Три пары туфель

Три пары туфель сиротливо смотрели на нее из шкафа. Последние, которые у нее остались. У нее мало что вообще осталось: лишь особняк и фамилия. Министерство наложило арест на банковский счет, а потом и вовсе забрало все деньги, драгоценности и даже эльфа. Вердиктом суда обязанная приносить обществу пользу, пока ее родители отбывали срок в Азкабане, она работала на Министерство. Низшая должность. Младший сотрудник. Отдел растений. Пэнси ненавидела грязь, удобрения и все, что связано с испачканными руками. Ее безупречное каре идеально сочеталось с рубинами, декольте и алой помадой. Рубинов больше нет, уже три года она носит наглухо застегнутые блузки, губы вечно обкусаны и шелушатся. Уже битый час Пэнси в раздумьях стояла перед гардеробом. Когда несколько дней назад ей поручили курировать один из целевых заказов Министерства, она не предполагала, что раз в неделю ей придется выезжать в теплицу. Даже радовалась, что наконец займется чем-то поинтереснее перекладывания бумажек. Но потом она увидела, куда именно ей предстоит ездить, и мир вокруг потух. Три пары туфель — и ни одни не подходили для сегодняшнего дня.

***

Стряхивая пепел с мантии, она вышла из камина хогсмидского отделения совиной почты, небрежно кивнула служащему и направилась наружу. Хогсмид встретил ее свинцовыми тучами. На подошвы мгновенно налипла грязь. Осень вечно заставляла ее возвращаться в реальность: холодный ветер, шорох листьев под ногами, лужи — все это выдергивало из собственных мыслей, приводило уложенные волосы в беспорядок, а теперь еще и заставляло нервничать о том, что туфли скоро будут безнадежно испорчены. Пэнси никогда не была хороша в очищающих чарах, она просто предпочитала не пачкаться. Подгоняемая неожиданной тревогой, она шла по до боли знакомым тропам. Пэнси даже не думала, что возвращение в Хогвартс станет таким эмоциональным. Она не появлялась здесь с Того Самого Дня — и появляться не планировала. Наконец впереди замаячили ворота. Пэнси выдохнула облачко пара, поежилась и с новыми силами зашагала вперед. Ее ждали. Разумеется. Он совершенно не изменился: дурацкий свитер, всклокоченные волосы, легкая улыбка. Словно не знал или не помнил, что она из тех, кто откусит протянутую руку. — Лонгботтом? — притворно удивленно бросила она. — Привет. — Невилл стоял, прислонившись спиной к каменному столбу, и теперь оттолкнулся от него ногой и шагнул ей навстречу. Пэнси проигнорировала его. Она пошла дальше, будто ей ничего не стоило просто так зайти на территорию Хогвартса. Просто так направиться к замку. Невилл хмыкнул и увязался за ней. — Профессор считает, что я забыла дорогу к теплицам? — хмуро спросила она. — Может, я и прогуливала Травологию, но с мозгами у меня все в порядке. Невилл неловко засмеялся. — Нет, просто это вежливо: встретить куратора из Министерства. Шпили замка приближались. По спине пробежали мурашки. Правая нога подвернулась и сразу же промокла. — Вот же!.. — чертыхнулась Пэнси. Она еще не дошла до места, а уже успела поскользнуться. — Ты в порядке? — озабоченно раздалось сзади, но Пэнси шагала вперед, игнорируя ноющую лодыжку. В Хогвартсе было тихо. Сейчас наверняка шли занятия. Пэнси как могла отгоняла воспоминания о теплых днях, проведенных в этих стенах. На смену им пришли другие, более поздние, и она зажмурилась. — Нам туда, — подсказал Невилл, кивая в сторону, и тогда Пэнси поняла, что замерла на месте. Она впервые серьезно посмотрела на него и сглотнула. Видеть Невилла было странно. Неправильно. Будто ядовитое нечто, которое она изо всех сил блокировала внутри, прорывалось наружу. Призрак, фантом — вот чем он должен был стать. Мальчик, который смог. Он напоминал ей о днях, которые она мечтала позабыть и почти позабыла. Пэнси умела притворяться, как никто другой. Умела лгать в лицо. Превращала ложь в правду: «С тобой все хорошо?» — «Да», — отвечала она, и с ней все становилось хорошо. И она прятала свои чувства в глубокий сундук, заколачивала в подвал, запирала на замок. Пэнси умела держать лицо. Ноги сами несли ее в теплицы. Там ей никогда особо не нравилось. Там не было места изяществу и тонкости. Пэнси с детства была «салонной» девочкой: вычищенные ногти, серебряные столовые приборы, натертый до блеска паркет и звон фужеров. И сундук с тяжелой крышкой в груди. Пройдя несколько теплиц, они направились к самым дальним. Невилл остановился у одной из них. — Где профессор Стебль? — вежливо кашлянув, спросила Пэнси. Не глядя на Невилла. — Разве она не должна была меня ожидать? Невилл обошел ее сбоку, лишив ее возможности притворяться, что его не существует. — Тебя должен был ожидать профессор Травологии, — поправил он ее и положил ладонь на ручку двери. — Он прямо перед тобой. Прошу, — с этими словами он приоткрыл дверь. Пэнси умела держать лицо. Она встретила его прямой, открытый взгляд и шагнула вперед. Внутри было тепло и пахло древесиной. Запах проникал в нос, щекотал и наполнял чем-то забытым, но до боли знакомым. Теплица была просторной. Грядки, столы, горшки, навесные полки — все как надо. — Итак, — начала она, — как вам уже известно, профессор Лонгботтом, — она подчеркнула слово «профессор», — Министерство заключило договор с Хогвартсом о поставке партии бубонтюберов. Я буду вашим куратором на протяжении всего срока действия договора. — Как официально, — неловко хмыкнул Невилл и запустил пальцы в волосы. — Что ж, я почти готов начинать. Эта теплица выделена целиком под заказ Министерства. Через несколько дней семена можно будет высаживать. — Как ваш куратор я должна знать, как все будет происходить. Он прошел к грядкам. — Здесь, — он указал на почву, — и будут расти бубонтюберы. После того как взойдут ростки, я пересажу их в землю. Этапов созревания несколько. Сперва сформируются пустулы, которые постепенно начнут наливаться гноем. — На этих словах Пэнси не удержалась и поморщилась. Вспомнился четвертый курс, на котором они работали с этими растениями. — Мы возьмем пробу, и если она будет нас устраивать, значит, все хорошо. Дождемся полного созревания — и можно будет собирать урожай. — Спасибо, — кивнула Пэнси. — Вы же знаете о сроках? — При правильных условиях растениям потребуется около трех месяцев, чтобы их гной в полной мере получил свои целебные свойства. Значит, к Рождеству точно успеем. — К Рождеству успеем, — повторила Пэнси. — Пока это все, что мне нужно от вас на данный момент. Она снова кивнула Невиллу и уже собиралась отправиться восвояси, но он позвал ее по имени: — Пэнси… Она застыла. — Я знаю, что этот заказ очень важен для вас. Для нас. Я слышал об испытаниях. Пэнси выдохнула. — Да. Да. — Она замялась. Затем развернулась к нему: — В Мунго и правда достигли успеха. Вечная борьба с драконьей оспой… Если зелье даст результаты, это будет прорыв. — Ты делаешь хорошее дело, — мягко сказал Невилл. — Я тут ни при чем. Они должны были провести это через Министерство, иначе никак, — нахмурилась Пэнси. — И все же… — Мне уже пора. Она отвела взгляд и направилась к выходу. Туфли чавкали и оставляли след на деревянном полу. Безнадежно испорченные туфли.

***

Она вернулась через неделю. — Все идет по плану, — сказал Невилл, пока Пэнси ставила галочки в документе. — Вот, посмотри. Ростки уже скоро взойдут. Ее взгляд переместился на горшки с землей. — Выглядят так, словно там ничего нет. — Им нужно время. Немного воды, немного света. Эти растения не любят излишеств. С ними нужно осторожно, — Невилл был в своей стихии, увлеченный. — Скоро появятся небольшие бугорки — вот тут, прямо в центре, — показал он. — Они начнут расти, набираться сил. А потом… — Да, я знаю, — оборвала она его. Тут же одернула себя: грубо. — Я хотела сказать, что помню. Ее взгляд не был извиняющимся. Невилл все равно смутился. — Хорошо, — ответил он. — Да. — На сегодня все, как я полагаю, — кивнула Пэнси. Невилл запустил пальцы в волосы. — Думаю, что так. К твоему следующему визиту ростки должны пробиться. Она ушла и долго-долго брела по грязи обратно в Хогсмид.

***

Пэнси смотрела на себя в зеркало. Короткие волосы лезли в глаза, но так ей нравилось даже больше. Она смотрела в зеркало, а зеркало смотрело в нее сквозь отражение. «Каково тебе?» — спрашивало оно, но Пэнси не знала ответ.

***

Невилл оказался прав. Из-под земли виднелись почти незаметные бугорки. — Это значит, корень начал крепнуть, — со знанием дела объяснил он. Пэнси записывала. — Соблюдаются ли все условия? — пустым голосом зачитала она очередную формальность. — Ты же знаешь, что да. То есть… разумеется. Все соблюдается. — По стенкам теплицы застучал дождь, и Невилл вздохнул. — На сегодня все? — Да, — Пэнси прикусила губу. Теперь ей придется идти обратно по сырой грязи. Мельком глянув на туфли, в которых и так уже было прохладно, она убрала бумаги в сумку и закинула ту на плечо. — Следующая встреча по расписанию. — Постой. Она стояла. Дождь барабанил по крыше, становясь сильнее. — Переждешь? — мягко спросил Невилл. — У меня дальше нет занятий. Она, наверное, не должна была соглашаться. Только после его вопроса Пэнси поняла, что ей действительно не хотелось выходить наружу и мокнуть. Неловко встретившись с ним взглядом, она ответила: — Пожалуй. Невилл улыбнулся. — Хорошо, — сказал он. — Прости, только не могу ничего тебе предложить. Держу чай в другой теплице… — Это ничего, — ответила она, внезапно решив пройтись вдоль рядов с горшками. — Все в порядке. Воцарилось молчание, которое она пыталась игнорировать, меряя шагами деревянный настил. — Как твои дела? — раздалось сзади, и Пэнси почти вздрогнула. — Все нормально, — развернувшись, она встретила его взгляд. — В общем-то, все нормально. Пойдет. Взгляд был не-отталкивающим. — Я рад, что бубонтюберами заинтересовались. Всегда считал их недооцененными. Не-колючим. — Они просто ингредиент, — пожала плечами Пэнси. — Если бы не зелье и прыщи, никто бы к ним и близко не подошел. Разве что твои четверокурсники. Не-опасным. И это пугало. — Все растения одинаковы, — оспорил Невилл. — И каждому нужна забота. Они могут быть странными, но каждое — исключительное. — И что особенного в гное? Ну, без учета его свойств. Кто в здравом уме захочет иметь дело с гноем? Невилл выглядел почти обиженным. — Он просто есть. В нем не должно быть ничего особенного, чтобы им интересовались. Этот разговор казался ей странным. Ветер стихал, дождь превращался в морось. — Я пойду. Невилл вытянулся. Нерешительно замер. — Что? — спросила Пэнси, делая шаг к двери. — Может, возьмешь их? — он быстро направился к углу, где хранил инвентарь. — Погоди, я сейчас. Звякнули грабли, стукнуло древко. Невилл вернулся. В руках он держал пару отвратительнейших сапог, что только довелось видеть Пэнси. Она вопросительно подняла брови. — Они непромокаемые, — просяще сказал он. Пэнси не знала, что ответить. — Ты предлагаешь мне это надеть? Невилл поджал губы. Он все еще протягивал ей сапоги. Ее взгляд метнулся на полупрозрачную дверь теплицы. Где-то там, за пределами этих стен, ее ждала унылая грязь. — Чтоб меня, — под нос себе ругнулась Пэнси и сбросила туфли.

***

Она смотрела на себя в зеркало. Зеркало спрашивало: «Что ты чувствуешь?» Но Пэнси не знала ответ на этот вопрос.

***

Сапоги легко отчистились самым простым заклинанием. Теперь они нетронуто сияли на ее ногах. Старая юбка выше колен смотрелась смешно и по-девичьи. Пэнси тряхнула головой. Идти в них было непривычно. Еще когда она только возвращалась в Хогсмид неделей ранее, чавкая по лужам, ей приходилось замечать каждый свой шаг. Студенты, торопящиеся по своим делам, не обращали на нее внимания. Или обращали, но Пэнси старалась не ловить их взгляды. Уже давно она предпочитала, чтобы ее не узнавали. Сегодня она надела их сразу — недоразумение, а не обувь. Но было в них что-то утилитарное, сплошная функция, не украшение. Пэнси это, наверное, нравилось. — Они выросли, — отметила она, практически уткнувшись носом в горшок. Всходы были разного размера, но одно было ясно точно: корневая система сформировалась. Невилл улыбнулся так, будто лично подбадривал каждый росток. Оглядев его, Пэнси даже допустила мысль, что так оно и было. — Еще пара недель, и ты их не узнаешь, — довольно отметил он. — Я уже подготовил специальное освещение. Взгляни. Он взмахнул палочкой, и Пэнси с удивлением обнаружила, что по всему периметру теплицы ласково замерцали развешенные гирлянды. Это была настоящая магия. Она подошла ближе, вставая совсем рядом с Невиллом, и, как завороженная, смотрела на огоньки. — Это… — она прокашлялась, — это для растений? — Они любят теплый свет, — кивнул Невилл. — Правда, красиво? Помолчав, Пэнси ответила: — Правда.

***

Они бликовали везде, даже на запачканных сапогах. Эти огоньки освещали всю теплицу по вечерам, когда солнечного света было недостаточно. Его, по правде говоря, было недостаточно и днем, но Пэнси появлялась здесь в то время, когда осеннее солнце начинало клониться к горизонту, а потом и вовсе исчезало. Ей нравился сумрак, ей нравились тучи, ей нравилось серое небо, но еще больше ей нравились огоньки. Невилл поддерживал в теплице образцовый порядок, но даже он не мог заставить землю перестать быть землей, перестать налипать комьями на деревянные доски пола и пылью лежать на столах. И Пэнси, Пэнси Паркинсон, рожденная для залов и торжественных приемов, не могла отвести глаз от простецких желтоватых — нет, солнечных — огоньков.

***

— Тебя проводить? — Что? — удивленно обернулась она уже на выходе из теплицы. На сегодня они закончили. Бубонтюберы росли и крепли, возвышаясь над горшками уже на добрых несколько дюймов. — Тебя проводить? — неловко повторил Невилл, засовывая руки в карманы брюк. Темные и удобные, они тоже выполняли свою функцию, как и сапоги. — Там уже очень темно. — Я… не знаю, — пожала плечами Пэнси. Ее проводить? — Минутку, — Невилл сделал ей знак рукой и отошел к полкам. Из приоткрытой двери дуло. Сняв с крючка куртку, он быстро оделся и подошел к ней. — Пойдем, — сказал он и толкнул дверь, пропуская ее вперед. И они пошли. Молчали, потому что они и до этого особо не разговаривали: Пэнси задавала вопросы, ставила в бумагах галочки, в общем, курировала процесс. Пускай поначалу она и смотреть не могла на Невилла, все как-то притерлось, перешло на рабочий лад, и так было легче, так было проще. Но вот он шел с ней рядом, как в первый день, и она терялась, и она злилась на себя: надо было отказаться. Надо было сказать, что она не боится темноты. Оттолкнуть его словами, или высмеять, или вообще ничего не говорить и просто выйти. Сколько раз она ходила этой дорогой? Не счесть. Хогвартс всегда был безопасен, а уж теперь, когда она взрослая и может постоять за себя… Кого она встретит по дороге в Хогсмид? Ветер трепал прическу. — Тебе не кажется, что все стало меньше? — внезапно подал голос Невилл. Она повернула голову: — Меньше? — Ну, как будто раньше все было большим и неведомым и подчинялось неизвестности? А сейчас стало каким-то… понятным. — Ветер уносил его слова, поэтому Невиллу пришлось повысить голос и даже слегка приблизиться к ней. — Это потому, что у тебя есть власть. — Власть? — усмехнулся Невилл. — Какая? — Она бывает разной. Власть над собственной жизнью, например. Ты больше не студент, ты не вынужден подчиняться школьным правилам. Ты можешь делать собственный выбор. И тогда у тебя появляется власть. — Непривычный взгляд, — застенчиво засмеялся он. — Никогда не думал, что у меня будет власть. Это прерогатива моей бабушки. Пэнси внимательно посмотрела на него, прежде чем продолжить вглядываться в дорогу, чтобы не оступиться. — Я помню ее, — спустя какое-то время ответила она. Невилл взглянул на нее и, помолчав, спросил: — А как твои… — Нормально, — отрезала Пэнси. — Извини, если… — С ними все нормально. — Да, — кивнул он. — Хорошо. Знаешь, вдруг ты захочешь… — Прекрати! — рявкнув, Пэнси остановилась. — Хватит. Не надо. Только не ты. Не думай, что мне нужна чья-то жалость. Или сочувствие. Он молчал, закусив губу, и смотрел на нее. А потом кивнул: — Я тебя понял. Пэнси не знала, что на нее нашло. Она отругала себя за несдержанность, за внезапную истерику. Но ей нечего было сказать. Только не ему, не Невиллу. Она зажмурилась, отгоняя воспоминания о последнем учебном годе. Кэрроу, их постоянные придирки, их постоянные пы…. Пэнси оборвала свои мысли. Не сейчас. Не когда он стоял и смотрел на нее. — Ты не замерзла? Почему он вечно был таким… обезоруживающим? Пэнси покачала головой. Развернувшись, она пошла дальше, а Невилл — рядом. *** «Ты не замерзла?» — вспоминала она его слова, глядя в зеркало. Челка на глазах, спутанные волосы, грязь на щеке. «Ты не замерзла?» И Пэнси расхохоталась. Она смеялась, пока не согнулась пополам, пока глаза не превратились в щелочки и из них не брызнули слезы, а потом она смеялась еще, всхлипывая и оседая на пол. Ее отражение в зеркале хохотало в ответ.

***

Мама говорила ей, что ухоженные пальцы и аккуратный маникюр — главный признак настоящей леди. Пэнси усмехнулась и залезла пальцем в горшок. — Чувствуешь? — Ага. — Она проверяла, действительно ли корни похожи на дерево. Невилл сказал, что на этом этапе корни бубонтюбера должны отвердеть настолько, что их не проткнешь насквозь. «А если получится?» — недоверчиво спросила она. «Значит, придется ждать еще какое-то время. Но они уже должны быть достаточно крепкими», — ответил Невилл. — Значит, мы успеваем к Рождеству? — Пэнси радостно вытащила палец из земли. Каемка ногтя восхитительно чернела. — Ставь свою галочку, — счастливо улыбнулся Невилл. Огоньки сияли и отражались в его глазах. — Послушай, — начал Невилл, — извини за тот раз. Я не хотел тебя задеть. В груди что-то ухнуло. Руки захотелось срочно помыть от земли, и Пэнси неловко вытерла их о брюки, нервно отворачиваясь. — Все в порядке. — Точно? Она зажмурилась. — Лонгботтом. — В ее голосе был лед. — Прекрати. Он молчал, и Пэнси тряхнула головой. — Зачем ты это делаешь? Почему ты так себя ведешь? — Как? — непонимающе спросил он. — Как я себя веду и что делаю? — Почему ты такой… вежливый?! — выплюнула она. — Что на тебя нашло? Какого черта ты улыбаешься мне? Что тебе… Чего ты добиваешься? — Я? — Невилл ткнул пальцем себе в грудь. — Я — добиваюсь? — Зачем ты притворяешься, что у нас все в порядке? Так мило себя ведешь? Можно подумать, что ты забыл, кто я такая! — У нас никогда и не было «не в порядке», — Невилл растерянно пожал плечами. — Я смеялась над тобой в школе. Я была одной из тех, кто делал твою жизнь невыносимой. Я… Я же… — голос ее подвел. Пэнси отвернулась. — Как ты можешь стоять здесь и вести себя так, будто ничего не произошло? — прошептала она. — Будто не было того года, когда… — Пэнси подавила всхлип, жалкий, отчаянный всхлип, который так и не вышел наружу. — Это была не твоя вина. — На плечо Пэнси опустилась теплая ладонь, и она замерла, застыла. Ей хотелось отойти, перестать чувствовать это прикосновение, и в то же время она не могла этого сделать. Это тепло ее обескураживало. Обезоруживало. Она не могла не тянуться к нему. — Это не ты… — Я была на их стороне. Я была на их стороне, и как ты можешь на меня смотреть? — глаза щипало. — Просто… смотрю, вот и все. — Я не собираюсь извиняться. — Я и не ждал извинений, — тихо усмехнулся Невилл. Его рука все еще оставалась на месте. — Но разве… Разве… — она не знала, что сказать. Что тут было говорить? Вот они и молчали.

***

Темно-синий комбинезон было очень удобно заправлять в сапоги. Он тоже был функцией. И защищал от вездесущего осеннего ветра. Пришло время пересаживать ростки в землю: они уже достаточно окрепли. Невилл ловко орудовал лопатой, выкапывая идеально ровные лунки. — А это что? — скучающе спросила Пэнси, указав на новые горшки. Невилл оглянулся и, вытерев лоб, улыбнулся: — Посадил на всякий случай еще немного бубонтюберов. Ну, знаешь, вдруг с некоторыми что-то случится. Пэнси понимающе кивнула. Она удобно устроилась на одном из теперь пустующих столов, сколоченном из досок, и болтала ногами, наблюдая за Невиллом. Тот продолжил готовить грядки. Он копал аккуратно, но в то же время уверенно, без лишних движений, не суетясь, и Пэнси смотрела, как двигаются его плечи, когда он раз за разом сначала погружал лопату в землю, а затем делал ямку, помогая себе ногой. Эта слаженность движений гипнотизировала, и Пэнси довольно щурилась, не отводя взгляд от его спины. Невилл носил свитера. Свитера были словно бы продолжением Невилла. Узорчатые, вязаные, они были его неотъемлемой частью. Огоньки ласково выделяли переплетения нитей. Снаружи снова лил дождь и завывал ветер, а Пэнси сидела здесь, укрытая от непогоды, словно свитером. Кружку бы горячего чая… — Ну вот, готово, — Невилл обернулся к ней, загнав лопату в землю и опираясь на нее. На лбу у него красовалась жирная полоса грязи. Пэнси усмехнулась. Он принял это за одобрение и улыбнулся в ответ, и Пэнси отвела взгляд. Невилл прошел через всю теплицу, убрал лопату и вернулся обратно. Взяв в руки горшок с бубонтюбером, он спросил: — Хочешь попробовать? — Посадить его? — замялась Пэнси. — Да. Давай, попробуй. Это несложно. Спрыгнув со стола, Пэнси осторожно приблизилась к нему. С горшком в руках, в свитере, в этих страшных сапогах и пятном на лбу Невилл выглядел одновременно смешно и очень органично. Они подошли к первой лунке. — Что мне делать? — растерянно спросила Пэнси. — Достань его из горшка. Заберись прямо внутрь, поддень и вытащи. Он стоял очень близко, слишком близко. На глаза падала тень от челки. Пэнси потянулась к саженцу. Где-то на полпути ее рука изменила траекторию, и вот она уже стерла грязную полосу со лба Невилла: быстро и аккуратно. Не оставляя ни себе, ни ему возможности это как-то прокомментировать, Пэнси быстро запустила пальцы в горшок и протолкнула их глубже, погружаясь в землю до запястья. Она чувствовала корни, сильные, крепкие корни ростка. Обхватив его снизу, она потянула вверх. Невилл помог ей, опуская горшок чуть ниже, и она достала самый первый саженец целой партии их замечательных бубонтюберов. — Теперь погрузи его в лунку и присыпь землей. Придерживай, пока он не… Вот так… Пока он не укрепится. Отлично. Теперь присыпай. Осторожно, не утрамбовывай землю! Он должен дышать. Да, просто собери ее… Ага… Пэнси с восторгом смотрела на творение собственных рук. Первый бубонтюбер гордо торчал из земли. Она ухмыльнулась и повернулась к Невиллу: — Неси следующий.

***

Пэнси всегда знала, кто она такая. Это же было очевидно, разве нет? Она дочь своей матери, наследница Паркинсонов, она слизеринка, она — одна из Священных Двадцати Восьми. Пэнси — та, кто правильно выходит замуж. Даже не так, она та, кто заключает союз. Та, кто одевается подобающе случаю. Та, которая сохраняет и преумножает семейное состояние. Та, которая… Пэнси никогда не знала ничего о себе. Только о роли, которую должна выполнять.

***

— Ты равномерно их поливаешь? — монотонно задавала вопросы Пэнси. Невилл кивал, и она ставила галочки в специально отведенных местах. Закончив с опросом, она наконец подняла взгляд. — Что? — смущенно спросила Пэнси, в очередной раз заправив выбившуюся прядь волос за ухо. — Тебе идет, — отметил Невилл, кивком указав на то самое ухо. Она не видела, но представляла, как поблескивало ажурное золотое колечко в самом верху ушной раковины. Пэнси покраснела. — Я… — она тряхнула волосами, закрывая пирсинг. Ухо стрельнуло, несильно, но ощутимо. Ей приходилось ежедневно накладывать заживляющую мазь и обрабатывать место прокола. — Э-э, спасибо. Да. — Очень смело, — сказал Невилл. — И красиво. Пэнси не считала себя ни смелой, ни красивой. Она отвернулась. — Это больно? — не отставал Невилл. — Смотря с чем сравнить, — съязвила Пэнси и тут же прикусила язык. — Нет. Это не больно. Невилл поджал губы. — Хорошо, — ответил он и замолчал.

***

Пэнси зашла в теплицу и еле захлопнула за собой дверь: снаружи бушевал ветер. Она застала Невилла врасплох. Он резко обернулся, не ожидая увидеть ее так рано, и удивился: — Ты уже здесь? Я собирался тебя встретить, там настоящий ураган! — Освободилась пораньше, — пожала плечами Пэнси. Идти сюда по такой погоде было сущим кошмаром. Наверняка ее щеки сейчас раскраснелись, а про прическу она и думать не хотела. Пригладив кое-как волосы, она потерла ладони друг о друга: руки промерзли донельзя. Возможно, ей действительно стоило предупредить Невилла о том, что она прибудет раньше, чем обычно. Но он и так провожал ее до Хогсмида вечерами, и ей хватало этой неловкости сполна. В теплице, как всегда, было тепло и уютно. Огоньки, развешанные Невиллом, мерцали. Пэнси задумалась: снаружи она не видела теней. Стены были зачарованы? — Чем сегодня займемся? — спросила она, переводя тему. Невилл просиял, будто только и ждал, пока она спросит. — Мы сможем взять пробу, — заговорщически улыбнулся он. — Они уже готовы? — обрадовалась Пэнси. — Чего же мы ждем? Она стянула куртку, оставшись в комбинезоне — своем удобном, удобном комбинезоне, — и зашагала к Невиллу. Он показал ей на сформировавшиеся капсулы: — Вот, смотри. Некоторые только начали наполняться. Сейчас возьмем немного — концентрация еще не настолько сильная, но ее уже можно будет отправлять на проверку. Она должна подтвердить, что урожай выйдет каким надо! — довольно пояснил Невилл. — Хочешь попробовать? Пэнси застыла в нерешительности. — Я… Я никогда не была особо аккуратной в таких вещах. Лучше ты. Невилл кивнул. Она завороженно смотрела, как он надевал перчатки из драконьей кожи. Его действия были привычными, движения — отточенными. Где-то на границе сознания промелькнула мысль, что он умеет обращаться с опасностью, может ее контролировать. — Нужно сделать небольшой прокол — вот здесь, — говорил Невилл, а Пэнси зачарованно смотрела за тем, как аккуратно он держал пальцами небольшой пузырек, созревший на растении. — Гной в этой концентрации не настолько опасен, но обжечь может сильно. Поэтому надо осторожно проколоть, — он осторожно проколол, — надавить, — он надавил, — и вот, видишь? — Из капсулы показалась светлая жидкость. Пэнси улыбнулась, сама не зная чему. Невилл продолжил: — А теперь подай-ка флакончик. Я соберу туда образец. Пэнси шагнула назад, к столику, и забрала стеклянную пробирку. — Вот, держи, — протянула она ее Невиллу. На мгновение ее пальцев коснулась грубая драконья кожа перчаток. — Спасибо, — поблагодарил он. Пэнси присела на корточки. Теперь они сидели практически бок о бок и оба наблюдали за тем, как гной медленно лился в пробирку. Она заполнилась лишь совсем слегка, когда Невилл прекратил надавливать на капсулу. — Нельзя брать сразу все. Только немного. Лучше возьмем несколько образцов. Пэнси кивнула и унесла флакончик, чтобы подписать. Она вернулась к столу, забрала еще парочку склянок, и они наполнили их одну за другой. Наблюдать за тем, как раскрывается капсула бубонтюбера, завораживало. Пэнси сидела не шевелясь, балансируя в непривычной позе, и смотрела, как флакончики заполняются, а Невилл аккуратно зажимает капсулу и перебирается к следующему растению, отдавая ей склянку. Она закрывала их пробкой и подписывала, а потом подсаживалась к Невиллу снова. Пару раз их плечи соприкоснулись. Пэнси извинилась, а Невилл сказал: — Не переживай, на мне перчатки. Но ведь она извинилась не за это. Он протянул ей последний и начал вставать. Пэнси стала подниматься вместе с ним, одновременно забирая флакон, и снова укололась о перчатку. Флакон выскользнул из ее пальцев — время растянулось, и Пэнси видела, как он летел вниз, переворачиваясь, и разбился. — Черт! — вскрикнула она. — Прости! — Невилл хотел придержать ее за локоть, но опомнился: на перчатках тоже мог остаться гной. — На тебя не попало? — Нет, — покачала головой Пэнси. — Нет, я в порядке. Извини, я его выронила… — Ерунда, — отмахнулся Невилл, отправляясь за новой склянкой. Он стянул перчатки и начал выискивать ее на столе. — Только не наступай туда. Где же все флаконы? Пэнси разочарованно закусила губу. Вечно с ней так. Она сделала шаг в сторону, чтобы не угодить сапогом на растекшийся гной и осколки, и прошла прямо по земле, между других бубонтюберов, с которых они уже взяли образцы. Почему она не могла сделать все как надо? Надо было держать крепче и не забывать, что она и растения просто несовместимы… Бедро нестерпимо обожгло, и Пэнси резко вскрикнула, дернувшись в сторону и чуть не наступив на соседнее растение. Невилл что-то крикнул, но она не расслышала: уши заложило словно ватой, глаза защипало от слез, и Пэнси пришлось закрыть рот ладонью, чтобы сдержать всхлип. Невилл за считанные секунды оказался рядом. Время тянулось и одновременно летело: вот он обхватил ее поперек талии, вот оторвал от земли и поставил куда-то, вот потащил к столу, и вот она уже сидит там, всхлипывая, все еще зажимая себе рот и зажмурившись. Он исчез, а потом снова появился, и бедро перестало жечь, только пощипывать. Пэнси открыла глаза, убирая руку от лица. Невилл стоял над ней, прямо между ее ног, и обрабатывал чем-то ее рану. — Сейчас пройдет, — пообещал он, быстро промакивая ожог. На нем снова были перчатки — видимо, он снимал гной прямо пальцами, чтобы не терять времени на поиск других подручных средств, а потом торопился нанести заживляющее средство. Комбинезон был порван — расплавлен! — в том месте, где сквозь него прошел гной. А кожа… Пэнси отвернулась. Что ж. Теперь она точно не изящная леди. На глаза снова навернулись слезы. — Прости меня, — прошептал Невилл. Вокруг звенела тишина. — Мне не следовало… Прости меня. Все еще болит? Пэнси прислушалась к себе. — Смотря с чем сравнить, — криво улыбнулась она и посмотрела ему в глаза. Боль уходила, а адреналин все еще бушевал по венам, усиливая биение сердца. Пэнси даже перестала видеть боковым зрением, она видела только то, что перед ней. А перед ней был встревоженный Невилл. Испуганный, виноватый, он искал что-то в ее глазах, и она не отводила взгляд. И еще он был очень близко. Слишком близко, непозволительно близко, так близко, что она чувствовала, как рвано он дышит — в такт с ее собственным сбившимся дыханием. И Пэнси лишь слегка подалась навстречу. Совсем чуть-чуть, но этого хватило. Он целовал ее неторопливо. Ласково. Сперва едва касаясь губами, растягивая этот момент, словно они знакомились заново, узнавали друг друга, а затем — все глубже. Прошелся кончиком языка по ее губе, отчего у Пэнси по спине пробежали мурашки, кольнув поясницу. Его поцелуй был таким же, как и он сам: обстоятельным, аккуратным и в то же время твердым. Сияющим тысячей огоньков, теплым и надежным. Они замерли, прикрыв глаза и соприкасаясь лбами, и дышали, дышали, дышали. Пэнси поерзала: к ней вернулись все прочие ощущения, те, которые во время их поцелуя отошли на второй план. Она отстранилась и неловко улыбнулась кончиком губ, и Невилл улыбнулся в ответ. И наконец-то она знала, что чувствует.

***

Зима в этом году пришла поздно. Туфли Пэнси скользили по мраморному полу Министерства. Большая удача, что каминная сеть позволяла отправляться на работу сразу из поместья. — Паркинсон! — окликнули ее. — Эй, Пэнси! Обернувшись, она увидела Гойла, который торопливо направлялся к ней. Она подняла руку в знак приветствия. — Тебя-то я и ищу, — Гойл, запыхавшись, остановился рядом. — Вчера документы пришли, вручить лично в руки. Заберешь? — Пойдем. И они пошли. Грега она встречала нечасто: он работал с почтой, а ей совсем ничего не приходило. Коротко стриженый, широкий и исполнительный — Гойл почти не изменился со времен школы, только взгляд его стал каким-то определившимся, словно ему наконец полегчало оттого, что он выполнял понятные поручения: принять посылки, найти адресатов, вручить, и все по новой. — Как ты? — неожиданно для себя спросила Пэнси. — Давно тебя не видела. — Лучше, чем ожидал, — признался Грег. — Все не так уж и плохо. Мне тут даже нравится. У нас там есть совы, знаешь… Она помнила, что Грег любил подолгу задерживаться в совятне. Драко шутил, что он пытается не сделать ошибку в собственной фамилии, но Пэнси знала, что дело было в другом. Пэнси кивнула. Они свернули в коридор, ведущий к почтовому отделению. — Будешь смеяться, если я скажу, чем занимаюсь, — хмыкнула Пэнси и, не дожидаясь вопроса, продолжила: — Выращиваю бубонтюберы. Грег прыснул: — Шутишь. — Вовсе нет, — Пэнси толкнула его локтем в бок. — Это для Мунго. Они… там экспериментируют, в общем. — Письмо как раз оттуда, — вспомнил он. — Значит, ты теперь хорошая девочка? Малфой бы оценил. — Прекрати, — нахмурилась Пэнси. — А что, он сейчас тоже весь такой правильный. Деньги жертвует, с Министерством сотрудничает. Они всегда умели выкручиваться. — Я давно его не видела, — отрезала Пэнси. — Конечно, — кивнул Грег. — Я тоже редко с ним вижусь. Он теперь семьянин. Он толкнул дверь, и они вошли в кабинет. Повсюду стояли коробки, лежали запечатанные посылки, стеллажи вдоль стен ломились от документов и почтовых отправлений. Грегори подошел к одному из столов и взял конверт. — Вот. Получи и распишись, — он протянул конверт ей. Пока она подписывала ведомость, откуда-то с потолка спикировал небольшой сычик и сел Гойлу на плечо. Пэнси удивленно подняла брови. — Ну что ты снова… Э-эх, ладно. Сейчас дам тебе печенье. Погоди только. Ты все? — обратился он к Пэнси, и сычик клюнул его в мочку. — Ай! Вот же нетерпеливый. Ладно, ладно… — Грег похлопал себя по карманам в поисках угощения. Пэнси невольно улыбнулась, положив ведомость на стол. — Бывай, Грег, — попрощалась она. У двери она обернулась. Сычик подставлял Гойлу голову, и тот ласково гладил ее своими большими, неловкими пальцами.

***

— Есть планы на Рождество? Пэнси застыла. Декабрь только начинался, но планы на Рождество у нее, в общем-то, были. Как и всегда: успеть лечь спать до того, как наступит вечер. Однажды она расплакалась. И пообещала себе больше этого не допускать. — Пэнси? — переспросил Невилл. В этом своем бордовом свитере он был… раздражающим. Праздничным, светлым. Из другого мира. — Есть. А что? — Пэнси уставилась в бумаги. Ей еще надо поставить кучу галочек. В том письме из Мунго, которое она получила, в красках и с восклицаниями было написано, как же хороши их бубонтюберы. Когда она прочитала это, ей хотелось прыгать от счастья. Она так и представляла, как залетает к Невиллу и бросается ему на шею, и они смеются и празднуют. Но, когда она переступила порог теплицы, все, что у неё получилось сделать — это довольно сухо сообщить о результатах. В ее голове все выглядело совсем по-другому… Счастье улетучилось сдувшимся шариком. Она так хотела создать атмосферу праздника, но абсолютно не понимала как. И в итоге превратила радость в пшик. Наверное, не стоило и пытаться. — Ну, я тут подумал… — запинаясь, пробормотал Невилл, — может, хочешь присоединиться к нам? — К вам? — Пэнси подняла брови. — Твоим друзьям? Все было паршиво. — Нет, нет. Ко мне и бабушке. — Ты встречаешь Рождество с бабушкой? — на этот раз искренне удивилась она. Невилл стушевался. — В общем, если вдруг ты захочешь… — он протянул кусочек пергамента. — Что это? — спросила Пэнси, медля. Рука Невилла зависла в воздухе. — Это адрес. — Казалось, он сглотнул. — Мой адрес. Если ты захочешь… Мы будем тебя ждать. Я буду. Зимние вечера в Хогвартсе всегда были холодными и ветреными. Пэнси долго брела до Хогсмида по сугробам. Она попросила Невилла не провожать ее. Смятый кусочек пергамента острыми краями напоминал о себе в кармане пальто.

***

Он был не из ее жизни. Наверняка они отмечают Рождество, напялив самые уродливые вязаные свитера, нарезают индейку, которую запекли самостоятельно — какой кошмар, они же наверняка сами и готовили весь рождественский стол, — а потом веселятся, с шутками, со смехом, с воспоминаниями…

***

— Партия будет полностью готова уже на следующей неделе, — сказал Невилл. — Отлично. — Ее приедут забрать? — Он опирался бедрами на сколоченный из деревянных досок стол, где тогда сидела она. Где они тогда… — Колдомедики из Мунго, — кивнула Пэнси, наконец посмотрев на Невилла. — Стюарт, Кенсингтон и… как там его… Барлоу. — Я знаю Барлоу. Так он теперь занимается исследованиями? — поинтересовался Невилл. — Да. Непоправимыми повреждениями от заклятий, — протянула Пэнси, и Невилл сник. — Точно. — В чем дело? — спросила она. — Я что-то не то сказала? Невилл покачал головой, натянуто улыбнувшись: — Нет, что ты. Все в порядке. Так когда они прибудут? Она явно ляпнула что-то не то. Конечно, она только и умела, что говорить невпопад. Только Невилл ей об этом никогда не скажет, ведь у него вечно было все в порядке. Вот что ее раздражало: у него — вечно — все — было — в порядке. — Двадцатого. Успеешь все подготовить? — холодно спросила она. — Разумеется. — Разумеется, — она закатила глаза. Невилл оттолкнулся от стола. — Что не так? — аккуратно спросил он. — Разве что-то не так? — притворно удивилась Пэнси. — Мне казалось, что все просто идеально. — Пэнси, я не понимаю… — О, да брось. У тебя же всегда все хорошо, правда? — она закипала. — И к двадцатому успеешь, и растения будут лучше всех, и… и… и обо всех убогих позаботишься! — выплюнула Пэнси. Внутри нее наконец поднялась волна, знакомая волна, и она знала, что делать. — Мерзкие гнойные наросты? Что может быть лучше! «Каждому нужна забота», «Я рад, что ими заинтересовались», — глумливо передразнила она. — Да ты просто святой, Лонгботтом! Куда нам до тебя! У тебя даже фамильяр был — жаба. Вечно собираешь вокруг себя все самое уродливое. — Пэнси… — Невилл растерянно смотрел на нее. — Не надо… Зачем? — И свитер этот твой дурацкий! Хватит заниматься благотворительностью, слышишь? Или найди себе кого-нибудь, кто с таким же восторгом будет копаться в этой грязи. Что ты смотришь на меня? Зачем вот это все? — она обвела руками теплицу. Огоньки обиженно мерцали. — Зачем все это было? — Просто так, — Невилл опустил голову. — Низачем. Среди гнойных наростов Пэнси была самым гнусным. Она ликовала. Волна внутри Пэнси захватила ее с головой и уносила в глубокий омут. — И сапоги свои забери, — ухмыльнулась она, стягивая их один за другим. — Они все равно уже мне больше не нужны. Деревянный настил леденил ступни. — Ты не придешь? — Невилл поднял голову. — Двадцатого? Пэнси пожала плечами. — Когда приедут из Мунго, я буду в офисе. Перед праздниками там вечно аврал. Еще отчеты заполнять. Она достала из сумки туфли — те самые, что сняла еще осенью, — и обулась. — Там снег, — Невилл подался к ней. — Не надо. Постой… Но она уже хлопнула дверью.

***

С приближением праздников поместье вечно становилось еще более мрачным и стылым. Когда они учились в Хогвартсе, Пэнси украдкой вдыхала еловый запах, которым был наполнен Большой зал: Хагрид всегда отыскивал самую большую и разлапистую ель. Вдыхала так, словно это было таинством, недоступным ей; словно все это было не взаправду, и она всего лишь на минутку оказалась в дивном мире, где царило веселье. Словно она подглядывала сквозь замочную скважину. Сегодня ей нечем было заняться: последние выходные перед Рождеством. Пэнси поднялась с кровати, натянула теплые носки и подошла к шкафу. Ей нужно было найти что-то потеплее, если она собиралась провести весь день дома. Серые, черные, темно-зеленые кардиганы… Слишком тонкие. Один из них упал с вешалки, и Пэнси наклонилась, чтобы его поднять. Ее взгляд упал на секретную коробку. Усмехнувшись одним уголком губ, Пэнси вытащила ее на свет. Перо их старой совы — совы ее родителей, — камни, которые она собирала в детстве со всех уголков поместья — ее личное богатство, — и небольшой альбом с колдографиями. Пэнси открыла его. На нее смотрела она сама, только совсем маленькая, с короткими волосами, собранными в смешной хвост на макушке. Следующая колдография — новогодняя открытка для членов семьи. Она сидела на руках у матери, отец — на соседнем кресле. Мамины черные как смоль волосы были уложены особенно изящно. В ушах — подобающие случаю серьги. Отец смотрел прямо на нее. Они оба улыбались еле заметно, с достоинством. Пэнси быстро перевернула страницу, а затем еще и еще, пока не долистала до последней. Она улыбнулась и провела по колдографии пальцем. Та не двигалась, ведь на ней никого не было. Это был ее секрет. Домик на дереве, которое росло недалеко от поместья. Когда она была маленькой, часто поднималась туда. Это место было поистине волшебным: когда Пэнси была там, весь мир переставал существовать. Оставались лишь щебет птиц, солнечные лучи, проникающие сквозь неплотно сколоченные доски, и заброшенное гнездо ласточки. Пэнси каждый год надеялась, что ласточка вернется. А потом они с мамой приехали домой после того, как закупили все принадлежности для Хогвартса перед ее первым, таким долгожданным годом обучения. А дерева не стало. И вместе с ним — домика. «Взрослой девушке нашего круга уже не пристало лазать по деревьям», — сказала ей тогда мама. Пэнси закрыла глаза. В комнате будто бы стало теплее. Она достала колдографию из альбома, закрыла его и убрала коробку обратно.

***

В кабинете было шумно. Пэнси заполняла формуляр — последний по ее проекту. Напротив нее сидел Барлоу. Высокий, худой, с проседью, он смотрел на нее сквозь очки на кончике носа. — Попрошу упомянуть, что партия получилась превосходной, — вставил он, пальцем указав на пергамент. — Юный мистер Лонгботтом добился исключительных результатов. Пэнси поджала губы. — Разумеется, — коротко ответила она. — Благодаря ему, и вам, конечно, у нашего отделения есть надежда на настоящий прорыв! — продолжал отвлекать ее Барлоу. — Всегда знал, что мальчик далеко пойдет. Пэнси прекратила писать. — Вы знаете Нев… профессора Лонгботтома? — поинтересовалась она, отложив перо. — Раньше я часто его видел, — кивнул Барлоу. — Можно сказать, он вырос у меня на глазах. Приходил к нам в отделение навещать… Ну, в общем, часто его видел. Да. Хороший мальчишка. Добрый. Бабушка у него такая… могучая дама, — усмехнулся он. — Рад, что у него все так сложилось. Он и про вас говорил. — Про меня? — Пэнси не знала, как реагировать. Почему Невилл говорил про нее?.. — Сказал, что, кроме вас, никто так тщательно не занимался бы бубонтюберами. Могу его понять. Ну кому они нужны? А вот нам — да. Они по-своему особенные. — Один… человек сказал мне, что в растении не должно быть чего-то особенного, чтобы им интересовались. Барлоу, прищурившись, посмотрел на нее. — Мудрая мысль, — наконец сказал он. — Это точно было про растения?

***

Пэнси кусала губы. Сегодня был канун Рождества. Снаружи даже шел снег — пушистыми хлопьями, как она любила. Она разожгла камин. Исключительно ради того, чтобы не замерзнуть в этом огромном поместье. На каминной полке стояла единственная рамка с колдографией. Колдографией, которая никогда не двигалась. Пэнси, вытянув руки, грела их у огня и щурилась, наблюдая за языками пламени. Надо отправляться спать. Ничего не случится. Это обычный вечер, а завтра будет еще один. А потом она выйдет на работу, и все будет как прежде. Пэнси последний раз посмотрела в окно. Снег все падал и падал, камин потрескивал и потрескивал. Она взяла рамку с колдографией и медленно направилась в спальню. Полено в камине сильно треснуло — Пэнси даже вздрогнула. Она уже была в дверях, как полено треснуло снова. Пэнси обернулась. Это было не полено. В окно стучала сова. В ушах зашумело. Пэнси быстрым и решительным шагом пересекла комнату и распахнула створки, впуская внутрь морозный воздух. Сова влетела в гостиную, бросила довольно крупный сверток на пол и, громко ухнув, расположилась на спинке одного из стульев. Пэнси приблизилась к посылке. На обертке виднелись следы когтей. Сев на пол, Пэнси осторожно развязала бечевку и сняла упаковку. В мягком свете камина гордо блестели новенькие, страшненькие, высокие резиновые сапоги. Самые лучшие сапоги в мире. Пэнси бросилась в спальню. Там, в шкафу, висело пальто — где же оно, где? Дрожащими руками она залезла в карман. Смятый листочек пергамента все еще лежал там. Судорожно выдохнув, она прижала его к груди и закрыла глаза. Пэнси запретила себе думать. Запретила размышлять. Она побежала обратно к камину, натянула сапоги и потянулась к мешочку с Летучим порохом. Дрожащим голосом Пэнси прочитала вслух адрес, и только когда ее уже начал уносить вихрь зеленых искр, она поняла, что даже не надела что-то подобающее случаю.

***

Она переступила через решетку и в нерешительности остановилась. — Индейка почти готова! — услышала она голос Невилла и приближающиеся шаги. — Ты принесла бокалы, ба… Он замер, увидев ее. Пэнси испуганно смотрела на Невилла. Бордовый свитер, фартук и полотенце в руках. Она сглотнула. — Ты пришла, — наконец сказал он, комкая полотенце. — У тебя даже фамильяр был — жаба, — осипшим голосом начала Пэнси. — У всех коты, совы… А от жабы что? Никакого тепла, никакого ответа. Но ты ее не бросал. Заботился. Невилл несмело улыбнулся, и его улыбка начала постепенно становиться все шире. Пэнси неловко улыбнулась в ответ, переступив с ноги на ногу. Взгляд Невилла скользнул по ней и упал на сапоги. — Тебе идут, — он облизнул пересохшие губы. — Индейка… — Почти готова, — подхватила она и шагнула вперед. — А вот и бокалы, — раздался торжественный голос из глубины дома. — Невилл, дорогой… О! Видишь, я была права, что взяла сразу три. Я была права!