Рождение Невесты
24 ноября 2022 г. в 09:59
Замученная острым солнцем,
Степь дремала.
В окно Омута заглядывал малый её кусочек, самая окраина — чуть приоткрытая тайна.
Свесив тонкие лодыжки с подоконника, и удерживаясь ладонью за деревянные рамы, ты сколько не всматривайся, а городской флёр покрывает душистую степь предрассудками.
Шагая прочь от города, ныряя в наполненный ароматами простор, Ева жалела, что вышла без теплой одежды.
Прохладные ветры качали высокие стебли и окутывали тело, вызывая табун мурашек по обнаженной коже.
Дневной жар растворился и морозные объятия накрыли засыпающий мир.
Ева Ян шла без разбору — вперёд, сквозь спутанные заросли.
За спиной город шумел собачьим лаем, грохотом дверей и детскими криками — впереди шептал Уклад.
Разноголосый шёпот травы дурманит рассудок, щекочет нос и царапается изнутри.
Красный август, цветущий август,— месяц, убивающий обилием тяжёлых запахов.
Плеяды сонных жуков кружатся в хороводах, мимо которых осторожно пробирается девушка. Вдалеке стрекочет оркестр цикад, где-то мычит стадо быков, а на горизонте, еле уловимые взгляду, возносятся к небесам кострища Червей.
Степняков Ева боится до ужаса, держится от них поодаль, но одновременно так жаждет столкнуться лицом к лицу.
Коснуться нежной руки Травяной Невесты;
Услышать говор одонга с твирью;
С головой погрузиться в дикий и чуждый быт Уклада.
Солнце каплей смолы закатывается за горизонт, а вслед небо пропитывается алым заревом.
Кровь смешивается с землёй, небеса едины с почвой, угасающие янтарные отблески режут багряный небосвод — духота перед глазами все цвета мешает красочным калейдоскопом.
Ева замирает и оглядывается — вокруг ни души.
Босые стопы ободраны колючей травой, редкими камнями, коленки отбиты случайными падениями.
Её глаза не ведали степных троп. Немногие по линиям ходить умели, — для несведущих простор закрывался, дороги прятались, скрываемые стеблями пустоцветов.
Глубоко в степь ходить опасно, страшно и нельзя.
Сердце в груди лихорадочно бьётся, но Ева подбадривает себя, озираясь на очертания города позади.
Дом давил стенами, душил красочными обоями, и подушки твердостью пронзали голову.
Вид Собора из окна дразнил белыми стенами, темными окнами, пустотой залов — пустотой святыни.
Такой огромный и никчёмный, он отталкивал и закрывался, острым углом встречал светлый девичий взгляд.
Степь по другую сторону дома материнской лаской протягивала руки и шептала неразборчиво, но так важно, что расслышать надо — и Ева поддалась.
Побрела на закате дня за город, не ведая цели и причин, но внутренний зов не обуздать.
Ветер волнует ткани одежд, высокую траву и набрасывает пряди на глаза.
Руки скользят по потокам, ладони плавно раскачиваются опадающими красными листьями.
Девушка опускает веки и вспоминает танцующих Травяных Невест.
Она видела пляски в кабаке Стаматина.
Видела, как вкладывают они нечто большее в свой танец, чем просто движения под варварские песни.
Их с трудом удавалось разговорить, но сколько стоило каждое прозвучавшее слово! Сколько смысла находилось в их танце!
Ева слушала с замиранием сердца и чувствовала, как что-то пробуждается в ней, как рождается необъяснимая близость к диким женщинам, сотворённым Степью.
Они — особенные, священные, далёкие от понимания.
Их стопы — благо земле.
Их руки — птица, что мёртвым телом летит в могилу.
Они не девушки, а горькие травы, качающиеся под порывы ветра.
Ева вскидывает ладони, расправляет их, как два крыла. Движет, словно сквозь поток воды, словно кровь по сосудам.
Пятка скользит по земле, носок очерчивает круг — и Ева кружится под шум живого.
Она переполнена душой, но чуждой степи.
В дар Земле ей нечего воздать, и взывать из-под почвы магическую траву она не в силах.
Бесполезный танец, насмешка, трата времени.
Девушка запинается, неуклюже опускается наземь и ком слёз встревает в горле.
Грудь трепещет как у подбитой птахи, пальцы зарываются в землю — вот-вот капли побегут по нежным щекам.
Комья земли теплые, невероятно горячие. Чем глубже погружаются пальцы, тем жарче становится коже. Савьюр оплетает белые запястья, кровавая твирь путается в золотистых волосах.
Бам-бам-бам — то биение сердца.
Барабан жизни под пальцами.
Ева затихает, замирает, и вслушивается, всматривается. Кажется, будто земля под нею пульсирует, движется — Ева ощущает жизнь и чувствует запах крови.
Страх сменился чем-то родным, несуществующем на её языке.
Небо утонуло в красном закате.
В сумерках проснулся новый цветок.
Пряная твирь взмыла вверх, кровавым оттенком обещая детям Бодхо доброту и ласку.
Ева забывает дышать, грудь жжёт, а кожу колет. Что-то происходит, неведомое ей, но близкое.
Звучит колыбельная Матери Бодхо, она поёт шелестом травы степным детям, убаюкивает мясников и червей, дарует ночной покой служителям. Отзвуком доносится до Евы мотивы в шорохе трав.
Если прислушаться, то...
— Эй! Ева!
Девушка вздрагивает, тут же вскакивает на ноги и оглядывается по сторонам. Дыхание рвется изнутри, комья земли падают с трясущихся пальцев. Кожа запястья оцарапана резким движением.
Растерянная и испуганная, Ева видит идущего вдали Андрея. Он машет рукой и торопливо пробирается сквозь заросли.
— Ева, ты какого чёрта торчишь здесь посреди ночи? Тут же степняки шатаются, не боишься, а? — Стаматин на ходу осыпается бранью.
Добирается до Евы Ян, убирает с её волос запутавшуюся сухую траву и зло хмурится.
— Андрей! Не делай такое лицо! Я собирала цветы на гербарий, и вот, задержалась немного,— Ева кокетливо льнёт к мужчине, оплетает его локоть тонкими руками и улыбается так, как умела только она.
Злость свирепого Стаматина сразу растворилась, будто её не бывало.
Ему оставалось только вздохнуть и покачать головой от бессилия перед этим светлым лучиком солнца.
— Уже темно, я тебя до Омута одну не пущу. И не хихикай ты так беззаботно! Пойдёшь со мной в кабак. Я раздобыл новый рецепт твиринового настоя. С Петром первые попробуете. Ни один степняк такого сварить не сумеет.
Ева улыбалась, прижимаясь ближе к неспешно идущему Андрею. Его голос заглушил прочие звуки, согрел новым теплом.
Безымянное плетение трав угасло, в душе повисло горькое послевкусие. Теплое, металлическое, кровью отдающее.
Степь осталась позади.
Танцем очерченные следы проросли самой светлой из всех трав.