Ты не вернёшься

      Снова погоня за очередным незнакомцем, оканчивающаяся тем же чувством разочарования, будто в тело сто раз выстрелили, и все пули прямо в сердце. Она не надеется увидеть его вновь, но, завидев хоть немного напоминающего его прохожего, теряла голову, ускоряя шаг. Маленькая надежда всё ещё жила в её сердце. Надежда, что тот день был не последним. Что его слова были не последними. Его улыбка была не последней. Его касания, которые она до сих пор помнит, не были последними.       Прошёл уже не один год — она и не пыталась их сосчитать — с того дня. С того заголовка в новостях, продолжения которого она не решилась читать дальше. Экспедиция, на которую отправился её жених в поисках приключений, закончилась смертью нескольких спасателей и критическим состоянием большинства из оставшихся. Точные имена не были известны, ведь тела были практически в щепки сожжены. Она не читала новости с того дня. Ни в одной статье, ни в одной газете, ни на одной доске объявлений. Ни слова не прочитала. Хотела верить в то, что в тот день он сам вернётся домой и скажет, что не полез туда. Ждала живого. Но так и не дождалась, не спав всю ночь и последующие сутки. Казалось, будто дни и вовсе не идут. Что это всё тот же вечер, когда она сидела в прихожей на пуфике, нервно теребя свою рубашку.       Надо научиться жить дальше. Но как жить дальше, зная, что на другом уголке страны похоронили твоего мужа? Твою единственную любовь.       Никак.       Родные стены института, которые с каждым днем становились чужими. Иногда, проходя по слабоосвещенным коридорам во время ночного держуства, на них появлялись ужасающие гримасы, которые вечно что-то шептали, что она понять никак не могла. Да и не пыталась. Убегала в ординаторскую при первом же звуке, лишь бы снова это не видеть и не слышать. Упорно хотелось верить, что это все лишь из-за недосыпа, а не признак тяжёлого психического состояния, ведь она никак не хотела идти к психиатру. Ведь там нужно рассказать о том, что ты чувствуешь. А свои переживания она привыкла держать при себе. Привыкла сама справляться. Привыкла отвечать только за себя.       Коллеги каждый раз оборачивались, стоило им увидеть её, проходящую в коридоре. Она просто не замечала всех этих людей и их взгляды, соответственно, тоже. Но если бы она хотя-бы на секунду вернулась в реальность, начав замечать всё вокруг как раньше, то непременно бы разозлилась. Терпеть не могла, когда к ней относились с состраданием. Ненавидит эти утешения. Первое время врачи переговаривались между собой, обсуждая то, как ей, бедняжке, не повезло, но потом перестали, когда уже прошло достаточно времени.       Каждый вечер глаза болели от перенапряжения. А как иначе, если она снова и снова ворочилась и не могла уснуть? Её вновь пожирали голоса в голове, вечно что-то треврдившие, казалось, на непонятном языке. А может, всё потому что она и не хотела их понимать? Знала, что ничего хорошего не говорят.       Снова глядя на ночное небо, вспоминала, как он рассказывал про созвездия. Она всё ещё помнит каждое, невольно озвучивая их названия так, будто он стоит рядом и слушает её, после чего довольно улыбнётся и похвалит её, сказав, что у неё чудесная память.       А память и правда чудесная. Помнит каждую родинку на его теле, каждую полосочку на его ладошке, помнит его ямочки, возникающие каждый раз, когда он улыбался, глядя ей в глаза. Помнит его карие глаза, описать которые было невозможно. В них будто была вселенная, напоминающая тёмные зыбучие пески, которые вновь и вновь затягивали её каждый раз, стоило ей встретиться с ним взглядом. Помнит его горячие руки, которыми он касался её лица, когда его нежные губы касались её… Помнит слезы, истерики, ссоры. Помнит примирения, шутки, нежные поцелуи. Его помнит. Целиком и полностью.       Заботливая подруга старалась дать совет, наконец, развеяться. Но всё это было бесполезным. Она её не слушала. Не слышала. Все звуки смешивались в один, создавая неприятный писк. Писк, который предупреждает о нолях на мониторе. Писк, когда всё останавливается. Когда остаётся маленькая невесомая надежда. Надежда, которая быстро умирает, стоит только сказать последние «время смерти».       Но почему же сдаться и смириться с безысходностью с незнакомым пациентом, которого ты впервые увидел несколько минут назад, легче, чем с тем, кого ты так долго знал?       С тем, кого ты знал лучше всех остальных. С тем, кто в последний раз держал тебя у себя на коленях, прежде чем бесследно пропал.       Нет, всё же снова научиться жить не получится. Крылья сгорели.