Адреналин

27 июня 2018 года Калькутта, Лима Берг Раньше Лиме казалось дикостью гулять летом в холодных стерильных коридорах торговых центров или сидеть солнечным днем в каком-то кинотеатре, но это только до близкого знакомства с индийским бытом. Адская жара, моющиеся и стирающиеся прямо на улице люди, домашний скот, превращающий землю в минное поле, на котором не вляпаться в вонючие и ещё тёплые испражнения — нетривиальная задача, взрастили в Лиме стойкое отвращение к свежему воздуху, на проверку оказавшемуся весьма несвежим. Она устала от духоты, от даже ночами не затыкающихся соседей по общежитию, от дрянной жижи из коридорного автомата, которую кто-то в запальчивости назвал «кофе». Кофе там и не пахло, но Лима испытывала такую ломку от отсутствия любимого напитка, что пила эту бурду, пытаясь то ли временно заглушить свою тягу, то ли избавиться от зависимости, сменив любовь отвращением. Первым делом забежав в местный аналог старбакса, она все же разорилась на стакан кофе с молоком и ванилью, и день перестал казаться столь отвратительным. Подумала про лейтенанта Гранта, но сразу вспомнилась его вчерашняя тирада про женскую интуицию, и осеклась, отрицательно покачав головой на немой вопрос усталой продавщицы. — Это все, — а кто-то пусть пьёт отрыжку автомата, не потащит она ему нормальный экспрессо. На раскаленное пекло улицы не тянуло и она искала предлоги задержаться, но взгляд на часы — и она бежит, хватая ртом горячий воздух и обливаясь потом. — Как пахнет! — потянул носом лейтенант Грант. — Ты сегодня работать собираешься, Берг, или на кофе из забегаловки рабочий план выполнен? — он кивнул на компьютер, перед которым стоял гадкий кофе из автомата. Лима досадливо сдвинула стакан в сторону, подула на обожженные пальцы — внутри, по ощущениям, плескался кипяток, поставила свою драгоценную ношу. И посмотрела на спину Габриэля Гранта, потому что кто ещё притащил бы ей, часто опаздывающей с утра и поэтому не успевавшей взять себе даже сомнительную жижу в автомате, этот стакан. Вчерашняя обида не забылась, но месть показалась такой мелочной, что щеки потеплели, и Лима отвела взгляд, хотя лейтенант Грант на неё не смотрел, все так же разглядывая что-то в закрытых дверцах шкафа. — Грант, как твои руки заживают? — голос показался немного чужим и неестественным. Он обернулся, изгибая свою рассеченную бровь. — Неплохо. Лима кивнула, открыла переписку Малати, пробежала по диагонали. Как обычно, ничего необычного, все так же какая-то Яшви сетует, что упустила красавчика и зря в обморок перед ним падала. Кажется, она уже неделю этим страдает, и не надоест же ныть по поводу мужика. Лима хмыкнула и уткнулась в свои записи камер, рассматривая плохого качества снимки, чудом сделанные старой камерой на станции Джатин Дас парк. Замедлила видео, ещё раз открутила назад и наконец поняла, что ей не давало спать ночью, возвращая мысли к работе, — записка, которую неизвестный явно адресовал Малати, потому что дождался, когда девушка прочитает, а потом смял бумажку в руке. Изображение шло с помехами, расплывалось при увеличении, и с ходу понять, что было в записке, Лима не могла, но сама находка впечатляла — под носом полиции воровка задумала свою игру, ведь о встрече с неизвестным она им не рассказала, а интуиция просто вопила, что этим неизвестным был мистер А. — Смотри, — Лима ткнула в экран, желая поделиться с напарником своим открытием, но не успел Грант дойти и как обычно раздражающе близко зависнуть над её плечом, как будто рядом места не было, как распахнулась дверь. — Сэр? — недоуменно отозвалась Лима, поморщившись от грохота. — Пора напомнить проклятому индусу, с кем он вздумал играть свои игры, — вместо капитана Лайтвуда ответил полковник Роуз, вошедший всего на секунду позже. — Но капитан со мной не согласен, что и выражается в порче казенного имущества. — Но объявить его террористом без оснований… — Пуля выполнит задачу лучше, чем Вы, капитан, — отчеканил полковник, — Корона одобрила решение министерства внутренних дел, вопрос закрыт. Несмотря на красные от недосыпа глаза и посеревшее лицо, полковник Роуз выглядел довольным, как будто в прошлой жизни его убил мистер А, а теперь уже полковник вынес ему приговор. 27 июня 2018 года Калькутта, Амала Басу Видимо, ей суждено теперь общаться записками. Усталая как собака Амала, с трудом удерживая сумку с продуктами из ближайшего супермаркета и пакетик лепешек, которые бабушка Малати вручила внучке, заставляя Амалу вспомнить, что совесть грызёт душу больно и долго, достала из почтового ящика ответ от мистера Вайша. Неуклюже ввалившись в квартиру, она кинула пакеты в коридоре, узком настолько, что это продуктовое препятствие перегородило его от стены до стены, положила гостинец на стол, расстегнула цепочку украшения от мистера А и оставила её в маленькой шкатулке в компании пары сережек-гвоздиков и едва заметной тики в виде змеи. Драгоценности у Малати даже не полностью покрывали красное дно шкатулки, молчаливо подчёркивая студенческую бедность. На душе стало совсем погано, но, покосившись на свою нежелательную для обнаружения корреспонденцию, Амала заперла дверь в ванну, включила воду и надорвала конверт, не ожидая ничего хорошего. «С мечом ты меня разочаровала, а я не люблю разочаровываться. Правила меняются, Амала, ознакомься с ними в новостях. И да, полиция не получила твою записку о встрече с мистером А, считай это наказанием.» — Ненавижу! — прошептала Амала, сминая в кулаке послание и прислоняясь лбом к уже запотевшему зеркалу. Нечёткое отражение взглянуло на неё светящимися изнутри зрачками, она отпрянула, больно ударившись об угол стиральной машинки и уронив стоявшие там стиральные порошки. Неприятный холодок пробежал по спине. Амала замерла на секунду, глядя, как порошок разлетается, припорашивает пол тонким слоем, но стойкий запах дешевой химии, заполнивший ванную, привёл её в себя. Смахнув конденсат ладонью, Амала ещё раз посмотрелась в зеркало и помянула причину своего испуга — физику в общем и оптику в частности — исключительно непечатно, но вполголоса, даже сейчас оставаясь в первую очередь старшей сестрой. Померещится же такое, что впору в дурдом. Впрочем, мистер Вайш так активно лепит из миролюбивой девушки воплощение гневной Пурги (ведь ни один мужчина не может не то что погубить, а даже поймать этого фантастически везучего демона), что даже если ей в зеркале явится сама Кали и начнёт душить, то Амала просто прохрипит нужный адрес — пусть Тёмная Мать перенаправит свой гнев на Вайша, а она в благодарность спляшет ритуальный танец на свежей могиле. Струи прохладной воды смыли и крупинки порошка, оставшиеся после заметания следов собственной неуклюжести, и усталость трудного дня. Позволив себе ещё минуту просто бездумно постоять под душем, Амала с сожалением прекратила увеличивать счёт за коммунальные услуги, перекрыла воду и накинула халат, стараясь не сшибить шампуни с полки — в такой крохотной квартирке приходилось проявлять чудеса гибкости даже чаще, чем на занятиях гимнастикой. В такие минуты её охватывала ностальгия по отелю четы Чаухан. В комнате настойчиво и так невовремя зазвонил телефон, когда оптимистично желтое махровое полотенце ещё только легло на голову и с незакрученных волос капала вода. В результате спешки маршрут до кровати оказался отмеченным мокрой дорожкой. — Слушаю, — тон не слишком дружелюбный, но на Амалу так достали теснота, жара, знаменитые индийские пробки, ложь и вечный страх, что сил сдерживаться не осталось. — Присоединишься ли ко мне, напарница моя? Этот вкрадчивый голос она бы узнала из тысяч. Сердце застучало чаще, Амала подошла к окну, невидящим взглядом скользнула по серому бетону стены многоэтажки напротив, и присела на край письменного стола, игнорируя тот факт, что вода размывала надписи на тетрадках с конспектами лекций, стирая даже почерк настоящей Малати. Сейчас Амале не было до этого никакого дела. Губы пересохли от волнения, а помада валялась где-то на дне рюкзака — быстро не откопать, поэтому пришлось облизать губы. — Я своих желаний не скрываю и просто так от них не отказываюсь, так что мой ответ ты знаешь, — вернула ему его подколку, ощущая восторг от этой словесной дуэли. Это не его тихий смех, раздавшийся, казалось, над ухом, вызвал мурашки, это холодная вода, текущая по шее, их спровоцировала, хотя Амала знала, что обманывает себя. — Смелая девочка, но прежде чем сказать мне «да», открой новости и подумай, хорошенько подумай, еще раз. — Вот… бхут их сожри! — она нашла более приемлемое, чем первое пришедшее на ум, описание своих эмоций. Если мистер Вайш именно это имел ввиду, когда предупреждал, что правила изменились, то Амала теперь готова убить своего мучителя. В то, что подобное решение вынесено без ведома Рейтана Вайша, верилось даже меньше, чем в теорию о трех китах, на которых стоит Земля. — Теперь это игра со смертью! — Но с крупной ставкой интереснее играть, ммм? — Все или ничего? Несомненно. Перед глазами встал улыбающийся брат в тщательно отутюженной к первому сентября белой рубашке, цеплявшийся за её руку по дороге в школу, который сменился мрачным Киром в похоронно-черном, стоящим над гробом и шепчущим: «Мала, почему ты мне ничего не сказала? Ну почему?» А рядом, в соседней могиле, мистер Вайш, ради такого дела оголившийся до пояса, почему-то самолично закапывал останки мистера А. Амала помотала головой, возвращая мысли в конструктивное русло, печально порадовалась, что у Кира есть счет: на жизнь и поступление хватит. Пауза и так неприлично затянулась, но её собеседник терпеливо молчал, давая время испугаться и одуматься. — Я в деле, — выдохнула Амала, сознавая, что пути назад нет — она увязла в криминальных разборках и теперь тонет в этом болоте. И не на кого опереться, она снова, как после смерти бабушки, одна в рушащемся мире, а позади ничего не подозревающий Кир, закусив губу, сидит над особенно заковыристой задачей. — Тогда протяни руку, открой дверь и впусти меня. С оглушающим скрежетом щеколда отошла назад, и Амала распахнула дверь перед тем, кого мистер Вайш приговорил к смерти, а её назначил помощником палача. И совесть, разбуженная объятиями чужой бабушки, зашептала, что Амала смотрит в наглые глаза своей жертвы. Мистер А, на сей раз затянутый в серую форму почтальона, усмехнулся и протянул ей раскрытую ладонь, на которой лежало что-то бумажное. — Я совершенно точно не Санта Клаус — святости во мне ни капли нет, но мечты иногда сбываются. Амала коснулась плотного прямоугольника бумаги, но убрать руку не успела — попала в капкан его ладоней. Под кончиками её пальцев билась жилка на его запястье — мощно и ровно, через раз резонируя с её часто бьющимся сердцем. — Только запомни, равноправия у нас не будет: ты моя тень и будешь делать то, что я скажу. Усвоила? — Рассказать одно правило? — Амала оторвала взгляд от их сцепленных рук, смело встречая выгнутой бровью и полуулыбкой гнев, на миг вспыхнувший в его глазах. Сделала шаг вперёд, потянулась вверх, стараясь скомпенсировать разницу в росте, приблизилась к его уху и, обжигая мочку горячим дыханием, мстительно прошептала. — Условия сделки обговариваются заранее обеими сторонами, иначе получается так, — она вывернулась, отступая за порог, и повертела своей добычей — билетом на самолёт. И, чтобы не перегибать палку, добавила, — но насчёт послушания, посмотрим. Я согласна, что ты опытнее, но диктаторы, руководствовавшиеся лишь своим авторитарным мнением, никогда не жили долго. Заходи, не стой на пороге. Мистер А с грацией охотящегося тигра миновал узкий коридор с шуршащими баррикадами неразобранных пакетов, не задев ни одно из препятствий, хотя, наверное, странно ожидать неуклюжести от бхутова гения воровства, который с лёгкостью обходит навороченные и баснословно дорогие сигналки. Чему-то усмехнулся, окинув оценивающим взглядом её комнату, не особо успешно совмещавшую роль гостиной и спальни, и Амала, почти физически ощутившая направление его мыслей, безмолвно согласилась: жить в таких условиях и мечтать об Амстердаме, Австралии и даже Америке — не слишком практично. Подобрав брошенные на диван вещи, Амала одернула покрывало, предательски сползшее с самой драной части мебели, вполне возможно, сохранившейся ещё со времен британского владычества, и открывшее пожелтевшую ткань и оборванные нити. — Я передумал, — она вскинула голову, взглядом, отражающим отнюдь не предписанные индианке кротость и миролюбие, требуя объяснений, — бери паспорт, белье и идём. — А компенсировать потери мне кто будет? — и пусть квартирка правда убогая, но Малати свое скромное имущество никогда бы не бросила — такова психология бедняка. — Ты, бхут самодовольный? — Судя по твоему словарному запасу, историческое образование оставило на тебе неизгладимый след. Но, милая, дерзить позволительно равным, а ты, — его лицо оказалось так непозволительно близко, что Амала, рассмотревшая в подробностях длину и густоту чужих ресниц, испытала лёгкий укол зависти, — равной мне не являешься. Докажи мне, что ты достойна моего терпения, — он ухмыльнулся, снял со своих холеных аристократических пальцев кольцо с лабрадоритом, искушающе покрутил им перед её носом, давая возможность оценить и захотеть такое же (Амала вообще заметила в себе нездоровую тягу к присвоение собственности мистера А: имя, мотоцикл, а теперь кольцо), — укради его. — Заманчивое предложение, и я даже соблазнилась, но только что по поводу компенсации дорогих моему сердцу, но оставленных вещей? Амала с интересом понаблюдала, как мистер А закатывает глаза, и все же фыркнула. — Издеваешься? — Есть немного, но на самом деле уточняю, не придётся ли мне ровно в том же, что ты милостиво разрешил взять, ходить по… Куда мы там летим? — В Бразилию. И я бы не отказался от подобного эксклюзива, но не хотелось бы получить из-за тебя по голове, а потом отыскать тебя в каком-то борделе в Рио, эту карьеру ты бы и без моей помощи могла бы сделать здесь, — демонстративный взгляд на часы — и мистер А оставил за собой последнее слово. — Собирайся, самолет опоздавших не ждёт. Амала предпочла не спорить и вообще замолчать, но впервые в жизни ей хотелось продолжать эту полную язвительных реплик беседу, в которой каждый пытался скрыть свою слабость и в то же время нащупать слабость собеседника. И, как ни печально, этот раунд остался не за ней. Но, когда Амала собиралась спрятать паспорт во внутренний карман ветровки, тишину, чуть растягивая слова, как будто нехотя, нарушил мистер А. — Паспорт отдай мне, — и, блеснув глазами, ехидно добавил, — или не доверяешь, напарница моя? Вот только взгляд не вязался с шутливо-благодушным тоном, ничуть не отличавшимся от их предыдущей словесной перепалки, — так смотрят в прицел снайперской винтовки перед тем, как спустить курок. Выдержав паузу, чтобы решение казалось давшимся с трудом, она протянула настоятельно требуемый документ с видом «вверяю свою жизнь в Ваши руки». Когда-то бабушка обмолвилась, что мужчин в женщине цепляет загадка, но вот любовь у них проистекает из ответственности, так что Амала решила впервые (кровь рода Басу — рода правящих — протестовала, и не для подчинения мужчинам её воспитала бабушка, отличавшаяся в остальном, кроме подхода к роли женщины в обществе, традиционными взглядами) отдать видимость власти в чужие руки, используя все преимущества, в том числе игру на инстинктах защитника и покровителя. — Добро пожаловать в Бразилию, Мала, — он заметил, что она дернулась, изогнул бровь. — Считаешь, слишком рано для сокращённых имён? — по-хозяйски достал из открытой шкатулки свой подарок и, проигнорировав её ладонь, зашёл Амале за спину. Амала заставила себя расслабиться, но, когда его обжигающе горячие пальцы коснулись открытого участка кожи на шее, никакой счёт глупых толстых полицейских уже не работал, не отвлекал её от ощущения чужой близости и собственной уязвимости. Она рвано выдохнула, кляня реакцию своего тела. Невыносимо! И это только начало!