Начало пути.

Она сидела напротив зеркала. Самого большого, какое только смогла найти в этом доме. Почему сейчас принято убирать старинные зеркала на чердак — с глаз долой? Суеверные. А сами внизу языческий праздник решили устроить, смешивая его с христианским. Ей так хотелось зажечь толстую свечу и пройтись деревянным гребнем по густым, длинным, чёрным с проседью волосам. Уже очень, очень, очень много лет она не видела своего отражения в зеркале. Даже в глубоко преклонном возрасте мужчины восхищались её статной, сухопарой осанкой, утончённым, пусть и высохшим от морщин, лицом и тяжёлой, до головной боли, копной густых волос. И очень хотелось курить. Почувствовать вновь горячий сладковатый запах дыма. Но тогда это была трубка. А сейчас что под руку подвернётся. Нет в современном мире хороших трубок. Да и смысла в курении нет. Иллюзия, как воспоминание о прошлом. Большинство демонов врёт, что испытывает прежние ощущения, вселяясь. Вглядываться в гладь зеркала не имело смысла. Она давно мертва. Демону и в качестве призрака не вернуть свой облик, только примерить чужой. Она в принципе не могла увидеть в любом зеркале то, что оно отражало. Нет ни комнаты, ни обстановки в ней. Она видела иное: за стеклянной гладью кипела в прямом смысле иная и не совсем жизнь. Чёрные клубы дыма в постоянном движении, а в них, как слоники в облаках, зловещие образы — черепа, кости. И похоже это всё на жуткий тоннель, на дне которого билось адское пламя. «Пусть уж лучше пламя, — отрешённо подумала Дженни, — чем слюни жёлто-зелёной гнили». И такое ей довелось увидеть в Аду. Дженни — так её звали когда-то. Во времена дикого Дикого Запада. А в сон Джона Винчестера она вложила свои детские воспоминания. Её отец ласковым не был: тяжко приходилось и ей, и матери. Но его жёсткость воспитала в ней неплохую злость, благодаря которой она смогла выжить. А этим мальчикам придётся выживать в ещё худших условиях. Конечно, за намёки на судьбу одного из них её по головке не погладят, но может, перед кем другим зачтётся. Если Он есть. Но люди слепы в своём эгоизме: ни знаки, ни вещие сны им не указ. Она это поняла, разбившись птицей о лобовое машины.

***

— Они этого не запомнят. Бобби старался вовсю: украшение, индейка, песенки, сладости. Он даже где-то раздобыл костюм Санты. Он и пастор решили устроить мальчикам рождественский ужин, который мальчики пропустили, два месяца провалявшись в больнице, в первую неделю балансируя на грани жизни и смерти. Вдали друг от друга. В разных городах. И всё из-за слепой прихоти Джона. Джон же сидел в кресле и, держа в руке бутылку, переводил взгляд с одного сына на другого. И ловя на себе восторженный взгляд старшего из малышей, он выдавливал из себя улыбку. Его грудь наполнял ужас оттого, что помимо жены он едва не потерял и своих мальчиков. И никакие силы в этом не виноваты. Только он сам. Ни пастор, ни Бобби его не обвиняли и не осуждали. Да лучше бы они… Было бы легче. Сэм заснул раньше всех, несмотря на продолжавшуюся вокруг него праздничную суету. Ему-то точно было всё равно. Пожалуй, песенки ему понравились. Но он был ещё слишком слаб. Если бы не Бобби, который не поверил местному эскулапу, утверждающему, что у мальчика банальный коклюш… Сингер отвёз ребёнка в ближайший госпиталь, где совершили банальное человеческое чудо, спасая малыша от двусторонней многоочаговой пневмонии. А в это время Дин в другом госпитале, за много миль, боролся с точно такой же хворью. Когда Джон дозвонился до пастора, тот по телефону ему всё высказал, не особо заботясь о чувствах горе-отца. — Не важно, запомнят или нет, — Бобби присел на диван, стоявший рядом с креслом Джона. — Главное, они будут знать, что время от времени в их жизни будут праздники, чувство радости, пока их папа на охоте. — Я не собираюсь охотиться, — Джон угрюмо поднёс к губам бутылку, но, так и не сделав ни глотка, опустил руку вниз. — Я водитель, слесарь, а не любитель пострелять зверюшек. — Ну, — Бобби забрал у Джона бутылку и опорожнил её, — отстреливать оборотней тебе понравилось. Да и как ты видел, по призракам тоже можно, а иногда и нужно. Впереди была ночь, которая для Джона наполнилась отнюдь не сказочными историями. Бобби решил, что если уж Винчестер прошёл боевое крещение, то не посвящать его в охотники будет дорого стоить как для него самого, так и для людей, его окружающих. А наверху, на чердаке, у дымохода, возле старого зеркала, одна очень старая демоническая леди расхохоталась. Эта игра начинала ей нравиться всё больше. В гостиной хохот приняли за завывание ветра. И не рождественское посвящение для Джона приняло по-настоящему мистическую окраску.