НЕведьма и баронесса Люкс

      Этот замок давно нужно было отстроить. И камни послушно летали, складываясь в крышу и стены, которые некогда проломили бегущие прочь служители прежнего Князя. Трусы… Они и сейчас стояли под окнами и выли, умоляя принять их на службу. Сережа сидел на диване в покоях и листал книгу. У его ног дремал монстр, который утробно рычал, когда Сережа гладил его между мохнатых ушей.       Его магия тут чувствовалась в сто крат лучше. Здесь он казался себе всесильным, ведь даже не чувствовал, что колдует, а тем временем его замок из руин собрался вновь.       Дверь отворилась, и Гром недовольно оскалился, привстав. Сережа лениво глянул на вход.       — Гром, иди.       Он поплелся к выходу, на пути как бы случайно задев вошедшую одним из хвостов.       — Чего тебе? — не отрываясь от книги, спросил Сережа       Марья подошла к нему со спины и положила руки на плечи, принявшись разминать. Она низко наклонилась, чтобы горячо прошептать на ухо:       — Мой повелитель устал? Я могу ему чем-то… помочь?       Она томно вздохнула: так, чтобы ее пышная грудь приподнялась из выреза платья. Сережа мельком ее оглядел и вернулся к книге. Марья аккуратно просунула руку ему в ворот рубашки и погладила грудь, поцеловала в шею и принялась расстёгивать пуговицы. Она ухватилась за медальон…       — А! — вскрикнула, когда он схватил ее за руку. — Больно!       Он дал ей убрать руку и подождал, пока она его обойдет.       — Приведи мне ее, — приказал Сережа. — Как можно быстрее.       — Но, мой повелитель, девчонка выполнила свою миссию: она возродила твое сердце, теперь о ней можно забыть. Это потомок Елании, она опасна… Зачем она тебе?       — Ты не поняла, — Сережа поднял недовольный взгляд, и Марья на всякий случай отступила. — Я люблю ее. Я хочу, чтобы она была здесь, со мной, в безопасности.       Он встал и остановился около Марьи. Сережа был выше ее, хоть выглядел младше, и чувствовал себя мудрее и хитрее. Жалкая предательница, потянувшаяся за всемогуществом, обиженная женщина, так глупо растратившая свою красоту и любовь. Зачем она была ему нужна? Утолять похоть? Плести интриги против Зои? Она стала бесполезной.       — Скоро на земле начнется веселье. К этому моменту она должна быть здесь. Если ты не справишься, я скормлю тебя Тихеям.       — Но она сожгла брошь…       — У нее есть вторая. — Сережа взмахом руки пресек возражения Марьи. — У тебя четыре дня. Приступай.       Марья хотела что-то сказать, но осеклась под его грозным взглядом — кивнула и, низко поклонившись, ушла. Сережа снова сел за книгу. У него были большие планы на этот мир. Он хотел заявить о себе громко, но как только нашел бы новую брошь или хоть что-то, позволяющее ему метаться между мирами. Эта проклятая стихия не могла соединиться. Он чувствовал власть жизни и смерти, но то по-прежнему были две разных силы. Потому что воссоединять силу он не хотел — это бы значило его конец, которого он не мог допустить так скоро, только обретя любовь.       — Что ты там мнешься, Фил? — раздражённо бросил Сережа.       — Ваше прекраснейшее благороднейшее Всемогущество, за сим хочу сообщить вам, что…       — Живее.       — Что ты предупреждал, что так будет, — вдруг жалобно пропищал Фил. — Что мы друзья, и ты просил тебе помочь.       — Фил? — вздернул бровь Сережа, но не успел остановить призрака, как тот ринулся в его тело.       Дикая боль прошила спину и руки, куда впиталось эфемерное тело Фила. Сережа вскрикнул и упал на пол, скорчился, съежился, зашипел от боли. Проклятый призрак, надумал его убить! Как же больно! Как же…       Папа… Мама… Блеклый лучик света пробился через багровое марево сознания. Боль не позволяла сосредоточиться на своей силе. Сережа выгибался на полу, позорно хрипя, но умереть так просто он не мог, а потому должен был мучиться.       Бабушка… Дед… Эти невкусные пироги и эта ее трость. Колючая щетина деда. Что-то, что тащило его прочь из багровой пучины, застлавшей глаза. Кидало на горло петлю и тянуло, тянуло — туда, на поверхность, где он мог глотнуть свежего воздуха. Без дурмана власти, без этой дикой жажды постоянно ощущать свою силу — безграничную, опасную, от которой столько лет бежал.       — Ар-р-р, — зарычал он и распахнул глаза.       Он вспомнил. Вспомнил, как забежал за иглой, прикрывшись походом за глинтвейном. Вспомнил, как дрожали Женины руки. Вспомнил, как страшно она смотрела ему в глаза и для чего он все это проворачивал. Боль не ушла. Она отрезвляла и позволяла думать. Сережа давно понял, что тела призраков годны не только для сильных зелий, они так же помогают, доставляя жуткую боль и выгоняя из головы все, очищая ее, пока ломают кости. Когда-то Женя ушла, и контролировать себя стало почти невозможно. Первый раз Фил случайно залетел в Сережу, но потом, как только это помогло…       — Ваше Могущество? — несмело вытащил голову Фил.       — Ф-фил, — сцепив зубы, прошипел Сережа и закричал. — От-тдай. От-тдай ей!       Дрожащей рукой он вытащил из кармана иглу с разноцветным камнем и отбросил подальше. Фил подберет.       — Пусть… А-а-а-м-м-м! Пусть сломает, Фил!       Фил был трусишкой. Он не смог смотреть на это долго — и вылетел из тела Сережи. Тот упал на пол, шумно задышал и ухватил рукой Фила за хвост. Его кисть тут же сковало болью, но он только крепче сжал запястье.       — Уничтожь ее брошь. Спрячь, забери — я не знаю. Не дай ей прийти сюда, Фил. Я сам знаю, как себе помочь! Я обману себя!       Фил трясся, прижимая к себе иголку. Его голубоватые глаза широко распахнулись, он открыл рот и замотал головой.       — Ваше Могущество…       — Спаси мою семью, — без сил выдохнул Сережа, плача. Слезы катились из его глаз от жуткой рези и ломоты в теле. Он едва ли мог еще сохранять сознание. Последние секунды он потратил на то, чтобы посмотреть на Фила полными мольбы глазами. — Пожалуйста, друг.       Фил вздрогнул и потянулся к Сереже, но отдернул руки. Сережа ему вымученно улыбнулся и отпустил его хвост, разрешая себе упасть на темный паркет и закрыть глаза. Он заснул мгновенно, но со страхом на сердце, потому что знал, что не проснется еще долго. Кто-то откроет глаза за него. Это будет, наверное, он, потому что он будет все понимать, все помнить, он будет искренне хотеть того, что будет делать, стремиться к своим желаниям, не видеть преград. Но все же кто-то другой…       Сережа очнулся, когда услышал, как трещит рядом с ним змеиный хвост. Три последних года с того момента, как он узнал, как избавиться от проклятья, этот звук преследовал его.       — Жертвеннос-с-сть, — прошипела могучая змея. — Роскошь не для царей.       Она пришла, потому что поняла, что он почти ее победил. Он сломал вторую иглу, он высвободил две стихии, оставалось только их соединить.       — Зачем?       Сережа устало усмехнулся. Глаза он открывать не хотел, помня, какое отвратительное тело у его собеседницы.       — Я хочу спасти свой мир. И я сделаю все.       — Лазарь был молод и глуп. Он не мог стать царем, но ты! — Змея переползла и нависла над Сережей. — Ты будешь самым великим царем! Перед тобой склонятся даже те, кто не приклонил колено перед Сафроном. Ты мудр. Ты заберешь себе женщину, которую хочешь. Ты обретешь друзей, которые пригодятся. Ты будешь счастлив, и я помогу тебе править. Нам же хорошо вместе.       Змея приподняла его, и он поморщился: голова жутко гудела. Он присел на кольца ее тела и вляпался рукой в гадкую жижу, сочившуюся из ее ран.       — Я просто питаю твои желания. Я не отбираю твою душу.       — Знаешь, когда я первый раз услышал твой голос, я не думал, что мы встретимся. Но когда ты появилась, я понял, что Князь был просто куклой в твоей игре. Тебе хочется жить. Мне тоже хочется, — Сережа покачал головой. — Но нам нельзя. Мне жаль. Преданная любовь не воскресает, ее нельзя возродить. Но можно родить новую. Я дам новой стихии родиться. А ты попытаешься мне помешать. Это будет честная война.       — Но ты умрешь, глупый мальчиш-ш-шка, — змея наклонила голову. — Как только сломается третья игла, мы оба канем в бездну. Ты и я, — она придвинула голову ближе, — мы одно целое. Я — твоя с-с-стихия. Ты мой волшебник. Я столько лет искала тебя, я все с-с-сделаю для тебя.       Сережа поднял взгляд и посмотрел на змею. В ее красных глазах клубилась боль: боль предательства и измены, боль, которую она не смогла пережить и превратилась в монстра. Она хотела отомстить, только не знала, кому. Она хотела бы все вернуть, только не знала, зачем. Пустота зияла в ее багровых глазах — алый песок мертвого королевства.       — Умру, — кивнул Сережа, тоскливо улыбнувшись и машинально схватился за амулет на шее. — Никогда не думал, что буду бороться за право умереть. А мы неплохие соперники.       Она его не дослушала. Полыхнула багровым глазами и исчезла. А Сережа почувствовал, как его вены наполняет сила. Она делает его сильнее, она делает его счастливее. Ему очень захотелось есть, и он приказал своим новым слугам быстро накрыть на стол. Тот он, который только что разговаривала со змеей, должен был рано или поздно сдаться. Этот мальчишка был глуп, он не понимал, сколько сулит его новая сила.       Он ощущался, как кошмарный сон, и Сережа пытался от него отделаться. Он казался себе жалким в этом сне, беспомощным и слабым. Сережа очень хотел встретиться со змеей сам, но она почему-то приходила только, пока он бредил спасением мира… за свой счет. Жаль, ему бы не помешал такой мудрый советник. Помнится, когда он встретил ее в лесу, пока спасал от ее клыков Женю, змея не была настроена на разговоры, а как ее найти специально он не знал.       Сидя вечером у камина, он гладил по холке своего ручного монстра и смотрел на алое пламя. Ему захотелось увидеть белый огонь — шустрый, почти неуловимый, резкий, проворный, быстрый. И вместо алого пламени в очаге замелькали грозы. Жалкая иллюзия, на которую были способны маги света. Но он любил эту иллюзию, он разрешал ей себя обманывать, трещать у его ног и дарить светлое сияние. Гром пугливо прижимал уши, когда Сережа улыбался.       Замок Багрового князя отстроился к вечеру. Завороженные разместились по комнатам, слугами был подготовлен большой пир, на который пока что были приглашены только жители Багрового королевства. Сережа спустился к трону и оглядел свое королевство: жалкое сборище монстров. Те кучки волшебников, которые раньше жили в Дивномирье, давно погибли или состарились так, что их было не отличить от демонов. Тем не менее он поднял тост и осушил бокал. Начался бал, на котором стал бесноваться народ: мелкий ничтожный шабаш, с кучкой выживших придворных Багрового королевства.       Сережа смотрел на двери. Больше всего на свете он хотел, чтобы они распахнулись и в зал вошла Женя. Его Женя, девушка, которая подарила ему любовь и силу. Обладать которой он хотел больше, чем дышать. Почему это плохо: любить ее? Почему он должен умереть, когда только добился ее? Это бред, и то пафосное желание сохранить весь свет ценой собственной жизни — тоже.       То был первый бал на заре эры восхода нового царя Дивномирья. Он провел его скучающе, ушел в покои и лег спать. Сон его был беспокойным, он снова в нем был заражен желанием убить себя поскорее. Во сне он рассуждал и думал, как обмануть себя, как придумать план, не сообщив собственной голове, и почему-то решил, что это возможно, как будто один раз у него это уже получилось.       Сережа спал и ему снилась огромная ужасная змея. Он знал, что когда-то она была красивой, но всегда хитрой и коварной, как и ее стихия. Во сне Сережа не думал, как объединить стихии, только над тем, как убедить Женю сломать иглу, ведь больше он не сможет то сделать «своими руками». А другого выхода нет. Можно заполучить вечность, но не вернуть время вспять. Нельзя исцелить преданную любовь. Как нож в сердце юноши, кого обманула предательница, так всегда будут торчать осколки горя в истерзанной любви. Они будут шататься и пускать кровь. Раны будут гнить и сочиться желтым гноем. Медленно, но боль убьет.       У стихии любви был шанс появиться вновь: любовь, пережившая предательство, должна была уйти. Тогда у Мира — отца всех стихий, родилась бы новая дочь: красивая и чистая. Она пришла бы в мир и подарила ему спасение. Сережа привык засыпать с этой мыслью, прогоняя от себя уже в глубоком сне образы змеи.       Ее звали Карита. С латыни это переводилось — любовь.