Дженни в мире Гарри Поттера

Они оба учились в Слизерине – Спайк Олсопп и Септимия Булстроуд. Спайк был маглорожденным, а Септимия – седьмым ребенком в старинной колдовской семье: ее родители безуспешно пытались произвести на свет наследника, но рождались все дочери и дочери. Септимия была последней – ее отец умер, и мать осталась одна с целым выводком красавиц. Несмотря на такое наследство, она вновь вышла замуж, старшие дочери тоже быстро устроили свои судьбы, а Септимии досталась роль нелюбимой падчерицы – отчим был вдовцом с двумя сыновьями-погодками, которые шпыняли навязанную им сестру почем зря. Оба с радостью прибыли в школу – у Спайка тоже были большие сложности дома: его родители совсем не пришли в восторг, узнав, что сын – волшебник. Оба достигли больших успехов – Спайк в зельеварении и травологии, а Септимия стала первой ученицей практически по всем предметам, старостой и капитаном квиддичной команды Слизерина. Спайка мало что интересовало, кроме излюбленных дисциплин и знахарства – все свободное от уроков, книг и опытов время он проводил у мадам Бритнесс – школьной целительницы. Одноклассники не любили Септимию, считая ее высокомерной выскочкой и злючкой, но не смели задирать и дразнить, как Спайка – она была злопамятна и жестока. Не любили, слегка побаивались, но ни один из мальчишек не мог противостоять ее влекущим чарам: поговаривали, что она унаследовала эту магию от прапрабабушки-вейлы. А Спайк стал идеальной мишенью для насмешек: рассеянный, нелепый, вечно погруженный в размышления – он все время попадал в какие-то дурацкие ситуации. Ему пришлось бы нелегко, но неожиданно Септимия взяла его под свою защиту. Их дружба вызывала недоумение и у школьников, и у преподавателей: честолюбивая красавица Септимия и нелепый отрешенный Спайк странно смотрелись рядом. После школы Септимия какое-то время путешествовала по Европе, знакомясь с опытом волшебников – ей очень кстати досталось наследство от дальней родственницы отца, а Спайк немного поработал помощником мадам Бритнесс и в больнице Святого Мунго, а потом стал учителем зельеварения. Они поженились, и Септимию взяли на должность преподавателя защиты от темных искусств. Работа с детьми не была их призванием: Спайка совершенно не слушались ученики, к тому же на его уроках постоянно происходили какие-то несчастные случаи, и он регулярно поставлял пациентов преемнику мадам Бритнесс – Адаму Шприццу. Септимию ученики просто боялись, так жестока она была в наказаниях. Наконец кто-то из родителей пожаловался на Спайка и приехала комиссия из Министерства. Результат оказался неожиданным: выяснилось, что Спайк проводил некие загадочные эксперименты, в качестве подопытных кроликов используя учеников. Но эти опыты так впечатлили комиссию, что Спайка взяли на работу в Министерство магии, предоставив ему специальную лабораторию в Отделе тайн. Септимия ушла вместе с ним, и ученики вздохнули спокойно. Через пару лет разразился страшный скандал, в результате которого лаборатория была опечатана, Спайк оказался в Азкабане, а Септимию изгнали из магического сообщества. Оказалось, что для экспериментов Спайку понадобилась кровь единорога. Попались они совершенно случайно, на убийстве уже третьего единорога: их заметил егерь Волшебного леса, собиравший ежевику. Поскольку подобраться к единорогу проще ведьме, обвинение предъявили Септимии, но Спайк взял все на себя, заявив, что наложил на нее заклятие подвластья. Причем он искренне не понимал, почему подняли такой шум: – Как же еще мы могли раздобыть кровь единорога? – недоумевал он. И хотя все, хорошо знавшие Спайка, не могли поверить, что он способен удачно справиться с заклятием подвластья, делать было нечего: и он, и Септимия даже под действием сыворотки правды говорили одно и то же. Спайк отправился в Азкабан, а Септимия… А Септимия была беременна. Честолюбивая, жестокая, сверх меры одаренная, всегда стремившаяся быть первой – она стала последней из последних. Ее изгнали из привычного мира, уничтожив волшебную палочку и приставив постоянный магический надзор. Одна среди маглов, без помощи волшебных сил, без средств к существованию… Она должна была озлобиться, сломаться, погибнуть. Но она не погибла. В положенный срок Септимия родила мальчика, который, к ее величайшему горю, оказался сквибом. А ведь она так мечтала взять реванш, так мечтала, чтобы ее сын покорил Хогвартс и весь волшебный мир, который так жестоко ее отверг. А волшебный мир вздохнул с облегчением – проблема решилась сама собой: все месяцы беременности Септимии лучшие умы Министерства Магии ломали головы, как не допустить сына преступников в Хогвартс, ведь законных оснований для этого не было. Шли годы, Септимия вела себя безупречно, сын ее рос и добивался больших успехов в мире маглов, но это мало интересовало волшебников – и, как впоследствии выяснилось, напрасно. Спайк переживал заключение на удивление легко – он все время что-то изобретал, исписывая горы пергамента, и даже дементоры на него не влияли так, как на других – казалось, он их просто не замечает. Потом в Министерстве Магии произошли перемены, и новый министр Брутус Элмерз, приехав с инспекцией в Азкабан, чрезвычайно заинтересовался изобретениями Спайка. Спайку изменили режим заключения, перевели опять в Тайный отдел Министерства, в специальную закрытую лабораторию и даже разрешили ежемесячные свидания с семьей. Так Спайк впервые увидел своего двадцатилетнего сына Блейза, а министр магии снова встретился с Септимией. Когда-то, давным-давно, юный Брутус был поражен ее красотой и даже делал робкие попытки поухаживать, которые Септимия принимала довольно благосклонно, но, в конце концов, выбрала Спайка Олсоппа. Пока Спайк общался с сыном, Брутус улучил минутку, чтобы поговорить с Септимией наедине. Хотя по меркам маглов пятидесятилетняя Септимия считалась дамой среднего возраста, для волшебников эти годы были расцветом – еще бы, ведь редкий волшебник не доживал до 150-170 лет. Элмерз смотрел на Септимию с невольным восхищением и душевным трепетом, чувствуя пробуждение в душе былых чувств. Он так и не женился, посвятив всего себя карьере. Септимия смотрела на него с улыбкой: – Ну, здравствуй, Брутти. Поздравляю с высокой должностью. И спешу выразить тебе свою огромную благодарность за то, что разрешил нам видеться со Спайком. – Ты великолепно выглядишь, Тимми. Септимия даже вздрогнула – она и забыла, как ее называли в Хогвартсе. Как же давно это было… – Стараюсь, – ответила она, не отводя проницательного взгляда от глаз Брутуса, который заметно волновался. – Я должна держаться ради моего мальчика. Какое счастье, что он, наконец, сможет общаться с отцом. – Да, конечно, – пробормотал Брутус. – Спайк удивительная личность. Я почти не знал его в Хогвартсе, но сейчас, когда мы познакомились и я понял, чем он занимается… Он гений, иначе не скажешь. Теперь я понимаю, почему ты выбрала именно его. – Ах, Брутти, – воскликнула Септимия и положила руку на плечо Элмерза. – А я не понимаю, почему не выбрала тебя… Она сделала шаг вперед, ее рука переместилась на затылок Брутуса и Септимия поцеловала его – сначала в щеку, потом в губы. Тем временем ее другая рука ловко проникла в потайной карман министерской мантии и вынула оттуда волшебную палочку. Приставив палочку к животу Брутуса, Септимия шепотом произнесла: «Империо» и уронила палочку на пол. Брутус вздрогнул, моргнул, потом помотал головой, приходя в себя. – О, прости, дорогой, – воскликнула Септимия. – Я не должна была. Но не могла удержаться. Мы столько лет не виделись. Ой, что это? Смотри-ка, ты уронил палочку… Брутус рассеянно нагнулся, поднял палочку и запихнул ее в карман, не сразу попав. – Кстати, дорогой, тебе не кажется, что следует издать указ о возвращении мне волшебной палочки? Я уже достаточно наказана, правда же, Брутти? И «Брутти» подписал указ. Это было первым шагом Септимии по завоеванию волшебного сообщества. Известно: если лягушку бросить в кипяток, она сразу же выскочит, ошпарившись, но если ее посадить в холодную воду и медленно нагревать котел, то лягушка, не понимая, что с ней происходит, позволит себя сварить. Именно это и произошло с волшебным сообществом – оно позволило себя «сварить». У Септимии ушел год, чтобы полностью подчинить себе Министерство Магии. Она потихоньку вербовала сторонников, применяя и убеждение, и магию вейлы, и прямой подкуп: Септимия, наконец, получила доступ к своему банковскому сейфу в Гринготсе. А те, кто устоял, подвергались заклятию «Имериус». Она не торопилась, ведь ее сын еще так молод. Блейз был настоящим маменьким сынком – послушным, робким, закомплексованным, тщеславным и внутренне ожесточенным. Учился он прекрасно – не обладая магическими способностями, он, тем не менее, был одареннее большинства маглов. Он в совершенстве знал всю историю и теорию магии, о чем позаботилась Септимия, сохранившая прекрасную библиотеку. В магловской школе Блейз был первым учеником, но в то же время и самой непопулярной личностью – его даже частенько били, потому что Септимия, как прирожденная волшебница, никогда не придавала значения физической силе, так что Блейз вырос слабым и совсем не умел постоять за себя. Он вел довольно замкнутую жизнь, долгие часы просиживая перед монитором, и тщетно пытаясь объяснить матери все возможности, которые может дать владение информацией. «Магловские штучки» – пренебрежительно фыркала Септимия. Но в лице отца Блейз неожиданно нашел большее понимание – Спайк заинтересовался и теперь все свои силы направил на создание приборов, объединяющих магию и магловские разработки в области электроники. До сих пор это считалось невозможным, так как электроника несовместима с магией. Но Спайк любил неразрешимые задачи: какой смысл заниматься разрешимыми? Так что теперь Блейз часто пропадал в отцовской лаборатории – Септимия сразу же получила для него разрешение на свободный доступ. Когда Блейз поступил в Оксфорд, Септимия заявила, что он должен готовить себя к политической карьере: «Ты станешь премьер-министром». И как ни сопротивлялся Блейз, ему пришлось покориться. Септимия использовала все средства – и магловские, и магические, так что в тридцать восемь лет Блейз действительно занял этот пост и стал самым молодым премьер-министром после Тони Блэра. На самом деле ему было всего тридцать три – Септимия ухитрилась исправить дату рождения в магловских документах. Продвигая сына к вершинам магловской власти, Септимия забирала в свои руки и власть магическую. Руководимый ею Брутус Элмерз издавал указ за указом, каждый из которых лишь на самую малость ограничивал свободы волшебников, но, если бы кто-то потрудился собрать все указы и проанализировать, он бы ужаснулся. Для начала была проведена Всеобщая перепись волшебного населения – первая за всю историю магического сообщества Великобритании. Неимоверно вежливые и любезные эмиссары Министерства предлагали заполнить анкеты, просили предъявить волшебные палочки и метлы, ненавязчиво интересовались наличием прочих магических предметов и существ. Палочки проверялись в каких-то замысловатых приборах, куда волшебник должен был одновременно вложить и рабочую руку: правши – правую, а левши, соответственно, левую. Метлы регистрировались, и на них мгновенно выжигались индивидуальные номера, а вместе с ними ставился и невидимый датчик, о чем владельцы не знали, так что теперь все передвижения на метлах фиксировались в Министерстве магии. Вновь покупаемые палочки и метлы проходили ту же процедуру прямо в магазинах, где были установлены необходимые устройства. На каждый случай потери или поломки приходилось теперь писать объяснительную в Министерстве – просто пойти и купить новую палочку или метлу стало нельзя. «Ежедневный пророк» развернул мощную кампанию по дискретизации сов как средства связи и рекламировал созданные Министерством «магофоны», которые приживались плохо. Потом произошла вспышка эпидемии «совиного гриппа», о котором раньше и слыхом не слыхивали, после которого популяция сов в Великобритании практически исчезла, а ввоз их из-за границы был запрещен. Вместо сов Министерство организовало службу доставки: бойкие молодые люди в униформе (на шляпах – перья совы) летали на стремительных метлах и доставляли письма и посылки в любой конец страны. По дороге и письма, и посылки досматривались в Особом отделе Министерства, о чем волшебники даже не догадывались. Сеть летучего пороха поломалась: все вдруг стали попадать совсем не туда, куда собирались. Ее закрыли на реконструкцию, да так больше и не открыли – камины работали только в учреждениях, и на пользование ими надо было получать допуск. Автобус «Ночной рыцарь» больше не подбирал попавших в беду волшебников, а порталы стали только официальными: частным лицам надо было пройти столько бюрократических ступеней, чтобы добиться разрешения, что проще было воспользоваться услугами магического такси – новинки, придуманной в недрах Министерства. Не остался без внимания и Хогвартс – тот же «Ежедневный пророк» все время внушал читателям, что там применяют устаревшие методы обучения, и что бесплатное образование не может быть хорошим, всячески подчеркивая пользу домашнего обучения. Министерство потихоньку сокращало ассигнования и сокращало штат преподавателей, заявляя, что от многих дисциплин давно пора отказаться. Так из расписания исчезли нумерология, прорицания и древние руны, а часы, отведенные на историю магии, были сильно урезаны. Ученикам стали преподавать сокращенные курсы травологии, зельеварения и ухода за магическими существами, а заклинания и защита от темных искусств стали доступны только старшекурсникам, причем знакомство с непростительными заклятьями и создание патронуса было запрещено: Министерство открыло у себя нечто вроде курсов повышения квалификации для закончивших Хогвартс, где также обучало и трансгрессии – за очень хорошую плату. Многие богатые аристократические семьи поддались призывам «Ежедневного пророка» и перевели своих детей на платное домашнее обучение – преподавателей, естественно, предоставило Министерство магии. Стали расходиться слухи о новой экспериментальной школе-интернате, созданной Министерством – туда принимали детей-сирот, а также маглорожденных. И, наконец, было принято решение закрыть Хогвартс, так как он не оправдывает свое содержание. Многие профессора пытались протестовать – тогда-то Финч и был подвергнут заклятию забвения. Скоро Министерство магии смогло объединить свои усилия с магловскими учреждениями охраны порядка и все магическое сообщество оказалось под тотальным контролем: кроме обычных видео-камер повсюду были установлены приборы, регистрирующие случаи несанкционированного волшебства, а полиция, пожарные, скорая помощь, паспортный контроль и таможенники получили специальные датчики, реагирующие на магию, и блокираторы – устройства, действующие по принципу электро-шокера и «отключающие» способность колдовать. Также был принят закон, разрешающий лишь самые простые бытовые заклинания, а на все действия, выходящие за рамки этого закона, требовалось разрешение. Разрешение требовалось и на выезд заграницу, но многие волшебники, раньше прочих осознавшие, к чему все идет, успели увезти свои семьи из Англии. Въездные визы выдавались лишь после проверки, которую проводила Специальная комиссия, и все чужестранные маги получали отказы. На маглов эти ограничения не распространялись.