Я убьюсь, но добьюсь

Учитель приветствует класс, а он хором отвечает. Лишь я молчу. А зачем кричать, надрываться, срывать голос, если за меня это делают другие люди? Все равно этот старик, с нелепой кличкой «Дикобраз», не смотрит и даже не слушает. Опять начнет кривляться перед доской. Учитель литературы, наш Великий Джирая, что-то рассказывает нам, недалеким, о прошлом Ломоносова. Говорит об его нелегкой, даже трудной и жестокой жизни. А главное, что он Великий человек, именно так, торжественно, с большой буквы. Да он просто бабник! Сначала от него забеременела молодая девушка, 19-летняя Елизавета, хотя к тому времени ему было за тридцать*. А потом он свалил в Питер, где целых два года прожил холостяцкой жизнью, позабыв про ребенка и молодую жену. Никто даже и не знал о семейном положении Михаила. Думаю, он им вовсю пользовался, тратя деньги не на содержание родных, а на дешевые девичьи тела в кабаках. А его ода на день восшествия на престол Елисаветы Петровны – полная муть. В «Слове о полку Игореве» хотя бы интересные описания, необычные метафоры, прячущие за собой смысл, а здесь… Нет, нет, нет. Хм, а может мне просто не нравится классицизм и его высокие жанры? За весь урок не произошло ни одного обращения ко мне, то же самое было и на английском. Было много сказанных глупостей, исправлений учителя и шуток. Но я в этом не решила принимать участия, весь урок я то смотрела в окно, то на монитор телефона. Хорошо иметь безлимитку все-таки. Следующим уроком была алгебра. Тут мне не удалось отсидеться, учитель спросил, причем не раз. Пришлось мне два раза вставать со скрипучего стула из дерева и металла, подходить к доске. Интересно, а что случилось? Почему моя фамилия звучала больше остальных в эти сорок пять минут? Столовая, информатика с ее логикой алгебры, биология, геометрия… Все смешалось в единый цвет, который в итоге стал серым, простым. Ничего нового, лишь знакомое старое. Правда, между третьим и четвертым уроком слушала, как Сакура хвасталась своим вчерашним свиданием с младшим Учихой. Он водил ее в боулинг, как оригинально. Но я почувствовала злость, даже, правильнее сказать, ревность. Хочу выдрать эти волосы цвета клубничного коктейля. Такие розовые, со стороны противные, но, как по мне, просто приторные. После уроков ко мне с какого-то перепугу подбежала Тен-Тен, к ней потом присоединилась Хината. Я была удивлена. Эти два совершенно разных человека начали говорить на одну и ту же тему. Про факультатив по химии и про классный час завтра, поставленный нулевым уроком. Интересно, а сколько придет человек? Но мне лишь осталось кивнуть, на революцию одноклассников я не смогу собрать. Тем более в России крестьянские восстания всегда подавлялись. А зачем мне это надо? В раздевалке всегда было много народа и очень мало кислорода. Мелких, вроде пяти- и шестиклашек не было, их освободили еще урок назад. В основном, тут ученики постарше, седьмой и выше классы. Все разговаривают, толкаются и размахивают руками. Через узкое пространство между различных тел пройти тяжело, но возможно. А если дать кому-то подзатыльник, то можно вздохнуть и полной грудью. Быстро хватаю свою куртку и иду к одинокому, покосившемуся от чужой тяжести стулу. Там можно спокойно положить верхнюю одежду, никто рядом не будет размахивать своими локтями и толкаться. Можно сравнить это с троном, пусть и уродливым на внешность. Медленно завязываю белые с уже коричневыми разводами шнурки, как вдруг слышу девичий смех, знакомый. Возле подоконника надевала свою белую кожаную куртку Сакура, а рядом с ней стоял Наруто и, смотря на свое отражение в зеркале, поправлял воротник. Он тоже улыбался, кивал часто. Мой брат такой идиот, всегда люблю это говорить, особенно ему. При людях, прямо в лицо. Он бегает за Харуно, наверное, с младшей школы, покупает ей цветы, дарит фигурки из шоколад и стремится стать лучше, чем нынешний парень Сакура. Но у него ничего не получается, да и сейчас все еще нет фундамента для любовных отношений. О, уже завязала шнурки, причем на обоих ботинках. Даже как-то не заметила. Хватаю за лямку рюкзак, закидываю этот мешок с книжками и тетрадками на спину и вперед. Назад на свободу, на свежий воздух и креативность действий. Ненавижу все-таки я учителей, они губят в детях что-то очень важное. Пусть это и незаметно, но иногда ощутимо. Маленькая прогулка по лужам. И хорошо, и плохо жить недалеко от школы: с одной стороны, поспать можно подольше и бежать недалеко, а с другой… послушать любимые басы почти не удается. Очень обидно бывает, ага. Вот уже вижу машину соседа. Как всегда отполирована, мужику плевать, что осень, грязь и слякоть заполняет весь город и нашу улицу. Главное, «ласточка» была чиста. Ну не глупость? Подхожу к дому и тут же замечаю чуть сгорбленную фигурку. Генма уже стоит возле моего подъезда. Как хорошо, что хоть он остается обыкновенным, хорошо, что он не собирается менять себя. Все такой же, в шапочке, все такой же, с цветами, все такой же, с белыми астрами. Они мне почему-то напоминают кляксы: вроде все лепестки по размерам одинаковы, но есть такие, которые портят прекрасный круг. Прохожу мимо, у нас вместо приветствия щелчок пальцами. Знаю, странно, непонятно со стороны, но все же традиция. Это как-то по-особенному, по-своему. Не притормозив, прохожу мимо. Он не против, я тоже не намереваюсь общаться даже с ним. И так уже две недели или больше. У него тут своя цель, живущая на третьем этаже. Гемна, не знаю его фамилии, влюблен в мою соседку снизу. Цунаде женщина уже в возрасте, вдова, без детей. Это все, что я о ней знаю, кроме того, что она медик. Но какая классификация и номер больницы в нашем городе – мне это неведомо. А как влюбился в нее молодой паренек и за что бегает чуть ли не каждый день – это и подавно. Все-таки эта Цунаде – везучая женщина. Интересно, а когда он подойдет к ней и подарит этот букет из фальшивых астр? О, я уже дома. Как хорошо о чем-то размышлять, а не задыхаться от поднимания на четвертый этаж. Сразу жить хочется, если думать, конечно, о радуге и улыбке, а не о лезвии и удавке. Кому что… Дома я одна, что странно. Ну ладно, отец снова останется допоздна на работе, Наруто убежал, подпрыгивая, на тренировку, а вот куда подевалась мама? Наверное, поехала по магазинам скупаться на несколько дней. Хорошо, что я поздно пришла, иначе поехала бы с ней. А так… могу закинуть кроссовки на шкаф, что я и сделала. Зачем? Просто у меня другое мировоззрение. Я люблю смотреть, как моя грязная обувь летит на верхнюю полку, при этом кружась. Она разбрызгивает мельчайшие песчинки на мое лицо, на одежду и мебель, а потом прячется за доской. Куртка? Рубашка, штаны? Плевать, пусть полежат немного на полу в коридоре. Плевать, если мама устроит скандал и начнет свою тираду про то, что я все-таки девушка. Раздеваюсь на ходу, спокойный шаг, но нервные движения рук. Да, это я. Вхожу в комнату. На мне только белый лифчик, бирюзовые трусы и очки. Но мне нечего стесняться, лишь отражение в чистом маленьком зеркале, но я ему улыбаюсь, а потом показываю непристойный знак, зацензуренный. Это я, такая неправильная, непостоянная, но часто предсказуемая. Аккуратно раскрываю ноутбук. Он мне напоминает книжку 3D. Я помню такие, у меня была «Красная шапочка». Теперь на последней странице там висит волк без головы, моя работа. Медленно загружаются данные. Картинка Windows, приветствие, введение пароля, - все это проходили не раз. Прошли и снова. Тихая мелодия, такая обычная и простая, но уже раздражает. Слушаю я ее каждый день в течение трех месяцев. Сегодня не буду делать уроки, плевать! Завтра выкручусь как-нибудь или на перемене стану делать. Тоже мне проблема сделать русский язык. Рюкзак со всеми учебниками остался лежать в прихожей, совсем недалеко от темной куртки. Ну и отлично, там ему и место. Все-таки я получу от матери, но мне нужно это разнообразие! Не могу слушать одни и те же реплики из песен, не могу видеть одни и те же пиксели, не могу проживать один и тот же день. Хочу разнообразия. До безобразия! Раз уж сегодня день наоборот у меня, тогда не зайду в привычный «Вконтакте» или «Инстограмм», угорать над фотографиями одноклассниц нет сейчас цели. Посмотрю я лучше картинки. В «Яндексе» ввожу «мужчины со шрамами». Интересно, с чего бы? *Карин ошиблась в своих познаниях и расчетах. Ломоносову ко времени беременности девушки было лишь двадцать восемь лет.