Два мира

— Напомни разбить тебе морду, если каким-то чудом выберемся из этого дерьма живыми. — Цуме рыкнул в сторону Кибы, в очередной раз пробуя порвать верёвки. Ни в какую, привязали на совесть. — Что они делают?.. За что?.. Мы же ничего не хотели плохого, мне страшно… — Тобоэ, насколько позволял столб, жался к стае. Киба молчал. Запах цветка был так близко, что буквально свёл белого с ума, и тут такая подстава! И как он вообще купился на настолько дешёвый трюк?! — А вот я говорил, говорил, но конечно, зачем слушать Хиге, правда?! Хиге же так, для красоты тут, не у него же самый чуткий нос! Я кричал, что это синтетика! — толстяк буквально бился в ярости. Он не терял надежды выбраться, хоть их и засыпали поленьями уже по колено. — Не оборотни мы! — Да заберёт же Сатана назад в свои чертоги нечистых, братья и сёстры! — всем этим парадом безумия командовал лысый мужчина в рясе. — Не слушайте слов проклятых, подбавьте дров. — Я не хочу умирать так… — Тобоэ не сдержался и заплакал. — Пожалуйста… Мы не сделали никакого зла вам, за что? — Не унижайся. — Цуме фыркнул, после чего прикрыл глаза. Вид плачущего щенка разрывал ему сердце. — Виноват… — прохрипел Киба, смотря себе под ноги. — Простите… — Да что уж там теперь-то, всё. Финиш. — Хиге застыл в испуге, когда увидел, как газовая горелка зажигается и подносится к низу костра. — Тобоэ, закрой глаза. Больно будет недолго… Надеюсь. — Но очень. — Цуме сжался, уже начиная ощущать тепло. Основание подожгли с двух сторон. Киба закашлялся первым. Хиге зажмурился, ветер нёс дым прямо ему в лицо. Тобоэ громко всхлипнул.       И вдруг всё прекратилось. В нос ударил запах мокрого дерева. Цуме открыл глаза первым, чтобы понять, умер он, или всё-таки нет. Боли не было, так что вряд ли они сгорели. Со своей стороны столба ему не было видно, что происходит. Он только видел, как мужчина, который и затушил огонь, начал креститься, немного склонив голову. Потом, продышавшись, в реальность вернулся Киба. Ему место действия было видно чуть лучше. Но разглядеть удалось только людские спины. — Эй… Хиге, что там? — А?.. — парень отрыл глаза и повернул голову в сторону толпы. — Там какая-то женщина стоит… Да это же Нора! Нора, она пришла за нами! Только как-то странно выглядит. — Умеет выбрать момент… — Тобоэ надулся. — А почему она так легко одета?.. Почему люди смотрят на неё? — Она что, ГОВОРИТ?! — Цуме рванулся, чтобы попытаться увидеть, что же там происходит. До него чётко доходил высокий, нараспев причитающий женский голос. — Медведи же не умеют! — Похоже, умеют. — Хиге захлопал глазами и прислушался, как и остальные. — Да не уведёт же вас гнев в пучину Ада, братья и сёстры, зачем вы детишек-то сжигаете? Али во страшный грех они впали? Да как же зверь человеком-то быть может, откуда сие дьявольские речи?.. — женщина стояла на снегу босой и в одной длинной белой рубахе. Тобоэ было видно её лицо, на котором читалась какая-то придурковатость. Почему-то у него в голове всплыло слово «блаженность». Хиге же казалось, что больше подходит слово «долбанутая». А ещё «фанатичка». И они прекрасно звучат рядом. Нора выглядела, как долбанутая фанатичка. — Не слушайте её! — местный священник поднял руки. — Я ваш пастырь! Моё слово — глас Божий! — Разве вы не видите, что ваш святой отец погряз во гордыне и ведёт вас прямо в Геенну? Да разве смеет человек божий себя на одну ступень с Создателем ставить?! Как может праведник велеть вам отнять жизнь у кого-то?! Да читал ли он вообще Священное писание?! На пороге конца нужно молиться, каяться и поститься, а не дрова переводить!       Толпа начала рокотать. С одной стороны, над ними был священник, что велел им убить нечистых. С другой, никто не видел, чтобы парни превращались в монстров-волков даже на костре, хотя по легендам должны были бы показать свой облик ещё когда дерево под ними подожгли. Но мальчишки не могли спастись, прямо как обычные люди. Перед ними же стояла паломница, на снегу, босыми ногами, и не мерзла в обносках. Их пастырь же давно вызывал вопросы: церковные пожертвования как-то незаметно превратились в прямые и почти непосильные поборы, а святой отец обвесился цацками, как какой-то золотой бык. И вообще, на основании чего они пошли сжигать драгоценную древесину? Что какой-то парень влез в хранилище бывшего музея? Простые люди о ловушке с запахом лунного цветка знать не знали. Так что для них всё выглядело спорно. Казалось, будто обычные бродяжки всего лишь искали тёплое место для ночлега. И чем ответила их община страждущим? За такое им буквально гарантирован прямой билет в Ад! Некоторые женщины упали на колени и начали молиться, каясь в грехах. Конец света был близок, люди были напуганы и крайне восприимчивы к идеям спасения души. Святость паломников вроде Норы не ставилась под вопрос. — Ты лжёшь! Ты заодно с нечистыми! Схватите её и повесьте около кострища, она ведьма! — проповедник указал на неё пальцем. — Шлюха Дьявола, он всем нам принесёт лишь несчастья! — Если она ведьма, то как держит в руках Библию? — высокий мужчина повернулся на пастыря. — И как стоит на снегу без обуви? Сила Божья должна была сжечь её. — Не задавайте вопросы, а делайте, что я сказал. — Довольно. — в происходящее вмешался человек в форме. — Ба, знакомые все лица! Опять воду мутишь? Надоел. На этот раз ты перешёл все границы. — Не вмешивайтесь! Мы казним… — Казнь без суда и следствия, да ещё и не руками властей называется «убийство». Всё, хватит, ребята, вяжите его. — несколько парней с автоматами растолкали толпу и взяли священника под стражу. Люди, в целом, на этот раз не спешили спасать святого отца, как делали много раз до этого, буквально живой цепью вставая вокруг него. Они, наконец, осознали, на что тот их подбивал. Убить людей, это уже ни в какие рамки! — Отчего сыр-бор? — Пацан залез на склад. За ним эти трое. — тот самый первый усомнившийся мужчина подошёл к Норе и дал ей свои валенки. — Наденьте, матушка, да хранит вас Господь, что не дали грех на душу взять. — Спасибо, сынок, спасибо… Век тебе горя не знать, как и всем жителям этого славного города. — женщина низко ему поклонилась, после чего оделась. — Цель моя и смысл в этом мире — Богу молиться, за вас, за нас, ибо Судный День близко. Сынок… — она подошла к капитану полиции. — Не гневись, грешна я, как и все. Но нет у меня документов. — Идите себе, матушка, с Богом. — собеседник перекрестил её. — За наводку благодарим. — Не разрешите ли вы мне и мальчиков забрать? Их души заблудились, они такие же странники, как и я. Пойдут со мной Слово Божие и Его благодать нести. — Сколько угодно. — после взятия давно задравшего всю верхушку власти сановника, копу как-то возиться с бродяжками вот вообще не хотелось. Только лишняя бумажная работа. — Но за то, что залезли на закрытую территорию, им нужно ответить. — Не беспокойтесь. Выпорем их — и пусть идут себе на все 4 стороны. — один из горожан подошёл к Норе. — Пойдёмте за мной, матушка, вы наверняка голодны. — Спасибо, сынок, за доброту твою, храни тебя Господь. — женщина снова поклонилась, после чего ушла. — Итак, наше положение поменялось. — Хиге с неким облегчением выдохнул. — Из хорошего: мы не умрём. — Из плохого — розги, кажется, сейчас познакомятся с нами поближе. — Цуме рыкнул. — А можно поджечь снова?.. — Не надо! Лучше порка! — Тобоэ заскулил, видя, как к ним приближаются люди. — Нам ничего не будет стоить сбежать, как только ослабят верёвки. Мы не обязаны терпеть всё это. — Киба сильно нахмурился. — Ты и тут кровавую баню устроить решил? Вон там люди с оружием. Пули в жопе не хватает?.. — серый извернулся и всё же смог несильно пнуть вожака ногой, пользуясь тем, что не достанет. — Постой смирно и потерпи чуть-чуть, Нора для нас расстаралась. Я даже представить не могу, как она рисковала, выходя одна против толпы. — Ого, и тебе не пофиг? — Хиге усмехнулся, позволяя развернуть себя лицом к столбу и утыкаясь в тот лбом. Толстовку ему задрали. Холод крайне знакомо и неприятно прошёлся по коже. — Крепись, малой, вот это уже будет очень больно. — Я не неблагодарная скотина. Она наши шкуры спасла. Аккуратнее можно?! — шрамированный оказался в таком же положении, как и товарищ. Его куртку сняли. Такая же судьба ждала и еле сдерживающего себя Кибу. Дрова под ребятами начали быстро разбирать. — Откуда ты знаешь, какого это?.. — мелкий развернулся и снял рубашку сам, когда его отвязали. Он до сих пор был напуган и готов на всё, только бы не сжигали. — Я прожил на улицах Фриз Сити некоторое время до встречи с вами. Там порядочки были схожие. Я не всегда так виртуозно воровал. АЙ! — Хиге дёрнулся. — Ну почему с меня?! ОЙ-ОЙ! — М-м-м… — Цуме прикусил губу, стараясь терпеть. Ему розги были тоже хорошо знакомы. Он в банде не сразу на позиции главаря оказался. Киба зажмурился и вскрикнул. Белый подобной боли не ожидал. — МАМА!!! — Тобоэ запрыгал на месте, насколько позволяла верёвка. — Мы больше не будем! АУ!!! — на спине с каждым стежком вспухали красные полосы. Ребят секли одновременно, чтобы не растягивать. — Чёрт… — серый сжал зубы и впился ногтями в ладони, стараясь сдержать вопли. — Не жалеют, скоты… — Не ной. — Киба уже взял себя в руки и приспособился к ощущениям, прикусив язык, чтобы не кричать. — Стой смирно и терпи. — вожак весь сжался, отчего сделал себе только хуже. Напряжённое тело дольше держало боль. Хиге и Цуме же попытались наоборот, максимально расслабиться. Ну, насколько это было можно. Опыт подсказывал, что так терпеть легче. — Голову бы тебе отор… АЙ-АЙ!!! — сдерживаться толстяк не собирался. Не видел смысла. Криками хоть себе морально проще. — Бо-о-ольно-о-о-о! — маленький плакал. Но никто из друзей его не осуждал за это. Он был ещё совсем волчонком, а порка была весьма и весьма серьёзной. — Да сколько можно… — по щекам Кибы пробежала слеза, которую он скорее стёр о плечо. — Садисты… — Я всё ещё собираюсь разбить тебе рожу, когда… Блять! — у Цуме перехватило от боли дыхание. Удары усилили: теперь на полоске начали проступать капельки крови. — НОРА! — Хиге не знал, почему именно она была первой, кто пришёл в голову. Парень еле-еле удерживался от того, чтобы, подобно Тобоэ, зарыдать. Сильный стежок до крови вырвал из младшего почти девчачий визг. Киба ощерился и прокусил губу.       Через ещё несколько ударов это, наконец, закончилось. Цуме начал жадно хватать ртом воздух в попытках отдышаться и хоть немного успокоиться. Даже в банде его ни разу так жестоко не секли. Киба дрожал от боли, но старался играть в гордость, делая вид, будто совсем и не страдает. Хиге повис на привязанных руках и молча плакал. Тобоэ ревел в три ручья и уверял наказывавших, что они точно теперь будут хорошими и никогда никуда не залезут.       Нора пришла за ними быстро. Женщина помогла смыть с наказанных кровь, поблагодарила жителей района за «наставления сбившихся с пути», после чего, под совместную молитву с теми, кто был на улице, увела стаю из города. Когда дома скрылись из виду, Цуме резко развернулся, о чём быстро пожалел. Спина просто горела! — Ау! Чёрт… А ты нихреново нас нахлобучивала всё это время! Что, нравилось смотреть, как мы из кожи вон лезем, чтобы наладить контакт?! Нравилось над Хиге издеваться и заставлять его всё переводить?! — Цуме, не надо на неё кричать… — Тобоэ, который всё это время жался к тёплой и мягкой женщине, нахмурился. У него всё ещё текли слёзы, и быть отлучённым от поглаживающей его нежно по голове дамы мальчику не хотелось. — Не лезь. Тебя не спрашивали. — Ты просто злишься, потому что тебе больно! Вот и рычишь! — младший обнял медведицу за талию. — Мы и правда ждём объяснений. Почему ты не говорила с нами нормально? Зачем скрыла, что умеешь? — Киба устало опустился на землю. Идти сил не было. — Дайте мне отдышаться хоть, придурки. — настоящий, а не поставленный для публики, голос Норы был далеко не таким высоким, как ожидалось. Женщина басила, и басила сильно. — Знали бы вы, чего мне стоят эти ноющие интонации. Всё горло режет… — Ты не ответила на вопрос. — Не наседайте. — Хиге прикрыл медведицу собой и нахмурился. — Она не виновата, что мы там оказались. Кто виноват — мы все знаем. — Она врала нам. Я хочу понять, зачем. — Киба осторожно, стараясь минимально тревожить раны, сложил руки на груди, пытаясь не кривиться. Больно было очень. Выпад в свою сторону он решил оставить без внимания. Банально потому, что крыть было-то и нечем. Вожак и правда опростоволосился по полной. — Мне не о чём было с вами говорить сначала. Да и незачем. А потом как-то само пошло… Я вообще по жизни мало говорю. Немая блаженная — это прекрасное прикрытие. Сидишь себе, в небо палишь, иногда в книгу — и люди тебе открывают все двери, сами дают еду. — Нора протянула руку к Хиге, желая того отодвинуть, чтобы не перегораживал Кибу, но тот понял жест не так. Волк развернулся к ней и потянулся, как ребёнок. Вздохнув, гризли позволила себя обнять, не забыв погладить начавшего немного поскуливать Тобоэ. Ребёнок хотел всё внимание себе. Хиге рыкнул на него тихо, призывая не жадничать. — Почему ты тогда нас грабить начала? — Цуме вздохнул и унял агрессию. И правда. Нора была не виновата в их ранах. — Сорвался, мой косяк. — Я всё понимаю. Ничего. Будь я на вашем месте — вообще бы порвала первого, кто под лапу подвернулся. А касательно вас… В Фриз Сити стало небезопасно. Из-за тебя, кстати, серый. Ну и частично из-за остальных. И вашего цветка. Пришлось покидать город. Идти за вами было самым логичным и простым решением. — В любом случае… Спасибо. Ты сегодня спасла нам жизни. — Киба слегка улыбнулся. — Не выпори тебя уже там, я бы перекинула, конечно, через колено. — Нора, не надо. — Хиге резко её отпустил и поднял голову, чтобы посмотреть женщине прямо в глаза. — Ты обещала больше так не делать. Ты ведь не сделаешь, да? — Обещала, обещала… Я и не говорить с людьми когда-то обещала. С вами уже ни в чём нельзя быть уверенной. Ладно, садитесь. Я кое-что стащила в одном из домов. Чего стоим? Садитесь, говорю. И спины оголяйте. Буду вам раны лечить.

***

      После того неприятного события в городе прошли почти сутки. Двигаться ребятам было весьма и весьма больно. Спины ныли, раны беспокоили. Из-за этого сейчас они двигались со скоростью Норы, которая время от времени брала на спину то Хиге, то Тобоэ. Цуме и Киба от такой щедрости отказались. Медведица и так много для них сделала. Сегодня она шла медленнее обычного, так как скулящие и просыпающиеся от боли или кошмаров волки не давали ей нормально спать всю ночь. Женщина, будто родная мать, подходила к каждому из них и успокаивала. Хиге, когда тот вскочил во время очередного приступа боли, даже показалось, будто он видел, как Цуме плакал у Норы на груди. Но задавать серому вопросы об этом пухляш побоялся. И так живого места нет!       Сейчас пришла очередь толстого ехать верхом, о чём гризли сообщила коротким рыком. Тобоэ вздохнул и нехотя слез, уступая другу место. Тот забрался и обнял уже привычно медведицу за шею. Он никогда так не ценил её доброту, как сегодня. С Кибой Хиге до сих пор не разговаривал, — всё ещё был обижен несколько, что его нос так недооценили и не прислушались к словам. Ждать искренних извинений от вожака не стоило, но и свои эмоции и чувства запихнуть в дальний ящик не получалось. Вздохнув, волк аккуратно погладил Нору между ушей. Та не особо поняла сей жест, отчего вопросительно фыркнула. — Я тебе так спасибо говорю… — Хиге был совсем рядом с её ухом, посему говорил тихо. — Ты не обязана была. Совсем. Ни спасать нас, ни ночью нянчить, ни сейчас катать. Я заметил, что тебе понравился тот город. Ты сразу скрылась, как мы зашли. Не напрягайся, отвечай «да» или «нет». Хотела там остаться? — Да. — А мы тебе всё испортили… — Нет. — самка вздохнула. — Нет. — Ну как нет-то? — Цуме, как оказалось, уже достаточно замедлился и прекрасно всё слышал. — Ты из-за нас ушла. — Нет. Я ушла из-за людей. — Потому что они там все на вере повёрнутые? — серый навострил уши. — Да. Такая степень уже опасна для всех. Даже для меня. Мало ли, что им в голову придёт. Я до сих пор в шоке, что мой номер сработал. — Тебе не очень тяжело и везти нас, и говорить? — Тобоэ вильнул хвостом. — Не очень. — Расскажешь, почему всё же медведи не говорят с волками? — Ох… Ладно. Всё просто: мы вас так запугиваем. Когда знаешь, что возможности договориться нет, ведёшь себя намного осторожнее. Становится очень некомфортно. Поэтому мы как бы договорились делать вид, что не понимаем вас. И это отлично работает. — Было бы приятно знать, что на самом деле ничего не угрожает так-то. — Хиге надулся. — Не судите по мне обо всех. Угрожает. Очень даже. Большая часть медведей сломали бы вас уже за то, что скалитесь и не даёте подойти к трупу. Во всяком случае одного из вас, чтобы другим показательно было. Медведи опасны для волков. Точка. И если вы встретите какого-то другого, а меня рядом не будет — даже не вздумайте пытаться вести беседы. Просто дайте ему, что хочет. Живыми останетесь. — Хорошо, что ты такая добрая… — Тобоэ сглотнул. — Я не добрая. — А чего ж тогда Кибу или Хиге не искалечила в первый раз? — серый фыркнул. — Я всё слышу. — вожак обернулся. — Но мне тоже интересно это знать. — Здравый смысл, не более. Вас было всего трое. И справлялись с охотой вы не очень хорошо. Стань стая меньше — все бы с голоду умерли. — Нас четверо, кого ты не посчитала? — Маленького. — Эй! — Тобоэ обиженно прижал уши. — Почему?! — Потому что ты совсем ребёнок. И тогда вообще не умел нормально охотиться. Это сейчас уже научился. Останься вас всего двое с щенком на руках, от вас бы пропал толк. Проще уж было бы самой себя кормить. — Логично. — Цуме подошёл ещё ближе. — А потом почему не калечила? — Привязалась. И… Ладно. Я всё равно не смогу это объяснить. Вы не поймёте. И не должны. Этого понимать не следует никому. Дай Бог, чтобы никогда-никогда не поняли. — Мы не будем допытываться, если не хочешь говорить. — Киба кивнул. — Но… Может если… — младший хотел что-то сказать, но замолчал, встретившись с выразительным взглядом вожака. — Мы НЕ БУДЕМ допытываться. — парень, конечно, не понимал, что чувствует Нора. И даже в теории не мог себе представить, каким может быть спектр эмоций у родителя, потерявшего своего ребёнка. Он только видел в её глазах боль, которую не хотел бы ворошить.       Немного помолчав, медведица попросила Хиге слезть. Тот явно неохотно выполнил просьбу, после чего зверюга немного раскопала место под собой и легла. Волки недоуменно переглянулись. — Ты в порядке?..— Цуме приблизился и слегка ткнул её мордой в бок. — Всё хорошо. Мне просто нужен отдых. Я уже не так молода, как вы. Идите вперёд. Я немного полежу — и догоню. — И часто ты так? — Киба вильнул хвостом. Он ощущал небольшую вину за то, что его стая ещё и дополнительно измотала гризли за эту ночь. Он сам нуждался в её помощи всего пару раз. Но знал, что остальным понадобилось куда больше. — Временами. Если бы я бежала за вами, не останавливаясь, то нагоняла бы весьма быстро. Не задерживайтесь. Я вас найду в любом случае. — Я останусь. — серый фыркнул. — Присмотрю. — Да вы всё равно всегда старались от меня избавится тем или иным образом. — Это было до того, как ты спасла нам жизни. К тому же, я, если честно, тоже устал. — белый тяжело опустился неподалёку. Пусть он и строил из себя гордого и сильного, ему было так же больно, как и другим. Поняв, что, похоже, спешка непонятно куда приостановлена, Цуме тоже прилёг, положив голову на лапы. Он устроился под правым боком медведя, Тобоэ свернулся калачиком под левым. А Хиге занял место у морды Норы, мило поджав ушки и вильнув хвостом. Зверюга вздохнула, после чего начала осторожно вылизывать волку раны. Не то чтобы это было приятно. Не то чтобы не причиняло дополнительной боли. Но мазь у них закончилась весьма быстро, умыкнула гризли мало. А ухаживать за ранами надо было. Пухляш зажмурился и стиснул зубы. Он терпел всё это ради одного конкретного момента.       Как только медведица закончила лизать следы розг, она повернула его к себе мордой и очень осторожно, даже как-то бережно, коснулась носом его носа. Парню в жизни не хватало этого банального тепла. И сейчас, рядом с самым злейшим природным соперником после человека, Хиге ощущал себя, почему-то, как у мамы под боком. Будто всё будет хорошо. О них обо всех позаботятся. И защитят. Толстяк прильнул к Норе так доверчиво и трогательно, будто она была любимой плюшевой игрушкой, а не чудищем, способным переломить ему хребет в один удар.       Конечно, волк обычно справлялся с проблемами сам. Но приятно было знать, что кому-то на самом деле есть до тебя дело. И этот кто-то прикроет твой хвост, если что. Стая — это хорошо. Но после того, как вчера они все четверо не сдюжили, пухляш ощутил внутри потребность в сильном товарище. Ком-то, кто больше. Старше. Опытнее. Всё же они были ещё очень молоды. И ни у одного не было сейчас нормального примера. Не было взрослого волка, который мог бы наставить, поддержать, понять. Хиге поджал хвост и прикрыл глаза, прижимаясь к Норе. Это было неестественно. Ненормально. Странно. Не медведица должна была встать на это место. Но сейчас она была единственным доступным вариантом.       Тобоэ под боком поджал уши и скульнул, напоминая о себе. Затем встал и подошёл к товарищу, тронув того лапой. Подростку тоже нужно было поухаживать за ранами. Но Хиге как-то странно на него оскалился, будто не желал подпускать. Видевший это Киба поднялся и куснул слегка товарища за загривок. — Не жадничай. Не только тебе нужно лечение. Давай шуруй, нас тут ещё трое. — На этот раз и ты будешь? — медведица рыкнула ласково. — Так больно? — Так больно. — нехотя признал белый. Он не позволял особо помогать себе с момента нанесения мази. — Тобоэ, вперёд. — Да ладно, как я понял, тебе нужнее, я не очень-то… — Трусишь? Малышу бо-бо? — Цуме усмехнулся. — Эй! Я не трус! — волчонок занял место ушедшего с ворчанием Хиге. Маленький поскуливал, когда шершавый язык проходился по рубцам. — Щипет! Сильно! — Я разжевала кое-какие травы, когда мы шли через поле. — Где и когда успела набрать?.. — По пути. Я же медведь, Бога ради! Я хватаю все целебное, что могу встретить, если в этом есть необходимость. И держу за щекой и под губой до востребования. — А я-то думал, чего это ты, как лошадь, траву жевать начала. Решил, что захотела вжиться в роль. — Киба в шутку толкнул ту слегка в бок. Нора закатила глаза, но явно подкол оценила. После Тобоэ Цуме пропустил перед собой Кибу. Тот лёг с некой опаской. Внутри инстинкт кричал ему уйти. Было до нелепого рискованно находиться так близко к челюсти гризли. Но белый смог заглушить этот голос, заставив себя смирно лежать и не рыпаться лишний раз, пока Нора чистила его раны. И правда, Тобоэ не врал — жутко щипало! Вожак покосился на Хиге. Как он этого не выдал? Так сильно хотел ласки? Из них всех толстяк провёл со спутницей больше всего времени. Привязался? Быть может.       Когда Кибу развернули к морде хищницы, тот уже был готов отказываться от «обнимашек», но встретился с двумя добрыми глазами. У волка не было мамы. Его растил пожилой индеец. Человек. Который так себе подходил на роль родителя для волчонка. Медведица, правда, подходила на эту роль не лучше. Но она хотя бы была тут. В груди заныло. Белого так давно тянуло к цветку, который он никак не мог достичь! А вчера он чуть не привёл свою стаю к смерти. Хотя, если быть честным, почему «чуть». Он натурально завёл их в ловушку. Нора могла и не прийти на помощь. И они бы сгорели по вине вожака. Разочарование в себе и всех событиях вокруг накатило на Кибу. Он поднял голову и завыл. Гризли зажмурилась и поджала уши. Это было громко. Но она понимала. Понимала, как сложно молча вынести столько боли и вины. Инстинктивно остальные начали подвывать лидеру. Им было, на что пожаловаться. На голод. Холод. Боль. Ощущение бессилия. Угасание надежды. На все расстройства.       Нора лежала и слушала их. Просто молча выслушивала всю боль, которую юные волки вложили в свой коллективный то ли крик, то ли стон. Через некоторое время она решила, что терять нечего. Вздохнув поглубже, она тоже заревела. Печально и не очень громко. Их совместный плач поднялся к небу, но достигать ему, похоже, там было некого. Когда стая затихла, Киба сменил облик и обнял медведицу за шею в порыве чувств. Ему стало намного легче. — Спасибо. — Ничего особенного. Мы все живые. — та вздохнула. — Иногда нужно дать себе время отдохнуть. Погоревать. Выпустить эмоции. И с новыми силами пойти дальше. — Слушай, раз у нас всё равно привал… Думаю, мы имеем право на несколько вопросов. — Цуме подошёл и слегка толкнул вожака в бок. — У меня тоже раны. — Иди. — белый кивнул и отсел, давая другу место улечься.       Когда Нора закончила с травмами серого, оставшиеся 3 волка сменили форму, после чего все устроились поближе к медведю. Хиге уступили место на спине, раз уж ему там так нравится. Тот, только забравшись, тут же счастливо зарылся носом в шерсть. Тобоэ устроился между передних лап зверя, а парни постарше — по бокам. — Всем удобно? — гризли фыркнула, но беззлобно. Пухляш улыбнулся и обнял гризли покрепче. Тобоэ немного надулся, после чего прижался к её груди и по-детски ткнул носом в подбородок, чтобы не ругалась. Зверюга вздохнула, после чего очень аккуратно лизнула маленького в макушку, затем положила на его колени голову. — Мне тут мысль пришла… — Цуме вдруг заговорил. — Ты, получается, всё это время нас понимала? — Ну да. — Неловко как-то вышло. — Хиге смутился. — Мы о тебе такое говорили иногда… Особенно я. Извини, что ли… — Не берите в голову. Что ещё вы могли говорить о той, кто вашу еду отбирает? Явно не желать мне долгих лет жизни. Я бы в любом случае не стала вас за это бить. Так я бы выдала, что всё понимаю. Забыли. Прошлое в прошлом. — В прошлом ли? — Киба пригрелся у тёплого бока и прикрыл глаза. — Если прошлое в прошлом, то зачем всё ещё ходишь с нами? Ты нам ничего не должна. — Я уверена, Хиге вам всё и так рассказал. Вы заменяете мне детёныша. — Не сочти за тупой вопрос, но почему именно мы? — серый обнял колени. — Просто попались в поле зрения. — Врёшь. — вдруг парень огрызнулся. — Врёшь. Я видел твои глаза, когда вышла в первый раз. Чётко на меня смотрела. И шла будто ко мне. — Что, испугался? — Не неси чепухи. Просто интересно, какого хрена. — В Фриз Сити я притворялась немой блаженной на улицах. То сидела на земле, то стояла и молилась безмолвно, то «одаривала благословением» прохожих. Когда я побиралась у городского рынка и плакала «от божьей благодати», ты мне монетку кинул. — И ты меня запомнила?! Наверняка ведь тысячи людей за всё время монетку кидали! — Ты же волк. От вас иначе пахнет. Меня больше волнует, как ты во мне медведя не учуял? — Не придал значения. В городе мой нюх притупился. — К тому же, ты кинул самую большую по стоимости монетку. Столько мне ещё никто не давал нигде. Грехи замаливал, м, бандит? — Пф… — Цуме закатил глаза. — Мне просто тебя жаль стало. Не выношу, когда женщины плачут. Я тоже тот вечер вспомнил. Ты ещё с животом была. Не мог пройти мимо. Я к тому моменту был уже слишком… Человеком что ли. Живот-то настоящий был, или притворялась? — Настоящий. — гризли вздохнула. — Как тебе вообще такое в голову пришло, ну, с религией. — Тобоэ не смог сдержать детского любопытства. — Кстати да. Не самое очевидное решение. — Хиге присоединился к вопросу. — Типа, понятно, как мы с Цуме начали воровать, это логично. Тобоэ по помойкам рыскал, Кибу я научил, как найти еду у людей, а ты что-то совсем нетривиальный путь выбрала. Ладно бы просто попрошайничать, но вот так… — Была история… Встретила однажды умирающего священника. Пробыла с ним до самого его конца. Послушала. А потом забрала его рясу и книгу. Зашла так в один город. И, прикиньте, мне даже не пришлось как-то пробираться, что-то выдумывать. Сами пустили. И сами начали давать еду, кидать деньги. Я и решила, что так проще, нежели силой отбирать. Не люблю я это дело… По мне не скажешь, но я ведь не злая. И вас пугала только чтобы делились. А так я детей люблю. Людей тоже люблю, они меня вырастили. — ЧЁ?! — толстяк поперхнулся. Цуме захлопал глазами, Тобоэ вылупился на гризли, как будто у неё вторая голова выросла, а Киба пару раз открыл рот, после чего закрыл. Он вообще не понимал, что говорить и как реагировать. Домашних медведей он точно ещё не видел. — Ну да. Я выросла в цирке. Была любимицей у детишек. Только на спине не катала, мой человек считал, что для поездок есть пони. Выступала я с мамой. У нас был трюк — «Превращение медведей в людей». Там и научилась у неё обращаться. Чудесное время! Я по нему скучаю. — Как ты тогда на улице оказалась, раз всё так хорошо было? — Цуме выгнул бровь. — Как ты заметил, люди беднеют. Сначала у нас было здание, потом его пришлось продать и ездить от города к городу. В пути мама заболела. Лечить было нечем. Пристрелили, чтобы не мучилась… — женщина вздохнула. — Многие артисты уходили. Только хозяин и его семья в итоге остались. Да ещё несколько животных. Пони продали. Тигр сбежал, слона отдали в зоопарк. А я осталась в няньки их сыну. Он глухой родился. Оттуда я жестовый и знаю. Но медведь ест много. Когда жена хозяина стала валиться с ног от недоедания, я сама убежала ночью. Чтобы не быть обузой. Проваландалась по городишкам да пустырям, пока не дошла до Фриз Сити, а дальше вы знаете. — Ты же понимаешь, что волк — это не собака, да? — серый вдруг нахмурился. — Что мы не будем перед тобой на задних лапках бегать? — Да. Но я и не прошу это делать. Просто позвольте мне заботиться о вас, пока боль ни утихнет до конца. И я уйду. — Не уйдёшь. — Тобоэ вдруг поник. — Ты росла с людьми, которые тебя любили. Как я. Мы уже… — мальчик глубоко вздохнул. — «Неправильные». — Что ты говоришь такое?.. — Киба обернулся на ребёнка. Он не думал, что мелкого может что-то беспокоить. — Я будто не замечаю, что не такой, как вы… — Тобоэ обнял себя за плечи. — Люди делают нас другими. Привязчивыми. Неспособными быть без других. Ищущими близких. Я раньше думал, что это потому, что я — волк. Мол, мы все такие. Ищем себе стаю. Но нет. Нора медведь, и она тоже ищет близких. Не отрицай, я это вижу. — мальчик вздохнул. — Не отрицаю. Я люблю быть в обществе. Люблю внимание на себя. Я женщина. И я актриса. — Нора рассмеялась. — Хотя нам, медведям, такое несвойственно. Может ты и прав, и я в самом деле не смогу вас оставить. Но вместе ведь идти всяко лучше. Провожу до вашего Рая — и пойду дальше. Много ли вокруг земель, которых я не хаживала? Всё равно помирать. Так хоть мир посмотрю. — гризли лизнула ребёнка в щёку, после чего вдруг встрепенулась и встала, осторожно стряхнув с себя волков. — Сидите тут. Я скоро вернусь. — Ты куда?.. — Из вас сейчас так себе охотники. Вы четверо кормили меня. Моя очередь. — женщина скрылась из виду.