Полынным золотом России...

Таня стояла у окна и провожала взглядом своих друзей, садящихся в карету и готовящихся ехать к Анастасии. Алёшка взобрался на козлы и важно выпрямил спину, превосходно копируя тех ямщиков, что обычно служат высокопоставленным лицам. Всё-таки сейчас он должен был везти самого князя Оленева и должен был выглядеть, как настоящий вышколенный слуга в серебристом мундире. Нацепив маску серьёзности, он был до того смешон, что девушка невольно улыбалась, смотря на него. Сашка, подозрительно оглянувшись по сторонам, поправил на плечах своих чёрный плащ, делающий его похожим на сгусток настоящего мрака. На нём выделялся только белый, точно посыпанный снегом, воротник его рубашки. Он влез в карету первым и мгновенно исчез в полумраке. Вслед за ним на запятки кареты вскочил Гаврила, тоже необычайно важный, одетый в красивое бурое платье с позолоченными краями. Никита должен был сесть в карету последним, но он медлил - оглянувшись, он посмотрел на фигуру девушки, что стояла у окна, и долгие секунды не решался опустить взора. Он был необычайно красив в этой белой, отороченной серебром одежде, был действительно похож на настоящего князя. Даже волосы распустил и, кажется, впервые аккуратно расчесал их. Бросив последний взор на девушку, он тоже скрылся во мраке кареты, и дверь за ним захлопнулась. Звоном копыт застучала мостовая, и вскоре всё смолкло. - С ними всё будет хорошо, - неожиданно тронула её за плечо Софья, и Таня вздрогнула, оборачиваясь к подруге и всматриваясь в её большие, добрые глаза, мгновенно замечая в них тревогу. Белова грустно усмехнулась в мыслях этому горькому обстоятельству, но кивнула, попытавшись улыбнуться. Они вместе сели у камина - Софья за вышивание, а Таня за книгу - и воцарилась тишина в большой усадьбе князя Оленева, словно и не было в нём жильцов. Несмотря на то, что в доме стало так тихо, что можно было слышать каждое дуновение ветра и каждый скрип, Таня чувствовала тревогу и знала, что скоро что-то должно произойти. Её отец был под стражей, Сашку в любой момент мог рассекретить де Брильи, и она знала, что в эту опасную игру ещё вмешался Лесток, не менее важная фигура на этой шахматной доске. Он ведёт партию против Бестужева, а значит он тоже является врагом четырёх отважных гардемаринов, в тайнике которых спрятаны очень важные политические бумаги. Никто не знает, какой следующий шаг он совершит, а потому стоило быть крайне осторожными, чтобы случайно не попасться в его ловушку. В эту минуту послышался звон копыт, и обе девушки, посмотрев друг на друга, вздрогнули. Их друзья уехали не более часа назад, а значит не могли вернуться так рано. Чья же карета подъехала к их двору? Осторожно приблизившись к окну и подав знак Софье, чтобы та сидела на своём месте и не двигалась, Таня аккуратно отодвинула край гардины и посмотрела на ворота усадьбы, за которыми виднелось какое-то движение. Сердце девушки готово было выпрыгнуть из груди от волнения, но вдруг, узнав это белое платье и услышав спокойный голос неожиданной гостьи, Таня побежала к дверям, не забыв накинуть на плечи чёрный плащ Алёшки, что был брошен на скамью. Набросив на голову капюшон, она подошла к воротам и кивнула женщине, что так внезапно приехала к ней. Одним движением руки Таня приказала открыть ворота, и они вместе с гостьей в полном молчании прошли в дом, где тут же уединились в одной из комнат. Воронцова - ибо это была именно она - беглым взглядом пробежала по убранству комнаты и наконец посмотрела на девушку, сбросившую капюшон с головы и в нетерпеливом ожидании взиравшую на гостью. - Может быть, чаю? - сказала Белова учтиво, пытаясь разрушить этот странный, неприятный барьер тишины между ними. - Нет, спасибо, я совсем ненадолго у тебя, - ответила Анна Павловна быстро и почти небрежно. - Я только заехала сказать тебе, что сегодня отца своего ты можешь увидеть. - Правда? - случайно вырвалось у Тани, и её глаза так и засияли от радости. - Правда, - увидев на лице молодой подопечной искренний, неповторимый свет, Воронцова оттаяла. - Говорят, его выпускают скоро. Василий Фёдорович постарался. - Долго же его держали под арестом, - обеспокоенно повела плечом Белова. - В ту ночь, когда его забирали, он был совсем болен, и я так переживаю за него. Так вы говорите, я могу увидеть его? Таня посмотрела на женщину во все глаза с той светлой силою надежды, которая могла разжечь огонь до самых небес. - Можешь, - спокойно подтвердила Воронцова. - Только тайно, чтобы тебя никто не заметил, ведь к нему совсем никого не пускают. - Это я могу устроить, - глаза её решительно сверкнули, и она исподлобья, очень серьёзно посмотрела на Анну Павловну. - В таком случае я желаю тебе удачи, - уголки губ важной женщины едва заметно поднялись. Уходить Воронцова не спешила, а потому Таня при ней, достав из какого-то сундука мужской камзол, сапоги и потёртые штаны, принялась быстро натягивать всё на себя и вскоре её было не узнать - на Воронцову взглянули глаза молодого мужчины. Убрав волосы под шляпу своего брата, которую тот забыл на каминной полке, Таня ещё больше стало походить на Даньку Тихомирова, каким притворялась в Навигацкой школе. Приладив к поясу шпагу и накинув на плечи плащ, Белова посмотрела на Анну Павловну и кивнула, говоря, что готова. Таня, не дожидаясь Воронцову, поспешила в конюшню, где в мгновение ока вскочила на быстроногого чёрного скакуна и поворотила его к воротам, которые отчего-то уже открывались. Неужели Анна Павловна так быстро покинула усадьбу? Или же кто-то другой приехал? С этими тревожными мыслями она быстрым шагом повела своего коня к выходу и неожиданно столкнулась с Никитой и Алёшей. Оленев взглянул на неё гневным, пронзительным взором, но как только узнал её, мгновенно бросился к её скакуну и взял его под уздцы. - Не знаю, что ты придумала, но я тебя никуда не отпущу, - он посмотрел на неё пристальным взором и заговорил голосом, не требующим никаких возражений. От волнения его глаза сильно потемнели, становясь глубже. - Прости, - только проговорила девушка почти шёпотом и, натянув поводья, подняла коня на дыбы, тем самым заставляя Никиту отойти на шаг назад. Этого мгновения хватило ей, чтобы умчаться вперёд и оставить друга далеко позади себя. Заставив себя не оборачиваться, она направила коня своего по улицам Петербурга, и сердце её тоже пустилось вскачь. Оленев тем временем в гневе ударил по воротам кулаком, и Алёшке пришлось успокаивающе положить руку ему на плечо. Никита сейчас, казалось, ненавидел и этот день, и этот ужасный Петербург, разлучающий его сначала с лучшим другом, а потом и с девушкой, что так дорога ему. Услышав чьи-то незнакомые шаги за своею спиной, он вдруг увидел какую-то важную даму, спускающуюся с его крыльца. Утешительная мысль прорезала его воспалённое сознание, и он бросился к ней, чуть ли не готовый упасть пред ней на колени. - Вы знаете, куда отправилась Татьяна Белова? - спрсил он с таким неистовством, что каждый бы покачнулся. Однако Воронцова лукаво ему улыбнулась. - Знаю, - ответила она, не спеша открывать ему эту тайну. - Куда же? - взволнованно спросил князь, и глаза его блеснули серьёзной решимостью, необычайной силой. Он не мог потерять ещё и Таню!.. - Вы, верно, виделись с нею и сказали что-нибудь такое, что заставило её уехать. Ответьте же, прошу вас, от этого зависит вся моя жизнь! Его слова были необычайно сильны и наполнены искренностью, что сердце Воронцовой вздрогнуло от зависти. Её так, кажется, никогда никто не любил, как любит этот мальчик её юную подопечную. Да, молодой Оленев был действительно очень красив, статен, и Анна Павловна впервые в жизни почувствовала ревность и боль. - Она поехала навестить своего арестованного отца, - небрежно проговорила она, поправляя на своих руках перчатки. - Вот почему я не смог остановить остановить её, - мгновенно понял всё Никита, устремив задумчивый взор в землю, и на сердце стало чуть легче. Учтиво кивнув Воронцовой, но забыв предложить ей руку, Оленев обернулся к воротам и, подбегая, зычно крикнул: - Гаврила! Не теряй меня! Вскочив на моментально поданного ему коня, он умчался, навечно забыв об этой важной, незнакомой ему даме. Теперь его мысли были обращены только к той, что спешила навстречу со своим отцом. Только бы успеть защитить её от опасности, что могла поджидать за каждым углом. Не стоило забывать, что за ней охотился сам Лесток!.. Таня тем временем мчалась по заполненным разным народом улицам Петербурга и тщательно скрывала своё лицо и взор в тени гардемаринской шляпы. Она хорошо помнила адрес, данный её Воронцовой, и, высматривая знакомые улицы, прямиком ехала на север Петербурга. Сердце её радостно, взволнованно колотилось в где-то в подбородке, и она не чувствовала себя от счастья, ибо знала теперь, что мучения отца скоро закончатся, и, быть может, уже через несколько дней его отпустят домой. Завернув за угол одного сумрачного дома, Таня оказалась в крохотном переулке, грязном, но тихом, спокойном. Остановив коня, она бесшумно спрыгнула на мостовую и прошла к одной из обшарпанных дверей, у которой не было ручки. Успокоив тревожное дыхание и получше завязав плащ, девушка приложила ухо к двери и прислушалась. Не поймав ни единого звука, она отошла на пару шагов и взглянула на окна второго этажа, так же не заметив в них никакого движения. Бегло оглянувшись по сторонам, она разбежалась и ловко взобралась на карниз окон первого этажа. Не теряя ни минуты, Таня, схватившись за край балконной решётки, подтянулась выше и вскоре оказалась на балконе, тяжело дыша от напряжения. Она аккуратно открыла окно и вошла внутрь, мгновенно оценивая обстановку. Перед нею шёл длинный чёрный коридор, не освещаемый ни единой свечой, а потому она не могла понять, туда ли она попала или ошиблась с домом. В воздухе стояла затхлая могильная тишина, и, когда Таня сделала первый осторожный шаг, половицы под ногами её недовольно заскрипели. В эту самую минуту девушка почувствовала, как чьи-то сильные руки хватают её и закрывают рот, чтобы она ни в коем случае не вскрикнула. Таня, отчего-то готовая к такому приёму, даже не спешила пытаться вырваться - руки в перчатках держали её очень крепко. - Тише, тише, - проговорил знакомый голос над её ухом, и она извернулась, чтобы посмотреть в глаза неожиданному гостю. Руки отпустили её, впрочем всё же крепко держа её за плечи, и в темноте мелькнули знакомые острые глаза Лядащева. - Не ожидала? Василий Фёдорович внимательно посмотрел по сторонам, словно что-то можно было увидеть в этой кромешной темноте. - Не ожидала, - подтвердила девушка таким же тихим, но твёрдым голосом. Лядащев не мог знать, что она здесь, а значит оставалось только одно решение этой загадки - он, несомненно, выследил её. Только с какой целью?.. - Сейчас ты увидишь отца, но ваше свидание будет недолгим, ладно? - быстро заговорил Василий Фёдорович, смотря в её глаза. - Остальное расскажу потом. Таня не нашла, что ответить, да и не успела - Лядащев, цепко схватив её за плечо, затолкнул девушку в какую-то маленькую комнату, впрочем обставленную со всем вкусом и уютом. Опрятная кровать была приставлена к стене, умывальник был расписан со всей роскошью золотыми узорами, а на полу лежал коврик. К столу, что был в углу, были приставлены обыкновенные деревянные стулья. Бегло осмотрев всё это убранство, Таня неожиданно вздрогнула, увидев человека, сидевшего у окна. Седые волосы обрамляли его бледное лицо, глаза смотрели тускло, равнодушно, старая рубаха была местами в заплатках. Увидев юношу, стоявшего у него в дверях, он долго смотрел на него, не понимая, чем обязан такой честью, а глаза девушки уже застилались слезами. - Вы пришли арестовать меня? - спокойно спросил старик уставшим голосом, и для Тани это стало последней каплей. Разрыдавшись, она упала перед ним на колени, снимая шляпу и рассыпая свои золотые волосы по плечам. Фёдор Пахомыч, несколько минут не понимавший, в чём дело, и бессмысленно смотревший на юношу, плачущего перед ним на коленях, неожиданно увидел поднятые на него глаза дочери и, положив руку на голову Тани, крепко обнял её. - Таня, Танечка, милая, ты ли это? - спрашивал он хриплым от слёз голосом. - Да, отец, да, это я... - шептала она, прижимаясь к его коленям. - Как же это ты... в Сашином плаще? - спросил Белов, с жадным любопытством всматриваясь в её черты. - Неважно, милый отец, сейчас это не имеет никакого значения, - Таня всё не могла остановиться плакать, и печально-счастливая улыбка украшала её губы. - Тебя обещали отпустить скоро, слышишь? Ты скоро будешь свободным!.. - Как же я рад тебя видеть, - шептал, не слыша её слов, Фёдор Пахомыч, прижимая к груди свою любимую, повзрослевшую дочь. Казалось, он целый век не видел её и готов был ещё сотню веков разлуки отдать, чтобы минута их встречи длилась долго. В это мгновение дверь резко открылась, и Таня, моментально вставая на ноги, оглянулась, зная, что увидит Лядащева. Но ожидания обманули её - в проёме стоял совсем незнакомый ей человек со злобным прищуром и звонко хрустел пальцами. - Что вам нужно, сударь? - произнесла она твёрдо, невольно хватаясь за шпагу и заслоняя собою отца. - Вы должны пройти со мной, - проговорил он вкрадчиво. - Никуда она с вами не пойдёт, - послышался из коридора голос Василия Фёдоровича, пытавшегося проникнуть в комнату. Лицо его отчего-то было закрыто чёрной маской, будто он боялся, что этот человек узнает его. Однако незнакомцу была интересна только Таня, и он ещё раз отрывисто повторил приказ. - Я никуда с вами не пойду, - повторила Таня слова Лядащева, и в этот момент незнакомец вытянул шпагу. Видно, у него был приказ привести её любыми способами. Белова была готова к нападению, а потому быстро вытянула шпагу и отразила нападение, мгновенно считывая то, что этот человек, верно, очень плохо управляется со шпагой. Зазвенели шпаги в небольшой комнате, но никто не хотел вмешиваться в драку. Фёдор Пахомыч причитал и вздрагивал, когда острый конец шпаги пролетал совсем рядом с его дочерью. Людащев же скрылся в темноте и пока не появлялся, а потому это было только её сражение. Таня ловко отбивала всего его нападки и наконец, сделав резкий выпад, проткнула противнику руку, отчего тот взвизгнул и упал на пол. Отдышавшись и оттерев рукой пот, она вдруг оказалась пойманной Лядащевым и была выведена из комнаты, даже не успев попрощаться с отцом, так и сидящим у окна. Она не пыталась вырываться, чувствуя, с какой силою Василий Фёдорович держал её руку, и покорно отдалась во власть своего попутчика. Через несколько мгновений он остановился в темноте коридор, едва освещаемой тихими свечами, и посмотрел в её глаза, вставая совсем близко, отчего та почувствовала себя неловко. - Лесток начал на тебя охоту, как видишь, - проговорил он быстрым шёпотом, всё ещё цепко держа её за плечи. - Я не боюсь Лестока и его собак, - смело молвила Таня звонким, но тихим голосом. - А стоило бы! - возразил Лядащев, посмотрев на неё осуждающе. - Он слишком опасный враг для тебя, девочка, и ты ввязалась в страшную игру. Многие могут поплатиться за твою неосторожность. - Скажите, ведь мой отец в безопасности? - забеспокоилась девушка, всматриваясь в его непонятные глаза. - Теперь уже не знаю, - мужчина повысил голос. - Этот человек, что сейчас сражался с тобой, может доложить Лестоку всё! И тогда твоего отца тоже вызовут на допрос! - Боже мой! - невольно сорвалось с её уст, и Василий Фёдорович отпрянул, услышав в словах её необычайную боль и горечь. - Я сделаю всё возможное, - сухо бросил он. - А теперь тебе лучше идти. Выбирайся через балкон, как и пришла сюда, и уходи. - Но... - попыталась возразить Таня, которой очень хотелось хотя бы ещё раз увидеться с отцом и разобраться во всём происходящем. - Я сказал, уходи! - жёстко прервал её Лядащев и толкнул к окну, через которое она зашла в этот мрачный, опасный дом. Бросив на него напоследок тусклый взор, девушка поспешила выйти на балкон и, оглянувшись, осторожно спрыгнула на каменную улицу. Не успела она обернуться, её кто-то осторожно тронул за плечо, но теперь уже так ласково, что она не тревожась обернулась, встречаясь с родными, взволнованными глазами Никиты. Оленев, никому так не радовавшийся, как ей, крепко сжал её в объятиях, и Таня почувствовала себя намного лучше. Какое-то приятное тепло разлилось в её жилах. - Не поворачивай головы, - прошептал он ей на ухо, пристально высматривая кого-то за её спиной, и она вздрогнула, почувствовав его тёплое дыхание на своей щеке. - За нами следят. - Я знаю, - прошептала она в ответ, и они осторожно, держась друг за друга, вскочили на своих оставленных лошадей. Зазвенела под копытами мостовая, и вскоре на этой забытой небом улице всё смолкло.