Полынным золотом России...

Верный конь мчал Таню через зелёные поля и сумрачные леса, словно ветер, и маленькие кудри, выпавшие из причёски заколотых волос, усыпали золотом её красивое лицо. Из-за скорости ей в лицо дул прохладный воздух, и её глаза чуть слезились, что впрочем ничуть не мешало смотреть на землю и искать следы проезжавшего здесь Сашкиного коня. Конечно, на этой пыльной дороге легко можно было потерять их следы, но Таня и не на них ориентировалась, примерно понимая, где находится этот домик на болотах, о котором говорил ей Лядащев. Ей стоило бы подумать о том, как она должна предупредить Сашку, как ей самой не выдать себя, если вдруг де Брильи знает, как она выглядит, но мысли птицами разлетались в разные стороны, и она не могла поймать ни одной из них. Какие-то смутные образы то и дело всплывали в её памяти, но и они вскоре пропадали, словно туман на рассвете. Всего ярче горели какие-то до боли знакомые, добрые, серьёзные глаза цвета пасмурных туч, что обычно собираются у самого края горизонта. На них падают солнечные лучи, и в них появляется что-то золотое, что-то необыкновенно красивое. Попытавшись отогнать эти мысли, девушка мгновенно поняла, что это невозможно, и, забыв обо всём на свете, прикрыла глаза, вспоминая до мельчайших подробностей эти любимые глаза, которые она так давно не видела. Если бы только ещё раз увидеть их... В эту самую минуту, пока она витала в облаках, её конь вдруг резко затормозил, сильно её напугав. Оглушительно заржав от боли, он упал на бок, валя за собою и хозяйку, и Таня больно ударилась головой о землю. Кое-как встав на ноги и отряхнувшись, она бросилась к своему другу, который корчился на земле. Присмотревшись внимательнее, она увидела, что, забывшись, она сама навела коня на острый сучок, и тот проткнул её скакуну ногу. О, её проклятые мысли! - Бедный мой... - с этими словами она попыталась приблизиться к своему коню, дабы помочь ему, но тот отдёрнулся и кое-как поднялся на ноги, устремляясь прочь. Он больше не мог доверять Тане. - Стой же! Она попыталась догнать его и остановить, но тот зашагал быстрее, несмотря на кровоточащую рану, и вскоре скрылся за опушкою леса. Поникнув головою, Таня грустно посмотрела ему вслед и отправилась дальше в одиночестве. Мысль о том, что она не успеет предупредить брата и защитить его, теперь сильнее терзала её измотанное, встревоженное сердце, и лицо девушки стало чуть бледнее, испуганнее. Природа была равнодушна к её горю - лениво катились по светлому небу бледные облака с золотыми нитями, тусклое солнце безуспешно пыталось пробиться к земле через курчавые зелёные деревья, и воздух дышал полевыми травами. Казалось бы, что даже если конь придавил бы хозяйку, природа и то была веселее. Осознание собственного одиночества в целом мире не давало ей сил, и девушка вскоре почувствовала усталость. Недавно прошедшая лихорадка не давала ей о себе забыть. Пыльная дорога неожиданно делала резкий поворот, выходящий на солнце, и там под тусклыми лучами Таня увидела знакомую карету, чуть обтрёпанную, грязную, и двух лошадей, что стояли рядом с нею и хвостом отмахивали мух. Грустная улыбка окрасила её бледные губы, здоровый румянец вернулся на щёки, и она медленно, словно в забытьи, подошла к карете и тронула её бок, поглаживая по шершавой её обивке. Каждая чёрточка, казалось, была ей знакома, и её сердце наполнялось каким-то трепетом, когда она разглядывала всё это. Конечно, это не могла быть та самая карета... Но неожиданный шорох вырвал её из размышлений, и она вдруг увидела две знакомые фигуры, выходящие из леса и направляющиеся сюда. Лихорадочная, мимолётная, счастливая улыбка расцвела на её губах, и изумление затопило её уставшее от страданий и постоянной тревоги сердце. Двое мужчин замерли, как только увидели её издалека, и вдруг та фигура, что была стройнее, статнее, бросила на землю ветки, что насобирала, и в мгновении ока оказалась рядом с Таней. - Я не ожидал вас здесь увидеть, - проговорил Никита, тяжело дыша и не отрывая от девушки глаз. Его серьёзный взор заблистал так ярко и с таким изумлением, что невольная, робкая улыбка заискрилась на губах девушки. - Я тоже, князь, - сказала она, осознавая, что потопает в его глубоких глазах. Если бы только она могла броситься к нему в объятия, как сделала это, когда встретила Алёшку, быть может, всё бы изменилось. Но Никита не узнавал её, не узнавал в чертах её своего друга, и от этого тяжелело её сердце, обливалось кровью. Ведь, кажется, она клялась себе, что обязательно во всём ему признается, лишь только встретит! Неужели он может быть настолько слепым, что не замечает в ней ничего, кроме таинственной незнакомки, имени которой даже не знает? Однако теперь... теперь было не до этого. - Послушайте, князь, я... мне нужна ваша помощь, - проговорила Таня решительно, опуская глаза, дабы не видеть его пристальных, серьёзных и слишком любимых глаз. - Говорите же, - проговорил он, и его рука дрогнула - видимо, он хотел взять её ладонь в свою, дабы поддержать и высказзать своё искренне неравнодушие, но что-то остановило его. - Один очень любимый мне человек попал в беду, а мой конь... получил ранение из-за моей невнимательности и покинул меня, - торопливо пояснила девушка, судорожно сжимая руки и не поднимая глаз. Если бы она сделала это, она бы тотчас заметила, как помрачнел Никита, как только услышал её слова об очень любимом человеке. Гордые плечи его как будто даже сгорбились, а сердце так сильно сжалось, что князь незаметно прижал руку к груди, надеясь, что это спасёт его от внезапной, острой боли. - Я прошу вас одолжить одного из ваших коней мне, конечно, если вас не затруднит это. Она наконец подняла на него взор и отпрянула, увидев в чертах его холодность. Неужели она сказала что-то не так?.. - Мы видимся второй раз в жизни, - голос Никиты стал бесстрастным, и глаза его стали совсем тёмными. - Как я могу доверять вам? - О, клянусь своей жизнью, памятью моей матери и самим Богом, я не обману вас, - со всей страстностью и отчаянием воскликнула девушка, и её кроткие, прекрасные глаза обратились на князя, который не смог отвезти взора. Что-то в ней было столь прекрасное, столь отважное, что сердце Никиты снова болезненно сжалось. - Вы можете верить мне, Александр Белов будет вечно вам благодарен, если вы поможете. Князь замер, не в силах сказать ни слова. - Александр Белов? - удивлению Оленева не было границ, и он посмотрел на неё с серьёзностью. - Человек, что попал в беду, Александр Белов? "Так вот кто это очень любимый человек", - думал Никита и всё никак не мог понять, кто же всё-таки эта девушка, что так неожиданно он уже второй раз за жизнь встречает. Какое-то мрачное удивление охватило им, и он с одной стороны радовался предстоящей встрече с другом, но с другой - всё гадал, кем приходится Саше эта прекрасная девушка. А что, если она его невеста?.. Как Никите тогда пережить это? - Да, вы знаете его? - девушка дивилась самой себе. Как ей удавалось так легко и непринуждённо продолжать эту ужасную игру обмана и лжи? Когда же она найдёт в себе силы признаться?.. - Он мой лучший друг, - твёрдо, но отчего-то мрачно произнёс князь и отошёл к лошадям, принимаясь поправлять их поводья. Он подвёл одного коня к ней и предложил ей руку, чтобы она села, но она, благодарно взглянув на него, сама взлетела в седло. Проводив её серьёзным взором, в котором только посредством немыслимых усилий ему удалось скрыть восхищение, Никита тоже вскочил на коня. - Вы поедете со мной? - удивилась Таня, не веря своим глазам и чувствая, как из груди от счастья рвётся сердце. - Если мой друг в беде, я обязан спасти его, - твёрдо проговорил Оленев тоном, не требующим никаких возражений, и взглянул на неё внимательным, сосредоточенным взором. - Гаврила! - отвернувшись от неё, он обратился к своему камердинеру, который в мгновении оказался рядом с ними. - Сашка где-то рядом, и я должен найти его. Я скоро вернусь. Эскулап, во все глаза уставившись на девушку, что-то забормотал себе под нос и махнул рукой на прощание, всё так же не спуская взора с Тани. Даже камердинер, кажется, был более проницательным, чем князь. Девушке было невдомёк, что любовь всех делает слепыми, и даже самое очевидное можно легко не заметить. Она и не думала, что Никита мог быть в неё влюблён. Усмехнувшись собственным мыслям, Гаврила пожал плечами, дивясь всему тому, что происходит. Наверное, это сон, не более! Пустившись в путь, они ехали рядом друг с другом, но ни слова не пролетело между ними за всё время их недолгого путешествия. Таня бездумно смотрела на волнующиеся травы под копытами своего скакуна, на опускающееся за деревьями солнце и вдыхала запах золотой полыни. Разве было что-то прекраснее этих зелёных полей, перемежающихся с изумрудными лесами, этого хрустального воздуха и этого бескрайнего русского неба?.. Наверное, есть - печально-серьёзные пасмурные глаза её неожиданного попутчика... Никита был задумчив, как никогда. Волнение поминутно охватывало его быстро стучащее сердце, и он думал о том, какая же опасность грозит его другу. Его взор невольно обращался к молчаливой прекрасной попутчице, и он в мыслях рисовал её облик, представлял, как золотом светит солнце на её кудрях, как золотыми и серебряными нитями светится её взор. Кажется, рядом с нею он всё больше становился поэтом. Однако всё чаще мрачные мысли застилали глаза, и он видел её в объятиях своего лучшего друга. Разве ещё одно столь же жестокое испытание могла придумать судьба? День пролетел быстро, почти незаметно, и наступил вечер, прохладный, опускающийся сумерками на бескрайние леса. Вдалеке заблистал крохотное квадратное окошко, и Таня невольно пустила коня быстрее, спеша к свету и уже почти различая в разливающейся в воздухе темноте черты домика на болотах. Спрыгнув с коня почти на полном ходу, она на мгновение кинула взор на Никиту, следовавшего за ней неотступно, и вошла в дом. Невысокие потолки и сумрачные тени позволили им незаметно пробраться вглубь дома в одну из комнат, в которой они тут же нашли и Сашку, и Анастасию, сидевших на полу и о чём-то беседовавших. Белов, подняв голову, как только услышал чьи-то шаги, и невольно схватившись за шпагу, встретился с глазами своих друзей и мгновенно вскочил на ноги, не забыв помочь подняться и Ягужинской. - Таня, Никита! - удивился он, не смея отвести от них глаз и словно не веря всему происходящему. - Вы откуда здесь? Оленев мимолётно улыбнулся тому, что наконец узнал имя своей попутчицы, и теперь оно звучало в его ушах необыкновенным лунным шёпотом. Никогда, казалось, он не слышал более красивого имени... - Саша, Сашенька, - подошла к нему сестра и положила руки ему на грудь, с жадностью ловя каждый блеск в его смелых глазах. - Здесь де Брильи!.. Никита снова помрачнел, возвращаясь с небес на землю, но лицо его, непроницаемое, серьёзное, не выдало его внутреннего волнения. - Как? - Белов замер, осторожно беря её за плечи и заставляя яснее посмотреть на себя. - Это он украл Анастасию! - Таня бегло бросила взор на кутующуюся в шаль девушку. - Ни в коем случае не говори ему своего имени, слышишь? Если он узнает тебя, ты будешь в опасности!.. - Глупая, а если он знает тебя в лицо? - забеспокоился Сашка. - Тебе немедленно нужно уезжать.. Как только он сказал это, в комнату ворвался растрёпанный де Брильи, в одной рубашке и слегка распахнутом халате. Оленев, не разобравшийся пока, что здесь происходило, положил руку на шпагу, чувствуя опасность во французе, что теперь осматривал пристально всех здесь присутствующих. - Кто эти люди, звезда моя? - он сурово-удивлённо сдвинул брови и подошёл ближе, не выпуская из рук шпаги. Никита инстинктивно загородил собою Таню и хмуро, серьёзно посмотрел на де Брильи, готовый броситься в бой, если это потребуется. Девушка, почувствовав его враждебный настрой, ласково коснулась его руки, которой он крепкой хваткой держал рукоять шпаги, и он взглянул на неё дивясь этоу странному движению. Таня взглядом попросила его успокоиться, всё ещё невесомо касаясь его руки, а потом, как только поняла, что слишком долго прикасается к его коже, отдёрнула руку, чувствуя, как по щекам разливается краска. Она и не знала, что у него такие мягкие руки... Никита ещё раз взглянул на неё и мрачным взором осмотрел де Брильи. - Они приехали вместе с этим... как его... курляндцем, - проговорила Анастасия, переводя взор с Саши на Таню и боясь сказать что-то лишнее. - Даниил Тихомиров моё имя, - отрывисто представился Белов, чуть склоняя голову. - Это Никита Оленев, он приехал вместе со мной. Чтобы не разрушать эту игру и не подводить друга, князю тоже пришлось отвесить поклон, хотя этого ему делать совсем не хотелось. Он всё так же жёг француза взглядом, полным недоверия. - А я Аннушка, - припоминая смешное имя Алёшки, сказала Таня, выходя из-за плеча Никиты и приседая в лёгком реверансе. - Я раньше служила у Анастасии Павловны и, как её арестовали, я всё искала её. Милая, милая моя госпожа! С этими словами девушка прижалась к Анастасие, что была её немного выше, и обе замерли, чувствуя, как сильно бьются их сердца. Де Брильи посмотрел на Белову так внимательно, словно желал прочитать по её взгляду, по облику то, что она тщательно скрывала. Много времени прошло с того момента, как он единственный раз в жизни видел её издалека, и теперь он, к счастью, не помнил её. Её отважный, яркий взор твёрдо выдержал его взгляд, и наконец он отступил. - Этот ваш курляндец ранен, - небрежно бросил де Брильи, и Сашка с Никитой, кинув последний взор на девушек, что жались друг к другу, отправились с французом, чтобы помочь Бергеру, истекавшему кровью. Анастасия же и Таня поднялись наверх, в тесную комнатку, где горела одинокая свеча у раскрытого окна. Там, оставшись наконец наедине, они крепко обнялись и присели на постель, смотря друг на друга блестящими глазами. - Откуда вы знаете де Брильи? - первым делом спросила Анастасия, несомненно, тревожась за Сашку. - Долгая история, - покачала головой Белова. - Вам можно знать лишь то, что нас с Сашей он знать не должен. - Хорошо, - согласилась Ягужинская, не пытаясь узнать подробности и доверяя Тане без слов. - А вы...? Анастасия замолкла, боясь задавать этот вопрос и покрываясь едва заметным, бледным румянцем. - Он мой брат, - с улыбкой пояснила Таня, опуская взор и чувствуя, как счастье теплом льётся по жилам. - Но я приехала не только для того, чтобы защитить его. Я хочу спасти вас. Путешествуя и бывая в разных местах, я поняла, что вы никогда не будете счастливы, если отправитесь в Париж. Вы не сможете жить, не чувствуя под ногами русскую тёплую землю. - Ах, Таня, милая, - грустная улыбка преобразило её лицо, и она стала ещё прекраснее; распущенные волосы струились по плечам, глаза горели ярким пламенем свечи. - Я благодарна тебе за то, что ты пытаешься помочь мне, но я... я не знаю, возможно ли это. Я сбежала из-под ареста вместе с врагом нашей родины - за это положена Сибирь, если не смерть... - Мы придумаем что-нибудь, - решительно сказала Таня, беря её руки в свои. - Слышите? Мы добьёмся аудиенции у Бестужева, и он поможет вам. Мы убедим его снять с вас все обвинения! Ягужинская печально покачала головой, но её глаза заметно посветлели и заполнились благодарностью. - Слушай, - Анастасия задумалась, прижав палец к губам, - ведь ваш Корсак был здесь. - Алёшка? - от удивления и радости Танины глаза заблистали очень ярко. - Я отдала ему бумаги Бестужева, которые де Брильи вёз в Париж, - почти прошептала Ягужинская, осматриваясь по сторонам и боясь, как бы их никто не подслушал. - Он обещал отвезти их в Петербург. - Бумаги? - сердце предательски дрогнуло и упало вниз. - Но как ты... сделала это? - Долгая история, - Анастасия пожала плечами. - Я сказала Алёше, чтобы он отнёс их Бестужеву. Быть может, это как-то поможет матушке и мне... - Значит, Алёша идёт в Петербург... - задумчиво проговорила Таня. - Но ведь если де Брильи узнает об этом, он поспешит за ним!.. Её голова упала на руки, и она некоторые мгновения сидела молча, не зная, что сказать. У неё было чувство, словно они попали в какую-то опасную игру, в которой они лишь пешки и больше ничего. Какой-то мудрый игрок переставляет их, как хочет, делает ракировки, жертвует какими-то фигурами... И ты думаешь, что выигрывают фигуры, но на самом деле выигрывает игрок. - Анастасия Павловна, послушайте, - наконец взяла себя в руки Таня и заговорила дрожащим, но решительным голосом. - Де Брильи обязательно узнает о том, что вы сделали, и отправится за Алёшкой. Мы попытаемся спрятать Корсака, и вашему французу в любом случае придётся ехать в Петербург. Там мы сможем помочь вам, слышите? - Да, да, - плача и целуя руки подруги, проговорила Ягужинская. В блестящих глазах её блистало неподдельное счастье, и это придавало Тане сил двигаться дальше. - Теперь отдыхайте, - Белова встала и подошла к двери, уже собираясь уйти. Анастасия проводила её печальным взором, в котором впервые за долгое время блистала надежда. - Эта ночь была слишком суетливой. - Вряд ли я засну, - Ягужинская пожала плечами, но с благодарностью посмотрела на подругу, чувствуя усталость. - И всё же, я вас оставлю, - Таня резким движением склонила голову совсем по-мужски и скрылась за дверью. Анастасия же, оставшись одна, бросилась на кровать и лежала так ещё долгие мгновения, впервые за долгие годы моля Бога о том, чтобы он позволил ей остаться в России. Теперь в этой суровой стране у неё появились люди, готовые сражаться за неё. Это не могло не воодушевлять.