Everything

Жарко невыносимо, кажется, солнце пытается выпарить те семьдесят процентов жидкости в организме, а препод выпарить мозг. Серьезно, кому-нибудь тут интересно, как отдавали дань на Руси монголам? Даже, если кто-то действительно интересуется этим, то может вбить в интернете, бога ради, третье десятилетие двадцать первого века. И муха жужжит в углу окна, глупая, каждый раз бьётся об стекло, хотя совсем рядом открыта форточка, всего-то перелететь. Снова это солнце. Светит ярко, в самые зрачки, выжигая. Бедра вспотели и липли к грубому стулу. Эрика набирает воздух в грудь и шумно выдыхает, оглядывая кабинет. Стены персиковые, ну спасибо, что не больничного синие. Кто придумал красить стены в два цвета? Знаете, когда от потолка до середины стены белый, а следом любой рандомный? Зелёные самые противные. Видимо Заку с первого ряда, что ковыряет стену линейкой тоже не нравится. Он вообще всегда всем недоволен и на всё отвечает сарказмом, особенно Кэл с задней парты. Вообще говорят, что они пара, но Эрика не верит. Зак урод. Кэл не слепая. Есть ещё Кортни, она лучшая подруга Кэл и красотка самая. У неё грудь третьего размера, узкая талия, ровные белые зубы, а ещё лицо белое-белое, чистое. Словно прыщи никогда не появлялись на нём. Может это так и было. Волосы в цвет с стеной - персиковые. Ей приписывают Пэйтона и Эрика тут тоже не согласна с большинством. Вы бы видели Пэйтона, поняли бы. Он такой...ну такой. Книжный. Его писала любительница красивого, эстетичного и фантастичного. Пэйтон имеет очаровательные рыжие волосы, что на солнце (хоть тут пригодилось) совсем блестящие. Вьющиеся на концах, так будто над ними работали лучшие визажисты Нью-Йорка. Кортни до таких далеко. До парня вообще всем далеко. Эрика сомневается делают ли таких ещё? Он единственный на весь мир? Когда Пэйтон вернулся после каникул, был красивым настолько, что дыхание перехватило. Честно. У Эрики кружилась голова. Не то, чтобы в обычное время тот менее привлекателен, просто, у него на щеках виднелись веснушки, которые раньше не были столь заметными. Пэйтону похож на мёд. Вот такой он. Плавно стекает, липнет на руки, на солнце блестит и, если случайно заляпаешься, то хрен от него избавишься. Вообще Эрика не верит в любовь, но считает, что людям обязательно найдётся тот, кто подходит, дополняет. И оттуда они привязываются друг другу, получают эмоции, желают большего. Кортни вообще не подходит Пэйтону. Она такая поверхностная. Её писал мужчина, лет тридцати с отсутствием секса и каких-либо моральных ценностей. Понимаете? Они разные. Не то, чтобы Эрика говорит, что она подходит Пэйтону. Нет. Он постоянно ходит с книгами, такими старыми, едва скрепленными страницами, которые скорее всего желтые и чернила на них чёрные-чёрные. Ещё у Пэйтона плеер. Плеер, как у её бабушки в молодости. У него постоянно висят тонкие, белые провода наушников, продетые через клетчатую рубашку. Никто никогда не ругал его за это. Ни за то, что он никогда не слушает уроки, ни за то, что он носит гребанную клетчатую рубашку, когда у них обязательная форма. А если он заговорит, то это звучит, как стих. Он использует «Солнечного дня», вместо короткого «Утречка» и ругается с «Балбес», вместо «Долбаёб». Оттого звучит так приятно. Вкусно. Его нравится слушать, он же как мёд! Как иначе? — Эрика, о чём мы говорим? — препод скривил углы тетради зачем-то. Наверно ему тоже скучно. — А вам нужно подсказать? — любезно говорит, сохраняя наивную улыбку. — Ты груба. — трёт виски. А что насчёт Эрики, то она жгучая брюнетка. Жгучая. Эрика обожает подводить глаза черным карандашом и жевать жвачку с арбузным вкусом. У Эрики на бедре татуировка, что светлая уже совсем, потому что набита в пятнадцать лет. Ей двадцать два. Кто бьёт тату несовершеннолетним? А вы спросите у неё, когда она впервые купила сигареты и проколола язык. — Что вы! — наигранно играет сожаление, кладя ладонь себе на грудь. От движения звенят браслеты. — Ни в коем случае, Мистер Холмс. Разве вы не знаете, как я люблю историю? Эрику писала девочка, что никогда ничего не пробовала в жизни, что закрыта и мечтает о первом сексе. Возможно, тяжело больна, скромна. Эрика гонит на велосипеде и получает за это не маленькие деньги. Она первая девушка на их уличных гонках. Она дешевое красное вино. Сначала отдает сладостью, а послевкусие оставляет горькое. — Хорошо, Эрика, я вас понял. Может кто-нибудь другой мне ответить? О чём я говорил только что? — вздыхает, а после уточняет с надеждой: — Пэйтон? Этот медовый мальчик знает ответы на всё, он никогда не слушает, но всегда отвечает верно. Чертов придурок. Эрика почти завидует. Карие глаза поднимаются с очередной сплетённой книги, скучно обводят весь кабинет и на секунду останавливаются на брюнетке. Скулы сводит, настолько красив. — Дань собирали монгольские чиновники, возглавлявшие налоговые округа. Систему налогов можно назвать продуманной и разнообразной. Основной налог «ясак» собирался с жителей села, изначально он составлял десятую часть со всего и выплачивался натурой, в том числе поставками живого товара, людей. Эрика восхищенно прикусывает губу. Да. Он такой всегда. Пэйтон выглядит так, будто никого не замечает и ему на всех всё равно, но его поразительные способности доказывают обратно. Интересно он может пересказать, что прочел в минуту ранее? Он слушал и читал одновременно? — Тебе бы пример брать с Пэйтона, Эрика. — Мне бы, — прикусывает подушечку пальца, соглашаясь. Девушка чувствует усилившуюся боль в животе, которая доставала её с утра и поджимает губы. Если это месячные, то ей нужно успеть домой. Проблем с тем, чтобы куда-то успеть у неё не возникало, слушайте, она проехала полгорода меньше, чем за десять минут. До дома доехать нужно полтора минуты, если без спешки. Эрика опускает глаза на свои короткие джинсовые шорты, проклиная всё на чём свет стоит. Стрелка часов, что на руке двигается с места образуя забавные усики, но ей не смешно. Эрика кажется, протекла только что, но ей нужно отсидеть ещё почти семь минут. Главное, чтобы следов за собой не оставила, будет жуть как стыдно. Нужно ещё минуту после пары дождаться, чтобы многие покинули кабинет и проскользнуть так, чтобы никто не заметил возможное пятно на шортах. Эрика поднимет рюкзак, радуясь, что ей было лень тащить одну бутылку воды в руке и она решила взять сумку. Шумные ребята не замечая ничего вокруг пропадают за дверью, за ними преподаватель. Эрика чувствует себя шпионом в каком-то низкорослом кино, когда поднимается с места, радуясь, что стул чистый. Девушка прикрывается рюкзаком, да, возможно, это выглядит странно, но ей плевать. Быстро обходит столы и когда осталось всего пару шагов до двери, сталкивается с парнем с первого ряда. Его вещи падают к её ногам. — Почему нельзя быть более внимательным? — раздраженно бурчит Эрика, но не смеет продолжать, заметив на полу черный плеер. — Ты неслась, как будто на таран. — спокойно отрезает ровный голос. — Я испортила твою игрушку? — поднимает старую электронику, с наушниками, оставаясь на корточках. Боже, как болит живот. — Будь он не ладен. Как ты? — опускается следом, заглядывая в глаза. Эрика впервые видит медового парня так рядом, замечает длинные ресницы и готова пищать. — Ужасно. — слишком резко поднимается. Прикрывает зад сумкой. Пэйтон встал следом и сверлит своими карими глазами. За его плечами окно с ярким солнцем. Лучи проходят через эти кудрявые волосы, делая их волшебными. Она растерялась. — Месячные начались внезапно, и кажется я, — замолкает, видя, как парень стягивает с плеч клетчатую рубашку, оставаясь в одной белой футболке, что облегала крепкую грудь. Шатен приблизился в два шага, накрывает талию своей горячей ладонью. Он был спокоен, а Эрика нет. — Что ты делаешь? — словно она поймала его на просмотре порно. — Пэйтон? — Ты в курсе, как меня зовут? — без всякого удивления говорит, не сильно прижимая к стенке рядом. — А кто-то нет? — ей заводят руку за спину, очередной раз заставляет забыть, как дышать. Вдох выдох? Выдох вдох? Пэйтон забирает сумку с рук и отпускает к ним под ноги. — Откуда мне знать? Я с ними не общаюсь. — стоит так близко, что его дыхание опаляет скулу. Парень за рукава связывает рубашку на женской талии. Эрика готова недовольно топнуть, когда тот забрав с рук плеер, отходит на внушительное расстояние. Он такой тёплый. Медовый, солнечный мальчик. — Тебе плохо? Провести к медсестре? — опускается в плечах, говоря. Пэйтон высокий, поэтому он часто делал так. В её случае, парень пытается поймать глаза, но Эрика настойчиво избегает. — Нет, я пойду. Верну рубашку обязательно. — рубашка длинная, и при движениях касается её колен. Девушка хватает рюкзак, быстрым шагом уходит из кабинета, не останавливаясь ни в коридоре, ни на улице.

♡♡♡

Прошло не больше недели. Эрика пропустила пары, сначала по причине, что с кровати вставать совсем не хотелось, а затем, потому что у неё намечается гонка. Она, честно, не избегает Пэйтона. Да и рубашку можно вернуть чуточку позже, он всё равно не спешил её. — Ты живая, здорово. — говорит при всех, когда она впервые встречается с ним глазами. Эрика ведёт себя как вор, которого поймали с поличным, а он ещё пытается показать, что не при делах. — Мне не улыбается твоя отстранённость, знаешь ли. Кажется, он чем-то недоволен и ждёт извинений, может принятие вины. Но почему? Пэйтон садится рядом, так будто они всю жизнь прожили бок о бок. Достаёт тот черненький плеер, небольшой блокнот и ручку. На нём простой свитшот серого цвета и всё та же чудесная красота. — Крутое кольцо, — подмечает, словно у неё их не семь. Какое из? — Мне стрёмно. — не выдерживает хмурого взгляда. — Прекрати пялиться. — Я бы рад, но ты задолжала мне благодарность, и безумно красива. — переходит на шепот, когда преподаватель начинает пару. Эрика громко глотает слюну. Он звучит искренне. — Почему я не знал тебя раньше? — Наверно потому, что ничего дальше своего носа не видишь? — прикусывает щеку изнутри. Грубость была излишня. — Не сказал бы, что мой нос в поле моего зрения. — серьёзно отвечает. Эрика нетерпеливо оборачивается к парню. — Выражение такое. Не в прямом смысле. Значит, что ты, — теряется, когда видит улыбку на мужских губах и, кажется, держит взгляд дольше дозволенного. — Думаешь, я не знаю? — медовые глаза искрятся. — Рад, что ты всё-таки одарила меня своим вниманием. Как тебя зовут? — Эрика. — Ты такая заметная. Давно учишься с нами? — склоняет голову набок в милой манере. — С самого начала. — едва сдерживается от ядовитого комментария. — Тогда почему я тебя не видел? — он будто не верит. У Эрики появляется жуткое желание доказать обратное. — Видел. Ты много раз смотрел в мою сторону. — Тут обычно сидела девчонка с красными прядями, что пахнет чем-то сладким. — задумчиво тянет, кривляясь на последнем слове. — Полная дурочка. Ты её должна знать. — Да. Это я. — откидывается на деревянный стульчик. Фыркает, отворачиваясь. Полная дурочка? Ха! — Сам шибко умный, раз читает книги, что вот-вот плесенью покроются? — Плесень последствие высокой влажности. Моим книгам не угрожает. О боже. Она сказала это вслух. Эрика собирает губы в полоску. Солнце просачивается через облака, заставляя жмурить глаза. Наверно стоит действительно извиниться и поблагодарить за помощь? — Так это ты? А где красные пряди? — любопытно оглядывает девушку. Медовый мальчик касается её волос, поднимает их, словно изучает. — Прекрати. Я закрасила их. — отбирает волосы, перекидывая на другую сторону. Следом Пэйтон отпускается к освободившейся женской шее, кажется принюхивается. Слишком близко, чтобы оставалось незаметным и слишком далеко, чтобы случайно коснуться губами до чувствительной кожи. — И правда. Почему ты пахнешь так? Сладко? — не громко спрашивает, забыв (а может специально) отстраниться. Эрика резко оборачивается к парню, удивляясь близости. Между их лицами не больше нескольких сантиметров. Она наконец видит эти веснушки так близко, оказывается его нос тоже покрыт ими. — Пэйтон, ты прилипчивый. ― старается звучат ровно. — Джексон услышит тебя - помрёт со смеху. — отстраняется, но глаз не сводит. — Кто такой Джексон? — Почему ты сладкая? — Тебе кажется. Я даже не использую духи. — Это твой запах. Естественный. Должен признаться, что он не так плох. Эрика молчит и Пэйтон молчит. Преподаватель что-то громко читает, рядом шуршит бумагой Зейн, паренёк блондин, который рисует на краюшке тетради. Кортни хихикает над чем-то и её светлые волосы красиво спадают с плеч. — Джексон это? — напоминает. — Друг со школы. Мы снимаем квартиру вместе. Эрика старается незаметно принюхаться к себе, чтобы понять о каком запахе говорит этот парень. Ничего. Пахнет стиральным порошком от её кофты и травяным шампунем. Пэйтон впервые не втыкает в уши наушники. — Не почувствуешь. Ты уже привыкла к нему. — на скопческий взгляд реагирует тяжелым вздохом. — Можешь понюхать меня. — Серьёзно? — Да. Окинув взглядом кабинет, убедившись, что всем на них всё равно, она неуверенно потянулась носом к мужскому плечу. Зачем? Для чего? Сама не знает, просто, терять такую возможность не хочет. Интересно жутко, пахнет ли медовый мальчик мёдом. Лучше. Он пахнет чем-то нежным, не навязчивым. Теми же старыми книгами, тёплыми вечерами и ромашковым чаем. — Тебе подходит. — не хочет отстранятся. — В твоем вкусе? — шепчет, понижая голос. На девичье смущение поднимает уголок губ. — Нет. — Эрика хмурится, отдаляясь. — Ещё как. — настаивает, полностью уверенным в своей правоте. — Прогуляйся со мной по парку. — С чего бы? — держит лицо спокойным, пока внутренности сжимаются от волнения. — Курящим нужно больше находиться на природе. — От меня пахнет? — пугается, преподнося воротник к носу. Пэйтон ведёт подбородком в сторону рюкзака девушки, откуда торчит пачка. Эрика впопыхах прячет её внутрь и поглубже. — Прогуляйся, сладость. — одна из глупых привычек у этого парня - давать прозвища каждому. Все знают, что Пэйтон не запоминает имена, поэтому прощают все «мальчик из подворотни», «синеглазка». Эрике всегда было интересно начни она общаться с ним, как он будет называть её? Реальность обескураживает. — Зови меня Эрикой. — Эрика - сладость, ты прогуляешься со мной? — Возможно. Если напишешь мне конспекты. — откидывается на спинку, скрещивая руки на груди и смотрит воинственно. Пэйтон поднимает брови. — Один конспект и одна прогулка. Желаешь больше, будь добра, освободи время для меня. — Тогда прогуляемся до моей квартиры. Отдам тебе рубашку. Потом по парку. Это будет история и литература.