Кьёка в подулье

      – Ну, что же, дамы вперед, – усмехнулся мужчина в сапфировых очках, беря Кэми за плечо. В мерцании свечей сверкнула стеклянная трубка шприца. Щелкнув по шкале ногтем, чтобы убрать пузырьки, он надавил на латунный поршень, и запах лавандового тления расцвел в воздухе.       Элой О'Роуз почувствовала, что женщина у нее за спиной делает то же самое – и безумно задергалась. Шнур впился в ее запястья, а шелковая лента плаща – в щеки.       – Спокойствие! – Мужчина сбросил палантин с плеча Кэми и прижал пальцами сосуд на ее длинной шее. – Больно только первые несколько минут, – объяснил он, глядя в глаза Элой. – В любом случае, приняв просвещение, вы будете приветствовать возникающие чувства.       Точеная синяя рука между тем оттянула ей воротничок, обнажая вспотевшую кожу. «Боже-Император!» – Элой О'Роуз зарыдала, тщетно кусая кляп. Что бы ни было в этих трубках, похитители вели себя так, словно их содержимое решит все проблемы, связанные с преступлением. Сквозь соленую пелену она едва разглядела отчаянные глазищи подруги.       И чуть не пропустила грохот отодвигаемого стула – так громко у нее колотилось сердце.       – Немедленно отпустите нас! – Баронет Одерико Фуксиний, смертельно-бледный, с растрепавшимися платиновыми буклями без серво-трубок, вскочил, пошатнулся. Уперся ладонями в перчатках в столешницу.       Его руки все еще были связаны, осознала Элой О'Роуз. Однако, каким-то непостижимым образом – быть может, стараниями Аматоре Мирто – меж пальцев блестело что-то золотое, инкрустированное. И, как надеялась девушка, смертельно опасное.       – А, господин Рафферти... – Мужчина в сапфировых очках выпрямился, отводя шприц от беззащитной шеи Камилии. – Вот, пожалуйста! – Его мантия всколыхнулась, когда он развел руками в театральном жесте. – «Цвет Мевии» во всей своей красе... Или, быть может, здесь точнее будет сказать «воплощение тирании Империума»? – Оратор поглядел на Элой, как будто ища понимания. – Ну разве не метафорично? Вы наставляете на нас оружие, выкованное в слезах миллионов, и требуете повиновения. Подчинения. В то время, пока мы говорим о просвещении и принятии, вы желаете раздавить нас – и человеческий потенциал.       – Молчите. Вы не смеете! – Баронет тоже покосился на Элой. – Миледи была права. Вы... еретики. – Слово сорвалось с его губ, дрожащих от отвращения. – Освободите дам, и...       Оратор рассмеялся, пригладил пошедшие волнами волосы.       – Вы даже не знаете, чему противитесь, молодой человек. Какого благословения удостаиваетесь.       Одерико перевел ствол миниатюрного игломета за спину Элой, очевидно, угрожая синекожей женщине. Дыхание у девушки срывалось, наполнять легкие воздухом было так холодно, трудно. Одно неверное движение – и в кожу вопьется либо шприц, либо ядовитый микрокристалл. Несчастная потянула носом, тщась вдохнуть как можно глубже, сосредоточиться. И сморгнула, не веря своим глазам.       «Кэми?» – Сердце у Элой О'Роуз подскочило. Ее подруга подалась вперед, пытаясь дотянуться до чего-то на пиршественном столе...       – Приберегите объяснения для арбитров! – выпалил между тем Одерико. – Сию же минуту делайте, как я сказал!       – Разумеется, будь у вас точка приложения силы, мы бы послушались. Однако, как вы видите, пока что представление выходит несколько односторонним. Вам не спешат подыгрывать, господин Рафферти – вы не находите это... как минимум обескураживающим?       «Я – да». – Девушка не стала слушать, что на это скажет баронет. Ее внимание вновь приковала Кэми. «Нет, что ты делаешь, тупица-а-а?!» – Впервые в жизни Элой позволила себе хотя бы подумать так. Ведь ее подруга, кажется, пыталась прижать подбородком серебряный нож – и, наверное, стащить его со стола. «И это еще в лучшем случае!» – осознала девушка. Камилия могла попробовать избавиться от кляпа, а не от веревок. Что последовало бы за этим, если бы у нее получилось, можно было и не представлять. В любом случае...       – Осторожнее, миледи. – Оратор ухватил ее за карамельные волосы. И вновь обратился к баронету: – У меня встречное предложение. Положите иглопистолет, а я пока немного задержусь с инъекцией для прекрасной дамы, которую вы изображаете, что цените.       – Как вы посмели инсинуировать...       – Миледи и пораниться может! – Крик раздался столь неожиданно, что Элой вся выпрямилась. Оратор отшвырнул столовое серебро тыльной стороной ладони, сшибая на скатерть несколько бокалов. – А впрочем, стреляйте, господин! Узнаете, почему вам не хотят подыгрывать! Ну, что, рискнете?       Элой услышала сокрушенный, беспомощный вздох.       – Разумнее отдать игломет, – подала голос синекожая женщина. – Ну же, Одерико. – Кажется, она сделала шаг в сторону баронета. – Скажите, ведь вы им никогда не пользовались? Не знаете, каково это, лишать жизни человека? Или он заряжен парализующими иглами? Это имело бы больший смысл... Но вряд ли бы помогло вам сейчас.       Элой О'Роуз перевела взгляд на Кэми. Пока оба похитителя сосредоточили внимание на баронете, подруга... поступила неожиданно разумно: сделав отчаянные, выразительные глаза, она приподняла к груди связанные руки – и катнула разбитый бокал в сторону Элой. У той перехватило дыхание. Беззвучно скользнув по скатерти, стеклянная ножка прошла аккурат между блюдом с пропитанными «Ледяным яблоком» пирожными и ажурной подставкой с фондю. «О, Трон. О, Трон!..» – Девушка напряглась изо всех сил, и окоченевшие мышцы нехотя подчинились. Подняв из-под стола перетянутые у запястий ладони, она поймала бокал кончиком бесчувственного пальца – и как можно осторожнее спрятала стекло под столешницей. Теперь перевернуть бы... Как неудобно, и руки совсем онемели! Сопя, Элой попробовала перерезать шнур.       Как это было сложно! Не видя, какой гранью повернут осколок, и не поцарапавшись, перетереть гладкие, плотно переплетенные волокна! Это должно было занять столь долго... У них не хватало времени. Девушка хлюпнула носом, из последних сил требуя от себя спокойствия, самоконтроля. Если это была единственная надежда, то... выбора не оставалось, лишь действовать!       Шурх. Скрип расцарапанных нитей. Стекло соскальзывает, отказывается цепляться. Неловко... Так медленно! Пальцы уже покрыты испариной, и ножка бокала предательски крутится меж подушечек.       – Вот так, господин Рафферти. – Голос похитителя доносится словно из другой, отдаленной вселенной. – Разумный поступок...       Звяк! И треск хрусталя!       У Элой на миг замерло сердце. Глаза сами поднялись к Кэми в беззвучной мольбе, с ресниц взметнуло соленые капли. Но подруга смотрела вовсе не на нее – проследив за застывшим взглядом, девушка вдохнула: «Ну... все, опять начинаю бредить!»       Все еще хитро улыбающийся оратор дернул рукой, которую он протянул за иглопистолетом. Словно хотел поправить очки. А затем его пальцы застыли в воздухе. С сердцем, уходящим в мерзнущие пятки, Элой увидела алмазно-блестящий кристалл, вращающийся перпендикулярно треснувшей линзе.       Выстрел Фуксиния остановился в воздухе.       Женщина с фиолетовыми волосами и синей кожей осторожно, словно ловя бабочку, сжала кулак – и рванула рукой вниз. Подчиняясь этому движению, иглокристалл разбился об пол. Сетчатку Элой О'Роуз обожгло ледяным сполохом.       «К... к...» – Девушку бросило в такой пот, по сравнению с которым все предыдущая лихорадка казалась лишь легким трепетом.       – Как раз вовремя. – Мужчина опустил голову и снял очки. – Эх, а ведь это был кадианский сапфир...       Его синекожая сообщница вскинула пальцы, словно управляя марионеткой. Одерико Фуксиний, смертельно-бледный от шока, успел пролепетать неслушающимися губами лишь:       – Колдовс... – А затем его связанные руки взметнулись, прижимая иглопистолет к подбородку. Баронет уставился обезумевшим, умоляющим взглядом на Элой. Та помимо воли подалась вперед: столько в нем было отчаяния.       Короткое движение синего пальца – и юноша еще раз спустил курок. Вернее, его спустили за него. Тело Фуксиния, обмякнув, рухнуло боком на стул. С него – на пол.       – Лучше бы там и правда быть парализующему агенту, ради вашего же блага, Рафферти, – вздохнул оратор, пряча очки под мантию.       Женщина же прижала ладонь к носу – мгновение спустя из-под пальцев засочилось что-то фиолетовое.       – Заканчиваем быстрее. – В ее голосе, ставшим приглушенно-назальным, можно было разобрать лишь досаду.       – К счастью, именно для таких случаев у новообращенных и предусмотрено покаяние. – Оратор попробовал подбодрить сообщницу. На его бледном лице уже вновь играла издевательская улыбка. – Вы оцените наши усилия, обещаю вам.       Подобрав шприц со стола, мужчина взял Кэми за шею. Элой едва не подавилась выскакивающим из груди сердцем и отчаянно двинула пальцами: «Да получится у меня когда-нибудь допилить этот гадкий шнур?!»       Словно в ответ, хрустальная ножка бокала треснула. Его основание ускользнуло куда-то вниз, по коленям, в атласные складки платья. В руках осталась неудобная, неперехватываемая толком секция с хрупким краем. «О, Трон на Терре!» – Элой О'Роуз сжала зубы. Это был конец. Где-то на границе сознания дергался привязанный к стулу товарищ Фуксиния: его имя сейчас было последним, о чем могла думать девушка. Единственное, что имело значение, так это то, что он ничем не мог помочь им... Никто не мог!       Короткий, приглушенный, сухой плевок – и обрывок розового плаща на мгновение раскрылся в воздухе, как бутон.       – Утомительно, – пугающе-спокойно подосадовала Камилия. Прикрыла глаза.       – Что вы?.. – Оратор на мгновение разжал пальцы. Всполох ткани отвлек его, заставив протянуть руку в попытке поймать...       Элой завопила бы, если б могла. Воздух обжег глаза, забывшие, как моргать, и последовавшее за этим движение смазалось, невозможное, бредовое, вновь заставляющее сомневаться в реальности – чувство прямиком из кошмарного сна, который все никак не заканчивается.       Камилия, ее сестрица Кэми, взвилась из-за стола со скоростью и пластикой персонажа хорошей пикт-анимации. Уже гораздо позже, мучаясь воспоминаниями в попытках отыскать в них хоть какой-либо намек на галлюцинацию, Элой О'Роуз поняла, что подругины руки и впрямь на миг растянулись, когда выскальзывали из петель. Истончились, словно вылепленные из глины или воображения, стремящегося передать стремительность на листах кинеографа. Потом сразу же приняли нормальную форму, но стереть увиденное из головы уже было нельзя.       Половина удара сердца, и Кэми оказалась за спиной у оратора, хотя всего мгновение назад ее колено в высоком чулке было на уровне его груди. Элой едва успела вдохнуть. Змея так не делала, пан-терра в пиктах про древних зверей так не умела – на это был способен лишь человек, каждая мышца которого сокращалась с силою пневмомолота, а точка опоры возникала там, где он пожелает.       Оратор врезался лицом в стол, загрохотало серебряное блюдо. Кэми, если это была она, уже сидела на его вывернутой руке, в которой все еще поблескивал шприц. За спиной у Элой раздался сдавленный вскрик, «хлюп» фиолетовой крови. Кэми на мгновение замерла, а потом мотнула волосами, словно стряхивая с себя что-то невидимое. И посмотрела за спину Элой О'Роуз таким взглядом, что та раз и навсегда поняла – это не Камилия. Последним, что отпечаталось в сознании девушки перед глубоким обмороком, было то, как ее... подруга... подпрыгивает на три метра в воздух и делает кувырок назад, уклоняясь от волны сиреневого сияния.

***

      Терциний Мацер с едва слышным вздохом оперся о позолоченные перила. Приемный день официально перешел в ночь – и, как бы новый управитель М-Терции ни желал, чтобы время стремительно пролетело за встречами и первыми впечатлениями... Правда заключалась в том, что когда ажурные стрелки хроно перевалили за полночь, он считал каждую секунду. Совсем как во время того полета через Эмпиреи: варп-двигатель «Цизальпийца» поразило машинным проклятием, и Мацер, сжимая в перчатке циферблат, благодарил Императора за каждое мгновение, что приближало корабль к точке Мандевиля. Конечно же, на своем веку он повидал слишком многое, чтобы всерьез сравнивать это с каким-то тридцатичасовым заседанием... Но было между этими случаями еще что-то общее, помимо зацикленности на хроно – а именно, ощущение, будто судьба вверенной ему громады зависит не столько от умения, сколько от сил за пределами всяческого контроля.       Улей был огромен. Ни один корабль во флоте вольных торговцев, ни даже мифическая «Глориана» не могла сравниться с масштабами мевианского города, самого густонаселенного на планете и де-факто наиболее важного. Это была первая проблема. Вторая же заключалась в том, что...       С губ Мацера сорвался чуть более громкий вздох. От стимуляторов, подмешанных в амасек придворными эскулапами, чуть гудело в висках. Прогулка на леденящем воздухе верхней галереи показалась ему хорошей идеей – «до» и «после», полный круг, обрамляющий затянувшиеся полтора суток. Возможность привести мысли в порядок перед сном, чтобы сделать его менее мучительным.       Однако, главная сложность лишь теперь целиком вырисовывалась в сознании Мацера. Улей оказался совсем не похож на корабль в самом животрепещущем и ключевом смысле. С какими бы саботажниками и разнопланетным сбродом ни приходилось сталкиваться бывшему капитану «Цизальпийца», он мог рассчитывать хотя бы на то, что все на борту, от нелегального пассажира с нижних палуб до первого помощника, осознают общность своей судьбы. Когда корабль совершал варп-прыжок, они все молились и леденели от страха. Когда гас свет люменов, задерживали дыхание. Несущая конструкция у корабля была лишь одна, за адамантиевыми стенами – пустота, враждебная всякой жизни.       Здесь же... Мацер выругался в усы, и дыхание рассеялось ледяным облачком.       Архимагос с бесстрастной точностью сообщил ему, что главная термическая шахта улья, «Фаэтон», уже третий век находится в аварийном состоянии. Дворец планетарного губернатора до сих пор не снесло потоком раскаленных газов лишь потому, что Механикус великодушно стравливали излишки через «Флегрею», расположенную в малом шпиле. Тот уже почти полностью принадлежал им, «с целью оптимизации функционирования», разумеется.       М-Терция также располагала самым масштабным подульем в субсекторе, как в абсолютных, так и в относительных единицах. По неточным данным, производственно инертный массив уходил вглубь планеты почти настолько же, насколько возвышался злополучный малый шпиль. Единственное, что подулье привносило в жизнь города – так это ересь, эпидемии и такой уровень преступности, от которого можно было отгородиться лишь адамантиевой стеной. В которой, к сожалению, зияла брешь размером с десяток крейсеров типа «Лунный»... По крайней мере, так звучала версия Лорда-защитника М-Терции, Далмациана Фаланги. Маршал корпуса Стражи, пришедший на смену одиозному Ди Бернардо, в свою очередь утверждал, что ситуация под контролем, а преступность сдерживается обилием религиозных культов.       В дополнение ко всему этому, предыдущий Терциний оказался предателем-экскоммуникатус. Адептус Администратум, поднятый на дыбы по мановению руки инквизитора, еще только начал исследовать его замороженные фонды, но даже предварительные отчеты показывали: речь идет об экономике всего города. Сколько у казненного осталось тайных сторонников, Мацер пока предпочитал не задумываться. Хоть в этом деле у него была чья-то поддержка, и львиная доля проблем отпадала сама собой.       – ...Сир, ваши покои полностью готовы. – К нему подошел адъютант, Тропиано Мирто.       – Хорошо. – По крайней мере его приближение Мацер уловил заранее. И с удовлетворением отметил про себя, что узнал шаги. Быть может, дело действительно было лишь в масштабах происходящего? По крайней мере, он завершит этот «день» на чувстве малого, но все же удовлетворения.       «После еще трех таких заседаний нужно будет осмотреть ключевые локации самостоятельно», – отметил про себя управитель. А затем почувствовал, как его аугментированный глаз подстраивается под едва заметное изменение яркости – и автоматически отслеживает движение.       Между ночным небом и кристаллически-поблескивающей пустыней протянулся ярко-желтый трассионный след. «Шаттл типа «Аквила», – определил Мацер. – Форсированные двигатели, в топливе люминесцентная примесь?» Транспортник спикировал с орбиты в окружении четверки сопровождающих и теперь величественно огибал М-Терцию, словно показывая, что ему некуда спешить. Кривая тысячекилометровой гиперболы выровнялась, подводя какую-то черту и наполняя сердце задумчивостью, смирением.       Где-то в хрустальных куполах потрескивали свечи с блестками. Далеко внизу, под галереей Мацера, редкие стайки аристократов прогуливались по Мраморному проспекту, ширь которого до сих пор заливала музыка. В тысяче будуаров лились мелочные слезы, звучали сиюминутные признания, в то время как более зрелые и влиятельные обсуждали новоявленного управителя за дверями фамильных консилиумов. Кто-то корпел над пергаментами, а кто-то, возможно, уже лежал в луже отравленной крови.       Шаттл спустился к посадочным храмам Вулканиса, полыхая перьями множества ослепительных выхлопов. Алый глаз Мацера различил, как ударная волна, туманной фатой венчавшая крылья «Аквилы», срывает тучи инея с леса вокс-антенн.       – Разрешите задать вопрос, сир? Это ведь... они? – Тропиано Мирто осмелился подать голос, пусть и очень тихо.       – Один Трон знает, – отозвался Мацер.       «Конечно, они, – добавил он для самого себя. – Причем хотят, чтобы об их прибытии стало известно. Ну, или чтобы мы так считали...»

***

      Читозе Шеён-Дорр выругалась сквозь липнущую к ладони носовую кровь. Меж висков пульсировала шипучая боль, перед глазами плыло, а искорки звезд, в темноте за которыми женщина черпала силу, пылали, как проколы в чуждую реальность. Космический холод захлестывал ее тело, но Читозе из последних сил цеплялась взглядом за фигурку сбежавшей пленницы. Покрытые фиолетовыми потеками пальцы, дрожа, сжались в кулак – и люстра, в хрустальной паутине которой на мгновение скрылась ловкачка, содрогнулась под порывом лавандового ветра. Ребра конструкции из чистого серебра смяло, кристаллы посыпались на пол, но карамельноволосой девушки внутри уже не было: Читозе разглядела лишь смазанный силуэт, с цирковой грацией соскользнувший с одной из лопнувших цепей. Не останавливаясь ни на мгновение, целиком отдаваясь набранной ею нечеловеческой скорости, девушка уже неслась на нее откуда-то сбоку, и в ее голых руках, подобно стилетам, сверкали осколки.       «Где ты там, кузен?!» – Читозе скрежетнула зубами. Коку Дорр вырисовывался бледно-фиолетовой тенью в ее сознании – девушка так сильно впечатала его лбом в тарелку, что тот до сих пор не встал.       Вжух! – Стоило Читозе отвлечься всего на мгновение, как кусок хрусталя вспорол воздух. И вонзился бы ей прямо в горло, если бы не инстинктивно вскинутый мыслью барьер: осколок замедлился достаточно, чтобы женщина успела отдернуть голову. Кожу на шее обожгло болью. Читозе почувствовала тепло и скользину под стремительно отяжелевшим воротником. Эта девушка, эта... циркачка!.. Ее мастерское сопротивление внушению едва удалось засечь под конец лекции. Не окажись Читозе на одном из балконов, из Атриума бы сегодня вышла как минимум одна стойкая жертва, способная всполошить муравейник – и натравить на их след мерзостную Инквизицию.       «А может, ты работаешь на этих угнетателей?!» – Читозе растопырила пальцы. Хорошо быть полностью подготовленными, учил их Примус. Подчиняясь ее велению, детонаторы сработали один за другим, и мраморный пол Атриума вспучился. Прыгучую девку швырнуло в воздух, но – ощутила Читозе – это ее даже не дезориентировало. Устойчивый разум горел обманчиво-сдержанно, отбрасывая любые попытки захватить контроль над нервами, которому с такой легкостью поддался Фуксиний...       – Кто ты? – Женщина знала, что сегодняшний сбор урожая обернулся провалом. Оставалось лишь закончить со всем этим как можно скорее; на то же, что противницу удастся отвлечь разговорами, можно было и не рассчитывать. Читозе говорила лишь затем, чтобы выпустить накапливающееся в голове напряжение. – Откуда у тебя такие способности? Тебя, должно быть, тренировали с самого детства?! От чего ты бежишь, посвящая свою жизнь служению палачам?       Она с самого детства любила задавать вопросы. Те самые качества, которые превозносил кузен Дорр в цвете мевианской молодежи, относились и к ней тоже. Ее синие пальцы сами тянулись к механизмам и ядовитым порошкам, а когда тетя Акация почувствовала в ней пси-способности, служение их великой семье началось по-настоящему!       – ...И я не позволю тебе, угнетательница, стоять на пути к праведному вознесению! – прошипела Читозе сквозь сочащуюся из носу кровь. Повинуясь мысленной команде, сработал еще один взрыватель, за ним еще.       Девушку отшвырнуло подальше. Подбросило прежде, чем она коснулась пола – и впечатало в мрамор, как куклу.       – Мы вытравим из тебя ответы, клянусь Императором! – продолжала Читозе, глубоко, рвано дыша. Капля за каплей она сбрасывала давление со стенок своего разума. – Я узнаю про тебя все, чтобы убивать таких, как ты, в будущем, и самое прекрасное, что ты с радостью нам в этом помо... – Туманности, лилово клубящиеся за мысленным полем звезд, вдруг ярко вспыхнули, и голову словно сдавило обручем. Осекшись, женщина подавилась кровью. Ощутила, как жжет глаза.       Кузен Коку Дорр со стоном приподнял голову из тарелки.       – У... уходим, – прошипела Читозе. – Сейчас же!..       Мужчина еще был слишком слаб, но применять силы, чтобы внедриться в его разум и поднять на ноги, как марионетку... Есть вещи, которые останавливали даже ее любопытство – и что случится, если зачерпнуть еще хоть щепоть энергии из-за звезд, было одной из них.       – Ш-ш... шпри...       Губы Читозе искривились: «Что он там несет?!»       – Шприцы, – выдохнул Коку Дорр.       Женщина застыла, едва не упустив нить внутреннего равновесия. Кажется, это немедленно отозвалось аритмией, но сейчас у нее возникла проблема важнее: «Он прав! Следы... Все ли?..» Она прикрыла глаза.       Один... здесь, на столе. Читозе поспешно сунула шприц под отворот бордовой накидки. Еще пара в шкатулке. Последний! Оставался последний – тот, что сжимал в руке кузен Дорр, когда... «Девка!!! – Женщина заскрежетала зубами, склеивающимися от крови. – Успела выхватить, когда припечатала Коку об стол?!»       – Ничего, – выдохнула она. – Ничего. Император, прости нас, но это поправимо...       Среди ее браслетов прятался наручный инфопланшет. И активировать мини-взрыватели, с подачи Примуса установленные под каждым поршнем, можно было и не прибегая к выходящим из-под контроля способностям.       Постанывая сквозь липкие губы, она вывела на экран длинный список, нашла синюю секцию и размазала кровь по ячейке номер три. Где-то под куполом, в остове хрустальной люстры, лопнула заветная трубка. «А где эта тварь?!» – Девку с карамельными волосами следовало хотя бы добить.       Взгляд Читозе метнулся по пути из осколков, отмечавшем траекторию, по которой отлетела жонглируемая на взрывах противница. Сердце вновь пропустило удар: кроме обрывков платья, в месте последнего падения ничего не было!       – А... а, ха-ха-ха...       Женщина вскинула голову. Кузен Коку Дорр тоже покосился на Аматоре Мирто, наблюдавшего за всем, что случилось, со своего места за пиршественным столом. Мужчина, все еще связанный золотистыми шелковыми шнурами, выплюнул кляп и ухмыльнулся уголком губ. В его взгляде совсем не было страха – должно быть, впал в шок от происходящего? Читозе иногда наблюдала подобное...       – А-ха-ха, е... еретики... – выдохнул Мирто. – Вы... вы хоть понимаете, насколько обречены теперь? А-а... – Он бессильно помотал головой. – Они найдут вас. Оглядывайтесь, не оглядывайтесь, бегите или прячьтесь: исход один. Вас найдут!       Коку Дорр подался вперед от ярости, и женщина поняла, почему. Конечно же, вовсе не оттого, что угрозам суждено сбыться. Четырехрукий Император защитит их. Но... «Что бы мы теперь ни сделали с пленниками, это ничего не меняет!» – осознала Читозе. Убить их? В любом случае, остается свидетель, сбежавшая девка-циркачка. Все-таки сделать инъекции? Ужасная идея: стараниями все той же беглянки выживших обязательно проверят, и... Священная природа их семьи выйдет на свет слишком рано! «Остается лишь замести как можно больше следов. – Читозе утерла кровоточащий нос рукавом. – Ох... Четырехрукий, прости нам нашу гордыню!»       – Прощайте, господин Аматоре, – сказала она. Затем поглядела черноволосую девушку в красном, без сознания обмякшую в своем кресле. – Все присутствующие здесь погибнут, не познав просвещения. Уходим, кузен.       Коку Дорр отрешенно запахнулся в черную мантию. Читозе знала: красноречие и насмешливо-расслабленное настроение вернутся к нему, но нескоро. План, отработанный сотню раз, никогда еще так не подводил... По крайней мере, в нем содержалась пара запасных вариантов для подобных случаев. В очередной раз воздав хвалу Примусу, натаскивавшему их со всей строгостью и заботой, унаследованной от Четырехрукого, женщина стерла фиолетовые капли с наручного инфопланшета и не выдержала – огляделась. Угроза таилась в воздухе, и ощущение, что стремительная акробатка еще может показать себя, отдавалось холодными волнами мурашек вдоль позвоночника.       «Вот и посмотрим, что для тебя дороже: подружка с верноподданными вашего гнилого Империума, или наши шприцы! – Читозе захлопнула дверь в лекционный зал. Вдавила кнопку на миниатюрном экране. – Что еще более важно: умеешь ли ты плавать, прыгунья?»       Подчиняясь сигналу, где-то далеко, на пару хрустальных куполов выше, сдетонировали заряды на тысячелетних креплениях. Женщина представила, как одно из подвесных озер Вулканиса медленно опрокидывается, как взлетают с его поверхности стаи разбуженных птиц. И как тысячи тонн воды устремляются в Зеленый Атриум, чтобы смыть всю кровь, отпечатки, следы. Роскошь тоже.

***

      На то, чтобы прервать действие полиморфина усилием воли, у нее ушло целых полминуты – она не помнила, когда в последний раз так срасталась с избранным образом. Наверное, то, как эта умная и внимательная Элой О'Роуз повелась на маску подруги, немножечко льстило ей. Играть дурочку и развлекаться по полной оказалось... как будто весело. Однако, эта форма мало подходила для деятельности: Пуденс носила высокую прическу, обильный макияж и тугой корсет. У нее была неразвитая мускулатура, отзывающаяся невыносимой болью даже от простейших маневров, таких, как тройное сальто или разбег после переката. А уж это платье... И вот результаты! Миссия – изучить манеры объекта и занять его место в «Детнерате» – временный провал. Импровизация – устранить несанкционированного псайкера, добыть образцы шприцов и продолжить миссию – временный... провал!       Возвращение к своему настоящему росту с комплекцией придало ей сил. Ощущение, как при выходе на простор из привычной клетки! Хрустнув позвонками шеи, девушка застегнула на предплечье адаптивный наруч, скрыла лицо под тонкой, невесомой маской. Одним движением сбросила с себя остатки корсета. Вновь сделаться собой оказалось приятнее любых пирожных с ароматом «Ледяного яблока»... Она отогнала, подобно мороку, ненужные более ощущения, остатки прежней роли – и выскользнула из тени за рядами лекционных кресел, как кинжал из-под накидки. Тело теперь облегал лишь чернильный, с синевато-ночным отливом, комбинезон из пластичного материала. Микроскопические когитаторы в амбушюрах уловили гул обрушения и грозный рокот, проецируя указатели на поверхность тончайших линз. Но ее больше интересовали следы двух целей, скомбинированные в мультиспектре...       Взмах рукой, и запертые двери атриума разлетелись в стороны. Ригели осыпались позади нее с мелодичным звоном – их располовинило с такой точностью, что торцы даже не нагрелись. Затем послышался удар и хрустальный треск. Должно быть, это волна из опрокинутого озера обрушилась на купол.       Ее это уже мало интересовало. Едва не обгоняя звуки, она вынеслась в холл и свернула к выходу, вспарывая мрамор фазовым клинком, чтобы скорректировать траекторию управляемого заноса. Пылающие проекции на линзах уведомили девушку, что цели садятся в автомобиль. Немедленно сменить направление! В прихожей Атриума были высокие окна, и она с разбегу пронзила одно из них, вытянувшись, как стрела с мерцающим наконечником. Пользоваться своим настоящим телом – такая редкостная возможность!

***

      – Да что за?!. – Коку Дорр взвился, когда в бронестекло их лимузина что-то мягко ударило. По корпусу зазвенели осколки.       Машина запоздало вильнула, и мужчина, не успев ни за что схватиться, растянулся на кожаном сиденье. Как оказалось, весьма вовремя: крыша, по задумке способная выдержать даже пару минут контакта с горняцким буром, оказалась вспорота, словно бумажная. Ярко-зеленое лезвие часто-часто дрожало, как будто его сняли на старую пленку, а потом искусно наложили на пикт-поток этого мира. Не найдя жертвы, оно замерло всего на мгновение, молниеносно выскользнуло обратно – и впилось в крышу еще раз, едва не оглушая усиливающимся жужжанием.       – Вниз! – лишь сейчас среагировал Коку, но Читозе все поняла и до этого.       – Водитель!!! В Убежище-пять, живо! – взвизгнула она.       – Да, госпожа!       Двигатель натужно взревел, подобно брату-аберранту. Служитель их великой семьи выжал из лимузина всю мощность, запрятанную под капот в мастерских шпиля. Развернувшись на полном ходу под оглушительный вой и дым плавящихся покрышек, машина распугала припозднившихся аристократов и вылетела на автобан под Проспектом. «Стряхнули циркачку хоть?!» – Коку осмелился приподнять голову, но тут же зажмурился: зеленый клинок раскрошил окно. Понимание, что убийца окажется в салоне вместе со следующим порывом ветра, придало мужчине отчаянных сил. Откинув крышку между сиденьями, он вырвал из хранилища автопистолет с глушителем. Щелчок – и не медлить! Коку выпустил за разбитую раму сразу полмагазина. Впустую, из полулежачего положения. Но по крайней мере, это купило им пару мгновений.       Лимузин содрогнулся, снося задний огонь неудачливо подвернувшемуся соседу по трассе. Должно быть, водитель еще раз попробовал сбросить прыгунью?! Читозе между тем терзала вокс-передатчик, отправляя одно кодовое слово за другим: они скомпрометированы; всем аффилированным агентам семьи немедленно изменить дислокацию, замести следы.       – Где она?! – перебил ее вопли Коку.       – Справа, третье окно! – огрызнулась кузина и зажала нос.       Но не успел он высунуться с автопистолетом, как гибкая чернильная фигурка глянула на него из-под алых линз – а затем соскользнула под дно машины. Коку успел разглядеть лишь длинную косу толщиной с удава. «Так это не наша циркачка?» – вот и все, что пришло ему в голову. Бахнула пара проколотых шин, и лимузин в очередной раз тряхнуло. Выругавшись, мужчина ухватился за край рамы: «Не отвлекайся! Чуть не вылетел сейчас на рокрит!»       Миг, и из салона раздался визг напарницы. Коку дернули за лодыжку. «Четырехрукий!!!» – У него замерло сердце. Скатившись обратно, он увидел напротив еще одно раскрошенное окно. «Так... быстро?!» – На памяти мужчины, с подобной скоростью передвигались лишь самые благословенные братья! Чтобы непосвященный так сымитировал дар Звездного Дракона?! Должно быть, Император испытывал их веру...       Он вскинул пистолет, но чернильная девушка уже оказалась в салоне. Моргнув, Коку уловил ее замах. Лезвие на запястье устремилось в горло Читозе ослепительной зеленой молнией.

***

      – «Отбой», – отозвался в амбушюре короткий вокс-сигнал.       Ее мышцы послушно застыли, подобно неньютоновской жидкости. Фазовый клинок пролил всего одну каплю крови, и та испарилась в трепетном мерцании, успев скатиться лишь на дюйм.       Временный провал грозил стать окончательным. Но если такова воля инквизитора...

***

      Коку оцепенело наблюдал, как девушка, словно в обратной перемотке, делает кувырок и выскальзывает из окна. В ее движениях не было ничего обычного – мотнув головой, мужчина понял, что даже не воспринимает их, как перемещения. Они скорее напоминали иллюзию реальности, возникающую при стремительной смене кадров. Текучие формы, на самом деле застывшие, но накладывающиеся одна на другую... Словно во сне он видел, как убийца перепрыгивает на капот соседнего автомобиля. С него на рокрит. Как делает еще несколько шагов вперед, чтобы замедлиться – а потом смотрит им вслед из-под своих безэмоциональных линз.       Внутри у Коку как будто что-то развязалось. Мужчину прошиб липкий пот, и он сполз на засыпанный осколками пол машины. Едва додумался вернуть оружие на предохранитель. И обмяк, ловя ртом завихрения, гуляющие по салону.