Кьёка в подулье

      Кьёка вся подобралась под плащом. Складки брезента, неизвестно сколько лет пролежавшего в кузове перевариваемого дюнами автомобиля, царапнули ей щеки, непрошено, неловко съезжая – девушка отпустила их, ведь ежиться в темноте теперь не оставалось возможности. Ровесники, выглядевшие угловатыми тенями за слепящим кругом фото-люмена, сгрудились вокруг скамьи, с предвкушением ожидая реакции. У нее совсем перехватило дыхание. Пальцы сами отомкнули кнопку-застежку на гладкой кожаной кобуре. Другой рукой Кьёка нащупала рукоятку стеклостальной заточки. Не показывать страха, смущения, вообще какой-либо заинтересованности. Как будто дело происходит не с ней.       «Двое. Четверо...» – прищурившись словно бы со скучливым скепсисом, оценила ситуацию девушка. Четверо молодых ульеров. Витор – это, должно быть, костлявый силуэт слева. В полутьме его кожа белеет ярче всех. Изможденное, треугольное лицо. И изогнутые рукоятки с орлами-эфесами у пояса. Кьёка напомнила себе, что надо дышать. Перевела взгляд чуть правее.       Самая высокая и широкая тень... «Бог-Император, и это она в группе – девушка?» – Страх ледяным щекотком отозвался в связках над пятками. Ростом со взрослого, гребень колючих, зачесанных вперед волос; бицепсы, почти черные в трепещущих отсветах – толщиной с шею Витора.       Еще двое стояли совсем справа. Один то ли вылез вперед другого, то ли этот «другой» отступил – кто их разберет, но нетерпение и интерес чувствовались как в угле скрещенных рук, так и в ухмыльчатом дыхании парня, стоявшего ближе.       Кьёка медленно моргнула, стараясь сосредоточиться, а заодно и привыкнуть к лупящему в глаза свету. Четверо! Вооруженные – она видела самодельные ножны и петли с автопистолетами. В хорошем настроении, судя по их беседе; уверенные в себе. «Ох, Трон на Терре, дай мне сил...» – мысленно всхлипнула девушка. Молчание затягивалось, но она чувствовала, что так лучше. Ничто, кроме жажды сначала поиграть с жертвой, не мешало ульерам прямо сейчас отбить ей все кости ботинками.       Первым сорвался Витор:       – Так ты – она? Фраг, а я думал, большей бабы, чем Текс, не найдется...       – Про Тексейру забыли уже, пес, это прошлый миллениум! – перебил его парень справа, тот, который вылез вперед. – Слышь, ну и что привело тя, ми леди, в сие заведение?       – Почитаемое заведение, – веско сказал стоявший позади всех.       Мотнув головой, мол, да, да, нетерпеливый продолжил:       – Я Тадеу. А ты, должно быть, как раз меня и искала?! – С этими словами он шагнул и сорвал подсползший капюшон с головы девушки.       В следующее мгновение произошло сразу многое. Кьёка, с выскакивающим в горло сердцем, выхватила заточку – все еще под плащом, но готовая отбиваться в любое мгновение.       – Тормозни-ка, мурло, – одернул парня товарищ. Его голос доносился из-за плеч всех сгрудившихся вокруг лавки и уже в который раз звучал спокойно и сильно.       Темнокожая девушка же действовала более прямолинейно – удар плечом, как у огрина, и Тадеу отлетел в сторону, едва не потеряв равновесие.       – Да фраг!.. – прорычал он, упираясь в стену, но на том и остановился.       Кьёка не успела на все это отреагировать – миг, и усыпанный набойками бот ульерши врезался ей в колено. Ало-оранжевая вспышка боли! «Как же я устала, как мышцы еще не полопались?!» – взвыла изможденная, доведенная нагрузками часть души. Надавив на кьёкину коленку половиной своего немалого веса, темнокожая облокотилась о ляжку, закованную в промышленно-желтую поножь.       – Тад, а я была о тебе лучшего мнения! – Она смотрела в глаза, но обращалась к сообщникам, словно перед нею была вещь, не стоившая внимания. – Вот от тебя, Витор, именно этого и ждала, поздравляю. Но все равно: цепляться к жалкой, костлявой крысе? Зырь, она полудохлая! Идем уже в «Ферментарий». Слышь, скажи им! – Последнее было адресовано обладателю спокойного голоса, предпочевшему остаться в сторонке.       – Может, и скажу, Серра, – после минутной паузы заявил он. – Да только сначала хочу услышать хоть слово от нашей ми леди. – Должно быть, это был лидер группы, ведь даже накачанная, высокая ульерша подвинулась, когда тот коротко шагнул вперед, кладя руки на плечи товарищей. – Ты, что, немая? Или крутая слишком? Быть может, у этого изгиба губок есть причины, о которых бы неплохо сообщить нам?       Кьёка почувствовала, что действительно сжимает губы так, что они искривились. И побелели, наверное, очень сильно. Адреналин уже не то что бы играл у нее в крови – так бы она выразилась, быть может, вчера, или даже у входа в город. Но сейчас у нее едва хватало сил, чтобы держаться прямо. Вся боль прошлых дней, весь надрыв, беспомощность и горечь несправедливости кипели в груди.       – Отстань, я больна! – Слова нашлись сами. Ей даже не приходилось особо притворяться; только следить, чтобы голос не слишком дрожал. – Видишь бинты, или совсем слепой? Сначала из ушей кровь, потом смерть, ясно?!       Витор отступил на шаг. Темнокожая же, поколебавшись, медленно убрала бот с ее острой коленки.       – Дайте дождаться очереди у Механикуса... Или увидеть Золотой Трон спокойно! – продолжила Кьёка. – В-валите, пока не заразились!..       Как ни страшно было убирать руку от кобуры, она сделала это. И накинула край плаща обратно на волосы. Сделала вид, что кутается – правда же было холодно! Притворяться, что болезненно морщишься, не потребовалось.       Но этого было мало... Лидер компании, облокотившись на плечо справа, рассмеялся:       – Зубы Императора, ми леди – и врет!       – Желтоволосого на себе кто тащил?! – Витор, взбешенный своей легковерностью, вновь подошел вплотную. Бот с набойками врезался в коленную чашечку так, словно хотел раздробить ее.       «Довольна?! О чем ты думала?..» – Кьёка сгорбилась, не в силах больше притворяться никем и ничем. Правда была в том, что она так устала...       Что-то, наверное, изменилось в ее мутном взгляде, потому что Тадеу прорычал:       – «Увидеть Трон»? Выбирай словечки – а то можем устроить! – Его грубые пальцы вновь ухватили девушку за край плаща, походя прищипывая несколько прометиево-темных прядей.       Прокусив губу до крови, Кьёка отмахнулась, метя костяшкой по нерву в запястье. Парень скрежетнул зубами, сдерживая крик, а затем все вокруг рухнуло, словно пепел с жестяной крыши. Бледная рука Витора метнулась прямиком к горлу – но девушка напрягла икры и уперлась пятками в край лавки, соскальзывая вниз по спинке. Полусогнутые пальцы подростка с хрустом врезались в перфорированный металл. Ругань!       Если бы не сапог Серры, она перевернулась бы вверх тормашками. Не в силах справиться с весом ульерши, Кьёка лишь подбросила ее ногу на несколько дюймов... Этого оказалось достаточно. Из последних сил оттолкнувшись ладонями от сиденья, девушка распрямила колени – отбросить темнокожую ульершу хоть на шаг, вывести из равновесия!       У нее почти вышло. Витор, шипя сквозь зубы, дернулся, чтобы высвободить пальцы – те застряли в дырчатой спинке. Кьёка уже была на ногах, с заточкой в дрожащей ладони. Плащ нужно было срочно намотать на свободный кулак... Но Серра подалась вперед, устояла! Тадеу, вскочив на лавку, вцепился сзади в кьёкину шею. И тут же согнулся пополам – из последних сил девушка вонзила локоть ему в живот. Грубые пальцы, проминая кожу до синяков, сорвались, так и не успев сомкнуться смертельной хваткой.       В тот же момент Кьёке в щеку прилетел сотрясающий душу удар – кулак темнокожей ульерши поблескивал кольцами из бронзовых фитингов. Рот мгновенно наполнился кровью, но девушка не поняла, почему соленые капли срываются с губ куда-то в сторону... А потом осознала и боль, раздирающую каждый нерв, и оглушительный набат в ушах. Ее голову вдруг словно бы умножило на два, и обе... копии... гудели на своей диссонантной частоте. Стиснув зубы, Кьёка все-таки успела распрямить колено, подпинывая застрявшую руку Витора вверх. Хрустнуло, и парень не удержал вопля.       А в следующее мгновение пальцы Тадеу сомкнулись на ее горле. Девушка почувствовала, как пересохший язык прилипает к стенке гортани – а потом ульер впечатал Кьёку спиной в стену, отрывая от пола. Его руки были, как витые кабели, и, стоило лишь поцарапать кожу парня заточкой, как кьёкин затылок вновь оказался в воздухе. Склеившиеся пряди оледенило стремительно завихрившимся воздухом – и девушка пришла в себя вбитой в пол. Оглушительно болезненный пинок по запястью! Заточка... Кажется, звенит... Или это снова в ушах?       «Вставай! Вставай!!!» – мысленно взвизгнула она. На нее вновь накинулись втроем, молча, сосредоточенно. Кьёка напрягла живот, готовясь к тычку, который последовал незамедлительно – бронзовые кольца, затем снова узловатые лапы Тадеу. Вроде, Витор выкрутил ей руку. Или сзади за горло?.. Девушка знала лишь, что в воздухе, ставшем горячим и влажным, летают удары, и что брызги крови на полу, стенах – скорее всего, ее... «О, Император!..» – отплюнувшись алой слюною, она вцепилась зубами в бледное, тощее предплечье, елозившее у нее под подбородком; а когда Витор заорал, подалась вперед всем своим весом, животом прямо в очередной удар. Пихнула Серру коленом, до искр перед глазами ушибаясь при этом о ее желтую поножь. Но все-таки пинанула назад под максимальным углом – кажется, опять Витора. И загремела на пол от слабости, скользины под ногами.       На мгновение ее отпустили... Конечно же, лишь для того, чтобы получше примериться. Кьёка перекатилась на бок, тщась вскочить. Скользнула спиной по стене. Другого выхода не оставалось, так что девушка сорвала с плеча последний обрывок плаща, и, воспользовавшись его падением, выхватила из кобуры хеллпистолет. Нужно было лишь только молиться, чтобы в танце безумных люменов ульеры не разглядят цилиндрический блок охлаждения и удлиненный ствол.       – Посмотрим, чем это закончится?! – выдохнула она.       Вернее, подумала, что выдохнула. По ощущениям, в живот Кьёке только что хлестнуло несколько толстенных электрокабелей, один за другим. Беспомощно разевая рот, она пыталась набрать в грудь воздуха, но диафрагма спазматически сокращалась. Ощущение жгучей пустоты в желудке только усиливалось. Девушка согнулась, едва не роняя оружие, но немедленно заставила себя выпрямиться. Легкие наконец-то расправились, и горло обожгло запахами медике-станции.       Подняв глаза, Кьёка натолкнулась на блеск стали. Витор, за неимением свободной руки, зажал один нож в зубах, держа второй наизготовку. Тадеу взвел курок автопистолета.       – Давай, рискни, – осклабилась темнокожая Серра. – Прострелим колени, тебя подберет Механикус.       – И будешь ми леди сервитор!       Девушка лишь мотнула головой, наслаждаясь возможностью дышать и стоять, привалившись к холодному металлу – пока никто не бил, можно было перевести дух хоть немножечко. Она видела себя в их глазах: дрожащая, раскрасневшаяся, тонкие брови ломаются от усталости, гнева, отчаяния.       – Если я вам что-нибудь раньше не прострелю! – Кьёка наконец нашла в себе силы заговорить – тихо и затаенно-яростно. Все обиды, обманы, притворство перед фанатиками и груз обрушившихся на плечи надежд давили к полу, сжимая все внутри в тугой ком. Им можно было пользоваться, словно тараном... И девушка на грани обморока выпалила: – Давайте тогда, вы мне по ногам, а я вам, и посмотрим, кто из нас истечет кровью прежде, чем Механикус до него доберется!       Показать, что не стоишь того, чтобы связываться. Вот и все, что они понимают!       – Учитывая, что лаз-выстрелы ранения прижигают... – добавила она, смерив взглядом Тадеу.       – А-ха-ха-ха-ха, фраг, это вообще-то мило! – Лидер группы, все это время стоявший в сторонке и не принимавший участие в избиении, вышел из тени. И в последний раз хлопнул ладонями в беспалых перчатках. – Боевая ми леди... Слышь, Серра, она так-то не хуже тебя соображает, да?       У Кьёки уже все плыло перед глазами, но она все-таки разглядела невысокого парня в безрукавке. Его лицо было скрыто под кожаной полумаской, которые обычно носили Повелители Костей. Голову венчал белобрысый гребень, покачивавшийся на гулявшем по станции сквозняке.       – По-моему, так достаточно поорали, – продолжил главарь группы. – Изгой нам сейчас копчики поудаляет за шум! Пошли-ка в «Ферментарий», там потолкуем.       – Ты думаешь? – Серра приподняла бровь, рассеченную в двух местах выбриваниями.       Кьёка тупо покачала головой.       – Идите сами.       – Да ладно тебе! – Лидер развел руками. – Смотри, во-первых, все нормально уже... Вот этот ноющий ублюдок – Витор Альварес. – Он кивнул в сторону парня, придерживавшего сломанные пальцы, не выпуская при этом ножа из зубов. – С Серрой Риберио твоя припухающая щечка хорошо познакомилась. А это Тадеу. Просто Тадеу, не спрашивай.       – Все равно ты мой благородный Дом не знаешь, мы из М-Кватры, ми леди, – криво усмехнулся тот.       Кьёка вновь мотнула волосами.       – Во-вторых, – веско сообщил предводитель подростков, – я не предлагаю, а обрисовываю, что будет. – Он вновь облокотился на плечо одного из товарищей. – Поэтому прячь поскорей пистолет и давай ручку. Ты знаешь, кто я?       Девушка опустила веки, беззвучно молясь.       – Здесь многие благородных кровей, ты не в курсе? – Насмешку в его голосе было трудно проигнорировать. – Позволь представиться, боевая ми леди... Энрико Мело до Вале – из Дома до Вале, как ты могла догадаться! В любом момент готов унести тебя в богатый шпиль, так что дай руку и не ломайся! – Лидер искренне рассмеялся.       Кьёка сжала рукоять хеллпистолета. Голова шла кругом от одних этих идиотских игр, а звон в ушах пополам с ощущением, что Тадеу с Серрой вышибли из нее последние мысли, ясности не прибавляли.       – Отстаньте... – только и смогла выдать она. Оружие оттягивало руку, и мышцы уже начинали наливаться обжигающей болью. – Я не могу... Не могу, понимаете?!       – Это еще почему, а?       К сожалению или счастью, от необходимости выдумывать девушку избавил перестук механодендритов. Скрежетнула дверь операционной, и коридор залило светом четырех ауспексов.       – Тцк, тцк, просьба: напомнить мне правила поведения на медике-станции! – Голос Изгоя-Механикуса донесся до немедленно сжавшихся под бинтами штекеров Кьёки, заставляя их кончики тревожно отзываться вибрациями.

***

      Двое мрачных локусов в струящихся робах положили когти на рукоятки дверей из настоящего дерева – рассохшиеся, посеревшие от времени створки медленно приоткрылись перед Акацией. Слегка наклонив голову в знак приветствия, женщина прошествовала мимо стражей, переступая по мелко-мозаичному полу кончиками больших пальцев. Ее босые ноги сейчас не чувствовали ни сырого тепла плит, ни колючей крошки меж стыками. Чем ближе к центру Логова, тем сильнее, выразительнее становились эманации культа – эмоции, мечты и воспоминания: Звездный Дракон, приходивший из туманностей прошлого к далеким планетам; Дракон, окутывающий своими прозрачными щупальцами Мевию, изголодавшуюся по свободе, спасению; Дракон, устремляющийся в океан пустоты к новым мирам.       Ступив на платформу диагонального лифта, Акация кивнула закованному в позолоченные доспехи культисту, чтобы тот нажимал кнопку. Щелчок, глухой рокот – и под полом заработали мощные двигатели. Увитые тюбингами стены поплыли мимо, сначала медленно, затем все быстрее. Женщина прикрыла глаза, ощупывая сочившиеся фиолетовыми отпечатками секции тоннеля, наслаждаясь поднимавшимся из глубин запахом. В нем было все: и следы беспокойства, вызванного недавно вторгшимися нечестивцами, и чуждая человеческому пониманию уверенность в силе культа, и разум. Разум, объединяющий их всех в одно целое. Акация чувствовала и его нетерпение – Четырехрукий Император заждался ее.       Втянув носом густеющий воздух, она мысленно оправила свою лиловую, газовую проекцию, дабы предстать перед божеством в надлежащем его Магусу виде.       В глаза ей ударил свет пронесшейся мимо лампы. У Акации дрогнули веки. Платформа погружалась все глубже под землю – постепенно изменилась текстура исшрамленных горняцкими бурами стен: перекрученный металл и рокрит уступили сначала гравию, остаткам размолотых, раздавленных, сокрушенных ульетрясениями мануфакторумов прошлого... А затем заблестел, засахарился сплошной монолит. У М-Терции были свои секреты, известные лишь высокопоставленным членам великого культа. Лишь тем, кто имел право если не лицезреть, то по крайней мере находиться в близости Четырехрукого Императора.       Конец наклонных, зазубренных рельсов. Лифт плавно затормозил, а затем содрогнулся, стыкуясь с платформой. Оператору не требовалось отдавать мысленных указаний – Акация знала, что он будет ждать ее у контрольной панели. Сойдя на металлический пол, светившийся ярко-фиолетовым в мире споровых образов, женщина двинулась вперед, соблюдая идеальный баланс. Ступать кончиками босых пальцев было сравни танцу по поверхности океана, под которой волновались желания, надежды всей ее огромной семьи.       Еще одна деревянная дверь, вправленная в жерло тоннеля из цельного адамантия. Старые, скрепленные тысячелетними гвоздями доски, петли на распорках. Акация замерла на мгновение, и ее пальцы дрогнули у дыры, оставшейся на месте ручки. Створка была как минимум на десять тысяч лет моложе самого прохода...       «Твой Император ждет!» – Пси-рев отозвался в окружавших ее килотоннах сахаристо-белого монолита, и пальцы женщины сжали край двери, словно их пронзил электрический зуд. Разум Акации содрогнулся, во рту разлился сладковатый, лавандовый привкус крови. Она толкнула скрипучую створку, и, на мгновение потеряв равновесие, сделала шаг в святая святых культа.       Огромное помещение освещали тысячи высоких свечей, ступенчатыми подобиями городов-ульев громоздившиеся по углам и на перекрестах узких проходов. Возможно, когда-то давно, двадцать пять тысячелетий назад, это было бомбоубежищем, хранившим древних мевианцев от Эпохи Раздора – в мерцании свечей белели высокие стены, испещренные прямоугольными углублениями, как раз под размер лежащего человека. Священные бассейны в полу же, наверное, изначально служили для хранения запасов или давно разобранной машинерии...       Теперь же по сахару сводов переливались фиолетово-синие отсветы: психоактивный ихор, коагулят мыслительной мощи Четырехрукого, почти проливался на сеть дорожек. В каком именно из бассейнов сейчас пребывало ее божество, Акации не дано было почувствовать: воля культа здесь была слишком плотной и подчинялась лишь одному разуму.       «Мой Император, – мысленно выдохнула женщина, опускаясь на слабеющие колени в покорности и восхищении. Ее ресницы дрожали, ноздри щипало. – Я здесь, и заверяю тебя своей жизнью и кровью, что наша Семья в безопасности...»       Голос божества отозвался между висков с той же неодолимой мощью, что заставила Акацию открыть дверь даже с риском занозить свои точеные руки:       «Все, что ты хочешь сказать мне, я узнаю, когда пожелаю».       Женщина зажмурилась, часто-часто кивая. Психическая сила пригнула ее к мощеному полу, и она почувствовала прохладу и влагу ладонями. Слова Императора же лились водопадным потоком:       «Давай почтим горечью смерть моего ребенка, Эль Дорра. Он был воплощением силы Дракона, и его кровь – наше наследие».       «Жаль, что я не оказалась там вовремя...» – Акация ощутила трепет слез в уголках глаз. На мгновение она почувствовала себя матерью, только что потерявшей сына. Безумный гнев вспыхнул у нее в груди, а затем сменился пеплом отчаяния. Столько детей культа погибло за последние сутки!       «Действительно, жаль. Чтобы мои Примус и Магус подвели меня в один день? – Император издал подобие мысленного вздоха, и женщина закрыла лицо ладонями, готовая сейчас же ослепить себя ногтями в знак искупления. – Нет. Перенаправь эти чувства, Акация». – Приказ Четырехрукого лиловым разрядом пронзил каждый нерв, ветвясь по телу и парализуя мышцы.       Мысленным зрением она видела, как поверхность одного из священных бассейнов всколыхнулась, заливая дорожку с шипением. Ее повелитель поднялся из глубин и выбрался на мраморные плиты, поджимая хитиновый хвост. Нижняя правая рука, оканчивающаяся когтистыми пальцами, легла на макушку Акации, и фиолетовые капли заструились по шее, под воротник. Женщина ощутила, как все ее воспоминания, тревоги и уверения в преданности стали известны Императору со скоростью мысли – даже быстрее, чем она бы смогла сформулировать.       «Трагично. Вы их упустили, и теперь они цель санктусов, – подытожил Четырехрукий. – Все это настолько невовремя, Магус мой! Сейчас ты нужна мне в высоких шпилях...»       За отливом всегда следовал прилив, за откатывающейся волной – новый вал. Это было верно как для ядовитого подульного моря, так и для бесед с Императором. Акация вздрогнула, когда новое знание захлестнуло ее:       Инквизиторы. Здесь, в М-Терции! Появление космодесантника как-то связано с ними, а уж его исчезновение точно не пройдет незамеченным. Женщина уловила несколько отрывочных образов – взъерошенные, залитые фиксирующим гелем волосы, блеск доспехов. Пылание инферно-пистолета. А поток картин не ослабевал:       Смерти нескольких братьев культа – там, наверху. Казнены по обвинению в ереси: истинная сущность их великой семьи пока скрыта от агентов ложного Императора...       План: переключить внимание врагов; запутать следы, чтобы о раффлезии, готовящейся зацвести в глубинах подулья, никто не узнал раньше времени. И...       Даже сквозь накативший фиолетовый туман Акация тихонечко рассмеялась.       «Да. – Четырехрукий оскалил клыки, распрямил согнутую пополам спину с гребнем шипов вдоль хребта. – Пусть семья ширится! И Дракон обовьет Розетту!» Его верхние конечности, трехпалые, с алмазно-твердыми когтями длиною в человеческий рост, распахнулись в торжествующем жесте. Тень Императора на стене задергалась вместе с пламенем на взметнувшемся пси-ветру – и чудовищно выросла, готовая затмить звезды.

***

      – Да фраг! Убери свою лапу!       Гул в ушах усиливался с каждым ударом сердца, но Кьёка все же разобрала сквозь марлю возмущенно-трусливые вопли подростков. Ведь как только на компанию двинулся гигант-сервитор, вооруженный гидравлической клешней и тяжелым болтером, все прочее незамедлительно отошло на второй план.       В другое время девушка бы порадовалась такому спасению – быть может, даже улыбнулась бы уголками губ: как изменились самоуверенные, наглые морды агрессоров! И как угрозы и брань в их устах смешались с заискивающими оправданиями:       – Ми лорд Механикус, вы ток нам копчики, оч просим, не удаляйте! Случается, да – почитаемые люди коридорчик попутали! Мы к вам еще зайдем через цикл за калмой, договорились? А, кровь-и-пепел, ведь чуть не задело!       Сервитор надвигался на них бронированной глыбой, пока подростки не принялись толкаться у выхода. Все это было бы в каком-то смысле очаровательно, вот только...       – Господин биологус! – хрипло позвала Кьёка. Ее не оттесняли вместе со всеми, но Механикус, следовавший за своим лоботомированным слугой – судя по выражению металлической брови, с немалым удовлетворением – так вот, Механикус все это время хранил молчание. И Каминари на носилках нигде видно не было.       «Он попросту оставил его в операционной...» – металась мысль в голове Кьёки. Девушка вновь выдохнула:       – Господин биологус! Вы скажете мне, как все прошло? Мой... друг... в порядке? Когда вы его... – Она сглотнула, борясь с сухим горлом. – ...Отпустите?..       Вместо ответа Механикус дернул одним из механодендритов, и Кьёка едва не подавилась сердцем, безумно подскочившим в груди. Металлическая конечность сжала ее за шею, точно так же, как пять минут назад рука Витора... или Тадеу, девушка позабыла!       – Приближенный ответ: вычисляю... вычисляю... Не ваше дело, сумочка с костями! – наконец выдал магос из-под полумаски. – Примечание: экземпляр важен для индивидуального приобретения Знания. Мотивация: «Приобретение Знания = Откровение. Откровение > любая (ANY) трата Ресурсов, Движущей Силы и человеческих жизней» (Аксиомы Техно-Догматиков, 31.5).       Задыхаясь, девушка пропустила мимо ушей половину щелкающих звуков, сливающихся с непонятными, двоичными вокализациями – и пришла в себя, лишь когда механодендрит отпустил ее. Схватилась за горло. А затем ощутила толчок в плечо.       – Рекомендация: убираться отсюда, – сказал Механикус, разворачиваясь на сотне гибких, сегментчатых змеевиков.       Ее уже совершенно не держали ноги, и Кьёка едва удержалась от падения на колени. Этого нельзя было допустить! Каминари!!! Она готова была умолять. Целовать магосу подол мантии. Но тот уже скрылся в глубинах медике-станции, а сервитор, глухо ворча, загородил проход. Бездушный взгляд нескольких линз и одного усталого, крохотного глаза с синюшно-черным мешком под веком уперся в лицо девушки.       – Прошу вас, вы не понимаете... – одними губами прошептала она. Тело гудело от побоев, но кровоподтеки и пылающие от боли мускулы были меньшей из ее сейчашних проблем. «Зря?! – едва не завопила Кьёка. – Неужели... все это было зря?!» Напрасно перевязывала, тащила, краснела?! Впустую торговалась, врала, дралась и тихонько, отчаянно, нелепо надеялась?! Этого не могло быть... Но что она могла сделать? Лишь только молиться. Молить: – Вы не понимаете, мне нужно к нему, мы, мы... Нам нужно идти наверх... Там... это... я... Я не смогу, не смогу одна! – Ее ноги все-таки подломились. – Я же опять буду совсем одна...       А что Изгой сделает с Каминари?! Вскроет, как ящик с археотеком?! Превратит в сервитора, такого же, как тот, что загораживает ей проход? Слова не действовали на эту лоботомированную махину, и Кьёка шептала уже на одном чувстве, лишь чтобы не сорваться в истерику:       – Пустите меня обратно, пожалуйста! Я отдам... я все отдам, только прошу, прошу...       Хеллпистолет. Книжечка инквизитора! Что угодно, только бы купить жизнь Каминари... Но Изгой уже дал весьма определенный ответ, и разговаривать с его охранником было бессмысленно.       Кьёка бы так и потеряла сознание, сидя на четвереньках перед сервитором, если бы грубый пинок в копчик не заставил ее вздрогнуть. Схватиться за рукоять пистолета.       Подростки все еще ошивались совсем рядом. И Мело до Вале, если, конечно, это было его настоящее имя, в очередной раз наподдал девушке по бедру.       – Можешь сдохнуть, ползая у этих дверей, – усмехнулся он из-под полумаски. – Или же принять как факт, что мы идем в «Ферментарий», и попытать счастья. Ну, давай ручку, живо!       Кьёка едва подавила жалкое, бесслезное рыдание, готовое вырваться из сдавленной груди. И, стиснув зубы, поднялась на ноги.