Папенькин сыночек

Господи, с каким трудом ему удалось приподнять веки. Да главное, был бы толк какой-нибудь, так нет. Перед глазами плясали черные точки, клубился туман и еще черт знает какая хрень. Тогда он попытался разлепить пересохшие губы и позвать кого-нибудь на помощь, но и тут Ионова ждал провал – с губ не сорвалось ни единого хрипа. Он терпеть не мог такого состояния, когда лежишь, словно овощ, и сил нет не только на то, чтобы пошевелиться, их не хватает даже для того, чтобы лишний раз моргнуть. Кот попытался повернуть голову, и с попытки пятой ему это удалось. Туман перед глазами потихоньку рассеивался, очертания предметов становились четче и четче, и вот уже взгляд цепляется за рамку на тумбочке. В рамке цветная фотография улыбающихся Мишки с Ритой. Наверное, Женька принесла. Мужчина вздохнул, и это простое действие отозвалось адской болью где-то в груди. – Же… Жень. Вместо ожидаемого уверенного голоса прозвучало жалкое подобие не то шепота, не то хрипа, и Вася тут же оставил свои безуспешные попытки дозваться супругу. Если бы Мура была здесь, она отреагировала еще тогда, когда он только открыл глаза. Интересно, где она сейчас? В том, что с ней все в порядке, что она смогла выбраться из той преисподней, в которую они попали на последнем задании, Ионов не сомневался. Кто-то ведь принес в палату фотографию детей. Вот только сколько времени прошло с тех пор? Двигаться он не мог, говорить пока тоже не получалось, оставалось только вспоминать, что именно произошло на задании. Кажется, был взрыв, сверху посыпались куски арматуры, а потом пошло что-то не так. Точно. Женька споткнулась, упала, и ему пришлось возвращаться назад. Интересно, а что было потом? Выстрелы или его так придавило кусками бетона? Размышления прервала заглянувшая в палату медсестра. Девушка сначала даже не сразу поверила своим глазам, а потом уже всплеснула руками. – Слава Богу, пришел в себя. Следовало немедленно бежать к дежурившему врачу, и она как раз собиралась это сделать, когда ее вдруг остановил еле слышный шепот обессиленного пациента: – Где моя жена? Что с Женей? Лена, именно так звали девушку, работала в лазарете КТЦ всего около месяца, но и за это время успела наслушаться о бойцах «Смерча». Если честно, ей не очень верилось в подобное поведение взрослых людей, но когда три дня назад сюда доставили капитана третьего ранга Ионова, а его супруга чуть было не разнесла здание по кусочкам, Лена поверила бы даже в черта лысого. Помимо этого она моментально уверовала и в то, что бойцы могут сбежать даже находясь в бессознательном состоянии, ведь Уманова весьма резво ускакала на одной ноге. Так что теперь медсестра всерьез опасалась того, что только что пришедший в себя Василий Романович совершит попытку побега. Далеко не уйдет, конечно, ранение было серьезным, но навредить себе сможет. – Евгения Валерьевна в комнате «Смерча», - лихо соврала девушка и поспешила на выход. – Вы только не шевелитесь, товарищ капитан, я сейчас позову врача и Вашей супруге сообщу. Лазареты и госпитальные палаты не самое лучшее место для детей, но сегодня Женя решила иначе. Кот пришел в себя два дня назад и медленно, но верно шел на поправку, и это радовало. А сегодня у Мишки были соревнования по боевому самбо, где мальчик уверенно занял первое место. О спортивном мероприятии стало известно почти два месяца назад, и мальчик сразу же взял с отца обещание пойти вместе с ним. И Кот дал слово офицера. И обязательно бы сдержал его, если бы не те три выстрела. Если честно, то ввиду последних событий Мура и думать забыла об этих соревнованиях, а когда вспомнила, то и слов поддержки подобрать не смогла. Почему-то казалось, что без отца Миша выступать и бороться не станет. А он стал. И выиграл. И в ответ на вопрос «Что тебе подарить за победу?», мальчик заглянул в глаза матери и жалобно попросил: «Отведи меня к папе, пожалуйста». И как тут отказать? На работе у родителей Миша был всего лишь раз, и то только потому, что дядя Ваня позвонил папе тогда, когда они были в дороге. В другое время вход сюда был заказан. Здесь все очень строго. Нельзя бегать, прыгать, совать свой любопытный нос куда не надо, да и двери все заблокированы и открываются только тогда, когда у тебя есть карточка. Так что скучно. Он бы и сегодня не приехал, но тут был папа. И он болел. Очень сильно болел. Мама так сказала. Лежащий на больничной койке мужчина все еще был бледен. Правда, бледность уже не так пугала, как всего пару дней назад. Да и глаза у него были тоже открыты. А стоило в дверях показаться Мишке, как на лице появилась улыбка. Женя успела ухватить сынишку за ранец в самый последний момент, иначе он бы ринулся к кровати и полез обниматься, и тогда представить страшно, какую боль будет испытывать супруг. – Папа! – Привет, Мишка, – Кот попытался было встать, но тут же был остановлен грозным Женькиным «лежать!». Да и на самом деле пока лучше было не шевелиться. – Как у тебя дела, сынок? Ловко вывернувшись из цепких рук матери, мальчик поспешил к койке, Женя же осталась стоять у дверей. Она как раз собиралась предупредить ребенка о том, что двигаться нужно осторожно и папу лучше не тревожить, как Миша придвинул стул и уселся на него, а не на постель. Мальчик стянул со спины рюкзак и теперь, закусив губу, что-то сосредоточенно там искал. Мура даже непроизвольно улыбнулась, в такие моменты сын становился точной копией мужа. Вася тоже так же хмурился и возмущенно фыркал, когда приходилось что-то искать, а оно все никак не находилось. – Давай помогу? – Не надо, – отмахнулся ребенок, – я сам найду. Уже нашел. В маленьких ручках появился кубок, а еще через пару секунд к нему присоединилась и медаль. – Смотри, пап, я выиграл. Маленькое личико буквально светилось от счастья, и Кот не смог сдержать ответной улыбки. – Я в тебе не сомневался. Трудно было? Мишка энергично замотал головой. Разве ему могло быть трудно? Его же папа тренировал. – Это тебе. – Мне? – на всякий случай переспросил Вася, и ребенок тут же утвердительно кивнул: – Тебе. Чтобы ты поскорее выздоровел,– он наклонился еще ниже и зашептал так, чтобы не слышала Женя (хотя ей и прислушиваться особо не нужно было, сынишке ведь только казалось, будто он говорит шепотом). – А то маме без тебя страшно и она плачет. А я еще не совсем вырос, чтобы ее защитить. – Не плакала я, – едва перехватив взгляд мужа, поспешила оправдаться Мура, но мальчик упрямо стоял на своем: – Плакала, я видел. Багира, спешившая навестить Ионова, подозрительно прищурилась, когда под дверью его палаты обнаружила не кого-нибудь, а Муру. Кажется, девушка подслушивала. – Ты чего тут? Женька подпрыгнула от неожиданности, но удивленный вопль все же подавила. – Да вот, – она обреченно кивнула в сторону палаты, – Мишка с Васькой секретничают, а меня… – А тебя выгнали, – закончила за нее Рита, и Ионова обиженно засопела: – Нет, ну надо же, вот взяли и выставили меня. Что за дискриминация такая, а? Это же несправедливо, Рит. Ну, хоть ты им скажи. Кошкина расхохоталась. Вот именно не рассмеялась, а расхохоталась. Какие же они дети. Совсем не меняются, несмотря на то, что прошло уже восемь лет. Обижаются, ссорятся, мирятся, а потом все по новой. Наверное, именно поэтому и живут так дружно и смотрят друг на друга такими влюбленными глазами, будто только вчера начали встречаться. – Женька, все правильно. Там же мужские разговоры. Нам там не место. – Но я же имею право… На что именно она там имеет право, Мура так и не сказала. Дверь палаты приоткрылась и на пороге возник Мишка. Мальчик приветливо улыбнулся Багире, а потом перевел взгляд на Муру. – Мамочка, папа тебя зовет. Женька воинственно сдвинула брови и сложила на груди руки. – Ты еще что-то наябедничал? Таких честных глаз и невинного лица не было даже в арсенале Кота, и любой, кто бы сейчас увидел мальчика, тут же поверил в его искренность. Любой, но не Женя. Уж очень хорошо она знала и мужа, и дочку, и сына. – Значит, наябедничал. Раскаиваться сынишка не собирался. Он уже тащил за руку не особо сопротивляющуюся Риту в противоположный конец коридора и что-то увлеченно ей рассказывал. Что именно, расслышать не удалось, но хватило и одного предложения, чтобы на душе стало тепло, а на лице появилась улыбка. – Багира, ты не переживай, папа скоро поправится, он сам сказал. Я ведь ему кубок выиграл.