Никто не греет его руки

У Аки холодные руки, что бы он ни делал. Во время боя его пальцы ледяные - совсем как сталь, которой он орудует. Гвоздь, спрятанный в ножнах, от демонической гнилой крови теплее, чем ладонь Аки - будто он весь бескровный; ледяная, человеческая уже мёртвая оболочка. Когда Аки держит руки в карманах часами, рассекая улицы города во время очередного патруля, тепло его кожи едва достигает человеческой. Пальцы всё ещё двигаются отлично, но ничто их не греет - даже уплотнённая спецодежда бюро Общественной безопасности. В моменты готовки руки Аки привычно ловкие и подвижные, но их точно и не касается жар открытого огня под газовой конфоркой. Его кожа пахнет специями, мясом и овощами, но тепла в нём - ни капли. У Аки есть теория на счёт этого. Он подозревает, что вместе с жизнью за своё использование Демон Проклятия забирает и тепло, что эту жизнь обозначает. Это многое бы объяснило, на деле, но Аки не то чтобы всерьёз задумывается об этом. Так, на досуге, бывает, эти мысли в черепной коробке катает, пока пьёт утренний кофе или курит на балконе собственной квартиры перед наступающей ночью. Его такие мелочи не так уж и волнуют. Ему кажется, что лёд его рук - это правильно. Промозглый холод собственной кожи всегда безостановочно напоминает Аки о его цели. Но почему-то нихуя не кажется правильным Денджи и Пауэр. Однажды в один из многочисленных совместных обедов, когда Денджи перехватывал тарелки с готовой якисобой из рук откровенно уставшего Аки, он едва не роняет тарелку и так таращится на ладонь Аки, будто у него вдруг выросло ещё с десяток пальцев. Тот в ответ хмурится и шлёпает второй рукой по чужому плечу. - Не тормози, - велит он. - Остынет же. - Да она и холодной будет заебись, - машинально отзывается Денджи, который мотает головой, точно очнувшись, и шумно шлёпает к столу, за которым уже сидит Пауэр. - Хэй, обед несу! - Наконец-то! - оживляется игравшая с Мяукалкой Пауэр, резко вскидывая голову и сияя острой улыбкой. - Великая я уже устала ждать! И всё возвращается на круги своя - они сидят за одним столом и едят несчастную якисобу, не слишком агрессивно переругиваясь. Аки делает вид, что не замечает, как Пауэр подкладывает ему треть овощей из своей порции только лишь потому, что ещё одну треть она, давясь, всё же съедает и потом полвечера хвастает, как она съела абсолютно всё, до последней крошки, так что можно я выпью какого-нибудь человечка до дна? Аки делает вид, что не замечает прямых взглядов Денджи и машет на него рукой, когда он тянется за добавкой. Аки забывает об этом, пока однажды вечером уставшая и из-за этого ленивая и падкая на внимание Пауэр не падает ему на колени своей рогатой головой с вызывающе-требовательным: - Гладь меня, пучкоголовый! Аки, читающий новостную ленту на телефоне и параллельно скуривающий вторую или третью сигарету подряд, скептично вскидывает одну тёмную бровь. Он сидел на полу в гордом и не то чтобы неприятном одиночестве, на которое у одной из его сожителей оказались очевидные планы. - Могу затушить о твой наглый нос сигарету, - сообщает он, возвращая взгляд экрану своего смартфона. - Устроит? - Хэ-э-э, - возмущённо-расстроено вскрикивает Пауэр. - Тебе что, жалко, что ли? Вредный, вредный противный пучкоголовый! У Аки дёргается изогнутая ранее бровь и он, выразительно нахмурившись, опускает голову прямо на Пауэр, довольную чужим отвоёванным (пусть и очевидно негативным) вниманием. Чтобы она не забывалась, Аки дёргает ногой, на которой лежит голова Пауэр, и та ойкает, зажмурившись на секунду - острая коленка Аки стукается о её затылок. - Пока не попросишь нормально, ничего не сделаю, - ультимативно заявляет он, а после ещё и с отголоском мстительного удовлетворения обещает. - Или вовсе скину твою голову на пол. - Не надо на пол! - тут же собирается Пауэр. Она надувает губы и тянет руки вверх, как будто в попытке обнять, но не обнимая. Да Аки бы ей и не дался, чего уж там. - Ну пожалуйста, Аки-семпа-а-ай, погладьте меня!.. Аки смотрит на конючущую на его коленях Пауэр, которая очевидно входит во вкус и качает вытянутыми руками туда-сюда, пока сама на репите повторяет "пожалуйста-Аки-семпай-пожалуйста". Они и так, на самом деле, на полу, и Пауэр никогда не смущало такое положение. И Пауэр никогда особо не требовалось ласки, но в последнее время она стала точь в точь как Мяукалка. Сказывается ли долгое нахождение в компании кошки, но Аки смеет предполагать, что Пауэр привязалась к нему достаточно, чтобы позволять себе такие вольности. Точно реально доверившийся человеку котёнок, позволяющий иногда человеческим рукам проходиться по своей спине. Раньше бы Аки не задумываясь вогнал свой гвоздь аккурат в лоб забывшемуся демону, но сейчас он только вздыхает и тушит сигарету о простенькую стеклянную, давно переполненную пепельницу, стоящую на столике рядом. И, оставив окурок на дне, опускает освободившуюся ладонь на макушку тут же замолкшей Пауэр, которая на это довольно жмурится и роняет вытянутые ранее руки на собственную грудь. - Молодец, - как ребёнка хвалит её Аки, переводя взгляд на уже заблокировавшийся экран. Снимает блокировку, возвращая взгляд новостной статье, что он читал. - Хорошо попросила. Пауэр молчит в ответ на его благосклонность, да и не то чтобы Аки всерьёз ждал от неё какой-то реакции. Он перебирает рассыпчатые светлые пряди, почёсывая изредка волосы у самых корней, гладит от лба до затылка и вдумчиво читает абзац за абзацем. Он только краем сознания улавливает, как Пауэр вдруг дёргает головой и носом вжимается в открытую ладонь Аки. Она обдаёт тонкую кожу своим шумным дыханием, почти обжигая, но привыкший Аки только опускает взгляд и озадаченно смотрит на сосредоточенную Пауэр. И хочет он было подумать на то, что она примеряется, куда лучше вонзить свои демонические клыки, как она вдруг распахивает глаза и смотрит прямо в лицо напротив. - Аки, - обращается она. - Всё норм? - Ха-а-а? - недоумённо спрашивает-возмущается Аки. - Ты о чём вообще? Пауэр ещё недолго смотрит на него, а после мотает головой и снова удобно укладывается на худощавом колене Аки, демонстративно закрывая глаза. - Ничего, - громко говорит она. - Гладь дальше! Аки медлит, а после, специально ощутимо щёлкнув Пауэр по носу за такие выкрутасы, возвращается к чтению, рукой начиная гладить ту по голове снова. И о ситуации он забывает, разумеется, напрочь - потому что бытовое, не слишком-то и важное и такое, на самом деле, рядовое, что Аки не находит ни одной причины для себя лично задумываться обо всём происходящем в этом ключе дерьме. Аки вообще думал, что всем насрать на его руки. Нет, не насрать; удивительная хуйня, на самом деле, потому что Аки справедливо думал, что Денджи насрать на всё, что не еда и что не Макима, а про Пауэр и вовсе говорить не приходилось. Но когда они оба вваливаются к ним в общую гостевую с круглыми глазами и контрастно-хмурыми лицами, Аки приходится пересмотреть своё мнение на их счёт. - У тебя гиппопотамия! - заявляет Пауэр с порога. Аки, закончивший свой патруль раньше них на добрые полтора часа и уже успевший переодеться в домашние тёплые штаны и кофту с рукавами, моргает и переводит взгляд на вернувшихся сожителей. - Ты чё городишь, дура! - скидывая едва не на ходу ботинки со своих ног, говорит Денджи. - У него геппотамия! Они вкатываются в помещение, переругиваясь и перебирая слова так или иначе созвучные с первыми двумя, но всё никак не выглядят удовлетворёнными. Они бы, наверное, продолжали так на протяжении всего вечера, если бы подперший щёку рукой Аки не прервал их: - Либо вы пытаетесь приписать мне гипотонию, либо выдумываете новый медицинский термин, - выдвигает он предположение. Две (совершенно точно пустых) головы тут же поворачиваются в его сторону. - Чего вам понадобилось от медицинских справочников? - У тебя руки холодные, - говорит Пауэр, подползая ближе к Аки и глядя прямо на него. - Мы спросили, и нам сказали, что это геппопотамия. - Гипотония, - машинально поправляет Аки и вздыхает, опуская голову. - О господи. - Так не должно быть, - с другого края пристраивается Денджи. - У людей не должно быть так, нам сказали. Макима всё знает, она нам рассказала. Ах, так это проделки Макимы-сан, думает пространно Аки, наблюдая за устроившейся под его боком Пауэр. С другой стороны также неотвратимо надвигался Денджи, и у уставшего после рабочего дня Аки совсем не было желания устраивать потасовку на и без того страдающем полу его несчастной квартиры. Отъебутся, когда удовлетворят свой интерес, флегматично заключает он для самого себя. - У меня не гипотония, - говорит он. - Просто мой демонический контракт забирает у меня моё тепло. Денджи кривится на это и едва не сплёвывает в сторону. Если бы сплюнул, потасовку Аки всё же устроил бы; было, проходили. Возможно, именно потому Денджи сдерживает этот свой совершенно чудовищный и варварский порыв. - Хуйня, - заключает Денджи выразительно, заваливаясь на Аки с другой от Пауэр стороны и перехватывая своими пальцами запястье Аки. - А не контракт. Аки хочет было сказать, что не у всех, как у тебя, остолоп, с твоим Почиттой, чё ты пристал, но проглатывает все заготовленные слова. Потому что Денджи ловит в объятия своих горячих ладоней кисть Аки и растирает самые кончики чужих пальцев собственными, сосредоточенно хмурясь. Аки таращится на Денджи, пока тот не заводит насуплено: - Когда Почитта много ходил по снегу и морозил лапки, я их так грел. Всегда помогало, он потом бегал, как ни в чём не бывало. Он конечно демоном был, но может такая хуйня и на человека подействует? - Правильно-правильно, - поддакивает Пауэр, которая также, как и Денджи, перехватывает вторую ладонь Аки и азартно растирает почти белую кожу. - Нужно разогнать кровь по венам! Кровь несёт тепло! Они оба сосредоточенно мнут каждый по человеческой ладони, и слишком растерянный, чтобы что-то делать, Аки наблюдает за тем, как краснотой наливается его кожа. Они оба - что Пауэр, что Денджи - горячие, как печки, и чужая настойчивость обжигает жаром всегда холодную кожу. Но жар хороший; такой, как от камина в отчем доме в далёком-далёком детстве. Аки думает об этом, пока прикрывает глаза, бегло улыбаясь краем губ. Ему кажется, что его руки теплеют.