~*~
Она сидела, опираясь руками на прохладную поверхность стола, и чувствовала, как запах кедра и смеси сушеных лепестков и пряностей наполнял ее легкие. И для нее это было удивительно, ведь в последние часы она не могла различить и единого запаха из-за слез. - …выскажитесь о случившемся, пусть и тяжело говорить об этом, - произнес Титири, вежливо сложив перед собой руки. – Я понимаю, что все мы еще пребываем… под впечатлением от случившегося – так и должно быть, – но разговор… поможет нам справиться с этим и понять, почему так произошло. – Двадцатичетырехлетний мужчина вздохнул. – Я бы очень хотел понять. Сидящий по левую руку от него Тирико поднял глаза от скатерти. - Мы не подождем Хотохори и Мицукаке? На какое-то время наступило молчание. - Мы уже достаточно ждали, - сказал Титири, наконец. Я не хочу говорить об этом. Не хочу… В отчаянии взгляд Миаки заблуждал по комнате: от бесценной вазы и окна с бархатными занавесками к мраморному полу и живописной картине на стене. Родители Хотохори были богатыми людьми, неделями пребывавшими в какой-то далекой европейской стране, и дом их был таким огромным, что в нем спокойно могла разместиться целая дюжина человек. Обеденный стол служил тому доказательством, простираясь вдоль изысканной столовой и покрытый длинной кружевной скатертью, хотя, насколько знала Миака, семья Сейсюку никогда не превышала трех человек. Висящая над столом люстра из разноцветных кристаллов, ловила солнечные лучи и рассеивала их по скатерти россыпью мерцающих звезд. Она как раз изучала маленькие голубые цветы в ее центре, как что-то теплое легло ей на руку. При взгляде на ладонь она увидела, как сильные пальцы Тамахоме обхватывают ее собственные, а сам он глядит на нее с выражением тревоги и печали на лице. - Миака, - мягко проговорил он, сжимая ее руку. Его глаза были красными и припухшими, и чувство вины съедало ее при мысли, как близка она была к тому, чтобы навсегда оттолкнуть его от себя. И я бы сделала это, если бы все зависело от меня. Я бы навсегда отказалась от нашей любви, если бы это все изменило. Но ничего не изменилось. Это ни капли не помогло… - Миака, - повторил Тамахоме, - Титири задал тебе вопрос. Кажется, на то, чтобы моргнуть, у нее ушло гораздо больше времени, чем положено. Когда она, наконец, посмотрела на человека с голубыми волосами, чей левый глаз был так же отмечен шрамом, как и в Книге, прошло, казалось, несколько часов. - П-правда? – неуверенно спросила она. – Прости. Я не слышала... - Ничего, - уверил ее Титири. Он чуть повернулся на месте, и свет уходящего за горизонт солнца окрасил его длинную челку в золотой цвет. – Я спросил… не можешь ли ты рассказать нам о том… кто напал на Нурико? Я бы не стал спрашивать, - поспешно продолжил он, - но ты вроде знаешь его, и если полиция спросит… - Он замолк, сконфузившись, будто не мог подобрать слова, чтобы продолжить. Обнаружив, что все взгляды прикованы к ней, Миака вспыхнула и опустила взгляд на ладони. - Я… Ну и что ты собираешься сказать, а, Миака? Как ты расскажешь им, что из-за тебя они вскоре столкнутся с теми же испытаниями, что и в Книге? Как ты им скажешь это? Как ты расскажешь им о Книге? Как ты скажешь Тирико, что он скоро умрет? Ее уже начинала охватывать паника в попытке найти, что сказать этим людям, как голос, низкий и все еще грубый от слез, нарушил тишину. - Да не знает она его, - прорычал Таски. Откинувшись на спинку стула, стоящего во главе стола, и отодвинувшись настолько, насколько можно было при этом оставаться в кругу друзей, семнадцатилетний парень схватил край скатерти и стал неосознанно сжимать и разжимать его в своей руке. Он не поднимал глаз, пока говорил. - Откуда, черт побери, ей его знать? – Его голос вдруг стал тише. – Как вообще она может знать кого-то вроде него… Время будто на миг остановилось, и не было ни звука, кроме щебечущих за окном птиц и проезжающих вдалеке машин, – как все глаза медленно обратились к копне рыжих волос и лицу с засохшими дорожками от слез. - Таски, – проговорил Титири, и Миака напрягла память, вспоминая, что эти двое познакомились только сегодня, – может быть, ты его знаешь? Таски с силой зажмурил глаза; две одиноких слезы пробежали по его щекам в течение этих нескольких секунд молчанья. - Черт, – прошептал он, наконец. – Да, я знал его. Не то, чтобы очень, но да, я, черт побери, его знал. Этот парень всего парой годков старше нас был, знали? Еще когда мы мелкими были, мы, типа того, играли вместе. – Он коротко засмеялся, но Миака поняла, что это, скорее всего, был всхлип. – Можете себе представить? Можете вы, блин, представить? У меня есть фотка, где этот парень… - голос Таски задрожал. - …который, мать твою, убил Нурико, играет со мной в песочнице, и я щерюсь, как полный придурок, рядом с ним. У меня есть чертова фотография. Можете вы себе представить? - Таски, – незамедлительно произнес Титири, – это не твоя вина. Только оттого, что вы были знакомы… - Черт подери, я знал, что так будет! – взорвался парень, взметнув голову, и впился взглядом в своих друзей. – Я знал. Но все равно кажется… будь я там… - Его затрясло, и он поднес руку к глазам, надавливая на них. – Не знаю, - прошептал он. – Просто кажется, что я мог сделать что-нибудь, понимаете? Перед глазами все вдруг помутнело от слез, и Миака, высвободив ладонь из руки Тамахоме, неуверенно встала на ноги. - Ты бы ничего не смог сделать, – громко заговорила она. – Я пыталась! Я пыталась все изменить, но не смогла! Я не смогла ничего сделать, и вы не сможете! Это БЕЗНАДЕЖНО! И пока ошеломление не сошло с лиц каждого из присутствующих, девушка развернулась и выбежала из комнаты. Через пару мгновений она взбежала по винтовой лестнице и закрылась в своей комнате, прижавшись спиной к двери. Она долго стояла там, тяжело дыша и борясь с нахлынувшим на нее чувством вины, а затем на неверных ногах проследовала к кровати – королевских размеров, с мягким стеганым одеялом и тремя большими подушками, – и упала на нее. Я старалась. Я так старалась… Господи, почему это случилось? Почему я не смогла ничего изменить? Что я сделала не так? Я не смирюсь с этим!! Я не приму… то, что Тирико, Мицукаке и Хотохори должны умереть! Я не приму этого! Должно быть что-то, что можно сделать… Пожалуйста. Хоть что-нибудь… Мысли все еще вертелись в ее голове, смешиваясь со слезами и теплым воспоминанием о нежном голосе Нурико, когда сон настиг ее.~*~
Она спала. Она знала, что спала в тот момент, когда открыла глаза и встретилась с полумраком, но знание это не дало ей уверенности подняться, и потому, не имея особого выбора, она решила дать волю сну. В целом, все было хорошо; комната, в которой она находилась, была до жути похожа на ту, которую она сама для себя выбрала в доме Хотохори, одеяло было теплым, как если бы она проспала на нем несколько часов, но у нее не было чувства, что ей снится кошмар. Проникающий сквозь раскрытое окно ночной воздух был мягок и свеж, и на сердце у нее было так спокойно, как никогда. Вся боль в ее душе утихала, – даже та, которую вызвала смерть Нурико, – и, бывшая мучительно-реальной еще минуту назад, теперь она казалась сказочной и далекой. Чувство умиротворения отразилось улыбкой на ее лице, и она даже засмеялась, не сумев себя остановить. Прежде, чем она успела полностью осознать, что делает, Миака свесила ноги с кровати и почувствовала пальцами мягкий ковер; в следующее мгновение она поняла, что идет к двери, и что-то подсказывало ей, что это не просто сон, что кто-то ведет ее, отвечая на ее просьбу, утешая, и готовя решение, о котором она молила… Все еще улыбаясь, Миака позволила вывести себя в наполненный ночью коридор – темный и бархатистый, будто живой от движения теней, – и обнаружила себя стоящей у двери ванной, обхватив ее ручку. Несмотря на чувство благоговейного покоя, заставлявшего ее время от времени спускать с губ тихие смешки, Миаку не оставляла мысль, что за бог мог послать ей сон, где она направляется в ванную, господи боже, – но дверь распахнулась, и все думы ее прекратились. Перед ней была чудесная ванная комнатка со старомодной фарфоровой ванной в углу и такой же раковиной у противоположной стены. И там, и там краны и вентили сияли полированной бронзой, и в воздухе очень вкусно пахло душистым мылом. Даже зеркальный шкафчик с аптечкой был искусно обрамлен светлым деревом под тон пола, и когда она стала протягивать к ней руку, в голове у нее пронеслась мысль, что она не хотела бы испортить всю эту красоту тем, что собиралась сделать. - Крыша, – твердо сказала она себе, и пальцы ее будто знали, где в этом шкафчике находится то, что она ищет. – Крыша идеально подойдет. Какая-то часть сознания твердила ей, что что-то идет не так, но Миака улыбалась так открыто, что это сложно было не заметить. В ее ладонь легло лезвие бритвы, и, хоть и столь слабый захват ограждал даже от мелких порезов, в тот момент, когда метал коснулся ее кожи, она испытала невиданное раньше облегчение. Это было так очевидно теперь, так ясно и верно для нее. Разве может быть лучший способ все изменить? Разве есть лучший способ убедиться, что Тирико вырастет, а Хотохори увидит рождение своего сына, и Мицукаке будет жить дальше, продолжая спасать других? Что может быть лучше того, чтобы убрать ту деталь, что держит их всех в ловушке страданий и смерти? Что может быть лучше? Тихо напевая себе под нос, Миака выскользнула в коридор и направилась к шкафу. Стоящий в дальнем конце коридора шкаф с прилегающей к нему лестницей, ведущей вниз, хранил внутри себя одну только стремянку для вхождения на тесный чердак. Чердак, тем временем, имел в своих владениях лесенку, ведущую на плоскую черную крышу, на которую Хотохори, как она смутно помнила, когда-то часто уходил, чтобы побыть в тишине, пока родители ссорятся. И это было то, что нужно, - здесь она и освободит его от строгой судьбы, пусть и было уже слишком поздно для… «Миака…» Нет, не нужно об этом думать! Решение всех их проблем было у нее в руке, так? Еще мгновение – и она, наконец, исполнит то, к чему так упорно стремилась все это долгое время: она спасет их!! Она спасет их всех, и вернет жизни тем, кого не спасла, когда была слишком напугана и глупа, чтобы понять, что именно это нужно было сделать! И теперь она сделает это! «Миака…» …ведь так? Она очнулась посреди чердака, взирая на лестницу, когда до нее дошло, что это не было сном. В руке у нее лежала бритва, ночной ветер обвевал ее своей прохладой, и все это было реально. Миака действительно покончила бы с собой, не остановись она сейчас, но – как, как она могла остановиться, если это был единственный выход? Единственный выход. Это был единственный выход и единственное, что она могла сделать, чтобы спасти их, - ведь это было справедливо, не так ли? Они пожертвовали для нее своими жизнями, так почему бы теперь не отдать за них свою? Разве ее жизнь имела значение? Разве не так она должна была поступить? «Миака!» Тряхнув головой, Миака схватилась за лестницу – осторожно, чтобы не поранить себя бритвой, – и вскоре оказалась одна посреди широкой крыши. Она тоже казалась какой-то живой в темноте, и даже захлопывая за собой деревянную крышку чердака, Миака не могла не улыбаться окружающей ее красоте. Ночное небо было усыпано звездами, и тонкий серп луны освещал все вокруг своим серебристым сиянием, а вдалеке за холмами горели огни города. Однако видом она наслаждалась недолго, пока в лунном свете не сверкнуло лезвие, вдруг напомнив о деле, которое ее ожидало. Краем сознания она понимала, что предстоящее может причинить ей боль, но мысль эта была такой слабой, что практически тут же рассеялась. И, прежде чем полностью осознать, что она собиралась сделать, Миака спокойно подошла к краю крыши, аккуратно помещая лезвие между большим и указательным пальцами, и посмотрела в туманную черноту у себя под ногами. Всего лишь одно быстрое движение. Одно быстрое движение, и все наладится: все будет так, как должно быть, и каждый, кто должен выжить, будет жить… за исключением родных Тамахоме и Ну… Она прервалась, уже начав выходить за край крыши, и впервые вдруг четко осознала всю чудовищность простиравшегося перед ней обрыва и того, как прочно она сжимала в руке лезвие. И вместе с тем, как медленно, но верно осознание заполняло ее голову, она вдруг ощутила присутствие теплых рук на своих плечах, и голос, бывший с ней все это время… - Миака… Не правда… он умер… этого не может быть… Но это был не сон, и она это знала. Обернувшись, она увидела стоявшего за ее спиной Нурико, одетого в белую рубашку и черные брюки, и его фиолетовые волосы слегка развевались на ветру. Однако он выглядел бледнее обычного, и только согнав из глаз слезы, она поняла, что его окружала мгла, как от свечения луны. Она лишь на секунду задумалась об этом, как он взял ее за руку и потянул назад от края крыши, на ходу вынимая лезвие из ее руки своими тонкими белыми пальцами. - Ну…Нурико, - хрипло проговорила она. - Как ты… - Шшшш. – Она услышала, как лезвие со звоном отлетело на черепицу далеко позади них, и, окружив ее своими руками, Нурико опустился вместе с ней на пол, обнимая Миаку так крепко, что она могла слышать фантомный стук его сердца. - Миааааака, - прошептал он. – Зачем ты хотела сделать это? А, Миака? Зачем ты хотела это сделать? Тонкие ладони гладили ее по внезапно ставшим мокрыми щекам, поднимали ее лицо, чтобы она посмотрела в его розово-фиолетовые глаза, блестящие в лунном свете, но несмотря на все, что она хотела и должна была сказать, единственным, что сорвалось с ее губ, был тихий удушливый всхлип. - Прости! – проревела она наконец, крепко сжимая в руках ткань его рубашки. – Прости, но это все, что я могу сделать, чтобы спасти их, Нурико, это все, что я могу сделать, все, что я могу… Нежные руки погладили ее по голове, тихонько отодвигая прилипшие ко лбу волосы. - Миака, - ласково произнес Нурико, - это не так. - Но… но я должна сделать это! Судзаку… Судзаку послал мне сон, чтобы я догадалась! О-он ответил на мою просьбу… - Нет, – его уверенный и сильный голос легко разрезал ее слова. – Миака, он любит тебя. Это не тот конец, которого он тебе желает, поверь мне. Ты его Жрица, и даже если ты слепо веришь в то, что это правда… - Нурико покачал головой. - Он любит тебя, и никогда не послал бы тебе такой сон. Никогда. Это был не он. Это был не он, я могу не делать этого, но… - Но ведь все верно, разве нет? – Упрямо повторила она, высвобождаясь из его объятий. – Все верно. Если… если я умру… Нурико спокойно посмотрел на нее и заговорил столь сильным голосом, что она едва узнала его. - Если ты умрешь, – медленно произнес он, – их судьбы действительно будут сломаны. Но, Миака… твоя жизнь в Книге была куда хуже этой, ты не находишь? Не забывай, что освободив Хотохори-сама, Тирико и Мицукаке от их судеб, ты тем самым освободишь и Накаго, и всех остальных Хранителей Сейрю. И пусть они не представляют никакой опасности в этом мире, ты понятия не имеешь, какой вред может быть причинен с их помощью. С минуту она непонимающе смотрела на него, чувствуя, как холод ползет по спине. - Что… что значит «с их помощью»? - Когда-то давно жил человек, – тихо сказал Нурико, помолчав. – Он был наследником престола там, в Книге, но его приговорили к смерти за приверженность к темным искусствам. Но он остался жив, Миака, ибо не умерла его душа. Он возродился как демон и возжелал свергнуть Богов и править миром. Однако… у него не было власти в том мире, и потому ему нужны были люди – люди с силой, – чтобы помочь ему. Люди, которые могли, при определенных обстоятельствах, вызвать одного из Четырех Богов и дать ему желанную силу. Его звали Тенко, Миака, а людьми, которых он призвал к помощи, были Хранители Сейрю. Но, стоило тебе загадать свое желание… – он покачал головой. – Тенко, как и все остальные в Книге, возродился в этом мире и получил второй шанс осуществить то, что ему не удалось сделать в Книге. Первым делом он связался с Накаго, а так как каждый из Хранителей так или иначе общались друг с другом, ему не потребовалось много времени, чтобы собрать их вместе. Он дал им копию Книги, вернув им воспоминания с ее помощью, и этого было достаточно для того, чтобы заставить их поверить в его слова. - Он поведал им о тебе, Миака, и о том, что судьбы их были привязаны к тому, кем они являлись в Книге. Он рассказал им, что их ждет та же учесть, если они не сделают что-нибудь, и предложил им убить тебя. И знаешь, что они ответили, Миака? Они отказались. Тенко сказал им, что все, что от них нужно – это изменить какую-нибудь деталь в истории Книги, и – вместо того, чтобы причинять тебе вред, – они решили оберегать друг друга от смерти. Но… как ты знаешь, это не особо им помогло. Они до сих пор не убили тебя, Миака. Тенко вновь и вновь повторял им, что это единственный способ, но они не делали этого. Однако… так как первый из них все же погиб… это могло изменить ход их мыслей. Как и все, они не хотят умирать, а Тенко не успокоится, пока не убьет тебя. Ты должна быть осторожна, Миака. Я не смогу всегда быть рядом… а ты должна выжить. Ты должна выжить. - Но… – ее голос вышел слишком громким и резким, но она едва ли могла что-то с этим сделать. – Но если он хочет, чтобы я умерла… как я остановлю его? Е-если он может проникать в мои сны, что я могу сделать? И Нурико посмотрел на нее почти печально, сочетая облегчение и грусть в своем взгляде. - Ты можешь проснуться, – прошептал он, – и приступить к своим обязанностям, как Жрица Судзаку.