Последнее желание

~*~

Нурико тяжело вздохнул и, откинувшись на скрипучую спинку стула в зале ожидания, закрыл глаза. Призраки окровавленных фигур вставали у него перед глазами: Чуэй и Сюнкей, неподвижно лежащие ледяными скульптурами в черных чехлах, и отец Тамахоме, который много лет был воспитателем в детском саду. У Нурико сохранились давние воспоминания о нем, обучающем его счету и письму, и о тех сказках, что заставляли его сердце биться чаще. Но даже эти воспоминания затмились ужасающей картиной, промелькнувшей у него перед глазами час (а может быть целую жизнь?) назад. Этот порой болезненный человек, что сделал дом семьи Соу пристанищем счастья и теплоты, лежал там, окровавленный почти до неузнаваемости, с чем-то отдаленно напоминающим улыбку на лице. Теперь их дом навечно будет холоден и мертв, поймал себя на мрачных мыслях Нурико. Неважно кто будет жить там, неважно сколь много радости они познают, их дом будет вечно пуст без этого человека. И, господи… Господи, Гёкуран… Девочка, с которой за все время он ни разу не удосужился познакомиться по-человечески. Всегда, когда Нурико приходил к ним в гости, она была занята таким количеством хозяйственных дел, что Тамахоме любил шутить, будто нужно назначать ей свидание, чтобы позвать ее на обед. Гёкуран больше нет, как и остальных. Она погибла в момент удара, как сказал Мицукаке. И… Юирэн. Юирэн, которая цеплялась за жизнь так долго, что ему стало тошно. Юирэн, которая, несмотря на внутреннее кровотечение, проколотые легкие и сотрясение мозга, — настолько сильное, что врачи поражались, как она вообще выжила, — превзошла все ожидания, превзошла все, что могла предсказать медицина. Доктора не могли объяснить это, но Нурико понял сразу. Девочка держалась по одной-единственной причине — она хотела увидеть брата в последний раз. Нурико крепко зажмурился и надавил пальцами на веки в попытке прогнать воспоминания. Юирэн — не Корин, но, боже, когда он стоял в дверном проходе и заглядывал в ту маленькую, душную комнатку, и слышал как Тамахоме разговаривает с ней таким высоким голосом, изо всех сил стараясь не заплакать… прошлое вновь нахлынуло на него. Корин, неподвижно лежащая на траве, окровавленная, потерянная навсегда… навсегда… Что-то коснулось его плеча. Нурико резко втянул воздух, встал и с усилием прогнал воспоминания. «Нет», — молча настаивал он. — «Нет. Все кончено. Это не Корин. Эти раны давным-давно зажили». Он открыл глаза и увидел стоящего над ним Хотохори, опустившего ему на плечо свою сильную руку. — Привет, — проговорил Нурико. Его губы пересохли, и соль недавних слез все еще разъедала их. Хотохори хмуро посмотрел на него; он был красив даже с тенями, пролегшими у него над скулами, и с легкой отечностью, окружившей его глаза. — Нурико, ты в порядке? С некоторым усилием он кивнул и поднес ладонь ко лбу, будто пытаясь разгладить складку, пролегшую между бровей от переживаний. — Да, все нормально, — ответил он. Нурико знал, что его слова были неестественно тихими, но он был не в состоянии найти в себе силы говорить громче под грузом последнего часа, давящего на его разум. Он взглянул на Хотохори, который в тот момент опускался на соседний стул, и внезапно вспомнил что-то. — А где Миака? И Таски? Хотохори ответил не сразу. — Миака с Тамахоме, заполняет… формы, — тихо сказал он. — А Таски не захотел прийти. Он остался с Кейске у Миаки дома. Нурико вздохнул. — И мне не в чем его винить. Меня самого, похоже, кошмары этого дня будут преследовать годами. Хотохори тяжело вздохнул. — Могу только представить, что пришлось пережить Тамахоме. Должно быть, это настоящий удар для него. — Спроси у того, кто знает, — тихо сказал Нурико. — Это то, чего бы я не пожелал никому. Тем более, Тамахоме. Молодой человек вздрогнул. — Прости, я забыл. Твоя сестра. Тебе, должно быть, тяжело. Нурико слегка пожал тонким плечом. — Переживу. — Внезапно что-то вроде тени легло ему на лицо. — Кстати, ты что-нибудь слышал о том мальчишке? — О том… Ты имеешь в виду водителя машины? — Да. Не знаю, может ты и так уже понял, но он из нашей школы. И одного возраста с Миакой. — Он погиб? Нурико покачал головой, и что-то черное и злое заблестело в его глазах. — Нет. На нем не было ни царапины. Вернее… не было, пока он не заявился в больницу. Хотохори нахмурился. — Что ты хочешь этим сказать? Голос Нурико был так низок и тих, будто он говорил с далекого расстояния, — возможно, из прошлого. — Врачи осматривали его на наличие внутренних повреждений. Они как раз закончили обследование, когда пришли мы. Мы столкнулись с ним в коридоре, и… Субоши был далеко не таким… вежливым. — Субоши? — воскликнул Хотохори. — Это не тот.? — Мальчишка, который пару недель назад пытался затеять драку с Тамахоме? Ага, он самый. Глаза Хотохори были широко раскрыты. — Что произошло? — Тамахоме накинулся на него, — ответил Нурико очень тихо. — Думаю, он бы убил его прямо там, если бы мог. Я… я должен был удержать его. Но он все равно ушиб ему пару ребер и сломал нос. Не сказать, что врачи были этим довольны, но Мицукаке уговорил их не выгонять Тамахоме. При таких обстоятельствах, в конце концов… — Он остановился и вздохнул. — Надеюсь, Миака сможет что-нибудь сделать для него, Хотохори, я действительно на это надеюсь. Я никогда его таким не видел. Хотохори ничего не сказал: его губы были крепко сжаты от беспокойства. Они прождали почти полчаса, прежде чем появились Тамахоме с Миакой и идущий следом, полный скорби, Мицукаке; их слезы только начали подсыхать. Миака шла, вцепившись в руку Тамахоме, она все еще с трудом держалась на ногах, но в ее глазах горела решимость. — Нурико, — тихо сказала она, — я подумала… подумала, может быть Тамахоме сможет пожить у тебя некоторое время? У тебя же есть свободная комната? Нурико кивнул. — Конечно. — Его мерцающий взгляд обратился к Тамахоме, который на фоне молчаливого, сильного Мицукаке и заплаканной, но решительной Миаки выглядел уставшим и впавшим в коматозное состояние. — Тамочка, пойдем, — мягко сказал он. Голос Тамахоме был тихим; он с трудом мог говорить. — Сначала мне нужно домой. — Он взглянул на Миаку, затем вновь на Нурико. — Забрать кое-что. — Я заберу! — спешно подхватила Миака чуть более громким голосом, чем следовало. Вздрогнув от этого, она продолжила уже тише. — Хотохори отвезет меня. Нурико кивнул еще раз и приложил руку к груди. — А если она вдруг что-то забудет, мы в любой момент сможем за этим вернуться. На минуту повисла тишина. Затем Тамахоме едва приподнял голову и вновь опустил ее. — Хорошо, — выговорил он. — Что ж. Тогда… пойдем, Тамочка…