Рон Уизли и нашествие драконов

Позавтракав, утром выхожу из таверны. Вспоминая найденную в комнатке агитку для нордов. «Норды, восстаньте! Без подписи Восстаньте, гордые норды! Сбросьте оковы имперского угнетения. Сбросьте иго императора, недостойного им быть. Будьте верны своим сородичам, встаньте на защиту своей родины! Империя запрещает нам молиться святому Талосу. Как же может человек отвергнуть бога? Могут ли истинные норды Скайрима изгнать из своих сердец Бога, который родился среди нас? Могучий Тайбер Септим, Первый Император, покоритель всего Тамриэля, вознесся на небеса и сидит по правую руку Акатоша. Тайбер Септим, истинный сын Скайрима, рожденный на этой заснеженной, жестокой земле, воспитанный в традициях нашего народа, стал Талосом, богом силы и чести. Империя не имеет никакого права запрещать нам молиться ему. Наш собственный верховный король Торуг предал нас, отдал нас на откуп Империи. Он променял нашего бога на унизительный мир. Он принял договор с Талмором, подписанный трусливым лже императором. Обязаны ли мы соблюдать этот пакт? Нет! Тысячу раз нет! Не позволяйте себе забывать уроки истории. Альдмерский Доминион и его хозяева-талморцы развязали войну против человечества — точно так же, как в древние времена эльфы объявили войну Исграмору и нашему народу. Сияющий Саартал был сожжен дотла, обращен в руины и пыль из-за их вероломного нападения. Но Исграмор и его сыны собрали пятьсот Соратников и дали бой эльфам, и изгнали их из Скайрима. В Великой войне, где сражались наши отцы, эльфы вновь предали людей, напав на нас без повода и предупреждения. Доминиону и Талмору нельзя доверять! Ульфрик Буревестник — истинный герой Скайрима, верный продолжатель дела Исграмора. Его имя будет звучать под сводами Совнгарда многие поколения. Ему одному хватило мужества избавить нас от трусливого Торуга, вызывав его на поединок. С помощью ту’ума, дара самого Талоса, Ульфрик убил короля-изменника. Теперь мы свободны от имперских оков и талморских владык, что вьются вокруг имперского трона. Империя бросила против нас свои легионы. Поставила под свои флаги наших собственных сородичей. Настроила брата идти против брата, отца — против сына. Они хотят, чтобы мы перебили друг друга во славу и в интересах Империи. Но мы не позволим им расколоть нас. Не позволим захватить нашу землю! Отбросьте имперский закон, примите Талоса в свое сердце. Присоединитесь к Ульфрику Буревестнику, ибо его дело — правое!» Да уж, попасть в эту заснеженную страну прямо во время разгара гражданской войны это надо было умудриться. И ведь здесь даже сторону выбрать сложно в отличии от того беспредела что был в мои школьные годы. Вот только для имперцев я в первую очередь буду преступником. Да и оценил я их гостеприимство у заставы рядом с Хелгеном. Остановившись на крыльце, я верчу в руках дневник Ралника Ветрохода. «На третий день пути из Маркарта меня поразила атаксия. Я надеялся, что жевание клочка ткани отвлечет меня от боли, но вскоре суставы уже не выдерживали вес. Я решил остановиться у придорожных руин и отдохнуть. В пелене осеннего тумана я наткнулся на странный алтарь, ушедший глубоко в землю. Рядом с ним стояла старуха, должно быть его хранительница. Заметив мое приближение, старуха поманила меня ближе. Она без слов подняла руку и указала на алтарь. Она хотела, чтобы я выбрал. В своих странствиях я не раз натыкался на лагери ворожей, и видел много странного, но такого ни разу. В его корявых лапах стояли три пустые чаши и кубок. Который нужно было наполнять. Наконец старуха заговорила, и я никак не мог понять, что у неё за выговор. Она сказала: «Первая чаша дарует тебе силу. Вторая чаша дарует богатство. Третья же ничего.» Размышляя об этом теперь, я не могу понять было ли это на самом деле или это просто привиделось мне в горячке. Может быть, алтарь на самом деле был лишь булыжником, поставленным там в честь какого-нибудь забытого бога. Но я все же решился спросить у старухи, как и где я обрету обещанное. Она сказала, что оно само меня найдет. Увы атаксия наградила меня бессонницей. И что еще хуже болезнь развилась настолько, что я боюсь что не доживу до того дня, когда увижу последствия своего выбора. Это печально ведь я до сих пор гадаю верным ли он был.» Так, это случаем не жрец в таверну зашел? Иду следом. Седой альтмер в жреческой рясе завтракает за столом. Подхожу к нему. Он поднимает на меня свои подслеповатые глаза. — Фолкритским кладбищем заведует Каст, а я в ответе за святилище. — Ты жрец Аркея? — Да. Я обрел свет Аркея после Великой войны. Многие погибли от моих рук, моих заклятий… — эльф явно вспоминает неприятные моменты. — Мне повезло, что Каст и люди Фолкрита приняли меня как своего. Можешь помочь старому эльфу? — Чем? — Я похоже обронил свой дневник, пока исследовал одну пещеру… Я заплачу за его возвращение. — Я сделаю это. — Почему мы и не помочь старику? Пусть он и высокий эльф, но видимо настроен довольно доброжелательно к местным жителям. — Да благословит тебя Аркей за помощь. — Я выполняю поручение по доставке. — лезу в сумку за прахом. — Отправитель Татгейр. — А, прах Берита. — Эльф забирает мешочек. — Он был хорошим человеком. Мало воинов доживают до глубокой старости. Спасибо тебе. Я прослежу, чтобы его похоронили по всем правилам. Вот, это тебе за труды. — Старый эльф достает небольшой кошелек. — Ты один заботишься о кладбище? — О нет, милосердный Аркей, нет! Я слишком стар и слаб, а кладбище слишком велико. — Это же какого оно размера? Или норды сюда воинов со всего Скайрима везут? — Каст мой помощник. Он помогает мне с надгробиями и прибирает на кладбище. Чтобы все было как положено в месте упокоения. Выхожу из трактира и иду искать алхимическую лавку, следуя указаниям трактирщицы. Так кузница, ну сюда я тоже наверно зайду, но позже. А вот и лавка. Ну и название… За стойкой стоит редгардка в платье и фартуке и с шапочкой на голове. — Новичок в городе. Может новичок хочет, чтобы я ему что-нибудь смешала? — Спрашивает меня доброжелательно женщина. Я подхожу к прилавку, за которым стоит темнокожая женщина. — Пусть тебя не отпугивает название лавки. У меня полно надежных тонизирующих средств и лечебных микстур. — Почему твой магазин называется «Мертвым припарки»? — недоуменно спрашиваю я. — Знаю, это немного странно. Не совсем то имя, которое приносит утешение больным и хворым, пришедши за припарками и бальзамом. Про Фолкрит нужно знать одно: главная и так сказать определяющая достопримечательность города — огромное старинное кладбище, хорошо это или плохо. — Вот кладбище я еще не видел. — Именно по этому таверна называется «Мертвецкий мед», ферма — «Свеча покойника» и так далее. Такая местная бородатая шутка. — В Скайриме не так уж много редгардов. Вы ведь так зоветесь? Что привело тебя сюда? — Да, я редгардка. — Женщина помолчала и начала говорить. — Мои родные в Хаммерфелле не одобряли моего интереса к смертельным ядам и смерти в целом. Поэтому я уехала оттуда и отправилась на север. Когда я нашла этот город с таким огромным кладбищем, я почувствовала себя как дома. Я открыла магазин и не вспоминаю о возвращении. Мое место здесь. Покупаю у женщины дешёвые ингредиенты для опытов. «О Великом обвале Многоуважаемому Вальдимару, ярлу Винтерхолда, Прежде всего, позвольте принести Вам мои искренние соболезнования. Мне известно, что Вы, как и многие другие, потеряли свою семью, и я Вам глубочайше сочувствую. Мне также известно, что некоторые из Вашего совета возлагают вину за эту чудовищную катастрофу на моих коллег из Коллегии. Хотя я вполне могу понять, какой шок вызывает масштаб последних событий, а также возникающее желание постичь происшедшее, я настойчиво прошу Вас учесть все обстоятельства. Вам, равно как и всем, хорошо известна история Коллегии и ее репутация в Винтерхолде. Она долгое время служила для города предметом гордости, не имея равных во всем Скайриме. Здесь проходили обучение одни из величайших волшебников, и Коллегия всегда поддерживала добрые отношения с другими провинциями Тамриэля. Широко известно, что эти отношения в последние десятилетия стали несколько, скажем так, натянутыми. Вполне естественно, что после Кризиса Обливиона люди в Скайриме стали относиться к магам с недоверием, даже несмотря на то, что почти все мы активно противостояли действиям культа Мифического Рассвета. Коллегия ожидала подобной реакции и надеялась, что со временем недоверие спадет. И тут пришел Красный год. Никто не мог предвидеть извержение Красной Горы, как и масштаб разрушений, понесенных данмерской культурой. Ваш предшественник проявил благородство, принимая многих беженцев, особенно тех, кто мог присоединиться к научной деятельности Коллегии. Мы были весьма благодарны. Когда данмерам щедро предоставили на заселение Солстхейм, я был удивлен не меньше других. Я, впрочем, не разделял бытовавшего мнения, что с того момента все темные эльфы покинут Скайрим. Не ускользнуло от моего внимания и то, что в Винтерхолде многие были не слишком довольны тем, что столько магов предпочло не переселяться, а остаться при Коллегии. И вот теперь наконец стихли штормы, разорявшие побережье Скайрима почти год, но их завершение обошлось нам высокой ценой. Великий обвал, опустошивший Винтерхолд, застал всех нас врасплох, заверяю Вас. Тот факт, что Коллегия при этом не пострадала, свидетельствует лишь о прочности защитной магии, которой она была ограждена со стародавних пор. Из этого никоим образом не следует, что мы в какой-то мере заранее подготовились именно к этому событию, и совершенно точно это не означает, что Коллегия в какой-то мере виновна в происшедшем. Конечно, у меня и в мыслях нет обвинять Вас в распространении иных слухов среди народа Винтерхолда. Однако я попросил бы Вас не допускать распространения этих толков, пока те не стали всеобщим мнением. Мне бы не хотелось, чтобы наши отношения постиг тот же крах, какой испытал Винтерхолд, и хочу Вас заверить, что Коллегия останется здесь еще на долгое, долгое время. Ваш неуклонный сторонник, Архимаг Денет» Так, похоже к магам здесь неприязненно относятся. Кстати, опять упоминание о каком-то кризисе Обливиона. Иду на кладбище. Онго действительно огромно. Ряды старых могил с цветами паслена, растущими у них. Там видимо священник Аркея ведет заупокойную службу. — Когда-то бог Аркей был таким же как мы. Был связан смертной долей. Но он добровольно отказался от такого существования. Чтобы мы могли лучше понять превратности жизни и смерти. Приливы и отливы этой великой волны помогут нам принести обновление и в конце концов покой… Я ухожу собирать паслен в другую часть кладбища, а старик продолжает говорить для плачущей семейной пары у свежей могилки, судя по размеру гробика ребенка. Дожидаюсь пока похороны завершаться. — Печальное время. — Кто у вас умер? — Наша дочка. Наша крошка. Она не дожила до десятой зимы. — Как она умерла? — Он… он её на части разорвал. Как саблезуб рвет оленя. Мы едва смогли собрать останки, чтобы похоронить её. — Кто это сделал? — Синдинг. Пришел сюда вроде бы работать. На вид был достойный человек. Он в яме, пока мы не решим, что с ним делать. Если хватит смелости можешь посмотреть на него. Что может заставить человека сделать такое? Иду искать кузницу. — Сталь хороша, но верность лучше. Я верен прежде всего Денгейру, и лишь затем империи. — приветствует меня кузнец, отдыхающий от работы в кузне. — Похоже верность для тебя не пустое слово. — Я много лет был личным охранником Денгейра. Не раз рисковал своей шкурой, чтобы его защитить. Зачем мне это нужно? Ради денег? Из-за клятвы? Нет, это потому, что он хороший человек и настоящий друг. Истинный норд ставит верность и доблесть превыше всего. Иду к выходу из Фолкрита и обойдя городок по дороге натыкаюсь на разрушенную башню. Решаю поглазеть на неё изнутри и нарываюсь на духа леса. Спригана по-местному. Блин, еле отбились от него. Он вначале боя хорошо меня зацепило и пока я лечился, дух наседал на Фендала, который храбро удерживал его подальше от меня. Потом уже мне пришлось привлечь к себе внимание духа, чтобы Фендал смог вылечиться. Но все-таки мы его убили. Забрал стержневой корень из груди мертвого спригана. Он теперь стал похож на деревяную женщину. Все зеленые огоньки вокруг его тела погасли. А потом пошел в башню. Как она заросла то. Видать давно разрушенной стоит. Под елкой стоит сундук, видимо чья-то заначка. Возвращаемся на дорогу и идем дальше к Хелгену. Там перекресток дорог должен быть. Нарвались на бандитскую засаду. Они засели на вершина помоста, с ловушкой из огромных валунов, падающих на путников. Уроды. Прибили их. Почти дойдя до Хелгена, обнаружили бандитскую стоянку. Я-то думал там охотники сидят, оказалось бандиты. Отбились. Под конец боя ко мне подбежал мужик в меховой броне на поясе и сунул в руки какой-то сверток. — Держи это и храни у себя. Я потом вернусь и заберу. Мужик то охренел? На все попытки расспросов просто отмахнулся и убежал. В свертке оказался сыромятный шлем зачарованный как накопитель магии, хоть и слабенький. Прикопали трупы бандитов и сели перекусить у костра. «Беженцы Герос Альбрей Запах залива пробивался сквозь камни, соль и разложение. Погреб пропах старым вином, уже превратившимся в уксус, плесенью и редкими травами, которые целитель принес для излечения всевозможных ран. Сейчас в просторном земляном погребе, бывшей кладовой расположенного в этом доме борделя, находилось более пятидесяти человек. Стоны и шепот теперь прекратились, и подвал погрузился в тишину, как будто больница превратилась в братскую могилу. — Мама, — прошептал мальчик-редгард, — что это? Мать мальчика уже собиралась ответить ему, когда снаружи раздался очередной раскатистый рык, все громче и громче, будто кто-то огромный и страшный расхаживал где-то наверху. Стены дрожали, и пыль потоками осыпалась с потолка. Но в отличие от прошлого раза никто не закричал, и все ждали, пока зловещий потусторонний рокот сменится звуками далекой битвы. Раненый солдат шептал «Молитву Обреченных Маре». — Манкар, — зашептала в ужасе женщина-босмер. Ее глаза лихорадочно бегали, кожа была мертвенно-бледной, а сама она покрылась потом. — Он идет! — Кто идет? — спросил мальчик, цепляясь за юбку своей мамы. — А как ты думаешь, мальчик? Торговец сладостями? — проворчал однорукий редгард. — Каморан-Узурпатор. Мать мальчика бросила злой взгляд на старого воина: «Она понятия не имеет, о чем говорит. Она больна». Мальчик кивнул. Обычно его мать была права. Он еще даже не родился, когда она стала шепотом говорить, что Каморан-Узурпатор пройдет через их деревушку и начала паковать вещи. Ее соседи смеялись над ней, говоря, что Рихад и Танет с легкостью одержат над ним верх. Ее муж, который так никогда и не увидел своего сына Лукара, тоже смеялся над нею. Это было время сбора урожая, и она пропустила все праздники, но оказалось, что Миак-И была права. Спустя две недели после ее ухода из деревни до нее дошли слухи, что в одну из ночей поселение просто смели с лица земли, не пощадив никого. Рихад и Танет были повержены. Узурпатора было не остановить. Лукар родился и вырос в лагерях беженцев в Хаммерфелле. Его дружба ни с кем не длилась более нескольких дней. Он знал, что когда небо на западе окрасится в красный цвет, они немедленно снимутся с места и пойдут на восток. А если небо на юге окрасится в красный, то они уйдут на север. Наконец, спустя двенадцать лет переездов из лагеря в лагерь они пересекли Илиакский залив, перебравшись в провинцию Хай Рок, в баронство Двиннен. Миак-И пообещала, что тут у них будет мирная, спокойная жизнь. Там было так зелено, что он терялся и не знал, что делать. В отличие от Хаммерфелла, который покрывался зеленью только в одно из времен года, да и то не везде, Двиннен круглый год шелестел листвой, пока не приходила зима. Когда впервые пошел снег, Лукар испугался. Ему было немного стыдно думать об этом сейчас, когда появилась реальная угроза. Красные облака войны, зловоние и страдание, обычные для лагеря беженцев — все это было ему знакомо. И вот красные облака войны появились над заливом и стали стремительно приближаться. Теперь он хотел бы вернуть те дни, когда заплакал, увидев белое сияние. — Манкар! — опять закричала женщина-босмер. — Он идет, он принесет смерть! — Никто не идет, — сказала красивая молодая целительница-бретонка, подойдя к женщине. — Тихо! — Есть там кто? — послышался возглас сверху. Все люди в комнате, как один, затаили дыхание. По обветшалым деревянным ступенькам спускался босмер, и его дружелюбное лицо совсем не походило на лицо Каморана-Узурпатора. — Простите, что напугал вас, — сказал он. — Мне сказали, что тут могут быть лекари, которые сейчас мне очень пригодились бы. Росаяна поспешила взглянуть на раны босмера. С растрепанными волосами, но все равно красивая, она была одной из самых популярных девушек в этом борделе; в доме Дибеллы она освоила не только науку любви, но и искусство целителя. Она заботливо, но резко сдернула с воина пробитую кожаную кирасу, поножи, наколенники и сапоги, отложила их в сторону и принялась осматривать его раны. Старый воин-редгард взял броню в руки и принялся ее рассматривать. «Ты пришел с поля боя?» — спросила она. — Почти, — улыбнулся босмер, слегка вздрогнув от прикосновения Росаяны. — Скорее, от поля боя. Меня зовут Орбен Эльлок. Я разведчик, и стараюсь избегать боев, чтобы я мог вернуться и доложить о противнике. Это хорошее занятие для тех, кому не по душе цвет собственной крови. — Хзим, — представился воин, пожимая руку Орбена. — Я слишком стар, чтобы сражаться, но я могу починить твои доспехи, если ты собираешься пойти обратно. — А ты кожевенник? — Скорее мастер на все руки, — ответил Хзим, открывая небольшую баночку с воском, чтобы натереть им кожу и сделать ее прочной и гибкой. — Я тоже решил, что ты разведчик, увидев твои доспехи. Ну и каковы результаты твоей разведки? Мы сидим здесь уже почти целый день, и не знаем, что творится снаружи. — Весь Илиакский залив — это огромное поле боя, — сказал Орбен и вздохнул, когда заклинание Росаяны начало затягивать его многочисленные, но неглубокие раны. — Мы перекрыли захватчикам выход из залива. Я пришел сейчас с берега, а армия врага сейчас марширует по Ротгарианским горам. У меня случилась небольшая стычка. Вообще в том, что во время боя часть войск отправляют, чтобы обойти противника с фланга, нет ничего удивительного. Они действуют, прямо как по книге уловок Каморана Кальтоса, которую добыл Король-Олень. — Король-Олень? — непонимающе повторил Лукар. Он слушал тихо и понял все, кроме этого. — Хеймон Каморан, Каморан-Узурпатор, Хеймон, Король-Олень — это все одно и то же, парень. Это необычный тип, так что ему нужно много имен. — Ты знаешь его? — спросила Миак-И, делая шаг вперед. — Уже лет двадцать, пока он не начал это черное, кровавое дело. Я был старшим разведчиком Каморана Кальтоса, а Хеймон был его чародеем и советником. Я помогал им обоим, когда началась борьба за трон Каморанов, пока они не… Ай! Росаяна прекратила лечение. Ее полные ярости глаза сверкали, и она обратила действие заклинания вспять. Закрытые уже раны вновь открылись и начали гноиться. Она держала Орбена на удивление сильно, когда он попытался вырваться. — Ты, сволочь, — зашипела целительница-куртизанка. — В Фалинести у меня была двоюродная сестра, жрица. — С ней все в порядке! — взвизгнул Орбен. — Лорд Кальтос стремится обезопасить всех, кто не представляет непосредственной угрозы… — Сдается мне, жители Кватча не согласятся с таким утверждением, — холодно сказал Хзим. — Это было ужасно, худшее из того, что мне приходилось когда-либо видеть, — кивнул Орбен. — Кальтос не мог сдержать слез, когда увидел, что сделал Хеймон. Мой хозяин сделал все, чтобы остановить его, упрашивая Короля-Оленя вернуться в Валенвуд… Но он обратился против Кальтоса, и нам пришлось бежать. Мы не враги вам, и никогда ими не были. Кальтос не мог предотвратить весь ужас, который Узурпатор принес Коловианскому Западу и Хаммерфеллу. Он борется уже пятнадцать лет, чтобы помешать этому. Ужасающий звериный рев раздался сверху, еще более громкий, чем раньше. Раненый солдат не смог бы защитить этих несчастных, трясущихся от страха. — А тогда что это? — усмехнулась Миак-И. — Очередной фокус Каморана Кальтоса, которым воспользовался Узурпатор? — Это и правда фокус, — пронзительно вскрикнул Орбен. — Это лишь видение, призрак, созданный, чтобы напугать вас. Когда его сила растет, он использует страх, чтобы стать еще сильнее, но ему приходится отступить, когда его сила уменьшается. Вот почему завоевание Валенвуда заняло два года, а завоевание половины Хаммерфелла целых тринадцать. Не в обиду вам будет сказано, редгарды, но его сдерживает не только ваша доблесть. У него больше нет поддержки, которую он получал от своего Хозяина. Рычание с эхом пронеслось по помещению и затихло. — Манкар! — простонала женщина-босмер. — Он вернулся, он уничтожит нас! — Его Хозяин? — вопросительно повторил Лукар, но взгляд Орбена упал на женщину-босмера, свернувшуюся на залитой кровью кровати. — Кто это? — спросил Орбен Росаяну. — Одна из беженок, спасающаяся от вашей маленькой дружественной войны в Валенвуде, — ответила целительница. — Кажется, ее зовут Калис. — Силой Джефре, — тихонько прошептал Орбен, подвинувшись к кровати женщины, чтобы отереть кровь и пот с ее мертвенно-бледного лица. — Калис, это Орбен. Ты помнишь меня? Как ты здесь оказалась? Как такое случилось с тобой? — Манкар! — простонала Калис. — Это все, что она может сказать, — произнесла Росаяна. — Не знаю, почему, — нахмурился Орбен. — Это не из-за Узурпатора, хотя с ним она тоже знакома. Более того, она была его возлюбленной. — Его друзья, ты, Кальтос, она — похоже, все отвернулись от него, — сказала Миак-И. — Вот почему он падет, — ответил Хзим. Стук сапог раздался сверху, и дверь в подвал резко отворилась. Это был капитан замковой стражи барона Отрока: «Пристань горит! Если хотите остаться в живых, уходите в замок Вайтмур!» — Нам нужна помощь! — позвала Росаяна, но она знала, что стражники должны сражаться, а не помогать переносить больных. С помощью десяти стражников, которых выделили ей на подмогу, и крепких больных, людей удалось вывести из подвала. Улицы Двиннена наполнялись дымом, и дома вспыхивали один за другим. Огненный шар с моря, пущенный мимо цели, ударил по пристани, и ущерб от него был огромен. Спустя несколько часов во внутреннем дворе замка целители поставили койки и вновь приступили к работе, пытаясь хоть немного облегчить страдания невинных людей. Первым, кого удалось найти Росаяне, оказался Орбен Эльлок. Хотя его раны открылись, он помог перенести в замок двух пациентов. — Извини, — сказала она, положив свои руки на его раны. — Я немного не в себе. Я совсем забыла, что я могу лечить. — А где Калис? — спросил Орбен. — Как, ее тут нет? — сказала Росаяна, озираясь вокруг. — Неужели она убежала? — Убежала? Но ведь она была ранена! — Ну… Ситуация была нездоровая. Ты бы очень удивился, узнав, на что способны будущие матери в таких ситуациях. — Так она была беременна? — спросил Орбен. — Да. К счастью, роды получились не очень трудные. Она держала в руках мальчика, когда я видела ее в последний раз. Она сказала, что справилась со всем сама. — Беременна… — пробормотал Орбен. — Супруга Каморана-Узурпатора была беременна… Слух о том, что битва окончена, а вместе с ней и война, быстро распространился по замку. Силы Хеймона Каморана были повержены на море и в горах. Король-Олень был мертв. Лукар смотрел вниз с зубчатой стены на темные леса вокруг Двиннена. Он слышал о Калис, и уже вообразил, как отчаявшаяся женщина с ребенком на руках убегает в дикий лес. Калис некуда идти, и никто не защитил бы ее. Они с ребенком стали беженцами, подобно тому, как были беженцами Миак-И и он сам. Он вспоминал ее слова: «Он вернулся, он убьет нас, и нам все конец. Он уничтожит нас всех». Лукар припомнил ее глаза. Она была больна, но не напугана. Кто был этот «он», если Каморан-Узурпатор был мертв? — Она ничего больше не говорила? — спросил Орбен. — Она сказала, как зовут ее дитя, — ответила Росаяна. — Его имя Манкар.» Ну хоть что-то по истории мира нашел. Интересно, что за магию они использовали? Иллюзии видимо. Наверно, еще чем-то их подкрепляли. Отдохнув часик, пошли дальше. Прошли, не останавливаясь, заваленные обугленными телами и обломками домов улицы Хелгена. Фендал, поглазев на трупы, выругался и пообещал прислать сюда жителей Ривервуда, чтобы хоть покойников похоронить нормально. Надо будет жителям Вайтрана или Фолкрита сказать об этом, а то действительно не дело. Сходили в Ривервуд и Фендал собрал деревенских жителей на похороны. К нам еще стража присоединилась. Хоть тела с улиц и разрушенных домов убрали. Провозились дня три, к нам еще присоединились жители Фолкрита, которые пообещали похоронить погибших на своем кладбище. Жрец Аркея с помощниками занялся трупами, а мы вернулись в Ривервуд. Ко мне подошел гонец от и передал письмо от ярла Фолкрита. Интересно что там? Он вообще был не слишком доволен тем что его подданые хоронят массово погибших в Хелгене. Еще и солдат Вайтрана выгнал оттуда. Упертый осел. Просмотрел письмо. Зовет знакомиться. Ему явно что-то от меня надо. Только что? Ладно буду в городке схожу. А сейчас надо наконец драконий камень Фаренгару унести. Еще и трактирщица куда-то ушла, пришлось у Гердур жить. Я отдохнув пошел относить золотой коготь Лукану. — Фроднар… никто не поверить, что твоя собака это морозный паук. — убеждает подружка племянника Ралофа не издеваться над собакой. Надеюсь он не будет его маскировать, а то я со страху могу и магией зафигачить по бедной псине. — А если даже поверят они просто убьют её. Какой же это розыгрыш? Умная девочка. Пацан вроде отвлекся от своей придумки и носиться за девчонкой по деревне. Толкаю дверь в лавку Лукана. Он осунулся после разбора завалов и стакивания трупов, но еще бодр. — Покажи ворюгам, что бывает с теми, кто крадет у Лукана Валерия! — усмехаюсь и лезу в сумку за золотым когтем. — Золотой коготь у меня. — придвигаю лапку к Лукану. — Он у тебя? — он ошарашено на меня смотрит, переводит взгляд на лапку. — Вот он. Странно… — он вертит лапку в руках. — По-моему раньше он был больше. Забавно, правда? От него что дверь кусочек отщипнула? Нет, вроде, такой же как был у того бандита. Лукан заботливо вытирает тряпочкой коготь и кладет его на прилавок. Потом лезет в сундук за кошелем с деньгами. — Я верну его на место. Я не забуду тебя. Твоя помощь мне и моей сестре неоценима. Продал торговцу все пустые камни душ. Все равно заполнять их я не буду. Заодно посмотрел его товары. Приценился, к большому камню душ на оружие. Блин хватает в притык. Ладно еда у меня есть, а ярл должен заплатить за драконий камень. Покупаю. Фендал, кстати ушел миловаться с сестрой Лукана. И я решил, его не трогать. Я уже и сам более менее в местном мире разбираться начал.