Непослушный котёнок

      Нацумэ посмотрел на часы и глубоко вздохнул. Время было уже позднее, и раньше он бы непременно лёг спать. Но теперь он не мог, потому что надо было найти ребёнка — его опять не было дома.       Несколько месяцев назад Сосэки подобрал на улице мальчика по имени Мори Огай. Малышу было семь лет, и он оказался на улице совершенно случайно. Как объяснил сам Мори — весьма серьёзный мальчик — он ушёл из дома, когда родители стали опять ругаться, и больше не вернулся. Нацумэ мгновенно разглядел, что Мори одарённый не только потому, что обладал способностью, но и потому, что очень умный для своего возраста. И Сосэки взял мальчика к себе в ученики.       Когда он забирал ребёнка, то почему-то совершенно не подумал о том, что его придётся не только учить. Огай (или Ринтаро, как называла его способность Элис) был совсем маленьким, и иногда он творил какие-то странные вещи, какие, в общем, творят все дети в семилетнем возрасте. Порой отказывался есть, потому что «невкусно», порой задавал десятки вопросов (и среди них были очень неудобные), а порой бежал куда-то вперёд наставника и неизменно терялся в огромном городе. Нацумэ приходилось прикладывать немало сил, чтобы справиться с непоседой.       Но в то же время Мори был ужасно самостоятельным. Родившись в неблагополучной семье, он с раннего возраста научился выживать. Потому Огай мог и бутерброд себе сделать, и досуг сам себе устроить. Может, это было бы хорошо, если бы не одно «но». Сосэки несколько раз ловил его на том, что мальчишка говорил, что пойдёт в одно место, а шёл вообще в другое и не возвращался до поздней ночи. Нацумэ это очень не нравилось, но сколько он не обсуждал с мальчиком эту проблему, никак не мог достучаться до него. Мори был слишком упрямым и слишком своевольным.       Вот и теперь Огай ушёл «гулять на площадку до восьми», как он сам сказал, и на часах уже одиннадцатый час, а его не видно. Сосэки вздохнул и решил, что Мори стоит искать, используя способность. В обличии кота Нацумэ мог с лёгкостью чувствовать даже самые слабые запахи, а это помогло бы ему быстрее найти мальчика. Поэтому, обратившись котом, Сосэки выпрыгнул на улицу через окно и отправился искать своего непослушного подопечного.       Некоторое время он бродил по улицам, гадая, куда мог пойти маленький мальчик поздно вечером. Нигде уже не было видно даже взрослых, не то что детей. На любимой площадке Мори, конечно, не нашёлся, в ближайшем магазине тоже. Переулки возле дома были пусты, запаха Огая даже близко не было. И Нацумэ уже начинал нервничать.       Возможно, именно это странное чувство подстегнуло его проверить соседний район. Он был небезопасен — во всяком случае, не так безопасен, как их собственный, — поэтому Сосэки всегда запрещал малышу ходить туда. Впрочем, как Нацумэ уже успел убедиться, Мори редко слушал кого бы то ни было.       Не успел он оказаться в том районе, как встретил бомжа, который попробовал его поймать. Нацумэ зашипел и отпрыгнул в сторону, быстро забираясь на бак и исчезая в темноте. Вслед ему донеслись ругательства человека, лишившегося своего роскошного ужина.       Сосэки обошёл несколько переулков, но запаха мальчика нигде не почувствовал. «И куда же ты пропал, несносный ребёнок?!» — Нацумэ уже начинал сердиться. В самом деле, неужели так трудно было сказать правду, куда он идёт? И вернуться до восьми часов, как просил учитель? Нет, разумеется, надо делать всё по-своему! А наставник теперь бегает по всему городу и ищет этого непослушного ученика!       Именно в тот момент в нём впервые родилось желание наказать Мори. Да, Нацумэ понимал, что подобная мера может навсегда поставить между ним и учеником непреодолимую стену. Гордый Огай может вообще перестать его слушать, и тогда от проказ и выходок этого малыша Сосэки взвоет, точно кот на свалке. Но и терпеть такое поведение дальше Нацумэ не был намерен.       Желание укрепилось, когда он внезапно наконец ощутил запах Мори. Мальчик всегда пах чем-то сладким, потому что постоянно таскал конфеты со стола, а ещё молоком, которое просто обожал пить на пару с Элис. И совсем немного примешивался запах обычного мыла, которое лежало у них в ванной. Ведомый этой странной, но уже почти родной смесью запахов, Нацумэ очень скоро услышал из-за поворота слегка дрожащий голос Мори: — У меня ничего нет! — Да брось, малыш, — ухмыльнулся кто-то. Сосэки ужасно не понравился этот недобрый тон. — Нам деньги не нужны. Мы хотим поиграть с тобой. Разве тебе не хочется поиграть с нами? — Мне надо домой, — тихо сказал Огай.       Нацумэ осторожно вышел из-за угла и оказался прямо позади бандитов. Их было двое, довольные сильные молодые парни, с которыми Мори точно не справился бы. Да и удрать от них было той ещё задачей. Призвать Элис мальчик, видимо, не догадался от неожиданности и страха.       В этот момент Сосэки как никогда был благодарен своей предосторожности: он не рассказывал Мори, как работает его способность. Огай понятия не имел, что его наставник может превращаться в кота. И пусть пока всё так и остаётся, решил Сосэки. Теперь напуганный ребёнок даже не обратил внимания на кота — его взгляд был прикован к двум парням, которые постепенно надвигались на него. А значит, Мори не выдал своего учителя.       Нацумэ быстро спрятался за стеной и превратился обратно в человека. Благо, вместе с ним появилась и его трость. Опираясь на неё, наставник снова появился за спинами бандитов. — Оставьте ребёнка в покое, — негромко сказал он, и это заставило парней подпрыгнуть от неожиданности и испуганно обернуться. Впрочем, они достаточно быстро пришли в себя. — А тебе какое дело, старик? — спросил один, ухмыляясь. — Он мой ученик, — спокойно сказал Нацумэ. Посмотрев на замершего Мори, он довольно мягко, хотя внутри него клокотал гнев, добавил. — Огай, спрячься за углом.       Сосэки тысячу раз поблагодарил всех богов за то, что несносный ребёнок не стал на сей раз упорствовать и покорно скользнул за стену, да так неслышно, что бандиты даже не сразу заметили это. — Ч-чего? — глупо проговорил один.       Нацумэ достал спрятанный в трости клинок и решил более не медлить и не тратить время на объяснения. Он взмахнул своим оружием, заставляя двух парней вступить с ним в схватку. Долго они, конечно, не продержались, хотя у одного был кастет, а у второго карманный нож. Скоро оба свалились на асфальт, постанывая. Нацумэ вытер клинок, спрятал его обратно в трость и посмотрел на двух поверженных врагов. — Надеюсь, это научит вас не трогать невинных детей, — проговорил он.       Его спокойный и ровный тон, видимо, произвёл на них даже большее впечатление, чем умение владеть оружием. Один парень затрясся, а другой и вовсе захныкал, сжимая руками проткнутую ногу. Сосэки равнодушно обошёл их и направился к переулку, в котором должен был спрятаться Мори.       Малыш действительно обнаружился там — сидел за мусорным баком, испуганно смотря перед собой. Нацумэ взял его за руку и заставил встать. Наклонившись к нему, он проговорил, глядя ученику прямо в глаза: — У вас огромные проблемы, молодой человек.       Мальчик посмотрел на него широко раскрытыми от страха глазами, но уже через секунду испуг сменился недовольством. Сосэки глубоко вздохнул, пытаясь подавить в себе порыв прямо здесь уложить мальчишку на колени и преподать ему урок, и потащил Мори на выход из этого переулка.       Оказавшись на главной улице, он зашёл в телефонную будку и сделал анонимный звонок в больницу. Всё же ему не хотелось на следующий день обеспечить репортёров новостями из серии «В переулке было обнаружено два изуродованных трупа!». Хотя скорее завтра появятся новости «Были пойманы два педофила!». Вряд ли эти двое могли остаться незамеченными для властей, действуя так грубо.       Мори всё это время стоял рядом с наставником, смотря куда-то в сторону. Особенно виноватым он уже не выглядел, как с досадой отметил про себя Сосэки. Не доверяя мальчишке больше, Нацумэ крепко держал его за запястье и не давал даже шанса убежать.       Лишь после они вернулись домой. Уже на пороге Огай снял ботиночки и хотел было скрыться в комнате, но Сосэки перехватил его за локоть. — Куда? Надо поесть. Давай, мой руки и приходи за стол.       Мори только фыркнул, но послушно отправился в ванную. Его наставник меж тем накрыл на стол и сел ждать ученика. Вернувшись, Огай сел на своё место и принялся за еду. За весь ужин он не сказал ни слова и даже не поднял головы. «То ли вину понимает, то ли видеть меня не хочет. Скорее второе, чем первое», — хмыкнул про себя Нацумэ, тоже заканчивая есть.       Когда Мори отнёс тарелку в раковину, Сосэки поднялся и негромко, но достаточно строго сказал, глядя на ученика: — Иди в гостиную и жди меня.       Огай стрельнул в него глазами, однако послушался и молча ушёл в другую комнату. Нацумэ спокойно вымыл посуду, пытаясь осознать собственные эмоции. В общем-то, гнева уже не было. Была лишь неимоверная усталость, а ещё некая обречённость. Он уже понимал, что накажет Мори, но ему очень не хотелось это делать. Однако без этого малыш, вероятно, скоро совсем перестанет слушаться его. Вздохнув, Сосэки вытер руки и отправился в гостиную.       Когда он вошёл в комнату, то обнаружил Мори стоящим у окна. Увидев учителя, тот фыркнул и быстро направился к двери. Нацумэ окликнул его довольно строгим тоном: — Огай, ты не забыл? Нам надо поговорить.       Мори остановился, точно наткнувшись на какую-то стену. Развернувшись, мальчишка зло уставился на наставника. Будь он котёнком, наверняка зашипел бы. Сосэки вздохнул, помассировав виски. — Ты понимаешь, что поступил плохо? Я говорил тебе не соваться в те районы. Осознаёшь, что могло произойти, не подоспей я вовремя?       Огай молчал, глядя на него своими пронзительными красными глазами. Нацумэ опять глубоко вздохнул, пытаясь не сорваться. — Огай, я спросил тебя.       Неожиданно мальчишка изменил лицо: оно сделалось виноватым, а глаза стали абсолютно несчастными. Мори опустил голову и немного неловко помялся. — Простите, учитель, — тихо проговорил он.       Мальчик пытался убежать от ответа за свой проступок, это Сосэки видел точно. Поэтому он только покачал головой и проговорил: — За что ты извиняешься? Объясни мне. — Я подверг свою жизнь опасности, — не медля выпалил Огай, явно стараясь поскорее отделаться от надоедливого наставника. — Почему? Как ты подверг её опасности? — Я… — Мори задумался, пытаясь придумать достойный ответ.       Нацумэ опять покачал головой, подошёл к ученику и, присев перед ним, положил руки ему на плечи. — Огай, ты не сказал мне, куда пошёл. Ушёл из дома, предупредив, что будешь на площадке, а сам пошёл совсем не туда. Солгал, в общем, — правильно? И потом опять пошёл в те районы далеко от дома. Я говорил тебе не ходить туда, потому что там живут плохие люди, которые могут причинить тебе вред, и я не успею тебе помочь. Но ты меня не послушал.       С каждым словом Нацумэ видел, как в красных глазах появляется новое выражение. Фальшивая вина, призванная поскорее смягчить наставника, сменяется виной настоящей. Мори начал расстроенно кусать губу и смотреть куда угодно, но не на учителя. Теперь надо было немного надавить, чтобы получить результат. — Я думал, ты достаточно умный мальчик, чтобы слушать, что тебе говорит учитель, — закончил Нацумэ.       Это стало последней каплей: Мори топнул ножкой и вырвался из рук наставника. — Я умный! — с вызовом крикнул он. — И я всё понимаю! Я просто… просто…       Огай подозрительно всхлипнул. Сосэки, пряча улыбку, продолжал наблюдать за его мучительными попытками задавить собственную гордость и признать свою вину. — Я просто не подумал, — наконец закончил Мори, уставившись в пол.       «Ну, хотя бы что-то», — подумал Нацумэ. Он глубоко вздохнул и поднялся. Подойдя к дивану, Сосэки сел и поманил Огая к себе. — Хорошо. Я вижу, что ты всё понял. Но теперь следует закрепить этот урок. Ложись ко мне на колени. — Вы накажете меня? — спросил Мори нарочито спокойным тоном, однако Сосэки видел, как он сжался и как в его глазах появилось выражение тоскливой обречённости. — Да, — ровным голосом ответил Нацумэ. — Или ты считаешь, что не заслужил наказание?       Огай с минуту помялся, глядя на наставника, потом слабо мотнул головой, как бы говоря, что согласен, и подошёл к учителю. Молча он забрался на диван и лёг на колени к Сосэки, уткнувшись носом в свою руку.       Нацумэ постарался устроить его как можно удобнее. Получилось, что малыш лежал на диване целиком, его руки и ноги не были спущены. Лишь бедра лежали на коленях Сосэки и таким образом приподнимались, открывая место, в которое наставник собирался вкладывать понимание ситуации.       Сейчас Огай, до того казавшийся таким колючим и дерзким, выглядел совсем маленьким и хрупким. Спинка была напряжена, ладони готовились сжаться в кулаки, а лицо мальчик старательно прятал в обивке дивана. Сосэки только теперь отчётливо осознал, что должен быть очень осторожен с учеником. Мори был совсем малышом, всего лишь семь лет, и ему приходилось переживать побои от своих недо-родителей. Нацумэ теперь должен был быть очень аккуратным, чтобы не травмировать ребёнка наказанием.       Он погладил Мори по голове, стараясь утешить его. Малыш вздрогнул и сжался ещё сильнее, видимо, ожидая сильной боли. Сосэки провёл рукой по его спине, пытаясь заставить его расслабиться, а потом почти ласково похлопал ниже. Это заставило Огая покраснеть — учитель увидел, как у него заалели кончики ушей. Однако смущение помогло ему хотя бы чуть-чуть расслабиться и перестать ожидать подвоха. Тогда Нацумэ тихо сказал: — Я начинаю. Всего двадцать пять ударов.       Мори хотел было снова напрячься, но не успел: Сосэки занёс руку и шлёпнул первый раз. Малыш ойкнул, покраснел ещё сильнее и спрятался в руках. Нацумэ решил не растягивать наказание и продолжил.       Он наказывал с одинаковой силой, чтобы не пугать мальчика. Мори стойко переживал шлепки, только изредка вздрагивая. Сосэки внимательно наблюдал за ним, следя за моментом, когда станет причинять мальчику слишком сильную боль, и заодно невольно анализируя его поведение.       Постепенно Мори во время наказания принялся вести себя, как попавший в ловушку дерзкий чёрный котёнок. Он стал ёрзать, тихо стонать в руку, но не молил о пощаде. А ещё Нацумэ чувствовал, что Огай обижался на него за такое наказание. Верно, малыш недовольно пыхтел, незаметно стараясь увернуться, и постоянно вертелся, словно хотел повернуться и укусить или хотя бы поцарапать карающую ладонь. Только страх перед бóльшим наказанием удерживал его.       Нацумэ коротко усмехнулся, в который раз опуская руку. Ничего, после удара этак десятого всё изменится. И он был прав: после двенадцатого шлепка Мори перестал думать о своём наказании и о своём мучителе и сосредоточился на неприятных ощущениях. Он стал тихонечко вскрикивать, заглушая свои возгласы руками. Сосэки решил, что потом скажет ему, что во время наказания Огай может не сдерживаться.       На семнадцатом Мори выгнулся и громко всхлипнул, но всё же просить ни о чем не стал. Нацумэ хотел было ускориться — растягивать мучительное для них обоих наказание желания не было — однако потом решил, что не станет пугать мальчика сменой темпа. Поэтому он лишь размеренно шлёпнул в восемнадцатый раз, наверняка заставляя кожу пылать. Мори уткнулся в руку, снова всхлипывая.       Желание поскорее закончить со всем и крепко обнять мальчика всё росло. Нацумэ верил, что Огай уже всё понял и раскаялся в своём поступке. Да и это было видно по его движениям: с каждым шлепком Мори сжимался всё сильнее, однако больше не пытался увильнуть осознанно. Тело дергалось, но инстинктивно, а сам Огай не хотел так просто уходить от наказания. Значит, осознал свою вину.       Последние пять шлепков обоим дались очень нелегко. Мори уже чаще всхлипывал, а у Нацумэ с каждым его тоненьким мыканьем сердце сжималось сильнее. Он отвесил ему последний шлепок и осторожно погладил по спине, показывая, что всё закончилось.       Огай не стал дожидаться, когда учитель отпустит его. Он вскочил и сразу же отошёл на шаг, невольно потирая пострадавшее место. Алые глаза, спешно вытертые рукавом, посмотрели с обидой и виной одновременно. Сосэки сложил руки на коленях и вдруг понял, что совершенно не знает, что теперь делать. Да, нужно было обнять мальчика и успокоить его, но как можно было сделать это, когда малыш смотрел на него так недовольно и так сердито? — Всё закончилось, — мягко сказал Нацумэ, стараясь разрядить обстановку и позволить Огаю признать свою вину. — Я чувствую, — огрызнулся Мори, отворачиваясь.       Немного поутихнувший гнев всколыхнулся с новой, правда, лёгкой силой. Сосэки этот тон совершенно не понравился. — Может быть, мне продолжить? — Нет. Простите, учитель, — быстро выпалил мальчик, отступая ещё на шаг.       Нацумэ смягчился. Он понимал, что гордость не позволит Огаю так быстро признать свою вину и заставит его огрызаться. Но то, что Мори извинился, показывало, что он пытается обуздать свою гордыню. А значит, готов мириться. — Иди сюда, — Сосэки протянул к нему руки, показывая, что хочет обнять и утешить малыша после всего того, что он пережил.       Однако Огай неожиданно отшатнулся. В алых глазах на мгновение вспыхнула такая боль, что Нацумэ мельком подумал, уж не задел ли он какую-то рану. — Мне не нужно это! — практически прошипел Мори и вылетел из комнаты. Нацумэ только растеряно опустил руки.       В спальне Огая хлопнула дверь, а потом раздался удар — видимо, мальчик с разбегу прыгнул в кровать. Какое-то время Сосэки слышал возню, а потом она сменилась тихими и жалобными всхлипами.       Он сидел на диване в гостиной и слушал, как в соседней комнате плакал его ученик. Нацумэ тщетно пытался убедить себя, что всё сделал правильно, что Огай заслужил это наказание, но все-таки сердце было не на месте. Определённо не так он представлял себе эту сцену. И никак не думал, что Мори станет отказываться от утешений.       Что же теперь было делать?..