Закон Тяготения

      Асфальтированная дорожка резко свернула вправо, уводя пешеходов обратно в город. Однако женщина, державшая пожилого мужчину под руку, сошла с нее и повела его вперед, к деревянным ступеням в песке и пятнах соли. — Осторожнее здесь, дерево очень хрупкое. — Пусть я и стар, но мог бы справиться и сам, — проворчал старик, бросив на женщину недовольный взгляд, однако руку отнимать не стал, незаметно прижался к ней. — Конечно, мистер Лестрейндж, — улыбаясь, кивнула она. — Просто хочу удостовериться, что вы не забыли, каково это — идти по лестнице. Рабастан приподнял густые белесые брови, возмущенный до глубины души. Она ещё и издевается, чертовка. И даже не скрывает этого! Ветер на побережье обещал бурю, но только к вечеру, и пока лазурное небо мерно покачивалось на волнах, редкие чайки носились над берегом, а морская пена всё шуршала и шуршала… Дарила долгожданный покой. Они спустились к пляжу и повернули налево, минуя старый поваленный ствол дерева — море всё пыталось хлестнуть по нему волной. Рабастан не мог отвести взгляд от синевы, распростершейся перед ним. Не то бушующее море, что он видел из окна в Азкабане. Это море другое — казалось, ему не было конца и края, и светлая его полоска на горизонте плавно перетекала в небо. Море, светлый песок — видал ли он большее спокойствие? Теперь Рабастан задумался, почему никогда раньше не стремился к воде. Женщина, словно прочитав его мысли, осторожно свернула с протоптанной тропинки, подвела его ближе к морю. Теперь волны игрались, стремясь укусить старика за пятки. Рабастан глубоко вдохнул холодный солоноватый воздух. — Ты собираешься сообщить мне, куда мы направляемся? Я уже устал. — Никогда бы не подумала, что вы можете устать, — поддразнила его она. — Мы почти пришли. Потерпите, — и, помедлив, добавила: — папа. Впереди, в некотором отдалении от линии, где песок темнел от постоянной влаги, показался дом. Совсем маленький, словно морская раковина, выброшенная на берег. Ветер распахнул его окна, выдул занавески наружу. — Ещё немного. В окне мелькнул силуэт. Годы в темной камере сделали своё дело: зрение подвело Рабастана. Женщину, вышедшую им навстречу, он разглядел далеко не сразу и невольно сжал руку своей сопровождающей. — Ригель? Р-Ра… Пожилая женщина схватилась за сердце. Сделала несмелый шаг в их сторону. Белое платье, обхватившее её фигуру, взметнулось парусом. Ветер-проказник швырнул песок на крыльцо. Рабастан поправил свою жилетку, теперь она не казалась ему подходящей. Он смутился своих побелевших волос, дряхлой и бледной кожи, отсутствием осанки, которой когда-то гордился. Время оказалось к нему безжалостно. Он выцвел, превратился в старого альбатроса без гнезда. — Ну же, смелее, — подтолкнула его женщина. — Вы так долго этого ждали. Шаг, ещё один. Андромеда спустилась по ступеням крыльца, босые ноги утонули в песке. Она смотрела то на дочь, то на мужчину рядом с ней. — Рабастан… — Ты стала ещё прекраснее, Андромеда, — и голосом он тоже не гордился. Скрипучий, словно несмазанные петли, ему самого себя слышать противно. — Мама, не стой столбом. Как дети малые, ей-богу. Андромеда, словно очнувшись, недовольно взглянула на дочь, подбоченилась. — Ригель, как ты разговариваешь с матерью! — Как с подростком на первом свидании, — тяжело вздохнула Ригель. — Как там Тед? — Кашель прекратился, я дала ему зелье сна без сновидений, — бросив на мужчину беглый взгляд, она повернулась к дочери. — Рабастан не отходит от его постели. — Тед? Рабастан? — мужчина нахмурился. — Эдвард и Рабастан, папа. Мои дети. Ригель ничем не выдала своего беспокойства — истинный аврор. Только каким-то образом Рабастан все равно почувствовал его — в её жестах, чрезмерно громком голосе и пальцах, барабанящих по бедру. Удивительно яркие, серые глаза — его глаза — смотрели на него с опаской. — Я… я хочу на них посмотреть, — он впервые взглянул на дочь, страшась того, что она скажет. Ему никогда не искупить своей вины перед ней. Рабастан так много потерял, упустил. На его руках застыло столько крови… И Ригель всё же не побоялась взяться за неё. Она погладила его по плечу, подвела к матери. — Тед немного приболел, но ему уже лучше. Я накрою на стол, и мальчики спустятся к обеду. Они будут рады познакомиться с тобой. — Особенно Рабастан, — хитро прищурилась Андромеда, взглянув на Ригель. Та рассмеялась. — Да, особенно он. Мужчина, не поняв их веселья, уставился дочери вслед, когда та исчезла в доме. Волна с грохотом разбилась о берег, закричали потревоженные чайки. Андромеда оказалась совсем близко, но все так же молчала. Рабастан расправил плечи, насколько позволяла больная спина. — Характер у неё, как у тебя, — наконец осмелился произнести он. Женщина дернула уголком губ, тронутые временем каштановые пряди упали на лицо. От неё, как и в молодости, вновь пахло свободой, но теперь к нему примешался запах моря и терпкий аромат горя, оставившего на ней вечный отпечаток. — Забавно. На протяжении всей жизни она только и слышала, что в ней нет ничего от меня. Только ты. Рабастан поднял руку, желая коснуться её лица, но рука замерла на полпути. Есть ли у него право касаться её после стольких лет? Он растерял всю красоту, душа его разорвана в клочья, и сердце… Его не обманешь. Воспоминания поблекли, покрылись плотным туманом, он мог обращаться только к чувствам. И они говорили ему: вот оно, то, чего ты искал всю свою жизнь. Слава, достижения, восхищение — всё оно здесь. На этом берегу, у этого самого дома, рядом с ней. Счастье. Андромеда перехватила его ладонь и прижалась к ней щекой. Он едва не задохнулся от переполнившего его облегчения. Все тела притягиваются друг к другу. И Рабастана притянуло к Андромеде. — Ты вернулся, — прошептала она. — Как и обещал. Андромеда кивнула. По щекам её потекли слезы. Она притянула его к себе и заключила в объятия. Рабастан не мог поверить своему счастью. Он несмело ответил на объятия, зарывшись носом в её волосы. Тепло, как же тепло… Глаза обожгло. Мужчина вздрогнул, проглотил ком в горле. — Ты вернула меня к жизни, Андромеда, — он гладил её по спине, покачиваясь. Не мог и не хотел отпускать, молил, чтобы этот момент не заканчивался. За спиной у него ничего не осталось. Перед ним только Андромеда. И море. Ригель и внуки. Новая жизнь. — А ты привнес в неё смысл. Соленые брызги ударили в спину, отрезвив, остудив. Море обмануло своим постоянством. Набежали тучи. Стрелки часов потекли в обратную сторону. На берегу снова они: Андромеда и Рабастан. Те, что поклялись никогда не разлучаться. Те, что возвращались друг к другу сквозь года, преграды, стены камеры и ужасы войны. Возвращались, переходя на бег. Все тела притягиваются друг к другу. Сила направлена вдоль прямой, соединяющей сердца. Андромеда и Рабастан вошли в дом, крепко держась за руки. И боли больше не было.