Волчьи тропы

      — Роксана, — позади меня быстрые шаги и полный горечи голос Хантера.       Раздражённо закатываю глаза и ускоряю шаг.       Холодный ветер треплет мои длинные волосы. Забирается вглубь тела, словно пытаясь заморозить изнутри. Зло сжимаю ладони так, что когти оборотня больно впиваются в кожу. Но это не унимает бурлящую во мне ярость, затмевающую всё остальное, и огромное желание развернуться и заехать когтями по морде Хантеру, чтобы больше не лез ко мне с дебильными поцелуями.       Придурок.       И не знаю, к кому это относится больше.       К Трою чьи бурные инстинкты трахаться завели нас в это дерьмо. Или это было благодаря его более мерзкому решению избавиться от Мартины?       К Мэтти, который решил примерить роль домашнего питомца и увязался за мной сюда? Поставил себя под удар. Он знает правду. И если правду узнает стая, то домашний пёсик может вляпаться. Ах да. Уже вляпался. Своим пребывание он усложняет мое положение, ведь Мэтти — лишний рычаг воздействия Троя на меня. Мой близнец-психопат знает, что я никогда не поставлю Мэтти под удар, и из-за этого мои руки связаны. Он мой друг. Мой единственный друг. Я буду защищать его всеми силами.       К нашему главному благородному рыцарю, словно сошедшему со страниц детской сказки? Он быстро превратился из одного из массы соплеменников в того, кто пытался заснуть свой мерзкий благородный язык мне в глотку.       Каким образом мальчик-вожак стал одной из моих главных проблем?       — Роксана, — его голос совсем рядом. Ускоряю шаг, раздражённо засопев. Одновременно мне хочется завыть от гнева и жалобно заскулить, словно брошенная собачёнка.       Стоит вспомнить прикосновение его пальцев к моей щеке, как по телу пробегает разряд. Внутри что-то настойчиво ноет, словно желая повторения этого момента.       Ладонь Хантера опускается на моё плечо, и в этот момент случается то, что было неизбежно из-за этого поганого дождя. Моя правая нога поскальзывается, и я лечу кубарем вместе с Хантером со склона. Боль. В мою спину врезается множество мелких камушков, крошечных веток. Я чувствую каждую чёртову кочку на этой поверхности. Любая выпуклость болезненно отзывается в моём теле.       — Чёрт возьми, — морщусь и шиплю едва мы перестаём катиться. Каждая клеточка моего тела ноет. — Слезь, — пихаю мальчика-вожака в бок.       — Ты в порядке? — он мгновенно вскакивает на ноги и протягивает мне руку. Хантера покрывает довольно приличный слой грязи. Уверена, я выгляжу ничуть не лучше.       — Иди к чёрту, — сухо произношу, сверкнув глазами, поднимаюсь на ноги, проигнорировав замашки рыцаря. Опускаю взгляд: мои руки, туловище покрывает приличный слой грязи. Я чувствую мелкие ссадины на всём своём теле. И более чем уверена, что моё тело покрыто не одним десятком синяков. Шумно соплю и дотрагиваюсь рукой до макушки.       Отлично. Просто прекрасно. Мои волосы измазаны в липкой, холодной, противной грязи. Наверняка ещё и спутались после такого.       Разворачиваюсь и быстрым шагом бреду в сторону стаи.       Идея идти куда-то с ним была изначально глупой. Мне следовало остаться на поляне.       Я не смогу вечно игнорировать вожака стаи. Но сегодня сделаю всё возможное. Шаги Хантера вновь раздаются за моей спиной. Быстрые. Торопливые. И отдающиеся гулким эхом в моём сердце. Каждый его шаг, чёрт возьми, звучит так громко. Перекрывая все остальные звуки леса.       Можно контролировать эмоции, тон голоса, слова, манеру говорить, но ни один оборотень не способен управлять своим запахом. Как бы он ни старался и каким бы талантливым ни был. Скрещиваю руки на груди и поднимаю глаза вверх. Всё небо затянуто плотными тучами без единого, хоть самого крошечного, кусочка неба. Прищуриваюсь. От мальчика-вожака за километр разит горечью. И он молча, словно тень, следует за мной по пятам, до невозможности напоминая домашнюю собачонку, следующую за хозяином.       Ещё один.       Моя злость постепенно угасает. Волчьи клыки втягиваются, как и когти.       — Твои благородные замашки раздражают, — едко бросаю я плетущемуся за мной Хантеру. Фыркаю.       — И всё же я провожу тебя до поляны, — пара шагов, и он оказывается возле меня.       Кровь из его губы уже перестаёт сочиться, но от него по-прежнему несёт железным запахом крови. И этот аромат в таком количестве вновь оживляет то, что я так не хочу вспоминать. Нет. Не сейчас. Не смей.       Плотно сжимаю челюсти и трясу головой, силясь отогнать назойливо преследующие картинки смерти Мартины. Они будут преследовать меня всю жизнь, и не уверена, что когда-нибудь я смогу забыть об этом.       Мне только не хватало провонять сейчас чувством вины, как женщина в автобусе, что переборщила с духами. Вдруг мальчик-вожак примет это на свой счёт?       Собственно, у вселенной одни планы, и, когда я озвучиваю ей свои, она считает своим священным долго вмешаться и навязать своё виденье.       Хантер мигом оказывается возле меня, впереди, и преграждает путь дальше. Ладони, перепачканные в грязи после дождя, мягко опускаются на мои промокшие после падения плечи. Он мягко сжимает их, удерживая меня на месте. Даже сейчас его прикосновения другие, полные до невозможности раздражающей нежности. Я не люблю касания. И никогда не любила. Всегда старалась избегать их. Хоть и с вечно обнимающимся Мэтти это было тяжело.       — Я поторопил события, — его глаза поблёскивают в темноте. Я, услышав звук голос мальчика-вожака, поднимаю взгляд. Отлично. Шумно, недовольно соплю. Опять эта игра в гляделки. — Но это не значит, что я собираюсь отступать. Роксана, ты удивительная девушка, я знал это ещё до того, как ты покинула стаю. И даже твоя грубость меня не отталкивает, без неё ты не будешь собой.       Мы одни здесь, и его тихий бархатный голос пробирает меня до мурашек. Всё это он произносит, не переставая смотреть мне в глаза. Внутри разливается неясное тепло, слишком похожее на ощущение глотка горячего чая в холодную погоду. Желание заскулить и завилять хвостом вновь появляется, а ещё хочется снова почувствовать пальцы на моей щеке.       — Как? Душ проведешь?       — Могу сказать построить для тебя отдельную кабинку, — усмехается Хантер и бережным движением заправляет мне за ухо прядь волос. Я не могу остановить эту игру в гляделки. Мы смотрим друг на друга, не отрываясь и практически не моргая. Его взгляд кажется таким манящим, гипнотическим. — Я хочу, чтобы ты осталась. Ты всегда была особенной. Жаль, что мне не хватило времени узнать тебя до того, как ты сбежала. Я не смогу изменить всю стаю, но постараюсь изменить отношение клана к тебе, — он отступает на шажок, отпуская мои плечи. Оборачивается в сторону, где находятся остальные. Мы не так далеко, и, если прислушаться, можно услышать доносящийся счастливый смех.       Перевожу взгляд на свои перепачканные грязью руки. На пальцах она уже начинает засыхать. Хмурюсь. Слова мальчика-вожака задевают во мне нечто, чего я предпочитала не замечать. Внутри сильнее разливается приятное тепло, похожее на языки пламени.       Умеет он говорить свои красивые благородные речи под стать его рыцарскому образу.       Особенная.       Никто не называл меня такой, а если и говорил, то с плохо скрываемой усмешкой, искривив губы в ядовитой улыбке. Или вовсе презрительно поджав. И уж абсолютно точно не вкладывал такой же смысл, что и Хантер. От него слышать такое приятно, важно и отчего-то мне хочется завилять хвостом, будто собачка, которой принесли новый мячик. Хмурюсь. И почему все его действия вызывают эту чёртову странную реакцию? Потираю пальцы друг о друга, наблюдая, как засохшие клочки грязи падают на землю, скатываясь с рук. Пытаюсь скрыть так подступившее смятение. Неужели его слова важны для меня?       Я сближаться с людьми не умею. Я не была близка с бабушкой, когда она ещё была жива. Трой казался идеальным внуком и сыном до тех пор, пока не изнасиловал Мартину и не убил её. Бабка это не узнает никогда. А мама? Её сердце будет разбито.       Любила ли я маму? Вспоминала её в городе пару раз. Можно сказать, что скучала по ней. Но вернуться ради неё в клан у меня никогда не возникало желания. Пусть мы и сбежали практически сразу после смерти бабушки, оставив её наедине с горем.       Даже Мэтти появился в моей жизни из-за дружелюбной раздражающей настойчивости и моего решения, что так будет удобнее.       Я не умею сближаться с людьми. И никогда в этом не нуждалась. Во мне всегда была стена, которой я успешно все эти годы отгораживалась от окружающих меня соплеменников, не давая пролезть мне в душу. Затем то же самое я делала и от Мэтти. Но кажется сейчас, под словами Хантера, его взглядами и дурацкими прикосновениями, эта стена начинает рушиться.       — Можешь проводить меня до домиков, — делаю шаг вперёд, сворачивая в сторону крошечных сараев для жилья. После городских квартир это подобие дома кажется издевательством. Бросаю беглый взгляд на Хантера. Заметив это, он делает движение вперёд. — После этого я иду на озеро смывать грязь, — над моим ухом пролетает комар, заставляя меня раздражённо скривится, словно от зубной боли. Чёртовы жуки. Ни дня не проходит, чтобы не вытащить их откуда-нибудь.       — Думаю, провожать к озеру не стоит, — голос Хантера звучит ещё ниже на тон, но в нём явственно слышаться довольные нотки.       — Увижу тебя там, когда буду мыться — прибью, — огрызаюсь, метнув в его сторону колючий уничтожающий взгляд.       — Какой бы привлекательной не казалась эта идея, но подсматривать нехорошо, — наклоняет голову на бок, еле сдерживая смех.       Мы приближаемся к нашим сараям. Со стороны поляны доносятся песни и звук гитары. Даже отсюда я вижу, как ярко горит костёр. Фыркаю и отворачиваюсь.       — Доброй ночи, Роксана, — мальчик-вожак подводит меня к двери нашего домика. Наклоняется вперёд и касается губами лба, резко разворачивается и уходит прежде, чем я успеваю заехать ему по лицу.       Толкаю входную дверь вперёд, шумно соплю, втягивая носом воздух. В этот раз напускной злости во мне больше, чем на самом деле. Касание губ Хантера отзывается внутри меня чем-то приятным. И осознание этого меня злит больше, чем поцелуй.       Крохотное помещение выглядит абсолютно пустым. Здесь всё пропахло нами, поэтому определить что-то по запаху бесполезно. Закрываю дверь и тут же дёргаюсь от неожиданности. На месте, где была дверь, стоит Трой. На лице у него широкая улыбка во весь рот, которой позавидует любой маньяк из фильма ужасов. Глаза близнеца зловещими искорками поблёскивают в темноте. Он стоял там, где находилась закрытая дверь, и это чертовски пугает.       — Ну как прошло твоё свидание с Хантером?       Его противную клоунскую рожу я бы хотела видеть меньше всего.       — Что ты здесь делаешь? — сухо бросаю я, метнув в сторону дьявольски ухмыляющегося братца убийственный взгляд.       Сомневаюсь, что он смог разглядеть его достаточно хорошо в темноте.       Делаю несколько шагов и оказываюсь перед своей кроватью, засовываю руки под свободное пространство под ней. В этих микроскопических сараях вместо дома совершенно негде развернуться. Я чуть не задеваю задницей соседнюю кровать. Нашариваю сумку и ставлю её на своё спальное место.       — Я безумно рад за Стэфани и Томаса, — близнец театрально вздыхает, приложив руку к груди. Расстёгиваю сумку и, не обращая на него ни малейшего внимания, роюсь в поисках одежды и большого полотенца. — Но торчать на поляне полночи там не хотелось, — как ни в чём не бывало братец ловким движением перелезает через вещи и беззаботно устраивается на моей кровати около стены, заведя руки за голову. — Так как прошло твоё свидание с Хантером?       — Это было не свидание, — низкий, практически утробный рык, глаза загораются янтарным светом. Резко вскинув голову, испепеляю Троя колючим взглядом, на что он лишь гаденько улыбается и заходится громким смехом.       Раздражённо вздыхаю, закатив глаза, и наклоняюсь к сумке. У меня нет желания участвовать во всём этом цирке. Возвращаюсь к своему занятию. Вытащив пушистое полотенце, приступаю к поиску сменной одежды. Обсуждать всё произошедшее меду мной и Хантером нет никакого желания. Особенно с Троем. Пусть засунет свой, по его мнению, грандиозный план себе в задницу, и, если ему так надо, идёт исполнять его сам.       — От тебя пахнет Хантером, его кровью и грязью, так что произошло, дорогая сестрица? — в голосе моего злого близнеца извечная усмешка. Если не знать моего братца, то можно сказать, что его тон почти миролюбивый, но это не так. Трой не бывает миролюбивым. Это всё равно, что назвать акулу, преследующую тебя, дружелюбной.       — Не твоё дело, — недовольно цокаю языком. Делиться подробностями этой ужасной прогулки мне совершенно не хочется.       Вытаскиваю из сумки большую футболку чёрного цвета. Подарок Мэтти. Ко второму году нашей дружбы. Надеялся таким способом отучить меня садится на его футболки, не помогло. Вряд ли я когда-то признаюсь в этом ему, но в городе у нас было много весёлых моментов. В стае мы почти утратили и это. Это место отнимает у меня всё.       — Ошибаешься, Рокси, — притворное дружелюбие пропадает из голоса братца, в его тоне сразу появляются жёсткие угрожающие нотки. Уверена, он ещё и прищурился. Понизив тон, он продолжает. — Ты же помнишь, о чём мы говорили в пещере? Тебе стоит быть податливее с ним.       — Я не … — очередная вспышка гнева, невыносимое желание разодрать Трою рожу.       — Ты же не хочешь, что бы с твоим дружком что-то случилось? — с нажимом произносит близнец и болезненно сжимает моё запястье.       Вздрагиваю от его слов. Это не констатация фактов, а угроза. Он выиграл.       Загнал меня в ловушку. И если я не буду делать то, что приспичит этому ублюдку, то пострадает Мэтти. Говнюк. И Трой это сделает. С его маниакальной тягой к убийствам жизни в его руках исчезают с такой же лёгкостью, как чипсы из упаковки. И я не хочу, чтобы мой единственный друг стал следующей жертвой. Он сделает это даже ради того, чтобы насолить мне. Трой уже пытался разрушить нашу дружбу, заставив меня рассказать Мэтти правду, но ничего не вышло. Верность и преданность Мэтти оказалась сильнее, чем преступление, в котором я замешана. И теперь из-за меня жизнь моего лучшего друга под угрозой. И этого я не допущу. Глаза вспыхивают янтарным светом, а на руках отрастают волчьи когти. В какой раз уже за сегодняшний вечер? Хочется расцарапать и перегрызть ему глотку из-за этой проклятой беспомощности.       И хотела бы я сказать, что Трой не посмеет. Но он это сделает это. Мэтти просто отличный рычаг давления, чтобы заставить меня делать то, что хочет Трой. Зло сцепляю зубы и грубо стряхиваю его лапищу со своей руки, отпихнув Троя так, что этот уродец едва не ударяется головой о деревянную стенку сарая. Чёртов говнюк.       В ответ мне прилетает болезненный и полный злобы рык.       — Ещё раз так сделаешь, и я убью тебя, — скалится Трой.       — Отлично, — одним движением поднимаюсь на ноги. Меня едва не трясёт от нахлынувшей ярости. И больше всего мне хочется перегрызть братцу глотку. Драка бессмысленна, да ещё и привлечёт ненужное внимание. Ведя этот разговор, мы сильно рискуем. Никто не должен его слышать. — Может быть, тогда мы получим по заслугам, — беру сумку с кровати и пинаю под неё.       Меня переполняет гнев. Ещё немного и, кажется, я начну булькать от негодования. Не говоря ни слова, подхожу к двери, моя ладонь накрывает дверную ручку. Ужасно хочется выпустить когти наружу и разодрать что-то. Желательно Троя.       — Шмотки забыла, — голос близнеца заставляет меня вздрогнуть.       Секунда и в меня летят моё пушистое полотенце и футболка с джинсами, которые вытащила в последний момент. Ловлю их на лету. Реакция осталась прежней. Будто бы и не уходила из стаи. Фыркаю. И не удостоив Троя ни малейшим взглядом, ухожу за дверь.       Ночной воздух стал ещё более свежим, зябко провожу плечами, а мозг настойчиво рисует воспоминания о горячем душе с клубничным гелем. Отсутствия геля для мытья переживу, но принимать душ в довольно холодной воде мне совершенно не хочется. Только вот альтернативы совершенно никакой. Морщусь и поудобнее перехватываю своё барахло. Жизнь в стае не подразумевает под собой никакого комфорта. Вздыхаю и, бросив взгляд в сторону поляны, освещённой огнями костра, быстрым шагом отправляюсь в сторону реки и импровизированного душа.       Идти не так далеко, как могло бы быть, но, когда тебе нестерпимо хочется помыться, этот путь кажется дольше, чем он есть. Выхожу на тропинку, по которой я и Хантер шли на охоту. Повернув направо, я смогу добраться до душевой. Мысль о мальчике-вожаке вызывает у меня тяжесть. И, видимо, благодаря моему злому близнецу Хантер пополнит список действий, о которых я буду жалеть. Хмурюсь и свожу брови на переносице, стараясь отогнать тревожные мысли о судьбе Мэтти.       Какие у меня варианты?       Мэтти всегда, даже в самой худшей ситуации думает, что у меня всё под контролем. Это не так. Я хорошо делаю вид, будто прекрасно знаю, что делаю. Но сейчас весь контроль ситуации в гнусных лапищах Троя, и он управляет мною, будто марионеткой на верёвочке. Братец переиграл меня в очередной раз. И мне совершенно нечего ему поставить против.       Сухая ветка хрустит под моей ногой, заставляя вздрогнуть от неожиданности. Сворачиваю направо, огибая большое ветвистое дерево.       Рассказать всю правду мальчику-вожаку о той ночи? Даже если Хантер и поверит мне, прошло три года со смерти Мартины. Я как минимум лгала всё это время стае, делая вид, что не знаю о случившемся.       Ложь — одно из преступлений в клане. Не маленькая повседневная ложь наподобие "тебе идёт это платье", "у меня всё нормально" или "сегодня был вкусный ужин". От такой избавиться невозможно.       Куда более масштабная ложь, как моя, является преступлением. И, может быть, даже худшим, чем то, что сделал Трой.       Но если бы я не оттолкнула Мартину от Троя, она могла бы не поскользнуться на листьях. И, может быть, тогда бы осталась жива.       Спасу ли я своей правдой Мэтти?       Возможно, и нет. Если Трой догадается о том, что я собираюсь сделать, то этот говнюк извернётся и утащит Мэтти с нами. Когда пёсик приехал, он знал о случившемся и так же врал стае изо дня в день, прикрывая меня. Клану этого будет достаточно, чтобы увидеть в этом преступление. Хорошо, если его, как чужака, изгонят обратно в город, зачитав полную презрения речь. Но, зная моего злобного братца, способного на всё что угодно, этот урод может и покалечить Мэтти. Если не убить.       Тяжёлый вздох. Пробираюсь через проход в кустах. Сейчас здесь никого. Мне даже принюхиваться не стоит. Все находятся на поляне за исключением редких соплеменников. Берег реки надёжно спрятан большими зарослями кустов. Конечно, это никого не останавливало. После обращения все привыкли видеть друг друга без одежды. На берегу находятся деревянные гладкие доски, возле них несколько ведёр. Для тех, кто хочет набирать воду из реки. Справа от ёмкости стоит коробка, наподобие тумбочки или большого деревянного ящика, куда можно складывать одежду.       Скидываю вещи на нее и ступаю в воду. Закрываю глаза, чувствуя, как прохлада распространяется по телу. Зябко повожу плечами и зажмуриваюсь. Словно стоит закрыть глаза, и всё это мигом исчезнет вместе с проклятой стаей, Троем с его дебильным планом и угрозами. Пребывание в клане всегда было моим персональным адом, и теперь эта клетка закрывается. Следовать неясному плану Троя у меня нет ни малейшего желания. Даже если не считать того, что мне противна сама идея, этот план ещё и не надёжен. Раздражённо поджимаю губы и начинаю смывать грязь с рук. Что он собирается этим добиться? Получить доверие Хантера и знать, как движется расследование? Возможно. Но что это даст? Мальчик-вожак, может, и выглядит, как слащавый придурок, но он далеко не дурак и не будет выкладывать мне всю информацию. И если я постоянно буду пытаться изменить ход расследования, то он явно начнёт подозревать что-то. Зачёрпываю пригоршню воды и брызгаю ею на лицо, смывая кровь и грязь.       Если Трой полагается только на способность удержать мальчика-вожака, то он совершает огромную ошибку. Весь этот план выглядит отвратительно и шатко, словно карточный домик, готовый рухнуть от любого неосторожного движения ветра. Но я в долбаном тупике и абсолютно не знаю, как из него выбраться.       Вздрагиваю и, оскалившись, поворачиваюсь в сторону кустов, услышав чьи-то шаги. Ну и кого ещё сюда принесло среди ночи?       — Это я, — из-за кустов слышится крайне взволнованный голос Мэтти, а следом его блондинистая голова высовывается из-за листьев. Даже в полумраке ночи я вижу пунцовые пятна на лице домашнего пёсика, его глаза зажмурены. — Я не смотрю, — взволнованно взмахивает руками и едва не споткнувшись, летит носом вниз.       — Как ты сюда попал? — огрызаюсь я и, схватив с ящика полотенце, заворачиваюсь в него.       Мэтти с крайне придурковатым видом выходит на берег и замерает по центру, пытаясь скукожиться и стать меньше.       — Трой сказал, что ты тут, — смущённо бормочет он, резко мотнув головой. — Вроде бы он был чем-то недоволен, — уже тише добавляет друг после небольшой паузы.       — И? — промокаю влажную кожу пушистым полотенцем. Помогать Мэтти с объяснениями я не собираюсь. Издеваться над другом это святое, даже если находишься где-то в заднице по его же вине. Прохладный ветерок заставляет кожу покрыться мурашками, и я поскорее влезаю в одежду.       — Мы стали мало общаться, — совсем по-собачьи скулит Мэтти. В точности, как домашний питомец. Топчется на месте, суетливо дотрагиваясь до фигурки волка на своей шее, понуро опустив голову, так что светлая чёлка падает на его глаза. — И я хотел поговорить, — нервно сглатывает и на секунду запинается. — О расследовании.       — Это тебя не касается, — отрезаю я, гневно сверкнув глазами. Отлично! Мало того, что теперь жизнь Мэтти под угрозой, так он, чёрт побери, продолжает лезть, куда не следует. Если раньше его безопасности угрожала только стая, то теперь ещё и мой безумный братец. И Трой явно опаснее. Клан определённо не будет убивать Мэтти в отличии от Троя.       — Касается! — с жаром возражает Мэтти, сжав кулаки, легонько подаётся вперёд. — Я беспокоюсь за тебя и хочу защитить.       Тяжёлый вздох. Я тоже, Мэтти, хочу тебя защитить.       — Каким образом? Ты не сможешь этого сделать. Ты чужак здесь. Тебя не было в стае, когда это произошло, ты не сможешь ничего опровергнуть, потому что тебя здесь не было, как и не можешь знать о том, что случилось. Так что ты ещё можешь сделать? Здесь ты абсолютно бесполезен.       Он обидится. Определённо обидится. В его глазах в очередной раз я плохой друг. Но лучше так, чем он будет лезть, куда не надо, и пострадает.       — Ты можешь уже открыть глаза, — бросаю я, заметив, что он всё ещё стоит зажмурившись.       Мэтти вздрагивает, будто от удара плети, поджимает губы в уязвлённой манере. Широко распахивает голубые глаза, взирая на меня несчастным взглядом. Отвечаю ему хмурым и полным решимости взглядом. Сейчас будет гневная и полная обиды речь, но лучше так.       — Может быть, ты и не нуждаешься в моей защите, но я не перестану беспокоиться о тебе, — в его голосе звучит плохо скрываемый упрёк. Замолкает на несколько секунд. Неловко переминается с ноги на ногу, а затем резко выпаливает. — Ты моя стая, Рокс, и я сделаю всё возможное, чтобы защитить тебя. Даже если я абсолютно бесполезен.       Усмехаюсь без малейшей радости. Мне хочется задрать голову и протяжно завыть от досады. Тупик. Чёртов тупик. Что мне делать? Мотаю головой и, собрав шмотки, сдвигаюсь с места в сторону домиков. Нужно убраться отсюда до того, как сюда заявится Хантер. Совершенно не хочется, чтобы он стал свидетелем этого разговора.       Друг в два счёта нагоняет меня.       — Так всё нормально? Я видел, как ты с Хантером уходила куда-то, — просовывает руки в кармане джинс. — Он что-то подозревает? — воровато оглядывается по сторонам, втягивает носом воздух и понижает голос. Замираю на месте, как вкопанная, раздражённо закатив глаза. Хантер. Мальчик-вожак чуть ли не лидирует в списке моих главных проблем.       — Он меня поцеловал, — из моего горла рвётся наружу разъярённый рык, а глаза загораются янтарным цветом. Оборачиваюсь к Мэтти, обнажив клыки.       — Рокс, — в ужасе отшатывается он и взмахивает руками в воздухе. За три года дружбы так и не привык к этому. Хотя полное обращение в волка друг переносит спокойно. Трясёт головой, в изумлении вскидывает светлые брови и поражённо бормочет. — Погоди, что сделал?       — Пытался засунуть свой поганый язык мне в рот, так понятнее?       Едва стоит вспомнить губы Хантера, прикосновение его мягких пальцев к моей щеке, как сердце начинает учащённо биться. А мне становится жарко, несмотря на прохладный ночной воздух. Никогда не думала, что чьи-то касания могут быть настолько приятными. Если бы у меня сейчас был хвост, то радостно виляла бы им.       — Так вы целовались, — друг часто-часто моргает, словно до него ещё не дошёл смысл моих слов, а затем заливисто, громко и весело смеется. — И как тебе? — его голос полон детского восторга. Он обходит меня спереди и пытается заглянуть в глаза. Но тут же в испуге отстраняется, едва слышит, как клацают мои клыки рядом с его носом. — Эй, — возмущается. — Ну же, Рокс.       — Чего? — отмахиваюсь от него, словно от назойливой мухи, и устремляюсь вперёд, опустив взгляд себе под ноги.       — Я же твой друг, — смотрит на меня долгим печальным взглядом. Открывает рот, чтобы добавить что-то, хмурится, сдвигает брови на переносице. Качает головой и с досадой бормочет. — Глупо было надеяться, что ты расскажешь мне про свои отношения. За три года ты даже не упомянула про Троя.       — Я не в отношениях, — цокаю я, закатив глаза. Мэтти всё ещё свято верит, что у нас нет тайн друг от друга.       С какой стороны ни посмотри, я паршивый друг. Даже если я рассорюсь с Мэтти, это не спасёт его от Троя.       Я ненавижу своего брата.