Чума

      Татьяна Николаевна приземлилась на табуретку, разгладила заломы на письме от Саши и бережно провела пальцами по каждой выведенной сыновьей рукой буковке. Так давно не получала от него письма, что сейчас, увидев родной почерк, женщина ощутила невольную теплую волну слез. «Здравствуй, моя родная. У меня все в порядке. Сегодня опять в наряд угораздило. Мы думали, что с парнями что-нибудь придумаем потом ночью, хотя бы по шоколадке, но мы снова пролетели. Сейчас у меня время на тумбочке кончится, и мне придется закончить писать письмо, я его продолжу, как только время будет, а может даже и успею дописать, чтобы ты все знала. Это уже четвертое письмо тебе, сколько, интересно, до тебя дошло? Когда будешь писать мне ответ, напиши обязательно, как у тебя здоровье, как там вообще у ребят дела. Их письма тоже не всегда доходят… Я послал письмо Андрею, но так ответа и не получил. Наверное, он уже давно вернулся домой. Теперь не так сильно буду переживать за тебя, раз он рядом. От Ленки тоже ни одного письма за последние два месяца. Верю в то, что они просто еще не дошли до меня… Если узнаешь, как у нее дела, сообщи в следующем письме обязательно! Ну, пожалуй, и все. Больше не знаю, что писать. Я тебя очень люблю! Скоро уже вернусь, меньше года осталось! Целую и крепко обнимаю, мамочка!» У Сашки была всегда одна особенность – прикладывать к письму какую-нибудь зарисовку. В этот раз синими чернилами были выведены горы, пара солдат на посту и верная овчарка Дик. Только сейчас, когда до Беловой дошло письмо, этот рисунок уже был посмертным – пса на следующий день в камышах на берегу Пянджа прирезал нарушитель. Андрей тихо приблизился к матери, застегивая на ходу пуговичку на манжете, склонил голову к ее плечу и запечатал на щеке женщины теплый поцелуй.       - Ой, Андрюшка, - Татьяна Николаевна улыбнулась, хватаясь за сердце, - напугал. Парень пробежался взглядом по письму, подвинул ближе пальцами рисунки.       - Репин наш. Что пишет?       - Потихоньку… Видно, очень скучает. Про тебя спрашивал. Ты бы ему тоже написал что-нибудь.       - Что-нибудь напишу, - Белов поправил воротник. – Что за Ленка? Та блондинка из школы, что ли?       - Да, они же за год до армии гулять начали. Вот теперь переживает…       - Вы служите – мы вас подождем, - усмехнулся Андрей, на ходу закинул в рот конфету и двинулся в коридор. – Я побежал, во сколько буду – пока не знаю.       - Опять кусочничаешь! – покачала головой мать. – Привык там в своем Ленинграде… И вообще, бегаешь каждый день такой при параде весь, - улыбнулась, пригладила лацканы его пиджака. – Когда ты мне уже расскажешь, чем ты там занимаешься?       - Ма-а-а! – засмеялся он. – Есть вариант устроиться на кафедру в МГУ. Расскажу, чуть позже. Не волнуйся только. Татьяна Николаевна склонила голову, любуясь сыном, прижала кулачки к груди.       - Да, из тебя бы вышел отличный преподаватель. Интеллигентно. Андрей только хмыкнул, наклоняясь с поцелуем к ее щеке.       - Все, до вечера.       - Зонтик возьми, грозу обещали!       - Да я так, не надо, - крикнул он уже с лестничной площадки. Противный октябрьский ветер сразу же с порога взъерошил волосы, обхватил холодными пальцами шею. Белов поднял воротник пальто, покосился на часы и стремительно зашагал за угол. Там уже его ожидала белая «семерка».       - Ну что, пока все спокойно, - водитель – Олег, однокурсник Белова, зажал зубами папиросу и хлопнул пожатием ладонь Андрея. – Пока никто не рыпался. Может, обойдемся малой кровью и не придется на поклон к серьезным дяденькам топать?..       - Не зарекайся, - скептически произнес Белов. – Перед самым тотальным ураганом всегда бывает затишье. А в нашем деле нас это не радовать должно, а напрягать. Капитально, Олежа.       - А что, если тех твоих ребяток в оборот взять? – намекнул на Космоса и Витю паренек.       - Даже не думай, сами решат, где и как им будет лучше. Хотят шестерить у этого Парамона – пусть.       - Да я не про это. Вот смотри, если вдруг, - он поплевался через плечо, спешно постучал костяшками по лбу, - придут другие, а мы скажем, что, мол, уже имеем крышу от этого самого Парамона. А эти пацаны просто для вида придут разок…       - Долго эту хрень придумывал? – усмехнулся Андрей, покручивая в пальцах фильтр сигареты. – Дурнее от тебя я в своей жизни ничего еще не слышал.       - Ну, с подачей у меня всегда были проблемы. Но суть-то!       - Олежа, что подача, что суть – дерьмо. Расколят это фуфло на раз-два. И пацанов еще напрягут. Ты чë!       - Да, действительно, я чë! – нахмурился Олег. – Не хочу, чтобы мы к этим…       - Так, всё, - оборвал его на полуслове Белов, хлопнув для убедительности по приборной панели. – Это уже моя головная боль. Начнутся проблемы – их буду решать лично я.       - Ну, да, и дядя Вася, - вспомнил про ректора друг. – Он-то в курсе про твои махинации с крышей?       - Он и натолкнул.       - Иди ты! – Олег даже поперхнулся. – Вот проповедник партийный, а! Какие нам лекции читал у себя на ковре при комиссии! А сам-то…       - Хитрый жук. У таких только и учиться. Материализация мыслей, а особенно – негативных, происходит в нашей жизни с завидной регулярностью. У кого-то реже, у кого-то – чаще. Андрей нередко задумывался, что у некоторых людей определенно имеется талант, в простонародье, - каркать. Стоило ему и Олегу ступить за порог своего офиса, взгляд тут же выцепил сжавшегося у дверей Димку, помощника, и двух быков, явно не брезговавших вечером навернуть цистерну пива, а по ночам полакомиться добрым ломтем чего-то ультра калорийного.       - Опа, - Андрей замер, преграждая проход Олегу. Затылком чувствовал, как при виде побитого Димки друг уже начал закипать. – Здрасте вам. Самый жирный, которого Белов уже мысленно окрестил «Колобком», вразвалочку двинулся прямо на него.       - Ты, что ль, смотрящий в этой банде? Андрей оглядел его помощника и с совершенно спокойным выражением лица развел руками:       - Ну, ребят, банда – это у вас. У нас кооператив. – Он склонился к Димке, легонько потормошил его за плечо. – Парень, ты как?       - Ты лучше бы с гостями-то поговорил, - насел второй, похожий на крокодила Гену в не самые лучшие для него годы. Андрей выпрямился и сунул руки в карманы брюк. Улыбнулся. Это он любил делать. Даже тогда, когда назревали ситуации, подобные этой. Девиз – улыбаться всегда. Это нравится людям. И выводит тех, кому это не нравится.       - Ну я вас внимательно слушаю.       - Че, борзянки объелся? – Колобок хрустнул костяшками пальцев. Белов скептически посмотрел на его сардельки и поднял на него глаза.       - Да уж какой родился. Может, я тогда продолжу? – они молчали, и Андрей выдвинул уже ставшее их девизом заключение: - Я говорил это другим, теперь скажу вам: никаких денег вам никто отстегивать не будет. Ни сегодня, ни завтра, ни в следующей жизни. Позиция ясна, я надеюсь? Быки переглянулись и расплылись в приторной ухмылке.       - Хорошие пацаны, да?       - Идейные, - Колобок почти что лоб в лоб столкнулся с Андреем и поднял в угрожающем жесте руку, - че, в натуре?       - В натуре зону греем, - мгновенно парировал Белов. Быки снова переглянулись, и на их лицах отразилось едва заметное замешательство.       - Зону греем, - повторил Крокодил.       - Пробьем, - ухмыльнулся Колобок, поводил своим сосискообразным пальцем вокруг лица Белова и зацепился за отворот пиджака. – Смотри, не лоханись. Дорожка – она, знаешь, узкая бывает. Андрей резко дернул плечом и отошел в сторону, красноречиво освобождая проход на выход.       - Счастливо, парни. Рэкетиры только осклабились, Крокодил демонстративно задел плечом Олега и вышел следом за дружком.       - Вот это то, чего я и боялся…       - А не надо бояться, Олеж, - Андрей смочил в перекиси ватку и приложил ее к кровоточащему носу Димки. – Надо заниматься делом. Или не заниматься им вообще. Хочешь соскочить – делай это сейчас.       - Да ты че, Андрюх! – тут же выставил вперед руки в усмиряющем жесте Олег. – Мы ж с тобой пять лет вместе. Белов только сдержанно кивнул и успокаивающе похлопал Димку по плечу.       - Тогда завтра же регулируем все вопросы. Теперь у нас другого выхода точно нет. Сказано – сделано. После обеда следующим днем белая «семерка» свернула на проселочную дорогу в Новое Гришино. Поселок не отличался живописностью и населением, в целом, идеально подходил для расположения колонии для заключенных. Машина остановилась около высокого серого забора. Олег неохотно выполз из салона, прищурился, приглядываясь к округе.       - Че делать-то?.. Андрей облокотился на крышу автомобиля, потянулся, так, чтобы ему был представлен мало-мальский обзор, и переглянулся с другом.       - Свисти. Олег настороженно осмотрелся и свистнул.       - Громче, Олежа. Как соловей. Друг свистнул громче. Эхо донесло до парней щелчок щеколды, скрип старого дерева. Белов увидел, как открылась рама в окошке. Уже пожилая физиономия боязливо огляделась и вопросительно кивнула.       - Ты – Виталич? – гаркнул Андрей.       - Ну!       - Прими подогрев на общак! Белов демонстративно подкинул в руке круглый кулек и, хорошенько размахнувшись, перекинул сверток через колючую проволоку. Виталич оценивающим взглядом проследил за полетом «подогрева» и с прищуром крикнул:       - А от кого подогрев-то?!       - От Андрея Белова. В следующий раз приедем через месяц в это же время.       - Добро! – кивнул Виталич и спешно захлопнул раму.

***

      «Девятка» притормозила у университета гуманитарных наук. В последнее время ребятам удавалось подхватывать девчонок после учебы и отвозить до общаги, особенно, когда было что передать Аньке и ее сынишке. Сегодня на рынке удалось урвать три кило сладких апельсинов и две литровых банки сока. Вообще у Пчёлы за эти месяцы уже была определенная точка, где по заказу собирали стандартный набор. Космос не уставал подшучивать, что друг просто находит повод заглядывать к Павловой почаще. А Витя… Что, собственно, Витя? Ему просто нравилось наблюдать, как меняется каждую неделю его маленький тезка, как улыбается и смущается Анька, когда получает презенты и возможность ненадолго передохнуть. Ему. Просто. Нравилось.       - Слышал про Андрюху? – Космос выудил зубами сигарету из пачки. – На сраной козе теперь к нему ни одна падаль не подъедет. Молоток…       - Слышал-слышал. Я аж в шоке, - усмехнулся Пчёлкин, поглядывая в окно. Наконец, по ступенькам стали спускаться их девчонки. – Вообще, я вот что подумал…       - Удиви меня.       - Может, стоит к нему перейти?       - А Парамон? Брат, ты только вспомни, сколько раз он нас из дерьма вытаскивал.       - В которое по его же вине мы и попадали, - парировал Витя. – Пара моментов, когда он мазал нас с пацанами или Мандаринку, не считается.       - Я тебе так скажу, Пчёл: лучше синичка в руках, чем перо в одном месте.       - Низко летаешь, Космолет. Долго мы так все равно не сможем. Ну, допустим, через годик по его прогнозам мы перестанем сами бегать выбивать бабло с коммерсов, будем трясти выручку с молокососов. А дальше?..       - Думаешь, Андрюха весь чистый из себя? Да он сейчас сам на такой пороховой бочке с этими зеками, что мне и представить страшно.       - Жить сейчас вообще страшно, не думал? А я думал. Дверцы синхронно распахнулись с обеих сторон, и на заднее сидение юркнули девчонки. Влада перевалилась вперед, поочередно обняв каждого из парней, запечатала на щеке Космоса поцелуй и чуть поддела носиком его скулу.       - Ой, и за меня там тоже всех лобызни, - уставшим голосом попросила Светка, прикрыв глаза и растянувшись на сидении.       - Ну что, дамы, как гранит науки? – оглянулся на них Пчёлкин.       - Грызется, - отмахнулась Влада. – Иногда завидую Аньке – никакой ей мозговой дробилки…       - Так за чем дело встало, Мандаринчик? Вон бери свое Космическое чудовище, девять месяцев – и всё, дело в шляпе. Чумакова только закатила глаза и отвесила другу легкий щелбан. Парни усмехнулись, и машина, наконец, двинулась с месте.       - Кстати, - вдруг засуетился Пчёла, постучал ладонями по нагрудным карманам. – О Белом. Мне ж сегодня письмо пришло от Сани.       - Ля, и молчал! – Холмогоров покосился на друга. – Давай, декламируй, Пушкин!       - А Саня – это кто? – решилась уточнить Светка. – Тот ваш армейский друг?       - Он самый. Год отчалил. Год еще остался.       - Страшно, небось, там, - сочувственно пробормотала Влада.       - Да все пока у него спокойно.       - Ты еще не прочитал даже. Мало ли, почему не писал два месяца. Витя распечатал конверт, выудил пару зарисовок Сашки.       - Надо ему посоветовать в художку поступать. Такой талант пропадает, ё-моё.       - Хорош картинки разглядывать. Читай давай. В целом, ничего содержательного Белый не сообщил. Наряды, учения, день сурка. Но было единственное уточнение – его любимая Ленка пропала с радаров и не пишет уже довольно долгое время. Саша очень просил наведаться к Елисеевой и проверить, все ли в порядке.       - Загуляла, четвертак ставлю, - хмыкнул Пчёлкин.       - Да хорош, - Космос его настроя не оценил. – Не ровняй всех по Настюхе своей. Это ж Ленка! Она от мата-то краснела, а ты – «загуляла».       - Ой, рентген ходячий! Год прошел. А за год чего только может не поменяться.       - Да ладно вам спорить, - подала голос Светка. – Лучше серьезно проверьте свою подружку. Мало ли, может, действительно, что случилось?..       - Согласна. Мы же все равно катаемся, можем и до нее доехать, - согласилась Чумакова.       - Вот, началось! – закатил глаза Пчёла. – Бабская солидарность проснулась…       - Ну, может, и правда заскочим? – пожал плечами Кос.       - Твоя машина. Хозяин – барин. Меньше чем через час «девятка» уже была в Бирюлево. Совместными усилиями парни вспомнили точный адрес Елисеевой. Последний раз Космос отвозил ее домой после прощального вечера перед отъездом Сашки год назад. Когда машина, наконец, остановилась около нужного подъезда, на город стремительно опустились сумерки. Оставив девчонок в машине, Космос и Витя поднялись на нужный этаж, Пчёлкин нажал на звонок. Но ожидаемой возни за дверью не послышалось. Нажал еще раз. Уже более настойчиво и протяжно. Результата не было.       - Может, гуляет? – предположил Кос.       - Всей семьей? Кто-то же уже должен быть дома. У нее отец же не работал из-за болезни какой-то.       - Звони еще… За звонком последовали и удары кулаком в дверь. На этот звук и среагировала соседка напротив.       - Зря стараетесь, молодые люди, - послышался за спиной женский голос, и парни синхронно повернулись. – Переехали они. Уже месяц как.       - Как переехали? Почему?       - Ну, как Коля Елисеев помер, так они и переехали.       - А куда – не знаете?       - Вроде, в Люберцы. Но точного адреса не скажу. Друзья озадаченно переглянулись и благодарно кивнули.       - Спасибо вам. Всего доброго. Влада тем временем сосредоточенно разглядывала приборную панель и легонько дергала ручник, насколько было можно, чтобы механизм не сработал.       - Блин, так давно хочу научиться водить…       - Так что тебе мешает? Вон сессия пройдет – и проси Космика. В чем проблема-то?       - В том, что я боюсь.       - Кто не рискует – тот не пьет шампанского, Чума, - усмехнулась Светка и покосилась в сторону подъезда, - так, лапки прочь, идут. Влада перелезла обратно на заднее сидение, когда парни уселись в машину.       - Ну что, как успехи? – поинтересовались девчонки.       - Неутешительные, - Витя смахнул с густой шевелюры капли дождя. – Отец у нее умер, они с матерью в Люберцы перебрались.       - И как вы теперь ее там найдете?       - Пробьем через ребят, может, кто видел или слышал что-нибудь.       - Ну что, до общаги? – обернулся назад Космос. – Или еще покатаемся?       - Так, там молодая мать ждет, - напомнил Пчёлкин. – И от твоей езды скоро весь сок закиснет.       - Ой, ну все, - Холмогоров расплылся в хитрой улыбочке, - наша Пчёлка превращается в добропорядочного отца семейства! Девчонки по-доброму засмеялись, а Витя толкнул друга в ребра.       - Поговори мне еще пять минут. Просто кто-то должен думать о…       - Да все понятно, ты че, - заржал Кос, поворачивая ключ зажигания. – Даже не утруждайся.       - Я тебя закопаю где-нибудь, отвечаю, Косматый. Заводись уже...       Сашка присел на каменный выступ около крыльца и закурил. Он уже привык к службе, и в целом мог сказать, что ему она даже нравилась. И год прошел не так уж тяжело, но все равно долго. Радовало одно – половина отмеренного срока уже прошла. Остался год. Тяжелый, рутинный, но он же справится. Он же Саша Белов. Всего триста шестьдесят пять дней – и наступит долгожданный дембель! Они уже завели традицию горланить на всю казарму после отбоя поговорку: «Спи, солдат, спокойной ночи! Дембель стал на день короче!». Совсем скоро он увидит маму. Пацанов. Ленку. Свою дорогую и любимую Ленку. Белов выудил из внутреннего кармана гимнастерки небольшую фотокарточку Елисеевой, бережно провел подушечками пальцев по ее личику и светлым волосам, почти отчетливо ощущая нежность ее кожи. Прикрыл глаза и улыбнулся. Ленка, подожди еще немного. Вот приеду – и сразу в загс! Только что же ты совсем ничего не пишешь, маленькая моя? Неужели… Нет-нет. Его Ленка не такая. Как он только смог подумать о ней так? Наверняка у нее есть на это веские причины. Что-то ведь могло случиться. Белов надеялся, что хотя бы до пацанов дошло его последнее письмо. Пчёлкин точно не откажет другу в помощи, он всегда был в курсе всех слухов и знал, казалось, все и про всех. Значит, и про Елисееву все узнает. И сообщит.       - Мечтаешь? – он даже не заметил, как сзади кто-то приземлился и хлопнул его по плечу. Белый огляделся через плечо. Фарик. Его армейский друг. Хороший парень, только немного мудрит со своими восточными мудростями и сыпет ими при каждом удобном случае.       - Красивая она у тебя, - честно подметил Джураев, глядя на фотографию.       - Красивая…       - Что, так и не было письма?       - Да я бы сказал, Фарик. Друг усмехнулся, обвил его плечо своей рукой и чуть встряхнул Сашку.       - Знаешь, я тебе так скажу: разлука научит тебя любить по-настоящему…       - Ну начинается, Фарик! – Белов поглядел на Ленкину фотку и засмеялся. Фархад воздвиг вверх указательный палец.       - Так сказал Антуан де Сент-Экзюпери!       - Кто-кто?       - «Маленького принца» читал?       - Да было, вроде, в детстве.       - Очень полезная книженция, кстати. Больше для взрослых, чем для детей. Фарик поднялся, снова хлопнул друга по спине, заставляя последовать его примеру.       - Убери этот траур с лица, улыбнись и пошагали уже… Напишет твоя Лена, никуда не денется.