Курс высшей математики

Rag'n'bone man — Human

— Сертификат о владении языком не ниже уровня B2, справка об обучении из вашего вуза, выписка из учебной ведомости с указанием пройденных предметов и оценок с момента поступления в ваш вуз, соглашение об обучении, мотивационное письмо на языке обучения, краткое резюме. Орихиме выложила перед девушкой пакет документов. Та, словно нервничая не меньше японки, улыбнулась. — Люблю работать с японскими студентами, ничего не забывают. Орихиме чуть поклонилась, не вставая со стула. — Вы не против, если ваша фотография появится на сайте? — Простите? — Ну, помните, посвящение? Вас сфотографировали, когда вы пожали руку ректору. Девочкам из газеты нужно подготовить материал об академической мобильности этого года, — девушка повернула к Орихиме монитор. «Ой, нет, это же я» — именно — с неуверенной улыбкой, в бежевом свитере, на деревянном помосте. — Ах да, вспомнила. Я не против. А вы не знаете, что с девушкой, которая тоже приехала из Японии? Она из моего вуза. — А я ее жду сегодня, после вас. Вы не знакомы? «Каракура не настолько маленькая». — Нет… А я могу у вас поинтересоваться насчёт моего жилья? — Через неделю съезжает жилец. На почту вам придет уведомление. Зачетную книжку и студенческий билет отдаст староста. Окита ей рассказывал — играя в РПГ, у него, по мере прохождения квеста, накапливались вопросы. И стоило подойди к важному неигровому персонажу, который владеет информацией, все вопросы он забывал. Только в жизни было хуже, если приплюсовать некоторую нервозность Орихиме. — Ещё что-нибудь? Орихиме проморгалась. — Нет-нет, спасибо! — и вскочила, чуть поклонилась, торопливо взяла вещи и сказала у порога. — До свидания! С Настей простились душевно. Она помогла Орихиме отвезти вещи и вверив подругу девушке на ресепшене, уехала на тренировку. В отеле японка разделила комнату с двумя девушками — Аней и Таней. Хотя второй больше подходило полное имя — столь серьезно она выглядела. Втроём они представили из себя группку интровертов: не сговариваясь, занялись своими делами и остались чрезвычайно довольны друг другом. По первости Орихиме радовалась тишине, чистоте и минимализму в комнате, но потом начала скучать по Насте. … И спустя время, лёжа в двухэтажной кровати на верхнем месте, подумала о ней. И после цепочки «Настя-вуз», вспомнила посвящение и незнакомца с рыжими, как ее, волосами. Потянувшись к телефону, взяла, да и написала. Орихиме Иноуэ: Привет. А среди преподавателей нет рыжего мужчины? И будто за ней подглядели, тут же стёрла и завернулась в одеяло по самые глаза. — Саша Абелинская, Наташа Егорова… — Наоборот, — новая знакомая, Ира, потянула сок из трубочки. — М? — Орихиме отвлеклась от кофейного аппарата. — Саша Егорова и Наташа Абелинская. Староста и ее зам. Орихиме внесла правки в заметки. Число одногруппников ее удручало. Столько имён и лиц… Ко всему прочему, лица смешивались в одно — Орихиме презирала «уморительные» шутки об одинаковых азиатах, но теперь признала — европейцы на ее взгляд почти не отличались друг от друга. На первом этаже юридического факультета — почти образцово-показательная тишина. Только время от времени шуршал кофейный автомат, включаясь и выключаясь. За первую половину первого учебного дня Орихиме успела: забыть, где лежит ее проходка и как зовут сопровождающую ее одногруппницу; осмотреть библиотеку, завести читательский билет; пробежаться по кабинетам, не понимая, где нужный и разминувшись с Ирой; посетить несколько занятий. Орихиме и не заметила, как день дошел до середины. Голосовые связки утомились от русского языка. Море впечатлений заполнило ее до краев. И, словно побоявшись его расплескать, она не открыла сообщения от друзей. С Ирой Сабель, отличницей и шутливой поборницей коммунизма, она нашла общий язык быстро. От нее же Орихиме узнала последние новости факультета: ректора Московского филиала их вуза взяли под стражу, декан юридического всё-таки уволился, а преподавательница по трудовому праву и вовсе… Мимо прошла как раз таки преподавательница и Ира, замолчав, кивнула в сторону лестницы, мол, пора на пару. Сели рядом. Орихиме понравился вид из окна — Андреевский собор, бледно-розовый, аккуратный, крыши домов, проезжая часть. Но сам кабинет больше походил на школьный — меловая доска, небольшая площадь. Орихиме ощутила спиной любопытные взгляды. И через пару минут уже познакомилась с одногруппниками: Димой, Матвеем, Леной, Ариной и Колей. Правда, Орихиме тут же перепутала ребят, назвав Димой Колю к смеху. Общее веселье сплочает. Орихиме не заметила, как заулыбалась и засмеялась, хотя считала себя неулыбчивой и уж точно несмешливой. За время, проведенное в Питере (как она уже привыкла называть город на манер Насти) она научилась воспринимать беглую русскую речь со всеми ее оглушениями и «аканьями», поэтому трудностей не испытала, хотя и боялась их. Группа поделилась на две: на окруживших Орихиме с Ирой ребят и тех, кто остался в стороне. — Курсовая по тгп! Надеюсь, не Краскин вести будет, мне Настя с третьего тако-о-е о нем рассказывала… — ТГП — теория государства и права, — прошептала Ира. — Спасибо. — Деканат до скольки работает? — А никого не волнует, что у нас первая пара по высшей математике? Воцарилось неловкое молчание. — А почему стоит волноваться? — Орихиме раскрыла тетрадь и сняла колпачок с ручки SARASA. Возможно, у нее было слишком много поводов для беспокойства. Не место там математике, которую она просто понимала, владея на среднем уровне. — Дык это… Зачем юристу выш матан? Из другой компании прозвучало. — Чтобы посчитать госпошлину, например. — Дык это… Дверь открылась. Зашли двое мужчин, повыше и пониже. Первый выделился и прической — всполохом бледно-голубого огня. Широкоплечий, атлетичный на фоне второго. Или не только на фоне? — Новенький, Павел Витальевич? — О, — тот, с кем сравнивали, только хотел сказать, но его перебили. — Я свое отучился, по крайней мере, в качестве бакалавра. Орихиме чуть нахмурилась. В стремлении перебить, взять инициативу, она нашла сходство с Ёсико. — Магистры в другой аудитории. — Знаю. Потому что занятия с ними в четверг, я заменяю преподавателя по испанскому. — Так вы… — Да, ваш преподаватель! Прошу любить и жаловать — Гриммджоу, доцент, кандидат физико-математических наук, представитель от нашей технической кафедры на различных конференциях. Преподает несколько лет. Орихиме не дала бы ему больше двадцати семи. Как он к этому возрасту и кандидатскую защитил, и преподавал пару лет? — С вашей стороны очень любезно меня представлять, но я уже вылечил горло. Орихиме подумала, что это грубость, не меньше. Павел Витальевич или предпочел этого не замечать, или не услышал. Также она заметила, как ей неприятен голос язвительного преподавателя — то ли дело в хрипотце, то ли в самолюбивой интонации, то ли в акценте, который Орихиме никак не могла распознать. «Р» он выговаривал четко, да и в целом разговаривал почти неотличимо от Насти, то есть, на уровне носителя. Но что-то не давало Орихиме покоя. «Или мне просто не понравилось, как он ответил этому милому мужчине». — Что же, вернусь к своим. Коллеги, до встречи. Преподаватель не взглянул в его сторону, зато аудиторию смерил. Постепенно вещами заполнился его стол, а аудитория вернулась к шуму и гаму. Пока не хлопнули в ладоши. — Как вы уже услышали, меня зовут Гриммджоу. Одна «р», две «м», — наверное, чтобы и задние ряды расслышали, он повысил голос, а Орихиме поежилась и могла сказать, что «р» там точно не одна. Три как минимум. — А отчество? — По мне так не скажешь, но я из Испании. Утруждать вас моим полным именем не буду, не ради этого тут собрались. Обращаться на «вы», особо ретивые могут использовать «господин», — и усмехнулся. Она не могла не отметить иронию — в японском приставка «сан» буквально означала «господин» или «госпожа». Мог ли он знать, что здесь сидит студентка по обмену? Вполне. Знал ли он, что она из Японии? Непонятно. И Орихиме, усмотрев в этом предзнаменование, предпочла бы всю пару отсидеть под партой, чем обратиться к преподавателю. Но для того, чтобы залезть, пришлось бы встать со стула — а она вцепилась, клещами не оторвать. Да и взгляд от преподавателя тоже. — Опросы, зачёты, экзамен. Все по полной программе, но, — он поднял палец. — Всего-то на год. Курс высшей математики и вас будет не узнать, — он прошёлся по рядам, хотя Орихиме назвала бы это скорее «стремительно, не смотря под ноги, пронесся». В осанке, в манере держать голову и в том, что Орихиме было заметнее всего из-за интереса к русскому — интонации, сквозила уверенность на грани с «само». Орихиме не решила, хорошо это или не слишком. Может, она рано делала выводы. Преподаватель, так она выбрала его называть хотя бы на первое время (и это согласовалось с японской манерой называть учителя «учителем»), заполнял пространство вокруг себя стабильной силой, превосходством. Орихиме определилась — для преподавателя излишняя уверенность есть плохо, потому как застенчивых студентов достаточно. «И вместе с тем достаточно наглых. Правда, я не знаю, каких тут большинство» — Орихиме, в силу понятных причин, отнесла себя к первым. И притаилась. — Кому не надо — дверь не невидимая. Три замечания — вон. Настоятельно не рекомендую болтать во время диктовки, повторять не собираюсь. Исключая случаи, когда я сам отвлекусь. Телефоны во время занятий — милости прошу. Но если увижу на оценивании, будь то зачёт, опрос или экзамен… А впрочем, оставлю это тайной. Пускай кто-нибудь рискнёт. «Интересно, он также с деканом себя ведёт?». — Ну, это все понятно, а автоматы? — В вузе действует баллово-рейтинговая система, — он повертел книгу с полки в руках и поставил обратно, пробормотав «выкину к чертям». Развернулся к студентам. — Максимум, который можно набрать — сто. Пятьдесят один набираете на лекциях, на семинарах, и остаётесь с тройкой. Кому нужно оценку получше, что ж, — он вновь усмехнулся, а Орихиме вновь захотела скоротать время под партой. — Зарабатывайте ещё сорок девять на экзамене. Нужно ли говорить, что знание высшей математики на «удовлетворительно» или на «отлично» для юриста разницы не имеет? — Не нужно, — вздохнули несколько ребят. — Думать тут действительно особо нечего, сессия предстоит всем, — он снова пронесся и уже на кафедре добавил. — Наверное, это стоило сказать в начале. Я чертовски раздражительный. Где-то это может сыграть на руку — могу разбеситься и поставить трояк, чтобы не мелькал больше перед моими глазами аж до экзамена, а могу и заткнуть мямлю. Проявляю терпение, но его не много. — Какой у нас шанс в процентах закончить этот год живыми.? — Хм. Я слышал, что в вашей группе есть студентка по обмену, — преподаватель усмехнулся в третий раз, но уж совсем хищно и оперся на стол. И здесь Орихиме поняла, что так напугало ее — мимика из-за шрама на его правой щеке. Тонкий, светлый, диагональный, он заканчивался на пару сантиметров выше уголка рта. Видимо, последствия серьезной раны — уголок рта чуть подергивался. Возможно, это старый шрам и поэтому преподаватель научился контролировать лицо. И усмехаться не стеснялся. Орихиме понимала, что это невежливо, но шрам привлек взгляд, не отвести. — Так вот она уедет благополучно, я же не зверь какой. Сложно воспринимать высшую математику на неродном языке. Несмотря на заверения Орихиме мысленно купила обратный билет. С самолюбивыми она тяжело сходилась. А с самолюбивыми преподавателями тем более. — А как вы ее изучили? Ну, вы говорили, что вы из Испании. — Я билингв. И с детства увлечен математикой, поэтому не заострялся на том, на каком языке ее изучать, — и взглянул прямо на Орихиме, будто она была автором вопроса. Она отметила его глаза — неоновые, голубые. «Мимика бы обзавидовалась таким линзам». — Вы — староста? — и мгновенно, будто умел телепортироваться, оказался рядом с Орихиме. — Нет. П-почему вы так решили? — акцент проявился очень ярко из-за волнения. «Ниет, потчиму вы так лешии? Ужас!» — Орихиме захотела сравняться со стулом, слиться с ним. — Смотрите не отрываясь, оцениваете, насколько опасен для группы, — он присел на край парты, сложил руки в замок. Орихиме удивилась его доброжелательности после речей в духе «вы все умрёте перед зачётом, сдавать не придется». Да и острые черты лица, и словно подведенные черным глаза больше подходили под злость. И прищур тоже. — Так ведь не только она, — подала голос блондинка со среднего ряда и подперла щеку, ухмыльнулась. — Я обратил внимание на… — он коротко взглянул на Орихиме. Она, не поняв его, моргнула. Тогда подсказала соседка. — Иноуэ. — Я обратил внимание на Иноуэ. «Он просто не знал моего имени, а в третьем лице сказать не захотел» — ей показалось, что это какой-то день позора. — Это ваше имя? — Ф-фамилия, — и сглотнула. — Предпочитаете обращение по фамилии? — и чуть улыбнулся чему-то своему. — Я из Японии. Так принято, — она остановила взор на его подбородке. — Уважаю принципиальность. Но что насчёт отступить от правил? — Приемлимо ли говорить об этом на юридическом факультете? — Ира переключила на себя, а Орихиме сосредоточилась на ручке, будто впервые увидела: рассмотрела корпус, название. — С оговорками — приемлимо. Карл Фридрих Гаусс пошел против учителя и открыл арифметическую последовательность, — он слез с парты, слегка усмехнулся. Несмотря на то, что Орихиме метало от страха до шока, она подняла взгляд. И вновь шрам привлек внимание. — Об этом можно долго рассуждать. Но, я думаю, о природе правил и права вы поговорите с Павлом Вительевичем на типах современного правопонимания. Сегодня к вечеру я отправлю старосте вопросы для опроса. Хочу узнать ваш уровень, чтобы понять, за что браться. Так… Еще могу сказать вот что — я научрук кружка по написанию научных статей. Может быть, кому-то захочется дополнительных баллов, да и в портфолио пойдет. Через старосту… — Наверное, будет удобно создать беседу в телеге… — Саша Егорова, она же староста, смутилась. «Он красит волосы в голубой и ему не больше тридцати. Точно знает про телегу» — Орихиме стало раздражать, что она вцепилась в его цвет волос, но она ничего не могла с собой поделать. Ведь привыкла к тому, что в Японии волосы красили немногие. «Ну и оттенок экстравагантный… Да что я, в самом деле!». — Давайте. Сделайте, если будет хотя бы несколько заинтересованных ребят, — он отвлекся от бумаг. От Орихиме не укрылось, как щурился при чтении. «Значит, не линзы. Или просто цветные, хотя видит не очень хорошо?». — Это все, что я хотел сказать. Пока можете готовиться к другим предметам или бездельничать, только тихо. Я отойду, — и уже на ходу сказав в телефон «Да, Кирилл?», вышел. — Почему ты его сверлишь глазами? — блондинка, которая, как поняла Орихиме, попробовала флиртовать с преподавателем, слегка тянула слова. Японка промолчала и открыла учебник. «Пускай я буду типичной заучкой-японкой, зато не рассорюсь со всеми. Ну до чего самоуверенный!» — она с силой оторвала бумажную закладку от других, таких же. — Ну да, он один из тех преподавателей, которые не очень. Ну, по началу. — По началу? Настя загадочно улыбнулась. — Когда выйдешь из-под гипноза его потрясных голубых глаз, обрати внимание на торс. Или на руки. Не знаю, что тебе больше нравится. Орихиме порозовела. — Не будем забывать, что у Гриммджоу Джагерджака и объяснять получается. Доходчиво прям. — Как-как звучит его фамилия? — Джагерджак. Грубовато для японских ушей? — Я даже не буду пытаться произнести. Настя засмеялась. Проговорила задумчиво. — Анастасия Джагерджак. Анастасия Джагерджак… У Орихиме вытянулось лицо, спровоцировав новый приступ смеха. — Да я шучу! Не я ему нужна, а поспокойнее, чтобы спорила, но поменьше. — Рассуждаете обо мне, Настя? Орихиме вытянулась в струнку. — Да, сама по себе речь зашла. Ой, а вы давно тут стоите? — Недавно. — Здравствуйте! — Здравствуйте, — он кривовато усмехнулся. — Как у вас дела, как новая группа? — Орихиме позавидовала ее непринуждённости. — Ничего, по группе могу сказать тоже самое. — Вы уже успели дать им сотню вопросов? — Настя улыбнулась, будто предавшись воспоминаниям. — На их счастье — нет. — А планируете? — Естественно. Но сегодня не стал мучать, первое занятие же, — и взглянул на Орихиме. Кажется, разговор с Настей слегка расслабил его. Японка с удивлением отметила энергетик в его руке. — Иноуэ Орихиме. Почему не поздоровались? Так напугал? — и Орихиме узнала новую степень страха — его усмешка была пустяком по сравнению с оскалом. Кажется, он захотел за один раз показать все белые и ровные зубы. Орихиме больше всего внимания уделила крупноватым клыкам. Видя ее растерянность, Настя поспешила на помощь. — Она по первости так. Только-только приехала, не освоилась. — А, понятно, — оскал сошел с лица; взгляд потух. Орихиме разжала кулак: от ногтей на ладони появились отметины. «Он. меня. раздражает». — Заходите на кафедру в свободное время, может, пересечёмся. Могу предложить чай и себя. Орихиме глубоко покраснела от ощущения, что попала в абсурд, не в картину Борхеса, но что-то близкое. Настя посмеялась. — Достойное предложение. Мы подумаем. И только с его уходом Орихиме выдохнула. И решила, что последняя фраза ей почудилась. — Ну ты чего так покраснела, Орихиме? Он же просто шутит. Несколько самолюбиво, но шутит. — Да я… Я… — Не думаю, что у него целибат и всякое такое, но со студентками он встречается только на парах или на допах. Все. Орихиме выдохнула. — Ты подумала, раз он на тебя два раза посмотрел и два раза обратился — это любовь? — Я думаю, наоборот! — В таком случае, мы с ним пара с первого курса, — и вернулась к чаю.

***

Орихиме подперла щеку. После столкновения в столовой она цеплялась к преподавателю. И в порядке придирок заметила, что смугловатая кожа странно смотрится с бледно-голубыми волосами. «Как его допустили к преподаванию?» — Орихиме знала, откуда эта неприязнь — не из-за цвета волос, разумеется. Он был переменчивым. С одной стороны, обозначил, что раздражительный, а с другой… Прямо сказал, что их ожидает. — Правда, перед смертью не надышишься, — резюмируя их долгий разговор на тему преподавателя по высшей уже на улице, Ира выдохнула облачко пара. — Но мы справимся!