С любовью из Мияги

Побережье залива,

северо-восток Сендая, район Миягино.

      Ясным апрельским утром вдруг стал накрапывать мелкий дождик. Капли весело стучали по козырьку и прыгали вниз — это было видно через окно, прозрачное-прозрачное, потому что совсем недавно, с приходом апреля, его, как и всё в доме, намыли до скрипучей чистоты.       На кухне мама готовила завтрак, папа в комнате собирался на работу. А Сана в это время спешила: она очень боялась опоздать на линейку. Всё-таки её ждал первый учебный день в новой школе, надо было произвести хорошее впечатление и на будущих одноклассников, и на учителей. Для этого она за неделю выстирала новенькую форму и потом повесила её прямо на двери, пристально наблюдая, чтобы рукава вдруг не потемнели, а алый бантик не потускнел.       С формой, конечно, ничего не случилось, а вот Сана накануне перед ответственным днём долго не могла заснуть. Она легла в десять, твёрдо намерившись выспаться, но проворочалась, кажется, до полуночи, беспокойно вздрагивая от внезапных мыслей. Очень уж волнительной ей казалось предстоящая линейка. Вскочила она рано, даже до будильника, и сон будто рукой сняло.       Первым делом Сана умылась, бережно надела форму и замерла, с наслаждением чувствуя, как та едва ли не хрустит от своей свежести и новизны. Сразу после этого Сана, конечно же, бросилась в ванную любоваться на себя в зеркало. Высунув кончик языка, она довольно улыбалась и поворачивалась перед своим отражением. Сана была несколько выше сверстниц и на физкультуре стояла первой среди девочек. Это её несколько смущало, но мама постоянно говорила, что Сана красавица. Сана, конечно, не верила. Её просто нельзя называть красавицей, это бы обидело по-настоящему красивых. Лицо у неё было овальное, с полными щеками и некоторой грубостью в чертах, проявившейся довольно рано, брови — очерченные и густые, порой казалось, что даже слишком, глаза — тёмные, зрачок просто тонул в радужке. И будто бы слишком круглые, словно сейчас выкатятся.       И фигура у неё была слишком крупной. Ей это не очень нравилось — казалось, что терялся шарм, который Сана находила в любой другой девочке. Она завидовала тем, у кого от природы тело выглядело хрупким и изящным, плечи были узкими, а руки и ноги — тонкими. Сама Сана спортом не занималась, но всей душой любила физкультуру, особенно уроки, когда тренер разрешал поиграть в волейбол (играли все, правда, как хотели, и от волейбола оставалось лишь одно название). А ещё ей нравилось бегать по утрам. Нечасто, правда, может, раз в неделю, а то и в две, но тело Саны даже вместе с этим окрепло. Руки и ноги у неё были большие, плечи — широкие, и вид совсем не симпатично-изящный. Сана выделялась своей крупностью и уж точно не была красавицей.       Но она не думала, что это совсем уж плохо, это просто факт. Ну… Не всем ведь нужно быть красивыми? Лет в двенадцать, на пороге романтичной юности, про которую взрослые пророчили, что это — лучшее её время, Сана стеснялась себя. Она тогда совсем разочаровалась, решив, что её не спасут никакие изменения. Никто не звал её гулять и не подкидывал записки, она совершенно не нравилась мальчикам, не нравилась даже себе. А сейчас уже нет, всё стеснение прошло. Сане как-то вдруг пришло осознание, что ей не обязательно кому-то нравиться. Жизнь ведь не заканчивается на мальчиках. Да и ей нравилось, что она такая крепкая и выносливая.       А сейчас она смотрела на себя и думала: «Ух ты». По крайней мере, в новой форме и с улыбкой Сана выглядела не дурно. Вот так вот: стоило надеть новенькую форму, как все претензии к себе исчезли. Сана моргнула, уставилась отражению в глаза, потом окинула его взглядом полностью.       — Ого, а я славная, — с некоторым удивлением отметила она после самолюбования.       Бантик на рубашке очень уж ей шёл. Сана подумала, что будет обязательно носить его постоянно. Она добросовестно расчесала каштановые волосы и заплела их в длинный хвостик.       За завтраком вернулось будоражащее волнение, и едва получилось полностью съесть миску риса. Палочки в руках дрожали, и Сана пыталась думать о чём угодно, лишь бы не о том, что сегодня она упадёт в лужу или потеряется среди ребят, так и не найдя свой класс. В голову лезло всякое, весьма неприятное и тревожащее. Но оно граничило с воодушевлением. Сана представляла, какими будут её будущие одноклассники, думала, а найдётся ли в классе та самая девочка, с которой они станут лучшими подругами, будет ли у них весёлая компания и найдутся ли хулиганы. Хотя эти-то, конечно, везде найдутся, даже искать не надо.       Из дома она выскочила за час до официального начала линейки.       — Пока! — воскликнула Сана, помахав маме.       Та в ответ подмигнула и послала воздушный поцелуй.       Ухватившись пальцами за лямки рюкзака, Сана бодро зашагала по улице к трамвайной остановке. Вдалеке, у пристани, шумели волны.       Дождик кончился очень вовремя, сквозь тёмные тучи проглянуло солнце. Маленькие капли на крышах и деревьях насквозь пронизал яркий свет, превратив их в красивые хрустальные осколки. Сана запрокинула голову, глазея на сакуру. Та недавно зацвела, и скоро должен был наступить самый пик, когда бутоны полностью раскроются и наступит пора оханами.

***

Север Сендая,

район Изуми.

      Натянув гольфы, Хотару оправила юбку и забрала волосы за уши. Наверное, стоило заплестись, но было немножко лень. Братец придерживался того мнения и собирался обрадовать своей лохматой макушкой одноклассников.       Кей шёл только в восьмой класс и в принципе был ещё вредным мелким братом, но у Хотару складывалось ощущение, что ему в этой жизни уже всё понятно. По крайней мере, братец не особенно беспокоился о новом классе, сумев заработать неплохую репутацию в прошлом году. Хотару думала, что через пару лет он соберётся поступать в Старшую школу Карасуно, где недавно учился Акитеру, но это уже как жизнь сложится. Хотя с оценками у Кея особых проблем не было. Хотару нравилось считать, что он такой умный весь в неё. Кто ж ещё в их семье большой молодец?       Сама Хотару переходила на третий — последний год обучения Старшей Минами. Учиться ей особо не нравилось, но что уж поделаешь. Мама иногда прессовала по этому поводу, да и папа подключался, говоря избитые слова про важность образования. Хотару-то знала, но зубрить математику и литературу — полный отстой. Смахнув со лба редкую чёлку, она оглянулась в комнате, думая, не забыла ли чего, и покрутила в пальцах красный галстук, повязанный узлом.       Форма в Старшей Минами была чёрная, чем необычайно нравилась Хотару: стирать надо реже. Юбка казалась самой обычной — чёрной и в мелкую складку, как и во многих других школах. Зато рубашка была удобной: в рукавах-фонариках легко прятались шпаргалки. Ими Хотару, правда, пользовалась не особенно часто, благо, голова у неё соображала неплохо, но иногда было жутко лень учить новые слова по английскому. По чёрным манжетам, как и по воротнику, бежала тонкая красная линия с белой окантовкой, красный галстук, если его хорошенько выстирать, становился ярким-ярким, словно огонь. А светлые волосы здорово контрастировали с чёрной тканью, что Хотару тоже считала плюсом. В общем, форма была прекрасной.       Акитеру с прошлого года учился в колледже, а поэтому с утра пораньше выскочил из дома, чтобы успеть на другой конец префектуры. Хотару тогда ещё спала и видела чудный сон, где у неё вышел великолепный смэш. А потом воланчик загорелся и спалил всю площадку. Бадминтон Хотару нравился тем, что у неё в нём что-то да получалось. Играла она не профессионально, а так, в клубе после школы с другими девочками и парой мальчишек. Команды у них не было, в соревнованиях ребята не участвовали. Школе это, конечно, было совсем не на руку, хорошую репутацию из этого не сваришь, но Фукуяма-сенсей где-то с кем-то договорился, и клуб не трогали. Зато было весело и можно было проветриться после уроков. Так и голова работала получше.       Хотару вышла из своей маленькой комнатки, едва не стукнулась макушкой о низкий потолок и сбежала вниз по лестнице.       — Эй, Ке-чан, — окликнула она братца, неспешно жующего омлет. — Собирайся быстрей, а то Томоко-сенсей тебя в школу не пустит.       Кей флегматично фыркнул, даже не повернув голову, и коротко бросил:       — Отстань.       Хотару с любопытством взглянула, что вкусного есть на столе, и обрадовалась, заметив жареного лосося. Она ухватилась за палочки, подцепила ими кусочек и закинула в рот, отмахиваясь от волос.       — Хотару! — возмутилась мама, вскинув руку с палочками. — Сядь и ешь нормально!       — Я спешу, — пробубнила та в ответ, подняв взгляд на потолок. Прожевав, Хотару выкинула вперёд ладонь и оттопырила большой палец. — Во!       Мама сощурилась, окинув её непонятным взглядом. Хотару хихикнула и поспешила ретироваться. Собранный с вечера рюкзак стоял в прихожей. Хотару привыкла класть учебники заранее, зная, что по утру попросту будет лень. Подхватив рюкзак, Хотару чмокнула брелок — маленького зелёного динозавра — и вышла на улицу. Она ойкнула от света, ударившего в глаза, и поставила ладонь козырьком. Ключ щёлкнул, и Хотару отправилась покорять третий курс старшей школы. А потом, сразу после первых уроков, на любимый бадминтон.

***

Префектура Мияги,

г. Осаки.

      К выбору туфель для школы Мигото подошла со всей ответственностью и за пару недель до начала нового учебного года (и, соответственно, за несколько дней до конца старого) отправилась выбирать обувь. Из прежней она выросла, да и туфли за два года разносились настолько, что выглядели теперь неаккуратно. Бракованные, кажись, были. А Мигото хотела быть аккуратной во всём, особенно когда дело касалось школы.       Теперь новенькие и блестящие лоферы стояли перед ней, сверкая чистотой. Папе они стояли части зарплаты, выданной авансом. Мигото как узнала, сначала испугалась и хотела броситься обратно в магазин, чтобы вернуть, благо, чеки она всегда сохраняла. Но папа успокоил, улыбнулся и сказал, что всё хорошо.       — Ты будешь самая красивая там на линейке, — пообещал он, заплетая Мигото жидкие тёмные волосы.       Мигото смущённо улыбнулась и расправила юбку на коленях.       — Не бойся, старшая школа это не страшно. Подружишься с кем-нибудь, — говорил папа, бережно проводя расчёской по макушке, — будут у тебя приятели, станете вместе гулять и делать уроки.       — Наверное, — несмело согласилась Мигото, опустив взгляд. Ей очень хотелось верить в грядущее появление друзей, но пока не получалось.       Папа заплёл ей два аккуратных колоска ото лба и расправил воротник от матроски. Потом повернул к себе и заглянул в глаза. Мигото моргнула и замерла.       — Ну, удачи, — улыбнулся папа, похлопав её по плечу. — Дерзай.       — Буду! — бодро согласилась Мигото.       Бережно надев лоферы, она проверила, что деньги на перекус спрятаны во внутреннем кармане портфеля, поцеловала папу на прощание и бросилась на улицу. На старом мобильнике светилось время — полвосьмого. Поцарапанный зеленоватый экран мигнул и погас, а Мигото поспешила отстегнуть от велосипеда замок и спрятала ключик в карман портфеля.       Было страшно, что красивые косы растреплются, всё же это была папина работа, красивая и нежная, но опоздать было ещё страшнее. Явишься несколько раз после назначенного времени — и из Старшей Чатан могли исключить. Мигото только-только туда поступила, и не без труда. Совсем недавно она со слезами на глазах готовилась ко вступительным экзаменам в ночи и старалась не шуметь, чтобы не будить папу. Его каждое утро ждала работа в старенькой конторе. Папа и сам не раз признавал, что работа эта не лучшая, но и там место он получил с трудом и всё пытался отработать положенный срок, чтобы получить повышение. Когда забота о воспитании Мигото легла полностью на его плечи, стало тяжелее, перспективы стали таять на глазах. Папа обещал, что когда-нибудь они разбогатеют и переедут в центральный район, где будут жить, ни в чём себе не отказывая, но Мигото перестала верить в это ещё в начальной школе. Она лишь молча кивала и улыбалась, а сама думала, что ей просто необходимо получить грант на обучение в университете. Она хотела отучиться, поработать несколько лет и обеспечить папе хотя бы старость. Правда, с учёбой у неё было далеко не настолько хорошо, чтобы мечтать хотя бы об университете. Но до него оставалось три года, глядишь, в Мигото и проснутся скрытые таланты.       А пока она крутила педали, едва не забывая дышать, и не могла дождаться, когда же встретит своих будущих одноклассников. Сначала Мигото хотела поступать в Старшую Аобаджосай, но поняла, что не осилит даже вступительные, что уж говорить об учёбе там. Поэтому пришлось ограничиться школой попроще. Чатан была далеко не такой престижной, да и учеников там было поменьше, зато экзамены оказались посильными. Мигото спокойно выдохнула, увидев письмо о том, что прошла. Пару дней до этого, пока не были ясны результаты, она чувствовала себя самой несчастной девочкой в Мияги, а может, и во всей Японии. Но потом всё разом наладилось.       Папа остался дома, чтобы прибраться после завтрака — сказал, что отпросился сегодня с работы и сам справится, вдеь у Мигото важный день. И она намерилась уверенно ворваться в новую жизнь.       На светофоре Мигото затормозила и опёрлась одной ногой на землю. Сбоку в неё вдруг что-то врезалось и едва не опрокинуло на земли. Мигото пискнула и вся сжалась, прикрыв голову ладонью. Рядом послышалась возня.       — Блин, Ива, я же говорил, что мы успеем, — недовольно фыркнул один мальчик, отряхивая гакуран. Он глядел себя и недовольно скривился. — Вот же… Теперь я ведь в пыли, как чушка. Ха, ну ты зато тоже.       Второй мальчик цыкнул и надулся.       — Вот ещё. Хочешь не дойти до школы, а сразу в больничку загреметь? Не дам я тебе, дурак, — огрызнулся он, потом посмотрел на Мигото и буркнул: — Извини, он просто не умеет думать.       Она осмелела, отняла руку от головы и возмущённо уставилась на мальчишек, потом опустила взгляд и испуганно ахнула. Юбка за что-то зацепилась, и край немного распоролся. Мигото мигнула, потом снова подняла взгляд, не понимая, что ей делать.       — Что такое? — недовольно осведомился мальчик. — Что ты на меня смотришь? Я тебе не картина.       Она молча ткнула пальцем на подол. Мальчишка вытянул шею, пригляделся и махнул рукой.       — А-а, подумаешь. Ой, ну Ива-чан же извинился, считай, это и от меня тоже.       — У меня сейчас линейка, — несчастным голосом пролепетала Мигото. — Я, я…       — О, а мы тоже на линейку! — оживился мальчишка и обхватил второго за плечи. — Идём в Аобаджосай. Слышала о такой?       Мигото хмуро кивнула, теребя в руках одол юбки. Форма была новая. Папа, наверное, расстроится…       — Это из-за вас! — вскинулась Мигото, чувствуя, что сейчас заплачет от обиды.       — Ну-ну, — проворчал мальчишка, запрокинув голову. — Подумаешь, даже не видно почти. Я, между прочим, тоже пострадал. Компенсация будет? Ива-чан, в следующий раз я без тебя перебегу.       Мигото засопела, стараясь не смотреть на мальчиков, но взгляд упрямо возвращался к ним. И дёрнуло же этих дураков носиться по улицам, как ненормальных… Мигото не хотела, чтобы форму пришлось зашивать, — так она будет выглядеть, словно бедна. как мышь. Хотелось хотя бы в школе позабыть про это.       — Ну ладно, брось дуться, — хихикнул мальчишка, оттянул пальцем веко и показал язык. — Просто забей. О, Ива-чан! Зелёный!       Они сорвались с мест, оставив расстроенную Мигото. Ива-чан на секунду обернулся и состроил виноватое лицо. Впрочем, её это не успокоило, только заставило сильнее расплакаться. Толкнувшись от земли, Мигото поставила ноги на педали и закрутила их так быстро, как только могла. Старый отцовский велосипед дребезжал на кочках и выглядел так, будто был готов развалиться прямо сейчас. Хотя Мигото знала — он крепкий, покрепче многих других.       На ходу утерев слёзы, она подняла взгляд на облака, затянувшее солнце белой пеленой, и подумала, что в её жизни свет должен только разгораться. А порванная юбка, может, и правда ерунда. По крайней мере, никакой нахальному мальчишке не испортить её первый школьный день.