Подожди...

Айви уложили на кровать Алёнки, которая в то время отдыхала в летнем лагере. Гай же сказал, что не хочет оставлять девочку одну: вдруг ей приснится что-то плохое, а потом она ещё и увидит, что вокруг темно и всё чужое. Поэтому мы постелили ему в той же комнате, прямо на полу. Проснулись мы все поздно. И увидели, что за окном сияет полуденное солнце, а Кыс — далёкий потомок того самого Кыса — радуется жизни, пугая во дворе воробьёв. И вспомнили, что сегодня воскресенье… Южка устроил Женьке строгий постельный режим. Продержалась она до той минуты, когда я, забирая у неё поднос с пустыми тарелками, сказал, что мы собираемся прогуляться по нашему любимому пустырю. После долгих и терпеливых (с нашей стороны) переговоров сторговались на «посáдите меня под нашим Тополем — и пойдёте дальше гулять в своё удовольствие». Тополь наш был, наверное, самый старый и высокий во всём Старотополе. А обхватить его ствол смогли бы, наверное, разве что мы вчетвером: я, Женька, Юджин и Гай. В Южкиных джинсах и футболке он выглядел совершенно другим человеком — обыкновенным и понятным. Айви (на ней был сарафанчик, из которого пару лет назад выросла Алёнка), хоть и совсем не боялась нас, но старалась держаться ближе к нему. Впрочем, она то и дело бегала поглядеть, как там Женька. Наверное, моя сестра чем-то напоминала ей маму. Серьёзный разговор не клеился — так уж был устроен этот чудесный пустырь. Он всегда отгонял от нас тяжёлые, тревожные мысли. За это мы его и любили с самого детства. Усядемся втроём под нашим Тополем, прислонимся спинами к толстому-претолстому, всякого навидавшемуся стволу — и так хорошо станет, так спокойно… Гай рассказывал нам о фильме «Преисподняя», со съёмок одной из последних сцен которого вытянул его и Айви наш хроноскоп. О своём персонаже — священнике, который оправдывал вырванными из Библии цитатами своё зверское обращение с женой и дочерью. О том, как эта дочь, Джоанна, хлебнула в жизни далеко не один ковш лиха, но никогда не опускала руки, не позволяла переполненному жестокостью миру сломить её. О необыкновенном таланте актрисы Дакоты Фэннинг, которая сыграла взрослую Джоанну. О том, как на съёмках этого фильма зародилась нежная, трепетная любовь между Гаем и Кэрис — актрисой, исполнившей роль жены священника-изувера. О том, насколько страшно выглядят на экране кровавые сцены из фильма, и насколько обыкновенно и прозаично оказывается всё это вблизи — когда понимаешь, что из чего сделано. О том, как все они — Гай, Кэрис, Дакота и Эмилия, которая сыграла тринадцатилетнюю Джоанну — сделали всё возможное, чтобы правдиво передать на экране ужасные отношения между своими персонажами. И насколько разительный контраст был между тем, что вошло в фильм, и тем, что происходило сразу после «стоп, снято» режиссёра. Насколько дружеские, доверительные отношения построил Гай с Эмилией и Айви, чтобы эти девочки, воплощая на экране образы жертв ужасного насилия — насилия во всех смыслах, — не перенесли страх перед персонажем Гая на него самого. Чтобы в их душах не осталось ни следа страданий их персонажей — Джоанны и Сэм, её десятилетней дочери. А осталась только дружба и радость от воспоминаний о времени, проведённом вместе. — А знаете, какая из наших с Эмилией сцен стала для неё самой любимой? — весело продолжал Гай, когда к нам в очередной раз подбежала Айви. — Это когда Преподобный хватает Джоанну за ноги и тащит в дом. Она тогда вся в грязи перемазалась. Я потом, как всегда после таких тяжёлых сцен, попросил у неё прощения. А она смеётся: я, говорит, море удовольствия получила… — А я тоже так хочу! — объявила вдруг Айви. — Тут же грязи нет… — нерешительно протянул Гай. — Ну хоть по траве! — просительно заглянула ему в глаза девочка. Мы, трое взрослых, нерешительно переглянулись. — Поможете мне всё проверить? — спросил Гай меня и Юджина. — Для такого дела поможем, — сказал Южка. — Алёнка в её возрасте и не такие задачки нам задавала… Определившись с участком, мы втроём (Айви в очередной раз побежала к Женьке) тщательно прочесали его: нет ли чего-то острого, камней и так далее. Гаю посчастливилось найти старинную монетку с изображением тополя. — Сохраню на память, — бережно спрятал он находку в карман. — Ну что, Айви, не передумала? — Не-а! — заявила она и улеглась на примятую нежно-зелёную траву. — Голову держи всё время приподнятой, — наставлял Гай. — А если что, кричи «стоп». Понятно? — Понятно! Только ты быстро-быстро тяни, ладно? Ухватив хохочущую девочку за щиколотки, он поволок её по траве… быстрее… ещё быстрее… — Питвик, гляди! Южка показал вперёд — не на Гая и Айви, а дальше. Слияние граней… На какой-то миг. Или несколько. Но этого было достаточно, чтобы мы разглядели кусочек другого мира. И женщину средних лет, к которой, вскочив с земли, что есть духу помчалась Айви…

* * *

В следующее мгновение нас уже окружал привычный, родной пустырь. Ласково сияло летнее солнышко. Плыли в нагретом за день воздухе невесомые летучие семена… Мы с Южкой, ни слова не говоря, дружно побрели к нашему Тополю. Прямо на голове у безмятежно дремлющей Женьки сидела большущая бабочка. Неспешно складывала-раскрывала белые с чёрными прожилками крылья… Мы тихонько-тихонько — чтобы не спугнуть бабочку и не разбудить Женьку — сели рядышком: я с одной стороны, Южка с другой. Веки мои начали неумолимо слипаться… Засыпая, думал я о чём угодно, только не о грустном. Не о том, что здесь, скорее всего, судьба поступит со мной так же, как и раньше: стукнет тридцать семь лет — и не станет мамы. И я уйду на «Иглу» — сбудутся сказки о полётах через неведомые миры, которые рассказывал мне в детстве Колодец. О Колодце, однако, я думал. О том, как хорошо, что он здесь, на Пустыре. Без него, конечно же, не получилось бы слияния граней, и мы бы долгими годами ломали головы над тем, как вернуть Гая и Айви домой. А так… И ещё я думал о том, что мой Старотополь — он всюду. Куда бы ни занесли меня туннели в пространстве и времени — мой городок, мой Пустырь, моя детская Сказка навсегда останется со мной. Будет шелестеть густой зелёной листвой мудрый старый Тополь. Будут колыхаться в тёплом летнем воздухе летучие семена. И плыть по небу, меняя одну причудливую форму на другую, сказочные Облака. Где бы я ни оказался — Женька и Южка будут со мной. И мы вместе, если надо будет, избавим Великий Кристалл — ну хотя бы какую-то его грань! — от любой мерзости вроде Полоза. Надо только суметь сохранить душу. Почувствовать, если что, неладное и вовремя сказать «подожди»… Какое всё-таки счастье, что моя сестра в последний миг послушалась Юджина и выбрала шприц со стимулятором… А самое главное — сквозь любую толщу миров я пробьюсь к маме. И будет всегда тот, кто поможет мне к ней пробиться. Как Гай помог Айви…