Подожди...

Мы с Южкой, будто кувалдой по голове ударенные, застыли на месте. Наша сильная, как скала, Женька — и вдруг… вот так. Тут киноактёр сумел-таки освободиться от верёвки (видно, Юджин в спешке не больно-то крепко завязал узел) и упал на колени рядом с моей сестрой. Расстегнул тесный воротничок на блузке. Приложил руку к шее… — Есть пульс, — выдохнул он с облегчением. — Нашатырь надо… Стряхнув оцепенение, Южка лихорадочно зашарил в Женькиной сумочке-аптечке, которую она всегда носила с собой. — Нашёл… Слушай, как там тебя… убери клешни от моей жены. Незнакомец поднял на меня вопросительный взгляд. — Он сказал, что это его жена, — «перевёл» я на английский. — Я так и подумал, — усмехнулся в усы актёр и поднялся на ноги. — Гляди, переводчик, чтобы он не сбежал, — бросил мне Юджин. И, осторожно подняв на руки Женьку, которая уже начала приходить в себя, усадил её на стул. А сам примостился рядом — туда, где только что сидел связанный пленник. И, поглаживая мою сестру по растрепавшимся светлым волосам, зашептал ей что-то на ухо. — Чем докажете, что это была киносъёмка? — холодно произнёс я, не спеша убирать пистолет в карман. — Где Айви? — негромко спросил незнакомец. — Спит в соседней комнате. — Я докажу, — кивнул он. — Только… здесь есть ванная? — Идёмте, — указал я пистолетом на дверь в коридор. Тщательно умывшись, актёр обернулся ко мне. — Видите? — Вижу… — протянул я. С его лица и шеи бесследно исчезли три уродливых шрама: два вертикальных — на лбу и под глазом (выглядело это так, будто кто-то полоснул ножом, но глаз по счастливой случайности уцелел) — и горизонтальный на шее. Набрав воды в небольшой тазик и перекинув через плечо чистое полотенце, он попросил: — Чтобы окончательно убедить вас, мне понадобится Айви. И, если можно, немного ваты. — Идёмте, — убрал я в карман дурацкий пистолет. — Хорошо, что моя сестра всегда аптечку с собой носит.

* * *

Айви по-прежнему спала — правда, неспокойно. Когда мы зашли, жалобно всхлипнула во сне… Актёр осторожно-осторожно приподнял её, одной рукой поддерживая голову, а другой придерживая мой пиджак, который служил ей одеялом. Сонные детские глаза медленно приоткрылись. — Ты сейчас… кто? — еле слышно пролепетала Айви. — Гай… — с нежностью прошептал он. — Я сейчас Гай. Всё хорошо… Тебе грим со спины надо смыть. Но ты спи. Крепко-крепко — до самого утра… Спишь? — Сплю… И правда — закрыла глаза. И задышала ровно, спокойно… Я аккуратно перекинул наперёд спутанные светло-каштановые пряди. И ужаснулся. Даже понимая, что это грим. А впопыхах даже и не заметил этих жутких красных следов на детской спине… — Если бы они были настоящие, — прошептал Гай, — то Айви не смогла бы заснуть в этом положении. А так… — Угу, — рассеянно кивнул я, тщательно смывая «раны» смоченной в тёплой воде ватой и тихо радуясь тому, что кожа под ними здоровая, чистая. — Теперь верите? — Верю, — буркнул я. — Но какого чёрта было втягивать ребёнка в такую съёмку? — Не первого же попавшегося, — серьёзно поглядел мне в лицо Гай. — Дети бывают с очень разными характерами. Но, так или иначе, здесь нужен правильный подход. Если он есть — для ребёнка всё это будет не чем иным, как игрой. Никаких душевных травм… Всё смоется, как этот грим. А хорошее останется навсегда. То, что за кадром… — Надеюсь, вы знаете, что говорите, — исподлобья зыркнул на него я, бережно вытирая чистую детскую спину полотенцем. — Всё, опускайте. И… — Что? — пристально глянул он мне в глаза. — Простите нас…

* * *

— Ну? — медленно, тяжело поднялся на ноги Южка. Женька — смертельно бледная, но с ясным взглядом — молча впилась глазами в моё лицо. — Грим, — кивнул я. — Ни капли настоящей крови. — Пойду пока с ней посижу, — пробурчал Юджин, пряча лицо. — Мало ли что… Я только ещё раз кивнул. Пусть посидит, послушает спокойное детское дыхание, придёт немного в себя… Хотя что он делал? Ловил и привязывал Гая. А кнопку-то я нажимал. А Женька… Я невольно зажмурился от ужаса. И вдруг накатила волна смертельной усталости… Вот засну сейчас — прямо стоя… Через несколько мгновений, однако, меня вырвали из этой непонятной полудрёмы негромкие, но страшные звуки: глухой стук и тоненькие всхлипывания. Моя сестра, вся в слезах, стояла на коленях перед совершенно сбитым с толку Гаем. — Простите меня… Ради всего святого, простите… — шептала она по-русски, прижимаясь лбом к его руке, на которой ещё виднелся след от укола. — Ужас какой… Боже, какой ужас… Гай медленно, неловко закрыл ранку рукавом пиджака. Нагнулся, крепко прижал к себе рыдающую, словно маленькая девочка, Женьку. Поднял её на ноги, нежно погладил по голове. Перевёл взгляд на меня. — Расскажи… — Хорошо, — кивнул я, сдерживая взявшийся невесть откуда дурацкий смех. — Только убери клешни от моей сестры. Гай, чтобы не рассмеяться в голос, уткнулся носом в Женькины волосы…