Ни слова про...

      Всё время ужина Намджун думал о Лалисе Манобан и письме. Оно осталось во внутреннем кармане пиджака, но его содержание прекрасно запомнилось.       Ким Намджун долго шёл к тому, как приспособить свой «талант» к повседневной жизни. Не так-то просто жить, постоянно узнавая подробности недавнего прошлого самых разных людей, к которым случайно прикоснулся.       Конечно, в какой-то период было весело поражать друзей проницательностью и сообразительностью, изображать разговор с духами и предками. Но это шарлатанство и хулиганство по большому счёту. В итоге голова болела слишком часто, чтобы веселье стоило усилий.       В тот далёкий год, когда Намджун встречался с Лалисой, он уже умел избегать лишних касаний и знаний. Ему правда не хотелось видеть, что Лалиса ела на ужин, что ответила на тест, как отражалась в зеркале. Это всё не сочеталось со здоровыми, равноправными отношениями. А признаваться в скрытом таланте Намджун не спешил — сам ещё колебался, как к нему относиться.       Лалиса Манобан была чудесна.       Тоненькая, большеглазая, вся какая-то хрупкая и воздушная. Рядом с ней Намджун смотрелся основательным и неуклюжим.       Лалиса изучала международное право, Намджун — экономику. Она порхала с конференции на конференцию, боролась за мир в экологическом кружке, интересовалась конкурсами среди студентов. Намджун просиживал в библиотеке, спускал напряжение в бассейне и закатывал глаза при мысли об участии в студенческих фестивалях хотя бы техником-осветителем.       Лалиса улыбалась всем, а смотрела только на Намджуна. Он же таял от её улыбки и тонул в её глазах, не контролируя, улыбался ли сам или хмурился.       Им не успели сказать, какая они красивая пара. У Лалисы оказались слишком завистливые подружки, а Намджун не заметил, как сблизился с циничным эгоистом. Намджун был слишком очарован наступающим счастьем, чтобы не верить людям.       Ок, предательство ложного друга — не конец света, а расставание с Лалисой не перечеркнуло перспективы быть счастливым.       Она в конце концов добилась успеха, ведь так? Кого попало не посылают разбираться с трупами дипломатов. Наверняка там уровень секретности, какой Намджуну и не снился, государственные тайны, шпионы, секретные сделки, всё такое прочее. Он слишком наивный для всего этого. Даже с учётом дара.       «…Я и сама до сих пор не могу до конца осознать тот факт, что пишу тебе, но в моём случае, поверь, выбор до невозможного ограничен…»       Вряд ли это от одиночества.       Намджун отставил стакан с клубничным молоком — пристрастился, угощая малышей в саду.       Если бы письмо пришло в мае, он бы отправился к ней? В неведомую страну? Кстати, может, действительно поздно об этом думать и Калибрия попала под «культуру отмены»? Потому её и из википедии почти стёрли? Может, там заговор глобальнее и серьёзнее…       — Стоп. Стоп-стоп-стоп, Ким Намджун. Твоя фантазия тебя погубит. Бритва Оккама, помнишь? Не выдумывай больше, чем уже есть. Можно же попросить Юнги поискать в сети, интернет помнит всё, он узнает, если Калибрию отменили.       Намджун встал, сложил стопочкой пустые тарелки. И застыл, развернувшись к посудомойке.       — Сейчас или завтра? Пора или подождать денёк?       У Лалисы не было выбора. Ей пришлось написать ему, Намджуну. А ведь она наверняка обиделась тогда. Она была виновата и понимала это, но он-то не стал ей на это указывать. Ни словом не выдал, что всё узнал.       Пожалуй, стоит запустить посудомойку сегодня. Остался последний комплект чистой посуды, вот пусть и стоит запасной.       Намджун двинулся к раковине, возле которой спряталась посудомойка. Сгрузил всё в раковину и снова застыл.       Что же такого случилось в этой потерявшейся Калибрии? Что случилось с Лисой?!       Он ткнул запуск. Посудомойка помигала индикаторами, предупреждая, что использует эко-режим, и зашуршала водой.       А Намджун кинулся к телефону, чтобы оторвать друга-гения от компьютерных игр, за которыми тот отдыхал поздними вечерами и на которых часто проверял свои теории.       — Юнги, мне нужна Калибрия! — выпалил Намджун, едва друг ответил на звонок. — Это страна такая, у неё столица, столица… Подожди, сейчас скажу точно. Что? Нет, это не игра новая. Нет, не по работе. Вот, записывай. Карупас. Калибрия. Да. В википедии смотрел. Что собираюсь делать?.. — Намджун завис, задумавшись. Лалиса была в Калибрии четыре месяца назад. Лалиса в Калибрии. Лалиса. — Хочу убедиться, что не сошёл с ума. Что значит окончательно? Здоров я.       Благодаря терпению Юнги Намджун успокоился и связно рассказал о письме и собственном затруднении. Заодно осознал, что хочет увидеть Лалису Манобан.       Не примчаться на помощь и всех спасти, не явиться с опозданием и узнать, что она уцелела. А просто — увидеть.       И нет, это не старые чувства проснулись. Пятнадцати лет достаточно, чтобы кое-что понять о себе и окружающем мире. Тоска по юности вдруг нарисовалась — у не старого ещё Намджуна, холостого директора лучшего детского садика в округе.       Юнги пообещал, что к утру скажет Намджуну его диагноз, и отправил его спать. Намджун же протопал в спальню, упал на широкую кровать и впервые подумал, что не всесилен.       Он не мог дотронуться до себя и прочитать свою память.       С малышами хватало коснуться ладошек, сразу двух даже, и недавние эмоции складывались в картинку произошедшего. С малышами не приходилось напрягаться, их видение мира не затуманивалось ложными желаниями, миллионом посторонних мыслей, подправленными воспоминаниями.       В школе Намджун «угадывал» написанное в записках, находил правильные слова утешения, изобличал мелкую ложь.       В Академии… В Академии он встретил Лалису Манобан и решил, что со сверхъестественным пора завязывать: он не сможет не касаться её, не целовать. Он, между прочим, хотел секса с любимой девушкой! И не хотел при этом отвлекаться, падая всё глубже и глубже в её воспоминания. И да, с соблазном подсмотреть, что Лалиса видела в зеркале в ванной комнате после душа, он тоже боролся!       Что ж, самоконтроль привёл к личной трагедии. Намджун оказался не готов распознавать обман без своего дара. Он стал беззащитен и слаб.       А Лалиса…       Лалиса попалась в ловушку из-за амбиций.

***

      — На следующей неделе. Намджун, это уже на следующей неделе!       Большая перемена, парковая зона на территории Академии государственного управления и международных отношений, поздняя весна, тепло и любовь, накрывшая с головой двоих сразу.       Ким Намджун сидел на траве, откинувшись на руки, наслаждался блуждающей по телу силой и смотрел, как длинные пряди волос Лалисы Манобан, его девушки, оплели крепкие бёдра. Его девушки! Он с трудом в это верил, но она часто приобнимала его за талию и тащила куда-нибудь, смеясь. Потому что хотела побыть с ним. С ним!       Лалиса щурилась, пряча глаза от солнца под длинными ресницами. Тень от них кружевом ложилась на щёки, и Намджун думал, что таких изогнутых, пышных ресниц не видел ни у кого. Пусть назовут дураком и ткнут в факт, что они подкрашены, подклеены и прочее, но… Но Лалисе подходили именно такие, и именно ими он любовался сейчас.       — Профессор обещал объявить результаты сегодня. Я уверена, что попаду. Я так старалась. И он, кстати говоря, ещё на предзащите намекнул, что мне есть чем гордиться. Понимаешь! Я полечу в Рим!       Намджун смотрел на светящееся от радости лицо Лалисы и ощущал счастье каждой клеточкой тела. Мечта Лалисы о путешествиях начинала сбываться. Она хотела объездить весь мир, побывать в самых далёких его уголках, решая проблемы и помогая людям. Она начнёт с Рима.       И не важно, что они не целовались ещё. Для счастья хватало быть рядом.       Но имя Лалисы Манобан не назвали в числе трёх счастливчиков, представивших лучшие проекты по кросскультурному взаимодействию. Проекта Манобан не оказалось в числе сданных вовремя работ. Вообще — среди сданных работ. Профессор при всём потоке поинтересовался, что такого случилось, что он не увидел её работу.       Лалиса Манобан точно сдавала проект. Не в руки профессору, нет. Она, как и все, отнесла его на кафедру и оставила секретарю.       Лалисе требовалось срочно узнать, куда затерялся её проект. Но Намджун не знал, кого для этого надо схватить за руку.       Архом Унгрангси, студент из Таиланда, примкнувший к Намджуну в начале семестра (у них совпало несколько предметов, интересы и взгляды на досуг), предложил свою помощь. Ким Намджун был бесполезен, Архом Унгрангси мог достать записи с камер.       В назначенный день Намджуна срочно вызвали в деканат — мелкая кляуза, незначительная жалоба, которую не отправили сразу в личное дело, а решили сначала показать «преступнику». Намджун не мог проигнорировать вызов, и Лалиса вытолкала его, пообещав, что справится с добычей видео без него и будет осторожна.       К утру она «справилась».       Утром она вызвала Намджуна за трибуны стадиона Академии — уединённое место, потому популярное — и кинулась ему на шею, едва он шагнул в предрассветную тень трибун.       Мягкие, сладкие, давно желанные губы Лалисы оказались именно такими, какими бредил Намджун. Она целовала поспешно, лихорадочно, отчаянно. В голове Намджуна звенело от тока крови, волнения и… страха. Её страха.       Руки Лалисы скользнули под одежду сразу к голой коже, прижались, холодя, под лопатками. Притянули близко, с силой. И безвольно опали на пояс спортивных брюк, которые Намджун поспешно нацепил, выбегая из общежития.       — Лалиса, — шепнул Намджун, чувствуя её боль и разочарование как свои. Он уже увидел, что отдала его девушка и ради чего.       Архом Унгрангси опередил Намджуна, обманом забрав первый поцелуй Лалисы, замарав её чистоту похотью. Он не изнасиловал её, нет. Она не согласилась переспать ним. Он предложил свою цену за то, что кое-кто из авторов трёх лучших проектов по кросскультурному взаимодействию откажется ехать. А она не стала отказываться: сначала была шокирована, потом не решилась выбросить заслуженную награду. Она просто стояла, дрожа и почти плача, пока Архом распускал руки.       Потому что Архом действительно раздобыл видео с камер, а работу Лалисы Манобан правда украли.       Намджун помог вывести на откровенность тех двоих подруг, которым зависть отшибла мозги. Профессор высоко оценил проект.       Но три имени уже были названы, было бы нечестно отзывать в общем-то тоже заслуженные награды.       Намджун ждал, что Лалиса расскажет о недостойном поведении его бывшего друга, пожалуется на приставания. Боялся, что она замкнётся в себе, раз перенесла домогательства от хорошо знакомого однокурсника. Он готовился поддержать, успокоить.       Но Лалиса выбрала Рим.       Один из тех трёх студентов не смог решить проблему с визой, и в конце недели Лалиса Манобан поцеловала Намджуна и улетела в Рим, на конференцию. К мечте.       Ким Намджун дождался её. Уже поняв, что не создан для государственного управления и международных отношений. Что сложные решения и бесконечная ответственность за судьбы мира — это не его. Что он не знает, как вести себя с Лалисой, ведь официально с ней ничего плохого не произошло.       Спустя три месяца отношений с Лалисой Манобан, не дожидаясь знакового сотого дня, Намджун забрал документы из Академии и расстался с Лалисой.       Жалел ли он?       Самое время подумать об этом.