Свердловские мыши

      День начался с сосисок. Вернее, фактически день начался с будильника, отсутствия горячей воды и закрытой двери в туалет, но по-настоящему проснулась Каролина только когда на металлический стол перед ней прилетела длинная связка молочных сосисок. Высокая и худая Зина из производственного цеха с важным видом рассказывала что-то про качество изготавливаемой продукции и неликвид, про ответственных сотрудников, готовых пахать за «ничего» и в конце о чем-то вроде «зачем ты вообще сюда приперлась, дамочка?». В общем, коллега явно нашла свое призвание среди колбасных изделий. Каролине оставалось только молча пожать плечами. Также молча пожимала плечами она когда Танька из бухгалтерии любезно оставила ей пятьдесят пустых отчетов за последний месяц. И также молча пожимала плечами, смотря на большие настенные часы. Половина девятого вечера. Если верить Олегу Юрьевичу, ее рабочий день должен был закончиться около трех часов назад. Правда, было абсолютно все равно. Сначала галдеж новоиспеченных коллег, перекрикивавших все гнусные мысли, а потом просто монотонная работа неплохо так помогали отвлечься. Ровно до этого момента.       Каролина набросила на плечи атласную олимпийку и собиралась было выйти на улицу, как взгляд уцепился за четыре темных фигуры. Снова. Снова они, снова без стука распахивают дверь в кабинет начальника, снова бесцеремонно громко спорят о чем-то с этими бесконечно-добрыми-глазами Олега Юрьевича. А именно о них она сейчас вспомнила. Черт дернул.       Она аккуратно прислонилась к серой колонне, стараясь уловить суть диалога из открытых дверей. Вкрадчивым голосом Олегу Юрьевичу рассказывали что-то о деньгах, о пищевой промышленности и о семейных ценностях. О, за последнее Каролина могла пояснить как никто другой. Выступить с лекцией на два академических часа о том, как важно ценить и беречь семью, как не нужно ставить бизнес выше себя и своих детей. Гнев с каждой секундой сжимал лёгкие в тугие тиски. Казалось, вокруг расползался бесцветный вакуум и пустота. Каролина сжала кулак, тихо чертыхаясь себе под нос.       — Так, так, так, — в эту же секунду перед ней вырос один из этой банды упырей. Блондин, невысокий, но жилистый и с каким-то до тошноты писклявым голосом.       Каролина замерла. В глазах читалась ядреная смесь ужаса и злости.       — Малая, ты че локаторы тут свои расставила? Не знаешь, что бывает, когда суешь свой сраный нос в чужие дела? — у писклявого аж заходили желваки от возмущения.       — Отвали, придурок, — Каролина нахмурилась, голос получился каким-то совсем монохромным и пустым.       — Базар фильтруй, сучка. Тебе моча в голову ударила? — на секунду показалось, его голос упал на пару тонов. И он даже как-то… Зарычал?       — Че молчишь?! Блять, я щас тебя прямо тут сожру, сука, — он за секунду оказался в миллиметре от ее лица. Боже.       — Сиплый! — Уже знакомый голос заставил их развернуться в сторону своего обладателя.       Тот самый хамоватый урод, с которым довелось пообщаться вчера. Ладно, про урода, она конечно, загнула. Ниче такой.       Брюнет с точеными чертами лица, в длинном кожаном пальто и блестящих черных очках недовольно сжимал губы. Странно он выглядел, ему бы скорее подошел образ благородного средневекового рыцаря в доспехах и серебристым мечом в руках, а не... Чертовски привлекательного пахана. А этот Сиплый… Как же это было абсурдно. Глупо.       Она грубо отпихнула писклявого Сиплого и отошла в сторону, застегивая кофту под горло. Молния издала короткий звук, нарушая повисшую тишину. Как-то вышло не по-киношному, собачка даже не заела. Каролина не сводила глаз с блестящей чёрной оправы. Один вдох. Один удар сердца. Секунда, мгновение, чтобы моргнуть. Он уже стоит вплотную, обдавая щеки холодным дыханием. Секунда, чтобы сообразить. А тело уже невольно движется к черному Мерседесу в сопровождении двух упырей. Боже. Блять.       Белобрысый открыл дверь, после чего Каролина грубо была затолкана на заднее сидение. Брюнет сел рядом, а Сиплый с ухмылкой разместился на переднем.       — Ну че, допрыгалась, козочка? — он развернулся, оскалившись. Растянулся в мерзотненькой длинной ухмылке.       Так старался нагнать ужаса, что на сухих губах полопалась кожа. А поехавший с пустым взглядом слизал капли крови.       Каролина перевела взгляд на брюнета. Блять. Боже. Блять.                     Мыслей никаких не было. Только боль. И отчаяние. Всепоглощающее, вязкое, густое отчаяние в груди. Среди ребер, как металлический прут жгло изнутри. Интересно, что чувствовал отец, когда смотрел на киллера, когда получал пулю в лоб? О чем думал в тот момент? Было страшно? Думал о ней? Или думал, что все обойдется? Вспоминал осенний санаторий в Сочи?       Холодное дуло коснулось подбородка. Хотя, казалось, дыхание упыря напротив понижало температуру воздуха в машине градусов на тридцать ниже нуля. Чистый север. Кристальные ледяные иглы. Было зябко. Было холодно. До боли холодно и страшно.       — Значит так, девуля, — он сильнее прижал пистолет. — Еще раз я замечу тебя на горизонте, будешь собирать остатки своих мозгов по всему мясокомбинату. Твою же мать.       — Поняла меня? — Брюнет иронично улыбнулся, убирая пушку. Вмиг отодвинулся. — Проваливай.       Рука легла на ручку двери, та поддалась с протяжным поскрипыванием. Каролина, буквально, вывалилась на улицу.       Сумерки уже поглотили город, здание мясокомбината черной коробкой выделялось на фоне синего неба. Парочка окон со второго этажа отбрасывали золотистый свет на разбитую уличную плитку, не позволяя незаметно исчезнуть в сырой темноте.       Брюнет щелкнул зажигалкой. Неподвижно следил через тонированное стекло за трясущейся женской фигурой.       — Вован, это че было? — блондин с переднего сидения обернулся через плечо, смерив взглядом приятеля. — Ты нахуя ее отпустил? Романова бы заценила.       «Вован» многозначительно хмыкнул.       — Пока что просто припугнул.