***
— Просто надо защёлкнуть на мыске. Вот так, — девушка вновь засунула свою ногу в пазы лыжни, и присела напротив него, с самой «терпеливой» улыбкой ожидая от него что-то с протянутыми ладонями. — Вашу ножку, Золушка. — Твою мать, Миронова, ты мне предложение собралась делать? — Нет, всего лишь поставить на лыжи, потому что кто ж знал, что всё настолько плохо, — послышался щелчок. — Готово. Давай вторую. — Я сам, смотри… вот! — он показательно сам вставил в лыжню второй лыжный с самым идиотским креплением ботинок и помог встать с корточек девушке. — Я тоже что-то умею. К слову, я говорил тебе про свои навыки лыжного спорта, если помнишь. Ксюша насупила нос, забавно смотря на парня сверху вниз из-под наивысшей на лоб шапки. — Помнишь. Погнали уже, полчаса одевались. Вау! Ты видел сколько там сноубордистов и лыжников? — девушка потянула парня в сторону склона и позвала на фуникулёр. — Хочу где повыше. — Я не хочу умереть. И твои косточки не хочу по пути собирать. — Ничего, не умрём, — ответила спортсменка и довольная заболтала ногами, когда конструкция поехала наверх. — Здесь так красиво. Лёша посмотрел на сверкающие восторгом почти детские глаза подруги и на секунду забыл обо всём. Буквально. В тот день, когда он спросил у неё про картину в её квартире, он знал, что подарить. Он не мог этого не сделать, и вот они здесь, и он видит её искреннюю улыбку. Снежинки не спешили таять на девичьих ресницах. Мужчина согласно кивнул: — Очень. Очень красиво. Если у Ксюши и не получилось сделать из Агапова спортсмена-лыжника, то он по крайней мере устойчиво передвигался по горизонтальным поверхностям. Лететь со склона вместе они так и не решились, но девушка сама пару раз покорила небольшие вершины. Время близилось к вечеру, и Ксюша не могла понять природу невероятно тёплых чувств в груди, сидя на закрытой веранде ресторана: за окном валил снег, синели снежные шапки гор, играла рождественская музыка, а в их руках дымилось какао. Всё это вместе не могло не заставлять девушку улыбаться. Она отпила из своей пузатой кружки и вопросительно приподняла бровь на такого же улыбающегося парня, сидящего напротив. В ответ он только протянул руку, вытирая следы какао с верхней губы. — Испачкалась, — пояснил он, не сразу убирая руку и слегка провёл пальцами по скуле. Он был нежен. Его темно-серый свитер и забранные в пучок волосы делали его невероятно домашним и таким же уютным, как это самое какао, греющее ладони. — Я всегда так делала сестре. Вытирала молочные «усики», — мягко улыбнулась девушка, отвлекаясь от разглядывания мужчины. Он хмыкнул в ответ. — Моя бабушка. Тоже всегда вытирала. — Как она? — Всё хорошо, они с дедом сейчас у друзей загородом. — Ты приедешь к ним на новогодние праздники? — спросила Ксюша, аккуратно подбираясь к другому человеку, живущего в тех краях. Лёша кивнул, занимая рот сушками и какао. Однако не мог не заметить, как потеплел взгляд девушки и неопределённо пожал плечами. — Думаю до Рождества побыть во Владимире, да. И, — его брови сгустились, но в какой-то момент он лишь устало опустил плечи. — Я думал, знаешь. Обо всём этом. Я же приеду, и они будут там, он будет там. Это всегда так отвратительно, особенно когда рядом бабушка с дедушкой, родители и они видят это. Они хотят, чтобы мы помирились. — А ты? — тихо спросила девушка. — Ты хочешь помириться? Хотел ли он поменять то, что было? Хотел ли мира? Хотел. Хотел, но как раньше ничего не будет, и это было ясно как день. Снег налипал на окно красивыми узорами, а музыка продолжала завораживать — звала верить в чудеса. Лёша никогда не уповал на чудо, всегда рационализировал всё. А сейчас… сейчас он сам не мог объяснить, как его сердце научилось биться заново, научилось биться чаще и сильнее. Если люди называют это чудом, но наверное и он хотел в него верить. — Мы не станем близкими друзьями, не будет как в детстве. Есть вещи, а между нами они были, — говорил Лёша. — к сожалению, к моему большому сожалению, я их не смогу забыть, как бы ни хотел. Но и воевать я больше не могу. Хочу отпустить это. Так правильно, думаю. Он поднял глаза на девушку, всё это время притихшую напротив него, и с разбегу наткнулся ими на мягкий, тёплый, обнадеживающий взгляд. Она с пониманием кивнула, поддерживая без слов, и сжала худыми пальцами его ладонь на столе. — Это правильный выбор. Для тебя, прежде всего. Ходить с болью, обидами, это чёртов груз прошлого, он как чемодан. Сил нет его таскать с собой, — её губы сжались, а в глазах промелькнула та самая обида, о которой она говорила. — Ведь и я, знаешь, простила. Никогда не думала, но вчера позвонила мама, и я думала, что буду так зла на неё. За Георгия, за травму сестры, за всё-всё. А она смотрела на меня с экрана и пыталась не расплакаться. Я видела. И слова… она старалась их подобрать, чтобы узнать о моих делах, так словно я могла в любой момент бросить трубку. И я не была зла, даже на грамм. «Я не пример для подражания, не самая лучшая мама, я знаю, но хочу, чтобы вы с Викой знали, что сильнее вас я не буду любить никого». Лёш, я так заплакала тогда, на сердце так стало тесно и легко одновременно. Я простила маму. Вопреки всему, простила. Вчера был и правда день волшебства. Очень хороший день. Она не заметила, как глаза снова наполнились влагой, и она попыталась аккуратно вытереть их, но была остановлена тёплыми мужскими ладонями. Ладонями, которыми он взял её лицо и мягко стер слёзы с щёк. Она доверчиво, инстинктивно прижалась к одной из них, целуя. Благодаря. — Спасибо, — шёпотом, одними губами. — Тебе спасибо, — он в ответ. Снова нежно. Снова без условий. Без правил. Наотмашь. Их друзья должны были приехать на следующий день к обеду, и уже с утра девушка понимала, что объяснить им почему они спят в одном номере на одной кровати, она не сможет. За завтраком, озвучив свои опасения, девушка получила в ответ короткий кивок парня, и через полчаса он уже оформил себе второй номер, неподалёку от её. Всё решилось, как и большинство того, что они делали. За это она была благодарна их общению: за эти месяцы они настолько узнали друг друга, что мало, что могло вызвать конфликт. Легко и понятно. Однако в последнее время «понятно», было весьма относительно. Волновало девушку то, что с этого разговора и переселения в другой номер, девушка не могла уловить его. Они ещё раз сходили на склон, прогулялись по бору, но Ксюша не хотела верить, что эта вполне логичная просьба не выдавать их друзьям могла возвести невидимую стену. Но она, чёрт, возводилась! Он почти не смеялся с ней и улыбался… не так, как она знала он мог. Как в предыдущий вечер за ужином. Как всегда на их кухне после работы. Как всегда за пазлами, когда она специально собирала смешные картинки из неподходящих деталей. Буквально за полчаса до заезда ребят, Ксюша мысленно поругала себя, но не дала ему выйти из её номера, якобы отдохнуть. Он мог, блин, отдохнуть и с ней. Он мог бы… а он, видимо, просто не хотел. — Всё хорошо у меня, не смотри так. Просто немного устал и всё. — Устал, угу. Так, Агапов, ты странный сегодня и сейчас же объяснишь в чём дело или отсюда не выйдешь. — Это угроза? Она хладнокровно пожала плечами, всё ещё стоя в дверях. Мужчина на долю секунды прикрыл глаза, устало потирая переносицу и точно этим отгораживаясь от неё. — Лёша? — Всё нормаль… — Ничего не нормально, я знаю тебя! — с нетерпением перебила она его, не понимая отчего так завелась. Больше всего ей не хотелось ссориться, как тогда осенью, но сейчас он и сам вроде как не хотел начинать. Ксюша нахмурилась от догадок, которые до ужаса не хотела озвучивать. — После завтрака. — Что после завтрака? — Это я попросила что-то придумать с номером, который ты зачем-то взял на двоих, — его взгляд потемнел, и она сейчас должна была остановиться. Но чёрт с ним — она скажет. — Из-за этого же, да? Лёш, такое ощущение, что одной мне очевидно, что так скрывать нам будет уже нечего. Мы же договаривались. Одной мне это надо? — Наверное, да, — просто ответил парень, не смотря на неё. — наверное только тебе. Это не могло так закончится. О чём он говорил? Что он..? Не дав ему провернуть свой гениальный план побега, она резко схватилась за рукав его толстовки и наклонила к себе за голову, целуя в губы. Впечатываясь и точно наказывая. Опешив, он не сразу ответил. Спустя пару секунд её попыток дать ей доступ к нему, он приоткрыл с придыханием губы, уже нежно касаясь и не отпуская от себя. Почти отчаянно выдыхая. Они запутались. Она не понимала его больше. Но в такие моменты его отстраненности, ей хотелось понять. Хотелось дать ему понять, что она не могла заставить себя перестать чувствовать это так. Когда почти одно тело. Когда касания и вкус. Сандал и что-то свежее. Однако, как оказалось, нет ничего более глупого, чем попасться на том, на чём отдала все свои силы на попасться. Виолетта всегда умудрялась обойти абсолютно всех и во всём. — Привет. Чёрт. Слишком поздно. Она посмотрела в такие ничего не говорящие, почти спокойные глаза, держащего её в своих руках парня, и медленно повернулась на голос лучшей подруги с чемоданом у ног и улыбкой до ушей. — Привет. Вы рано. — А дверь-то, — Виолетта хмыкнула, игнорируя красную до ушей подругу. — дверь-то надо закрывать.***
Ближе к четырём часам все расположились в номерах и отправились на склон. Кирилл, Захар и Лёша, который внезапно почувствовал себя спортсменом, решили устроить забег на лыжах. Наблюдать за этим из зоны отдыха напротив было ещё забавнее. Они с Виолеттой уже вернулись и теперь грелись травяным чаем в термосах, рассказывая друг другу самые разные истории. — Я вчера ещё раз написала Диане, — Ксюша показала Виолетте экран телефона с фото, где в руках их подруги грелся Сахарок. — Рада, что она согласилась посидеть с нашим котёнком. — Он слишком милый. Не милее наших Ксюши и Лёши, но всё-таки. Ксюша забросила в подругу фисташку из вазы. — Всё ещё не простила вам это. Как можно было додуматься? — Как оказалось не зря, — Виолетта с лёгкостью приоткрыла орешек и с вызовом смотрела на вмиг прикрывшую рот подругу. — Вместе живёте, ещё и оказалось, что вместе в целом… — Мы не вместе. Ксюша отпила из термоса смотря на то, как чаинки бегали по поверхности чая. Про их совместное проживание Виолетта с Захаром узнали из их же уст: Лёша сам индицировал позвать ребят на ужин. Всё было в рамках «помощи другу», что так и было. Ксюша всё ещё не могла взять в толк, почему это должно быть чем-то ещё. Однако по взгляду подруги можно было прочитать обратное. Ксюша сморщивалась. — Нет, Виолетт, здесь всё не так. Правда, нет. — Ксень, это глупо, — покачала головой Виолетта. — Здесь всё понятно, если то, что вы засасывали друг друга в твоём номере пару часов назад ничего не значит, то значит я ничего не понимаю в отношениях! — Мы не отношениях, — Ксюша как могла пыталась… объяснить. Она нервно теребила крышку термоса в руках. — Мы друзья. — И сколько вы уже дружите? — С октября. — Мать его, с октября! — блондинка возвела вверх указательный палец, качая головой. — Но ведь… подожди, но вы и с октября только и начали нормально общаться. Мы ещё удивились, как вы так сблизились, если ещё в сентябре при одном имени друг друга вы кривили лица. Поразительно просто. Ксюша вспомнила первый месяц знакомства, невесело усмехаясь. Видимо тогда было проще всего. Они просто друг друга не переносили. — Всё сложно, Вет. Ты помнишь какой я была после прошлых отношений. — Помню. Иногда мне хотелось треснуть тебя по голове за бесчувственность. — Вот это, — подняла на неё взгляд Ксюша. Она зацепилась за нужное слово. — Я не хотела больше чувствовать. Вообще никак не хотела. Но и жить так больше было нельзя: как зомби, понимаешь? Я хотела почувствовать, но не хотела чувств. Не хватало эмоций, да. Я боялась, что забуду, как это. Но влюбляться, — она тяжело сглотнула, качая головой в стороны, дрожа от одного слова. — Нет. Нет, не хотела. Всё ещё не уверена, что хочу. Виолетта с непониманием посмотрела на эмоции, что менялись на лице подруги. Эмоции, которые она сама не могла разобрать. — И? Как тогда вышло с Лёшей? — С ним мы оба хотели одного: секс без привязанности. Никто об этом не должен был знать, — она закатила глаза. — Это одно из условий, но самым важным условием, было и есть, — не влюбляться друг в друга. Поэтому мы всё ещё это делаем. Только из-за него. То, что мы действительно подружились, — Ксюша вдруг улыбнулась. — блин, это правда вышло случайно. Просто в один момент он стал моим очень близким другом, и как оказалось взаимно, — девушка увидела, как мягко улыбнулась в ответ подруга. — И я не могу не благодарить случай за это. За нашу странную, но дружбу. Поэтому, да, мы просто друзья, которые любят проводить время вместе. Вот. Она сказала. Стало проще. Точно груз с плеч. Но в груди как-будто всё равно было тяжело и непонятно. Выражение лица Виолетты точно передавало этот спектр эмоции. — Это так странно, — поражённо смотрела она то на парней, то на Ксюшу. — И никто из вас не хотел бы что-то, — она показала что-то руками, — поменять? — Зачем? — Потому что проводить друг с другом ночи на протяжении трёх месяцев, жить вместе, завести домашнего животного и… и просто дружить. Я не знаю, Ксюша, это похоже на то, что кто-то из вас врёт другому. Они не врали. Всё, что было — это было настоящим. Самым настоящим и живым. Где-то с соленым привкусом от разговоров, когда одному из них было больно. Тогда было больно и другому. Потому что друзья так делают. — Мы друзья, — заверила её Ксюша. — Пусть это кажется не таким очевидным, но всё в порядке. Правда в порядке. — Ладно. — Ладно, — облегчённо кивнула ей в ответ шатенка, продолжая следить за бегом наперегонки. Мужчины не уступали другу другу. Где-то отдыхали, а где-то снова взбирались на относительно безопасные склоны. Виолетта заверила её, что из них троих более менее прилично катался только Кирилл. — Бросать мяч в кольцо — это для них что-то более привычное. Захар, однако неплохо готовит. Пусть останется так. — Захар готовит более чем неплохо, дорогая. Ты можешь им гордиться. Вета прыснула в термос, улыбаясь. — Да, это так. Ради меня три дня назад пораньше пришел с работы и приготовил мои любимые панкейки с вишневым сиропом. Смотри, они с Лёшей практически исполнили парное катание с разворотом. — Ты видела? Можно так держать лыжные палки? Чёрт, не пойму это смешно или мило, но Агапов мне не соврал в открытке… — Сделаешь ему больно. — Что? — Ты сделаешь ему больно, Ксюш, — тихо ответила ей блондинка. Ксюша не заметила, как уже довольно долго макала заварку в термос с чаем. Но она не могла не заметить, каким задумчивым и серьёзным был взгляд подруги. Сердце отчего-то пропустило пару ударов. И ещё пару. Она проводила мужчину долгим взглядом, который он в один момент поймал и отвлекся от попыток развернуться с лыжами на перевес. Чуть заметно улыбнулся. Грустно, но как всегда тепло. Того холода, на который она наткнулась в курилке у бара в день знакомства или в его гостиной в тот вечер — она и забыла как это. Точно и не было. А сейчас… сейчас было другое? Да. Да, было. В этот же вечером Ксюша ходила из угла в угол в своей голове. Её окутал почти ощутимый страх. Она просидела в кресле, кутаясь в плед, несмотря на тёплый номер отеля. Раньше страх перед тем, что между ними стало, она заглушала. Его заглушала, когда он был готов сказать. Заглушала рациональными мыслями. Защищалась и отнекивалась. Сейчас, она понимала, что за тем какао, снова оголяя перед друг другом душу, она не могла его заглушить. Страх, что всё, в чём она убеждала себя, его, Виолетту — всё бравада. Не могло. Они не могли влюбиться.