Гарри Поттер и Святой Грааль

В комнате, где остались Лили и Гарри, царила гробовая тишина. Слабый луч света, пробившийся сквозь щель в заколоченном окне, медленно полз по полу, словно серебристая змея, ожившая в лучах… солнца? Лили, сидя на старом, пыльном диване, нервно теребила в руках плюшевого мишку, которого ей подарила Медуза. Её лицо было бледным, а глаза, красные от слёз, беспокойно бегали по комнате. Она не могла успокоиться. Не могла забыть слова Медузы, её прощальный взгляд, полный печали и решимости. Гарри, стоя у окна, молча наблюдал за ней. Он хотел сказать ей что-нибудь утешительное, но не находил нужных слов. Он сам был в шоке от происходящего. От этой безумной битвы, от слов Медузы, от неизвестности, которая теперь нависла над ними всеми. — Может, мне хотя бы посмотреть в окно? — спросила Лили, поднимаясь с дивана. — Я хочу знать, что происходит. — Нет, — резко сказал Гарри, поворачиваясь к ней. — Медуза сказала, что тебе нужно оставаться в центре комнаты. Здесь безопаснее. — Но… — начала была Лили, но в этот момент она вскрикнула и схватилась за живот. Её лицо исказила гримаса боли, а тело пробила дрожь. Она пошатнулась и упала на пол, словно подкошенная. Гарри, с криком ужаса, бросился к ней. — Лили! Что случилось?! Он опустился на колени рядом с ней, не зная, что делать. Ему казалось, что он сам случайно толкну её, что он виноват в её падении. — Гарри… — прошептала Лили, её голос был слабым и прерывистым. — Кажется… кажется, у меня схватки. — Схватки?! — Гарри в панике вскочил на ноги. — Но… как?! Что мне делать?! Он беспомощно оглядывался по сторонам, словно ища поддержки в этой пустой, пыльной комнате. Рядом не было никого, кто мог бы ему помочь. Ни Медузы, ни Гермионы, ни кого-либо ещё. Он остался один на один с этой ситуацией. Один на один с чудом рождения, которое вдруг ворвалось в его жизнь, словно ураган. Лили стонала от боли, сжимая его руку с такой силой, что её пальцы казались железными. Её лицо было бледным, лоб покрыт испариной, но в глазах её светилась решимость. Она знала, что должна быть сильной. Ради ребёнка. — Гарри… — прошептала она, её голос был хриплым и прерывистым. — Помоги мне… пожалуйста… Гарри снова опустился на колени рядом с ней, чувствуя, как его собственный страх уступает место решимости. Он не мог оставить её в беде. Он должен был что-то сделать. — Хорошо, — сказал он, стараясь, чтобы его голос звучал спокойно и уверенно. — Я с тобой. Я помогу тебе. Он не знал, что делать. Никогда в жизни он не сталкивался с чем-то подобным. Но он вспомнил книги, которые читал, фильмы, которые смотрел. Вспомнил истории, которые ему рассказывали. И начал действовать. — Дыши, Лили, дыши, — повторял Гарри, словно мантру, стирая пот с её лба влажным полотенцем. — Всё будет хорошо. Ты справишься. Он осторожно помог ей лечь поудобнее, подложив под голову свой свёрнутый плащ. Плащ был старый, потрёпанный, пропахший дымом и волшебством, но сейчас он казался Лили самой мягкой подушкой на свете. Гарри вскочил на ноги и бросился к старому, пыльному шкафу, стоявшему в углу комнаты. Он распахнул двери и начал лихорадочно рыться в вещах, которые там хранились: потрёпанные книги, старые свитки, запылённые флаконы с зельями. Он не знал, что именно он ищет, но он надеялся найти хоть что-нибудь, что могло бы помочь Лили. Наконец, он наткнулся на чистое полотенце, аккуратно сложенное на полке. Он схватил его и бросился обратно к Лили, её болезненные стоны становились все громче, все отчаяннее. — Держись, Лили, — прошептал он, смочив полотенце водой из графина, стоявшего на прикроватном столике. — Я рядом. Я никуда не уйду. Он приложил прохладное полотенце к её лбу, и она на мгновение притихла, словно получив хоть какое-то облегчение. Её пальцы слабее сжали его руку, а дыхание стало чуть более ровным. — Гарри… — прошептала она, её голос был слабым, но в нём звучала благодарность. — Спасибо… Гарри улыбнулся ей, стараясь придать своему лицу ободряющее выражение. — Всё будет хорошо, — сказал он, хотя сам в это не верил. — Ты сильная. Ты справишься. За окном продолжался хаос. Звуки битвы — крики, грохот, вспышки магии — доносились до них сквозь заколоченные окна, словно отголоски далёкой бури. Гарри на мгновение отвлёкся, прислушиваясь к этим звукам. Он пытался понять, что происходит снаружи, кто побеждает, кто проигрывает. Но он не мог разобраться в этом хаосе звуков. Он отвернулся от окна и снова сосредоточился на Лили. На её лице, бледном и искажённом болью. На её руках, судорожно сжимающих простыни. На её дыхании, прерывистом и частом. Он понимал, что происходит нечто важное. Нечто таинственное и прекрасное. Чудо рождения. И он был частью этого чуда. Время словно растянулось в бесконечность. Каждая секунда казалась вечностью, каждый стон Лили — ударом молота по сердцу Гарри. Он чувствовал себя совершенно беспомощным, словно маленькая лодка, затерянная в бескрайнем, бушующем море. Он держал её за руку, шептал успокаивающие слова, стирал пот с её лба влажным полотенцем. Но он знал, что ничего не может сделать, чтобы облегчить её боль. Он мог только быть рядом. Мог только надеяться, что всё закончится благополучно. За окном продолжался хаос. Звуки битвы достигли своего пика, а затем резко оборвались, словно кто-то выключил звук. Гарри вздрогнул, прислушиваясь к тишине, которая наступила так неожиданно. Он не знал, что произошло. Не знал, кто победил, кто проиграл. Но он чувствовал, что что-то изменилось. Что-то необратимо изменилось. И в этот момент, когда тишина стала почти невыносимой, раздался крик. Не крик боли, а крик жизни. Крик новорожденного ребёнка. Лили упала на подушки, обессиленная, но счастливая. На её груди лежала маленькая, сморщенная девочка, которая громко плакала, оглашая мир своим приходом. Гарри смотрел на них, не в силах поверить в то, что он видит. Чудо рождения произошло прямо у него на глазах. И он был частью этого чуда. Гарри, преодолевая страх, подошёл ближе. Лили, бледная и мокрая от пота, указывала на небольшой комок, лежащий рядом с девочкой. — Послед, — сказала она, — нужно его… вынуть… Гарри, подчинившись ее просьбе, аккуратно отделил послед от девочки и положил его в заранее приготовленную миску. Он чувствовал себя неуклюжим и неловким, но Лили, с благодарной улыбкой, погладила его по руке. Он осторожно взял ребёнка на руки и обернул его в чистое полотенце. Девочка притихла, только изредка всхлипывала и шевелила крошечными ручками. Гарри смотрел на неё с умилением, ощущая нежность, которую он никогда раньше не испытывал. Но вот Гарри заметил ещё один комок, прикрепленный к девочке. Это была пуповина, ещё не отсоединенная. Он знал, что нужно перерезать её, но не имел ни малейшего представления, как это сделать. Лили, уловив его взгляд, слабо кивнула. — Да, — сказала она, еле слышно, — нужно перерезать пуповину. Гарри сглотнул. Он был волшебником, но с такой задачей ему ещё не приходилось сталкиваться. Однако, он знал, что должен сделать всё возможное, чтобы помочь Лили и её новорожденной дочери. Он взял волшебную палочку, глубоко вздохнул и, собрав всю свою волю в кулак, заклинанием перерезал пуповину. Девочка продолжала спать, а Лили, глядя на Гарри с искренней благодарностью, сказала: — Спасибо, Гарри. Ты замечательный. В этот момент он заметил, что на руке Лили, там, где ещё недавно светились символы командных заклинаний, теперь остались только три бледных, почти незаметных шрама. Он понял, что Медуза… Медузы больше нет. Лили, придя в себя, с улыбкой протянула руки к ребёнку. — Дай её мне, — прошептала она, её голос был слабым, но в нём звучала бесконечная любовь. Гарри осторожно передал ей девочку, и Лили прижала её к себе, целуя в лобик. — Медуза, — прошептала она, и в её голосе звучали слёзы. — Я назову её Медузой. В честь моей дорогой подруги. Медуза Хоуп. Гарри смотрел на них, не в силах сдержать слёз. Он чувствовал, как в его сердце рождается новая надежда. Надежда на будущее. Надежда на мир, в котором даже посреди хаоса и разрушений всегда найдётся место для любви и чуда. Тишина. Глубокая, звенящая тишина, окутывала комнату, словно плотная вуаль. Она была настолько густой, что казалось, можно было ощутить её вкус на языке — горький, металлический, с примесью дыма и пепла. Лили, прижимая к себе новорожденную дочь, вслушивалась в эту тишину с замиранием сердца. Она чувствовала, как её тело, ещё не оправившееся от родов, дрожит от холода и страха. События последних часов пронеслись перед её внутренним взором словно вихрь кошмарных сновидений: битва, кровь, крики, прощальный взгляд Медузы, полный решимости и печали… И вот теперь — эта жуткая, давящая тишина. Гарри, сидя на полу рядом с ней, тоже вслушивался в тишину. Он чувствовал, как адреналин, поддерживавший его всё это время, медленно отступает, уступая место изнеможению и непонятной тревоге. Он не знал, что происходит снаружи, что стало с их друзьями, жива ли ещё Медуза. Внезапно, тишину разорвал оглушительный грохот. Стены здания задрожали, словно от землетрясения, а с потолка посыпалась мелкая пыль, кружась в воздухе, словно снег. Лили с криком ужаса прижала ребёнка к себе, а Гарри вскочил на ноги, ощущая, как его сердце заколотилось в груди, словно бешеный зверь. Ещё один взрыв, ещё сильнее предыдущего, прокатился по городу, словно раскат грома. Окна зазвенели, а в стене появилась трещина, змеёй ползущая вверх. — Что происходит?! — прошептала Лили, её голос дрожал от страха. — Что это за взрывы? Гарри не знал, что ответить. Он и сам был в ужасе. Он никогда не слышал таких звуков. Таких мощных, разрушительных звуков. Взрывы следовали один за другим, сливаясь в единый, оглушительный грохот, от которого казалось, что сам мир трещит по швам. Лили закрыла уши руками, утыкаясь лицом в плечо Гарри, а он стоял, парализованный страхом, не в силах пошевелиться. И вдруг… всё стихло. Тишина вернулась, ещё более тяжелая и зловещая, чем прежде. Но теперь она была наполнена новым звуком. Звуком шагов. Шаги приближались медленно, осторожно, словно кто-то пробирался через развалины разрушенного здания. Они доносились из коридора, с каждым мгновением становясь все громче, все отчётливее. Гарри, очнувшись от оцепенения, крепче сжал волшебную палочку и встал перед Лили, защищая её и ребёнка. Он не знал, кто идёт к ним, но он был готов сражаться. Готов защищать их до последнего вздоха. Дверь в комнату со скрипом отворилась, и на пороге появилась Мордред. Её броня была покрыта сажей и пылью, лицо черным от копоти, волосы растрепаны. В первый момент её глаза, обычно холодные и надменные, горели яростным блеском, словно она ещё не отошла от битвы. Но затем, увидев Лили с ребёнком на руках, её взгляд изменился. В нём появилось недоумение, а затем — тревога. — Лили? Гарри? — её голос, обычно резкий и властный, сейчас звучал тихо и неуверенно. — Что… что произошло? Откуда… откуда у неё ребенок? — Это… долгая история, — сказала Лили, её голос был слабым, но в нём звучала непоколебимая решимость. Она нежно прижимала к себе маленькую Медузу, которая мирно спала, не обращая внимания на хаос, царивший вокруг. — Но сейчас не время для разговоров. Нам нужно уходить отсюда. Она попыталась встать, но её ноги подкосились, и она чуть не упала. Гарри, с тревогой глядя на её бледное лицо, инстинктивно протянул руку, чтобы поддержать её. — Ты в порядке? — спросил он, и в его голосе звучала не только забота, но и глубокое восхищение её силой. Она только что родила ребёнка, посреди этого хаоса, в этом разрушенном здании, и уже была готова идти дальше. Почти как настоящая гриффиндорка. — Да, всё хорошо, — прошептала Лили, улыбаясь ему сквозь слезы. — Просто… немного… слабость. Она оглядела комнату, словно прощаясь с этим местом, которое на несколько часов стало для неё убежищем. Её взгляд остановился на плюшевом мишке, лежащем на полу рядом с диваном. Она наклонилась и подняла его, прижимая к груди. — Почти забыла, — пробормотала она, пряча игрушку в карман плаща. — Это подарок от Медузы. Для маленькой Медузы. Мордред, которая до этого молча наблюдала за ними, её брови нахмурены, а губы сжаты в тонкую линию, вдруг резко объявила: — Нам нужно уходить. Прямо сейчас. Это место небезопасно. Она подошла к Лили и, не спрашивая разрешения, подхватила её на руки. Лили в удивлении ахнула, но не стала сопротивляться. Она понимала, что Мордред права. — Гарри, за нами! — скомандовала Мордред, поворачиваясь к двери. Её голос был резким, властным, как и всегда, но в нём Гарри услышал нотки беспокойства. Гарри, не задавая лишних вопросов, последовал за ними. Он чувствовал себя совершенно обессиленным, но он знал, что должен держаться. Они вышли из комнаты и пошли по коридору, который был завален обломками и кусками штукатурки. Воздух был густым и тяжелым, пропитанным запахом гари, пыли и чего-то ещё, более зловещего и непонятного. Под ногами хрустело разбитое стекло, а из стен торчали обрывки проводов, словно жилы раненого зверя. Спустившись по лестнице, они оказались на улице. И то, что они увидели, заставило их сердца сжаться от ужаса. Лондон был не просто разрушен. Он был словно стёрт с лица земли. Здания лежали в руинах, улицы были завалены обломками, а воздух был наполнен густым, чёрным дымом, который застилал солнце, превращая день в ночь. Казалось, что город пережил не просто битву, а настоящий апокалипсис. — Боже мой… — прошептала Лили, с ужасом глядя на разрушения. — Что… что случилось? Мордред, не останавливаясь, понесла её вперёд, лавируя между обломками и перешагивая через трещины в асфальте. Её лицо было мрачным, а в глазах светилась непонятная тревога. — Позже объясню, — ответила она коротко. — Сейчас нам нужно убраться отсюда как можно дальше. Гарри следовал за ними, с трудом преодолевая усталость и шок. Его ноги подкашивались, голова кружилась, а в горле стоял ком. Но он заставлял себя идти дальше. Они шли молча, ошеломлённые масштабами разрушений. Вокруг них царила зловещая тишина, нарушаемая только треском догорающих огней и стонами раненого города. Они шли молча, ступая по разбитому асфальту, словно по хрупкому льду. Каждый их шаг отдавался в тишине словно удар молота по наковальне. Вокруг них расстилался город, превращенный в адское пепелище. Разрушенные здания громоздились друг на друга, словно гигантские надгробные камни, а воздух был наполнен густым, едким дымом, от которого слезились глаза и першило в горле. — Боже мой… — прошептала Лили, с ужасом глядя на то, что осталось от Лондона. — Что… что тут произошло? Мордред не ответила. Она молча несла её вперёд, её лицо было мрачным, а в глазах светилась глубокая печаль. Гарри, идущий рядом, с трудом преодолевая усталость и шок, тоже молчал. Он никогда не видел ничего подобного. Никогда не чувствовал такой пустоты и безнадежности. Вскоре они подошли к тому месту, где произошла последняя битва. Здание, некогда возвышавшееся над окружающими его постройками, теперь представляло собой груду обломков, словно гигант упал замертво на колени, бессильно опустив голову. Из-под завалов ещё поднимались тонкие струйки дыма, а в воздухе висел тяжелый запах гари и расплавленного металла. Но что-то в этой картине было не так. Что-то необычное, зловещее, пробирающее до костей. Лили заметила это первой. — Посмотрите, — прошептала она, указывая на фигуры, застывшие среди обломков. Это были не просто тела погибших. Это были статуи. Статуи людей и… Смитов. Они стояли в нелепых, искажённых позах, их лица были искажены гримасами ужаса, а тела покрыты слоем серой, каменной пыли. — Что это? — спросил Гарри, с трудом проглатывая ком. — Что с ними случилось? Мордред прищурилась, вглядываясь в статуи. — Это… работа Медузы, — сказала она тихо. — Её Мистические Очи. Лили вздрогнула. Она вспомнила слова Медузы, её рассказ о своей проклятой силе. Силе, которая могла превратить любого в камень одним только взглядом. — Но… зачем? — прошептала она, её голос дрожал. — Зачем она это сделала? Что здесь случилось? Мордред молчала, глядя на руины. Она понимала, что произошло. Понимала, какой ценой Медуза остановила Смитов. Её взгляд скользил по каменным статуям, застывшим в безмолвном ужасе, и в её сердце рождалась смесь восхищения и печали. — Она сражалась до конца, — сказала она наконец, и в её голосе звучала не только печаль, но и гордость. — Она не отступила. Не сдалась. Лили, услышав её слова, задрожала. Слёзы, которые она так долго сдерживала, хлынули из её глаз, словно прорвавшаяся плотина. Она закрыла лицо руками, но не смогла сдержать глубоких, раздирающих душу рыданий. Гарри, стоя рядом с ней, чувствовал, как его собственное сердце сжимается от боли. Он видел, как её тело трясётся от рыданий, как её плечи содрогаются. Он хотел обнять её, утешить, сказать что-нибудь, что могло бы облегчить её боль. Но он знал, что никакие слова не смогут вернуть Медузу. Он просто стоял рядом, молча разделяя её горе. Мордред, видя её состояние, подошла к ней и осторожно прикоснулась к её плечу. — Лили, — сказала она тихо. — Нам нужно идти. Лили подняла на неё заплаканное лицо, и Гарри увидел в её глазах не только горе, но и непонимание. — Но… Медуза… — прошептала она. — Она… Мордред покачала головой. — Её больше нет, — сказала она мягко. — Мы должны принять это. Она осторожно взяла Лили за руку и повела её прочь от руин. Лили, словно во сне, пошла за ней, не отрывая глаз от груды обломков, где погибла её верная защитница. Гарри, следуя за ними, остановился на мгновение и ещё раз окинул взглядом картину разрушения. Он видел каменные статуи, застывшие в безмолвном ужасе, ощущал тяжёлый запах смерти и пепла, слышал тихий свист ветра, проносящегося сквозь пустые оконные проёмы. И он понимал, какой ценой была одержана эта победа. Лили остановилась, словно наткнувшись на невидимую стену. Её взгляд, полный невыразимой печали, скользил по руинам, по каменным статуям, по пепельному небу, затянутому дымом. — Смотри, Медуза, — прошептала она, поворачиваясь к ребёнку, спящему у неё на руках. Её голос был хриплым от слёз, но в нём звучала не надежда, а горькая правда. Правда, которую она должна была сказать своей дочери, даже если та ещё слишком мала, чтобы понять её. — Вот что они сделали с нашим миром. Она прижала ребёнка крепче к себе, словно пытаясь защитить её от этого зрелища, от этой ужасной реальности. — Они назвали себя спасителями, — продолжила она, её голос дрожал от гнева и боли. — Они обещали нам мир и порядок. Но они принесли только смерть и разрушения. Её взгляд остановился на каменной статуе женщины, застывшей в момент смертельной агонии. — Была одна… женщина, — сказала она, с трудом проглатывая ком. — Она была сильной. Смелой. Она защищала нас. Защищала меня. Защищала тебя. Она нежно поцеловала ребёнка в лобик. — Я назвала тебя в честь Медузы. Она не была идеальной. Но она отдала свою жизнь, чтобы остановить их. Чтобы спасти нас. Она замолчала, её плечи затряслись от рыданий. Гарри, стоя рядом с ней, чувствовал её боль, как свою собственную. Он видел этот разрушенный мир, этих каменных призраков, эти остовы танков и вертолётов, эту бесконечную пустоту, которая осталась после битвы. И он не знал, есть ли в этом мире ещё место для надежды. Мордред, молча наблюдавшая за ними, положила руку Лили на плечо. — Лили, — сказала она тихо, но твёрдо. — Мы должны идти. Нам нужно найти безопасное место. Лили кивнула, стирая слезы с лица. Она знала, что Мордред права. Она должна быть сильной. Ради своей дочери. Ради памяти Медузы. — Пойдём, Медуза, — прошептала она ребёнку, её голос был хриплым, но в нём звучала новая сила. Сила матери, которая даже перед лицом самых страшных испытаний не потеряет волю к жизни. — Мы выживем. Мы должны выжить. Они шли долго, молча, ступая по пеплу и обломкам, словно призраки, блуждающие по развалинам погибшего мира. Лили, прижимая к себе маленькую Медузу, казалось, вообще не замечала ничего вокруг. Её взгляд был пустым, невидящим, словно часть её души навсегда осталась в том месте, где погибла её верная защитница. Гарри, идущий рядом с ней, ощущал её боль, как свою собственную. Он понимал, что никакие слова не смогут утешить её, не смогут заполнить пустоту, которая образовалась в её сердце. Он мог только быть рядом. Мог только молча разделять её горе. Мордред, ведущая их сквозь руины, тоже молчала. Её лицо было мрачным, а в глазах светилась непонятная тревога. Она оглядывалась по сторонам, словно ища кого-то или чего-то. Наконец, они вышли на небольшую площадку, посреди которой возвышался полуразрушенный фонтан. Вокруг него стояли несколько фигур, словно ожидая их прихода. Гермиона и Тесла. Марисбери Анимусфер с маленькой дочкой на руках. Мерлин, его длинная белая борода развивалась на ветру, словно знамя мира. Кирицугу Эмия, его лицо было непроницаемым, как всегда, но в глазах светилась скрытая боль. Рядом с ним стоял король Хассан ибн Саббах, его фигура, закутанная в чёрный плащ, казалась не человеком, а тенью, отделившейся от ночи. Немного поодаль стояли Рон Уизли и Вейвер Вельвет, глубоко о чем-то беседуя. Рядом с ними возвышался Александр Македонский, его золотая броня мерцала в лучах заходящего солнца, а в глазах светилась мудрость веков. Люциус и Драко Малфои стояли в стороне от остальных, их лица были мрачными, а в глазах читалась смесь страха и недоверия. Рядом с ними стояла Беллатриса Лестрейндж, её взгляд был безумным и отсутствующим, словно она ещё не отошла от шока. Джек-Потрошительница, стоявшая рядом с ней, с любопытством оглядывала собравшихся, её пальцы нервно постукивали по рукоятке ножа. — Лили! — воскликнула Гермиона, бросаясь к подруге. — Слава богу, вы живы! Мы так волновались! Она обняла Лили крепко, и та, в ответ, прижалась к ней, словно ища защиты и утешения. В этот момент к ним подошёл Драко. Он выглядел усталым и потрёпанным, но в его глазах светилась непонятная решимость. — Грейнджер, — сказал он, обращаясь к Гермионе. — Я… я хотел бы поговорить с тобой. Наедине. Гермиона с удивлением посмотрела на него. — О чём? — спросила она, её голос был холодным и недоверчивым. — Это важно, — настаивал Драко. — Пожалуйста. Он отвёл её в сторону, и они остановились у полуразрушенной стены, опираясь на выщербленные камни. — О чём ты хотел поговорить? — спросила Гермиона, её руки были скрещены на груди. Она все ещё не доверяла ему. Не могла забыть все те годы вражды и оскорблений. — Я… я хотел извиниться, — сказал Драко, избегая её взгляда. — За то, что я… за то, как я вел себя раньше. — Извиниться? — Гермиона удивилась ещё больше. Она не ожидала от него таких слов. — За все те годы издевательств и оскорблений? За то, что ты называл меня грязнокровкой? Драко кивнул, сжимая кулаки. — Я был глупцом, — сказал он тихо. — Я был слеп. Я не видел… не понимал… Он замолчал, не зная, как продолжить. — Не понимал чего? — спросила Гермиона, её голос был напряжён. Драко вдохнул глубоко и, наконец, встретился с её взглядом. В его глазах она увидела не прежнюю надменность и холодность, а что-то другое. Что-то новое. Что-то… искреннее. — Я не понимал… — начал он, но слова застряли у него в горле. — Я не понимал, что… ты… Он снова замолчал, краснея. Его руки нервно сжимались и разжимались, а взгляд бегал по сторонам, словно он искал пути к отступлению. Гермиона, видя его смущение, почувствовала, как лёд её сердца начинает таять. Она никогда не видела его таким. Таким уязвимым, таким растерянным. И это было… неожиданно мило. — Драко, — сказала она мягко, её голос потерял прежнюю резкость. — Если ты хочешь что-то сказать, просто скажи. Драко вдохнул глубоко и, наконец, выпалил: — Ты… ты очень красивая, Грейнджер. Он снова покраснел, ещё сильнее прежнего, и отвернулся, словно боясь увидеть её реакцию. Гермиона застыла на месте, ошеломлённая его словами. Она не ожидала услышать от него такого. Особенно сейчас, посреди этого хаоса и разрушений. Но… она не могла отрицать, что его слова тронули её. Тронули её до глубины души. Она почувствовала, как её щёки начинают гореть, а сердце бьётся чаще. Она хотела что-то сказать, но не могла найти слов. В этот момент раздался оглушительный грохот. Одно из полуразрушенных зданий, не выдержав нагрузки, рухнуло на землю, подняв в воздух тучу пыли и обломков. Гермиона вздрогнула и инстинктивно прижалась к Драко, ища у него защиты. Он обнял её за плечи, притягивая к себе. Они стояли так некоторое время, молча, обнявшись, среди руин разрушенного мира. И в этом объятии, неловком и неуклюжем, но полном невысказанных эмоций, между ними вспыхнула искра. Искра, которая в будущем могла разгореться в настоящее пламя. На площадке царила тяжелая, давящая тишина. Собравшиеся герои стояли среди руин, словно призраки, выбравшиеся из пепла разрушенного мира. Их лица были испачканы сажей и пылью, одежда порвана, глаза горели усталостью и непонятным страхом. Они выглядели так, словно сами были частью этих руин, словно их души были искалечены и обожжены тем кошмаром, который они только что пережили. Лили, прижимая к себе маленькую Медузу, не видела ничего вокруг. Её взгляд был пустым, невидящим, словно часть её души навсегда осталась в том месте, где погибла её верная защитница. Она качала ребёнка на руках, её губы шевелились в беззвучном шепоте, словно она пыталась успокоить не только дочь, но и себя. Гарри, стоя рядом с ней, ощущал её горе, словно острый нож, вонзившийся в его собственное сердце. Он видел её слёзы, слышал её приглушённые рыдания, и он ничего не мог сделать, чтобы облегчить её боль. Он чувствовал себя беспомощным, словно ребёнок, затерявшийся в тёмном лесу. Мордред, чья броня покрыта сажей и царапинами, оглядывала площадку взглядом, полным настороженности. Её рука непроизвольно легла на рукоять меча, словно она ожидала новой атаки, нового удара судьбы. Воздух был наполнен запахом гари и пепла, а над разрушенным городом висел густой, чёрный дым, затмевая небо и превращая день в сумерки. Вокруг царила зловещая тишина, нарушаемая только треском догорающих огней и стонами раненой земли. В этот момент на площадку с шумом приземлился гиппогриф Астольфо. Астольфо, чье лицо сияло радостью, спрыгнул на землю и помог Гудако слезть с его спины. Она была бледна и слаба, но жива. — Я же говорил, что она будет жить! — воскликнул Астольфо, его голос звенел от облегчения. — Видите? Чудеса случаются! Рядом с ними возник Вояджер, словно материализовавшись из самого воздуха. Он окинул собравшихся взглядом, полным усталости, но и скрытого удовлетворения. — Мы сделали это, — пробормотал он, словно не веруя в собственные слова. — Мы победили. Реддл, появившись рядом с ними так же неожиданно, как и исчез ранее, горько улыбнулся. — Да, — прошептал он, его голос был похож на вздох. — Но какой ценой… В этот момент из-за развалин вышел Рицука Фуджимару. Он нёс на руках бессознательную Маш Кириелайт. Её лицо выглядело бледнее снега, а тело обмякло. Фуджимару осторожно опустил её на землю и наклонился над ней, проверяя пульс. — Она жива, — сказал он, и в его голосе звучало облегчение, смешанное с бесконечной печалью. — Но ей нужен отдых. Он поднял голову и оглядел собравшихся взглядом, полным немой вопроса. — Мы победили Смитов, — прошептал он, словно не веря в победу. — Но… что теперь? Что будет с нами? Что будет с этим миром? Никто не ответил ему. Все молчали, подавленные масштабом трагедии, не зная, что сказать, не зная, что делать дальше. Внезапно тишину разорвал холодный, насмешливый голос. — Не радуйтесь победе слишком рано, — прошипел он, словно ядовитая змея. Все повернули головы и увидели Волдеморта. Он вышел из тени разрушенного здания, его фигура, окутанная темным плащом, казалась призраком, воплощением самой смерти. Его лицо было бледным и измождённым, но в красных глазах горел неугасимый огонь ненависти. — Вы можете уничтожить всех Смитов, — продолжил он, его голос был полон желчи и презрения. — Но вы не сможете уничтожить ненависть. Ненависть, которая живёт в сердцах людей. Он жестом указал на разрушенные дома, из окон которых на них с опаской смотрели маглы. Их лица были бледны, глаза широко раскрыты от страха, а губы шевелились в беззвучных проклятиях. — Они боятся вас, — процедил он, наслаждаясь их страхом. — Они ненавидят вас. И они не позволят вам остаться в их городе. В этот момент из толпы маглов вылетел камень, который просвистел мимо уха Гермионы и с глухим стуком ударился о стену фонтана. — Убирайтесь отсюда! — закричал кто-то из толпы, и его голос подхватили десятки других голосов. — Убирайтесь из нашего города! Волдеморт, наблюдая за реакцией героев, улыбнулся. На его лице сверкала не просто улыбка победителя. Нет, то оказался настоящий оскал хищника, который загнал свою жертву в ловушку и теперь наслаждался её страхом. — Видите? — прошипел он, его голос походил на шелест змеиной чешуи. — Я же говорил. Им нет места в нашем мире. Он вскинул руку, и толпа маглов заревела с новой силой. Камни и бутылки полетели в сторону героев, заставляя их отступить и прикрыться руками. Слуги, окружившие своих Мастеров, напряглись, готовясь к бою. Мордред с глазами, горящими пламенем ярости, сжала покрепче рукоять меча. — Не смейте трогать их! — зарычала она, её голос напоминал рев рассерженной львицы. — Или вы пожалеете! Но её слова потонули в оглушительном рёве толпы. Маглы, разъярённые и испуганные, собирались растерзать их на куски. В этот момент на площадке появилась Элен, её лицо казалось бледнее обычного, а глаза полнились тревогой. — Что тут происходит? — спросила она, оглядывая разъярённую толпу и настороженных Слуг. — Что за суматоха? Рядом с Волдемортом материализовалась фигура, закутанная в темный плащ, лицо скрыто под маской в форме головы льва. Артур Пендрагон. — Похоже, твой славный план провалился, сестра, — произнёс он холодным, насмешливым голосом. — Люди не готовы принять вас. Они слишком боятся того, чего не понимают. Элен взглянула на него, и в её глазах мелькнула тень печали. Она понимала, что он прав. — Они не готовы, — тихо согласилась она. — Но… однажды они поймут. Обязательно поймут. — Сомневаюсь, — ответил король, его голос был полон горечи. — Люди слишком упрямы и слепы. Они скорее уничтожат всё, чего боятся, чем попытаются понять. Он повернулся к Волдеморту. — Что ты собираешься делать с ними? — спросил он. Волдеморт улыбнулся, и его улыбка была похожа на оскал хищника. — Я дарую им жизнь, — сказал он. — Пока что. Пусть убираются из моего города. Пусть скрываются в своих норах. Но я найду их. Рано или поздно я найду их. И тогда… Он не договорил, но его угроза повисла в воздухе, словно дамоклов меч. — Уходите! — крикнул он, обращаясь к героям. — Уходите, пока я добр! Герои, ошеломлённые происходящим, медленно начали отступать. Они понимали, что у них нет выбора. Что они проиграли эту битву. — Уходите, — повторил Волдеморт, его голос гремел над площадью, словно раскат грома. — И не возвращайтесь! В этом городе вам больше нет места! Герои, ошеломлённые происходящим, медленно начали отступать, словно стадо затравленных животных. Они оглядывались по сторонам, ища пути к отступлению, но вокруг них смыкалось кольцо разъярённой толпы. Мордред, сжимая кулаки, с яростью смотрела на Волдеморта. — Ты пожалеешь об этом, — прорычала она, её голос дрожал от гнева. — Клянусь, ты заплатишь за то, что сделал! — Глупая девчонка, — презрительно усмехнулся Волдеморт. — Ты ничего не можешь мне сделать. Я сильнее тебя. Сильнее вас всех. Он вскинул палочку, и в его глазах вспыхнул красный огонь. — Авада Кедавра! Зеленый луч света метнулся в сторону… Сириуса, который только что вышел из тени разрушенного дома, его лицо освещала слабая улыбка, словно он искренне радовался увидеть друзей живыми и невредимыми. Он не успел даже вскрикнуть. Смертельное заклинание ударило его в грудь, и он упал замертво, словно подкошенный, его улыбка застыла на лице гротескной маской. Мир вокруг Гарри взорвался огнем и болью. Он не мог поверить своим глазам. Не мог поверить, что Сириус… что Сириуса больше нет. Его крестный, его единственный родной человек, которого он так долго ждал, которого так любил… — НЕТ! — выкрикнул он, и этот крик переполняли такая боль и отчаяние, что даже разъярённая толпа маглов на мгновение притихла. Он бросился к телу Сириуса, у упал на колени рядом с ним. Его руки дрожали, когда он прикоснулся к еще теплому, но совершенно безжизненному лицу. — Сириус… — прошептал он, его голос охрип от слёз. — Проснись… пожалуйста… Но Сириус не отвечал. Его глаза были закрыты, а губы застыли в безмолвном крике. Гарри чувствовал, как его мир рушится, как земля уходит из-под ног. Он потерял всех. Родителей, крёстного… Всех, кого он любил. В его душе вспыхнула слепая, неконтролируемая ярость. Он вскочил на ноги и повернулся к Волдеморту, его глаза горели ненавистью. — ТЫ ЗАПЛАТИШЬ ЗА ЭТО! — закричал он, его голос был полон ярости и боли. — КЛЯНУСЬ, Я УБЬЮ ТЕБЯ! В глазах Джек-Потрошительницы, наблюдавшей за Гарри с холодным любопытством, мелькнул огонёк злорадного удовольствия. Она словно предвкушала новую жертву, новое убийство. Её рука инстинктивно сжала рукоять ножа, а губы искривила жестокая улыбка. Геркулес, стоявший неподвижно рядом с Беллатрисой, словно каменная статуя, вдруг пошевелился. Его массивные плечи напряглись, а в его единственном, горящем красным огнём глазу, мелькнуло нечто похожее на… сочувствие? Маленький человек в боли, — прозвучал в его голове глухой, словно издалека, голос. — Он потерял кого-то важного. Он хочет мести. Но он слаб. Он проиграет. Геркулес, скованный проклятьем безумия, не мог действовать самостоятельно. Он был лишь орудием в руках своего Мастера. Но даже в его искалеченном сознании осталась искра сочувствия. Искра, которая заставляла его сопереживать боли других. Гарри, ослеплённый гневом, бросился на Волдеморта, направляя на него свою палочку. — Экспеллиармус! — выкрикнул он, но его голос дрожал от волнения. Красный луч света вылетел из его палочки, но Волдеморт с лёгкостью отбил его своим заклинанием. — Глупец, — презрительно усмехнулся он, глядя на Гарри, словно на досадную муху. — Ты думаешь, что можешь победить меня? Он вскинул свою палочку, и Гарри почувствовал, как его тело парализует страх. Он знал, что сейчас умрёт. Что Волдеморт не пощадит его. Но вместо смертельного заклинания, Волдеморт произнес лишь одно слово: — *Круцио*. Мир вокруг Гарри взорвался болью. Он чувствовал, как его тело пронзают тысячи раскалённых игл, как его кости ломаются, как его разум раскалывается на части. Он кричал, но его крик был похож на хрип раненого зверя. Волдеморт наблюдал за его мучениями с холодным удовольствием. Он наслаждался его болью, его беспомощностью, его отчаянием. — Моли о пощаде, — прошипел он, его голос был полон сладкой жестокости. — Умоляй меня о смерти. И может быть… может быть, я сжалюсь над тобой. Но Гарри не мог говорить. Он не мог даже дышать. Боль поглотила его целиком, лишив его воли, лишив его сознания. — УБЕЙ ЕГО! — заревела толпа маглов, окруживших площадку. — УБЕЙ ЕГО! УБЕЙ МАЛЬЧИШКУ! Волдеморт усмехнулся. Он поднял голову и окинул толпу взглядом, полным презрения. — Я не убиваю детей, — сказал он холодным голосом. — Но… я могу сделать исключение. Если вы так настаиваете. Он снова повернулся к Гарри, который лежал на земле, скрючившись от боли, и вскинул палочку. — Авада… — начал он, но в этот момент его руку перехватила Жанна Альтер. — Хватит! — крикнула она, её голос был полон гнева. — Ты уже достаточно навредил! Она резко дёрнула его за руку, оттаскивая от Гарри. — Уходим, — скомандовала она, обращаясь к остальным героям. — Прямо сейчас. Волдеморт от неожиданности отшатнулся, его красные глаза широко раскрылись от удивления. Он не ожидал, что кто-то посмеет подойти к нему так близко, посмеет бросить ему вызов. — Как ты смеешь?! — прошипел он, его голос дрожал от гнева. Жанна Альтер, не обращая внимания на его слова, молча повернулась и пошла прочь, уводя за собой Гарри. Она подхватила Гарри за руку и потащила его прочь от площадки, следуя за Мордред и Лили. — Но… Жанна-Рулер… — пробормотал Гарри, его голос был слабым и прерывистым. — Она с нами, — ответила Жанна Альтер, не останавливаясь. — Она уже ждет нас. Они исчезли в тени разрушенного города, оставляя позади себя разъярённую толпу и тело Сириуса, которое лежало на земле, словно сломанная кукла. Артур Пендрагон Альтер, наблюдая за этой сценой из-под маски льва, тихо сказал: — Ты только что подписал себе смертный приговор, — его голос был холоден как лёд. Волдеморт разразился хохотом. — Смертный приговор? — переспросил он, наслаждаясь звуком собственного голоса. — Ты думаешь, что эта девчонка может убить меня? Не смеши меня! Артур Пендрагон Альтер не ответил. Он лишь молча посмотрел на Волдеморта, и в его взгляде было столько холода и решимости, что у Волдеморта по спине пробежал холодок. Он вдруг почувствовал необъяснимый страх. Страх перед чем-то неизвестным, перед чем-то, что он не мог понять, но что казалось ему неимоверно опасным. И этот страх был для него хуже любой смерти.