Гарри Поттер и Святой Грааль

Воздух внутри бункера, еще недавно казавшегося надежным убежищем, сгустился от страха. Стены содрогались, осыпаясь пылью и обломками бетона — Смит, оседлав мощь Архетипа Земли, принялся крушить их убежище. — Проклятье, он проломился! — прокричал Рон, отпрыгивая от трещины, пробежавшей по полу. — Долго эта консервная банка не протянет! — Спокойствие, мистер Уизли! — Марисбери, бледный, но собранный, указал на узкий проход в стене. — Этот туннель выведет нас к запасному выходу. Фуджимару, пропуская вперед Лили, которая, несмотря на округлившийся живот, двигалась с удивительной грацией, бросил взгляд на разворачивающийся хаос. «Кровавые Ангелы… обычные люди, не обладавшие магией, призвали Слуг. Но как? И почему Смит?», — эти вопросы вихрем проносились у него в голове. — Лили, — крикнул он, перекрывая грохот рушащегося бетона, — Кровавые Ангелы… вы ведь не маги? Откуда у них… — Это была случайность, Рицука, — ответила Лили, не оборачиваясь. — Мы сами не поняли, как это случилось. Рик… он всегда увлекался всякими странными штуками… Фуджимару задумался. Случайность? Или что-то большее? Может ли быть, что появление Смита, как и многих других Слуг, было частью какого-то хитрого плана? Плана, задуманного не людьми, а самим Святым Граалем? Мысль эта, леденящая душу, пронзила его сознание, подобно осколку льда. Что, если Смит — всего лишь инструмент в руках Грааля, орудие хаоса, призванное изменить мир? Но с какой целью? Голова раскалывалась от вопросов, но времени на поиски ответов не оставалось. Бункер, сотрясаемый ударами невидимой силы, стонал, предвещая скорый крах. Они выскочили на поверхность, еле успев отбежать от края воронки, в которую превратился бункер. Здание Министерства обороны, некогда символ мощи и неприступности, теперь напоминало разворошенное осиное гнездо — груда искореженного металла и бетона. Вокруг царил хаос. Небо пылало багровым заревом, воздух пропитылся запахом гари и озона. Маги, окруженные со всех сторон армией Смитов, отчаянно сражались за свою жизнь, но их силы таяли с каждой минутой. Фуджимару, кашляя от пыли, оглядел своих спутников. Лили, бледная, но спокойная, стояла рядом с Медузой, ее рука покоилась на округлившемся животе. Марисбери, прижимая к себе дрожащую Ольгу-Марию, отдавал приказы своим подчиненным по защищенной линии связи. Рядом суетились Кирицугу, Мерлин и Хассан, готовые в любой момент отразить атаку. — Нам нужно уходить отсюда, — прохрипел Марисбери, бросив взгляд на руины. — Смит не остановится, пока не уничтожит нас всех. — Но как же остальные? — прокричал Фуджимару, указывая на отблески магических заклинаний, освещавших ночной Лондон. — Мы не можем их бросить! Марисбери, с горечью во взгляде, покачал головой. — Они сражаются храбро, но это битва, которую мы не в силах выиграть. Каждый миг, проведенный здесь — это миг, который приближает Смита к его цели. Фуджимару хотел возразить, но в этот момент до него донесся яростный рев, от которого содрогнулась земля. На площади, охваченной багровым светом, схлестнулись в смертельной схватке две Жанны Альтер. Яростные крики, скрежет металла, вспышки заклинаний, окрашивающие небо в ядовито-зеленый цвет — битва на площади напоминала безумный танец смерти. Две Жанны Альтер, словно отражения в разбитом зеркале, кружили в смертельном вальсе, их клинки сталкивались с нечеловеческой скоростью, каждый удар отдавался гулкой болью в сердцах тех, кто наблюдал за этой схваткой. — Нам нужно уходить, — прохрипел Марисбери, прижимая к себе всхлипывающую Ольгу-Марию, — этот кошмар поглотит нас всех. — Но как же… — Фуджимару задохнулся от бессилия, глядя на отблески заклинаний, разрывающих ночной Лондон. Город, который еще недавно жил своей жизнью, теперь превратился в огненное пекло. — Мы сделаем все, что сможем, — Кирицугу, сжимая в руке пистолет, проводил взглядом удаляющиеся силуэты Александра и Вейвера, которые уносили прочь раненого Морфеуса. — Но обещаний не даю. Это ад. Герои, преследуемые отголосками битвы, бросились прочь от площади, петляя между грудами камней и остовами машин. Воздух был пропитан горечью и страхом, каждый вдох отдавался в груди ледяной иглой. Именно тогда они и увидели его — гиппогриф, парящий над полем боя, словно ангел, спустившийся с небес. В седле, с неуместной улыбкой, сидел Астольфо, а за его спиной, прислонившись к его спине, лежала Гудако. Ее глаза были закрыты, грудь неподвижна, но лицо было умиротворенным, словно она просто уснула после долгого и тяжелого дня. — Астольфо! — Фуджимару, не веря своим глазам, бросился навстречу. — Что… как… она… Астольфо, спрыгнув с гиппогрифа, печально улыбнулся. — Я нашел ее уже мертвой, — тихо произнес он. — Эта битва забрала слишком много жизней… — Мертва… — Лили, приблизившись, опустилась на колени рядом с Гудако. — Но она… такая молодая… — Смерть не спрашивает возраст, — резко произнес Марисбери. — Нам нужно идти, пока она не нашла и нас. В этот момент Драко резко вдохнул, его глаза расширились от удивления. — Ее сердце… — прошептал он, прикоснувшись к запястью Гудако. — Оно… бьется! Все замерли, словно пораженные грокомом. Лили, приложив дрожащую руку к шее Гудако, почувствовала слабое, но ровное биение пульса. — Но… как? — прошептала она, не веря своей интуиции. — Кто… Астольфо, отведя взгляд, пожал плечами. — Я… не знаю, — пробормотал он. — Там… на поле боя… кто-то был. Я не разглядел… сияние… и она… видимо, ожила. Он обернулся, глядя на них с нескрываемым страхом в глазах. — Там… происходит что-то непонятное… Что-то… очень могущественное… и очень древнее… Холодный ветер, пропитанный дымом и гарью, проносился над площадью, растрепав розовые локоны Астольфо. Фуджимару, глядя на него, почувствовал, как леденящий ужас сжимает его сердце. В словах Астольфо, в его взгляде, сквозило что-то зловещее, необъяснимое. — Древнее? — прошептал он, едва шевеля губами. — Что ты имеешь в виду? Астольфо, поежившись, плотнее закутался в свой плащ. — Я… не знаю, — пробормотал он. — Оно было подобно… затмению. Тьма, поглощающая свет… холод, от которого стынет душа… Он замолчал, словно боясь произносить слова вслух. — Но… оно исцелило ее? — прошептала Лили, не отрывая глаз от Гудако. — Исцелило ли? — Астольфо горько усмехнулся. — Или… дало новую жизнь? Его слова прозвучали как приговор. Фуджимару, глядя на Гудако, почувствовал, как его охватывает беспокойство. Что-то в этой ситуации было не так. Что-то не укладывалось в голове. — Нам нужно уходить отсюда, — голос Марисбери прозвучал резко, как удар кнута. — Место мертвых не для живых. Кивнув, Фуджимару подхватил Гудако на руки. Ее тело было таким же легким и хрупким, как у ребенка. Он посмотрел на поле боя, где все еще бушевал хаос, и почувствовал, как его охватывает холодная волна предчувствия. Он еще не знал, какую роль сыграет Гудако в их дальнейшей судьбе. Но одно он знал точно — их мир уже никогда не будет прежним. Они шли молча, словно тени, скользя между тенями руин. Каждый звук — скрип разбитого стекла, далекий рев двигателя, шорох крыс, удирающих прочь от разрушений, — резал слух, усиливая атмосферу тревоги и неопределенности. Фуджимару, сжимая в руках хрупкое тело Гудако, пытался собрать воедино обрывки мыслей. Древняя сила… Затмение… Новая жизнь… Что это было? И какое отношение к этому имеет Гудако? — Фуджимару, — голос Маш прозвучал тихо, но твердо, — остановись. Нам нужно поговорить. Он остановился, и все, словно по команде, окружили его. В глазах Лили, Медузы, Кирицугу, даже в взгляде Марисбери, читалось то же самое беспокойство, что и в его собственном сердце. — Что происходит, Рицука? — спросил Рон, его веселый обычно голос теперь звучал напряженно. — Что за древняя сила? И почему Астольфо так… странно себя вел? Фуджимару, вздохнув, посмотрел на них. — Я… не знаю, — пробормотал он. — У меня нет ответов. Только… вопросы. Он рассказал им про слова Астольфо, про сияние на поле боя, про холод, который он почувствовал, когда держал Гудако на руках. — Это… пугает, — прошептала Лили, обнимая себя за плечи. — Как будто… мир сошел с ума. — Мир сошел с ума уже давно, — резко произнес Кирицугу. — Просто сейчас мы видим это особенно отчетливо. Он посмотрел на Гудако, его взгляд был непроницаемым. — Вопрос в том, — продолжил он, — что нам делать с этой… переменной? Тишина, наступившая после слов Кирицугу, казалась еще более зловещей, чем грохот рушащегося бункера. Герои, словно застывшие статуи, стояли вокруг Фуджимару, их лица были затенены требованием и страхом. — Переменная? — прошептала Маш, не решаясь нарушить молчание. — Ты о Гудако? Кирицугу медленно кивнул. — Она вернулась с того света, — произнес он, взглядом буравя каждого из них. — Вернулась… измененной. Кто знает, какую цену пришлось заплатить за это возвращение? И какие последствия оно повлечет за собой? — Ты… ты думаешь, что она опасна? — пробормотал Рон, делая шаг назад. — Я ничего не думаю, — отрезал Кирицугу. — Я констатирую факты. А факты говорят о том, что мы имеем дело с чем-то, что выходит за пределы нашего понимания. — Но она же… наша союзница, — прошептала Лили, ее голос дрожал. — Была, — резко произнес Марисбери. — Но кто может гарантировать, что она осталась прежней? Спор грозил перерасти в открытую ссору, но в этот момент над ними пронесся новый звук — глухой, пульсирующий, словно биение гигантского сердца. — Что это? — прошептал Фуджимару, ощущая, как его волосы встают дыбом. — Смит, — голос Кирицугу прозвучал как приговор. — Он приближается.

***

Разрушенный фонтан, некогда извергавший струи прохладной воды, теперь был залит кровью и огнем. Две Жанны Альтер кружили в этом пекле, словно отражения в разбитом зеркале — одна в темно-серой броне, другая в латах цвета полированной стали. Их движения были синхронны, словно они репетировали этот танец тысячи лет. Настоящая Жанна отбила удар, ее клинок пронзительно зазвенел, отражая натиск фальшивки. С каждым мгновением она все отчетливее ощущала давление, словно ее собственное отражение пыталось вытеснить ее из реальности. — Уйди с моего пути, — процедила она сквозь зубы, отпрыгивая назад. Фальшивая Жанна только усмехнулась, ее глаза пылали холодным огнем. — Это ты уйди, — ее голос был подобен скрежету стали. — Мне нет дела до этого мира. Они вновь схлестнулись, их клинки замелькали с такой скоростью, что глаз не успевал следить за ними. Удар, парирование, выпад, укол — каждое движение было продумано до мельчайших деталей, каждый удар нес в себе смертельную угрозу. Настоящая Жанна использовала каждый камень, каждую выщерблину в земле, чтобы получить преимущество. Она уклонялась от ударов, скользила по земле, прыгала через обломки, превращая поле боя в свою собственную сцену. Ее броня, покрытая ссадинами и царапинами, свидетельствовала о яростной схватке, но ее дух оставался несломленным. Фальшивка же наступала, словно неумолимая машина, ее движения были точными и беспощадными. Она не уклонялась, не защищалась, она только атаковала, стремясь подавить противника своей грубой силой. Настоящая Жанна чувствовала, как усталость начинает сказываться. Руки онемели, дыхание сбилось, но она не могла позволить себе слабину. Она должна была победить, ради себя, ради своих друзей, ради этого мира, который так нуждался в ее защите. Она отпрыгнула назад, уклоняясь от удара, который мог бы стать для нее последним, и в ее янтарных глазах, блестевших из-под шлема, вспыхнул огонь азарта. Азарт битвы, яростный и опьяняющий, разгорался в ней с новой силой. Фальшивка была сильна, даже слишком сильна, но эта сила была холодной, бездушной. В ней не было ни страсти, ни азарта, только слепая воля к разрушению. И именно это давало Жанне преимущество. Она боролась не только за себя, но и за всех, кто был ей дорог. За Фуджимару, за Маш, за своих новых друзей, за Гарри, и за этот мир, треснувший по швам, но все еще хранивший в себе искры надежды. Она вновь бросилась в атаку, ее движения стали более резкими, более непредсказуемыми. Она использовала все, чему ее учили — фехтование, борьбу, акробатику, даже танцы, которые она любила в детстве. Ее тело стало оружием, каждое движение — угрозой. Фальшивка, застигнутая врасплох этой переменой, отступила на шаг. Ее безупречная техника дала сбой, и в этом сбое Жаннa увидела свою возможность. Она ударила, вложив в удар всю свою ярость, всю свою боль, всю свою любовь. Клинок со свистом рассек воздух и встретился с клинком фальшивки. Раздался оглушительный звон, от которого зазвенело в ушах, и обе Жанны отлетели назад, словно пораженные громом. Фальшивка, впервые потеряв равновесие, споткнулась и упала на одно колено. Ее броня, до этого момента не имевшая ни единой царапины, теперь была покрыта трещинами. Жаннa, тяжело дыша, направила на нее свой клинок. Ее руки дрожали от напряжения, но в ее глазах сияла победа. — Сдавайся, — прохрипела она. — Твой путь закончен. На мгновение на площади воцарилась тишина, нарушаемая лишь треском пламени и стонами раненых. Фальшивая Жанна, опустив голову, сидела на колене, словно разбитая кукла. Ее броня, покрытая трещинами, казалась символом ее поражения. Жаннa, сжимая в руке клинок, наблюдала за ней с напряжением. Неужели… неужели все кончено? Неужели эта безумная битва наконец-то позади? Но в следующий момент фальшивка резко подняла голову, и в ее глазах, горевших холодным пламенем, не было и тени поражения. — Ты думаешь, это конец? — прошипела она, вставая на ноги. — Это только начало! Ее тело вспыхнуло темной энергией, словно она впитала в себя всю ярость этой битвы. Ее броня засияла новым блеском, трещины затянулись, словно их и не было. С диким криком она бросилась на Жанну, ее клинок, окутанный черным пламенем, оставлял в воздухе огненный след. Ее атаки стали еще более яростными, еще более беспощадными, словно она решила уничтожить не только своего противника, но и весь мир вокруг. Жаннa, застигнутая врасплох этой внезапной вспышкой ярости, едва успела уклониться от удара. Клинок фальшивки просвистел в опасной близости от ее лица, опалив щеку жаром черного пламени. — Ты свихнулась! — прокричала она, отпрыгивая назад. — Зачем ты это делаешь? — Зачем? — Фальшивая Жанна засмеялась, и ее смех прозвучал, как скрежет раскаленного металла. — Затем, что это единственный способ жить! В этом мире нет места слабости, нет места состраданию! Есть только сила! И я буду владеть ею! Ее слова были словно удары молота, разбивающие последние иллюзии. Настоящая Жаннa поняла, что перед ней стоит не просто враг, а отражение ее самых темных страхов, ее самых сокровенных желаний. Она должна была победить. Не только ради себя, но и ради того, чтобы доказать, что в этом мире есть место не только силе, но и добру, состраданию, любви. Их поединок возобновился с новой силой, словно буря, набравшая мощь, обрушилась на землю. Они двигались с такой скоростью, что казались размытыми пятнами, их клинки сталкивались, высекая снопы искр, их тела сплетались в смертельном танце. Жаннa чувствовала, как ее силы начинают иссякать. Тьма, исходившая от фальшивки, просачивалась в ее душу, словно холодный яд, замораживая ее сердце. Но она не сдавалась. Она билась из последних сил, отражая удар за ударом, ее воля была крепче стали, ее вера — ярче пламени. Каждый удар отдавался в ее теле тупой болью, каждый вдох обжигал легкие. Фальшивая Жаннa была неутомима, словно машина, созданная для убийства. Ее движения были безупречны, ее атаки — беспощадны. — Сдавайся, — прошипела она, ее голос был словно шепот ветра, несущего с собой холод и смерть. — Ты не можешь победить. Ты слишком слаба. — Я не слаба, — прохрипела Жаннa, сжимая зубы от боли. — Я просто… другая. Она отпрыгнула назад, уклоняясь от удара, который мог бы стать для нее последним. Ее тело кричало от усталости, но ее дух все еще горел неугасимым пламенем. — В чем же разница? — усмехнулась фальшивка. — В конце концов, все мы — лишь орудия в руках судьбы. — Нет! — Жаннa вложила в этот крик всю свою ярость, всю свою боль, всю свою веру. — Мы сами выбираем свою судьбу! И я выбираю бороться! Бороться за то, во что верю! С этими словами она вновь бросилась в атаку. Ее движения были уже не такими плавными, не такими точными, но в них появилась новая сила — сила отчаяния, сила надежды, сила любви. Она атаковала, не защищаясь, не думая о последствиях. Ее клинок стал продолжением ее воли, ее ярости, ее желания жить и защищать все, что ей дорого. Фальшивка, ошеломленная этой внезапной атакой, отступала шаг за шагом. Ее холодная, рассчитанная техника оказалась бессильной перед лицом этой безумной, отчаянной ярости. И вдруг… ошибка. Фальшивка, уклоняясь от удара, споткнулась о камень и упала на землю. Жаннa, тяжело дыша, направила на нее свой клинок. Вот он… момент истины. Ее палец дрожал над гардой, готовясь нанести решающий удар. Жаннa смотрела на поверженную противницу, ее грудь вздымалась от тяжелого дыхания. В ушах все еще стоял звон сражающихся клинков, перед глазами плясали искры. Фальшивая Жаннa, лежа на земле, смотрела на нее снизу вверх. В ее глазах, лишенных прежнего холодного блеска, теперь читались боль и недоумение. — Зачем? — прошептала она, ее голос был слабым, надломленным. — Зачем ты борешься? Разве ты не видишь, что это бессмысленно? — Нет, — твердо ответила Жаннa, ее голос не дрожал. — Я верю, что даже в самом темном часе есть место надежде. Есть место добру. Есть место… любви. Она опустила клинок, не в силах нанести удар. Она победила, но цена этой победы казалась ей слишком высокой. Фальшивая Жаннa, глядя на нее, горько усмехнулась. — Любовь? — прошептала она. — В этом мире нет места любви. Есть только боль, страх… и смерть. Ее тело вдруг вспыхнуло темной энергией, словно изнутри ее охватило пламя. Жаннa, застигнутая врасплох, не успела даже вскинуть меч. Удар, быстрый и точный, словно укус змеи, пришелся ей в бок. Она вскрикнула от боли, ее броня не спасла от пронзившей ее тьмы. Она пошатнулась, чудом удержавшись на ногах. Фальшивая Жаннa, поднявшись с земли, смотрела на нее с холодным торжеством. — Глупая святоша, — прошипела она. — Ты думала, что сможешь так просто победить меня? Я — твое отражение, твой кошмар, который будет преследовать тебя до конца твоих дней! Она исчезла, словно растворилась в воздухе, оставив после себя лишь сладковатый запах гари и чувство леденящего ужаса. Жаннa, схватившись за рану, медленно опустилась на колени. Боль пронзала ее тело, но еще сильнее была боль в ее сердце. Она победила, но цена этой победы оказалась слишком высока. Несмотря на рану, она улыбнулась — раньше она поступила бы точно так же. Стиснув зубы, и роняя слезы от боли, она двинулась на поиск друзей. Рана заживет, а друзья не справятся без нее.