***
Драко чувствовал себя на вершине мира. Больше никаких гомосексуальных желаний, никакого жара, а кроличий хвост благополучно отправился в мусорную корзину, где ему самое место. Драко испытал немалое облегчение по поводу последнего: его отражение в зеркале больше не напоминало беглеца из секретного мужского будуара «Плейбоя». А это уже немалый плюс. Но самое главное — у него больше не было проблем с эякуляцией. Когда он только проснулся, обнаружив себя в постели Грейнджер, ему пришлось мысленно проследить свой путь, чтобы вспомнить, как он туда попал. Он не мог вспомнить всего, но помнил, как Грейнджер прервала его… «взаимодействие»… с Поттером и уложила в свою постель. Когда до него вдруг дошло, что сейчас июнь и брачный сезон закончился, Драко быстро на цыпочках вернулся в свою комнату, чтобы получить столь необходимое «облегчение». Снял пижамные штаны и, едва взяв, так сказать, дело в свои руки, кончил так бурно, что его глаза закатились, а сам он практически отключился на несколько мгновений. Когда Драко снова пришёл в себя, то обнаружил, что весь дрожит, сотрясаясь от удовольствия, и по шею залит собственной спермой. И он почувствовал себя таким счастливым, что готов был заплакать. Быстро приняв душ и надев чистую одежду, он вернулся в комнату Грейнджер, разбудил её и поцеловал. Да, приятное возбуждение вернулось. Когда Драко ушёл в свою комнату, то исполнил тот незатейливый торжествующий танец, который гриффиндорцы так любят исполнять после победы в матче по квиддичу. Он всё ещё оставался натуралом! Но теперь, когда он снова был здоров, сексуально удовлетворён и испытывал влечение к девушкам, он всё ещё чувствовал, что ему чего-то не хватает. Он расхаживал по своей комнате, пытаясь понять, что ему следует предпринять, чтобы избавиться от этого тягостного чувства. Коротко говоря, он чувствовал себя уязвлённым и униженным. То, что его застукали в компрометирующей ситуации с другим парнем, нанесло серьёзный удар по его самооценке. Он хотел вернуть себе власть, возможность контролировать других, и не хотел, чтобы кто-то контролировал его. Ему нужно было сделать что-то такое, чтобы почувствовать, что он снова сам себе хозяин. Например, трахнуть девушку. Драко подумывал о том, чтобы обратиться к Пэнси, но быстро отбросил эту мысль. Этого было бы недостаточно. Она могла бы удовлетворить его физические потребности, но не психологические. Переспать с Пэнси было слишком просто. Драко хотел соблазнить кого-нибудь, чтобы снова почувствовать себя мужчиной. Он хотел чувствовать себя хищником, а не покорным пуфом, каким был последний месяц. Его хмурый взгляд быстро сменился решительной ухмылкой, когда ему на ум пришло имя его идеальной жертвы. Грейнджер. Возможно, большинство черт, присущих вейле, уже исчезли, но его обоняние до сих пор отличалось повышенной чувствительностью. Он явно ощущал запах бурлящего возбуждения Грейнджер, когда целовал её всего несколько минут назад. Следовательно, Грейнджер, очевидно, была не так равнодушна к «слизеринскому придурку», как ей нравилось притворяться. Да, Грейнджер подошла бы. Драко до сих пор помнил Святочный бал на четвёртом курсе, когда он сел в лужу, попытавшись пройтись по её внешности. Драко прекрасно знал, как близко к сердцу люди принимали комментарии, касавшиеся их внешности, поэтому, издеваясь, часто любил пользоваться именно этой слабостью. Грейнджер не была исключением наряду со Шрамоголовым и Конопатым. Но с четвёртого курса ему становилось всё труднее и труднее находить для неё обидные слова. Выпирающие зубы исчезли, а её мальчишеская фигура постепенно обзавелась мягкими женскими изгибами. Он мог бы упрекнуть её за пышные формы, но Драко, на самом деле, нравились изгибы, так что это было бессмысленно. Конечно, у неё всё ещё оставались чрезмерно пушистые волосы, но Драко считал, что непокорные кудри отлично подходят её вздорному характеру. Но это, конечно, не мешало ему высказываться на их счёт. Должен же он был найти хоть что-то. Так что в физическом плане не было никаких проблем в том, чтобы наметить своей целью Грейнджер. Он чувствовал, что она испытывала к нему ответное физическое влечение, но, вероятно, была слишком горда, чтобы признаться в этом. Драко знал, что многие девушки открыто сохли по нему, но Грейнджер была той, кто никогда бы не признался в своём влечении из-за прошлой вражды между ними. И, естественно, мысль о том, что гриффиндорская умница может питать слабость к слизеринскому красавчику Драко Малфою, была просто неслыханной. Ведь это ужасно «пошло»: выбирать кого-то из-за его внешности, а не из-за ума. Да, Грейнджер подошла бы идеально.***
ЖАБА быстро приближалась, и Гермиона зубрила как сумасшедшая. Ранее она немного обсудила с Гарри события последнего месяца. Он был очень расстроен всем этим, но, возможно, ещё больше его обидело то, что Гермиона не рассказала ему о том, что происходит. Гермиона пыталась извиняться снова и снова, но Гарри всё равно казался невероятно обиженным. Он неоднократно целовал Драко Малфоя, трогал его… в разных местах, сам был облапан за… разные места и даже почти переспал с ним. Помимо всего прочего, он ненавидел слизеринца со страстью, которая почти соперничала с его ненавистью к Волдеморту. Если кто-то и имел право обижаться, так это Гарри. Спустя какое-то время, после того как Гермионе никак не удавалось примириться со своим оскорблённым до глубины души другом, она всё же решилась произнести: — Если это тебя утешит, то это ты бы поимел Малфоя. А не наоборот. И, как ни странно, его это действительно утешило. Гарри до сих пор продолжал ворчать — и, вероятно, получил травму на всю жизнь, — но у Гермионы было чувство, что их дружба это переживёт. Итак, сейчас она занималась за своим столом в гостиной. Май стал не самым продуктивным месяцем в плане учёбы, поэтому она старательно навёрстывала упущенное. Она настолько погрузилась в учёбу, что не заметила чужого присутствия. — Знаешь, я всё ещё чувствую эти запахи. Гермиона подняла голову, слегка вздрогнув, и увидела, что в их общую гостиную вошёл Малфой. — Что? — нахмурившись, спросила Гермиона. — Телесные запахи, — с ухмылкой ответил Драко, подходя к столу. — Большинство вейловских атрибутов исчезли, но у меня всё ещё осталось моё обоняние. — Ну, поздравляю, — сказала Гермиона, не совсем понимая, к чему он клонит. — Здесь довольно жарко, не находишь? — спросил Малфой, небрежно расстёгивая две верхние пуговицы своей шёлковой белой рубашки. Взгляд Гермионы сразу же метнулся к обнажившемуся участку кожи. Её мысли тут же вернулись к прошлому вечеру, когда она смотрела на практически голого Малфоя в ванной; эта обнажённая бледная кожа, блестевшая от воды, вся мокрая и скользкая… Да, здесь внезапно действительно стало жарко. — Немного, — ответила Гермиона, опуская взгляд на свои книги и изо всех сил пытаясь скрыть румянец на щеках. — Ты не возражаешь, если я сниму рубашку? — спросил Драко, обмахиваясь. Гермиона издала сдавленный звук. Она не думала, что сможет сейчас вынести вид его обнажённого торса. Прошлой ночью Малфой был в полубредовом состоянии, поэтому она могла позволить себе глазеть на него так, чтобы он не заметил. Но сейчас он был в полном сознании и мог бы заметить её дискомфорт… и возбуждение. Драко ухмыльнулся при виде старосты, которая, казалось, больше всего на свете мечтала спрятаться от него под столом. Он обошёл стол и встал у неё за спиной, затем перегнувшись через спинку кресла, положил руки на подлокотники по обе стороны от неё. — Знаешь, из всех ароматов запах возбуждения — мой любимый, — промурлыкал он ей на ухо. Сердце Гермионы бешено заколотилось в груди. О боги, он знал. — Я… — она запнулась. — Ты хочешь меня, Гермиона? — соблазнительно прошептал Малфой, касаясь губами её щеки. Гермиона подумала, что она может сгореть дотла, просто сидя в кресле. Она не могла поверить, что её позвоночник пронзила сладкая дрожь даже от такой незначительной мелочи с его стороны, как обращение к ней по имени. — Нет, — пискнула Гермиона. Внезапно Драко развернул её кресло так, что они оказались лицом к лицу. Гермиона вскрикнула, когда внезапно он нажал рычаг под креслом, заставив её опуститься на несколько дюймов ниже. Драко склонился над ней так, что их глаза оказались на одном уровне, а лица — всего в нескольких дюймах друг от друга. На мгновение ей показалось, что он собирается поцеловать её, но вместо этого он снова заговорил. — Ты уверена? — прошептал Драко ей в губы. Гермиона чувствовала прикосновение его ресниц к коже, его дыхание у собственного рта, то, что его губы едва не касались её губ. Это было самое чувственное и соблазнительное, что она когда-либо испытывала или видела. Гермиона почувствовала, как между ног у неё запульсировало. Ей казалось нереальным, что Малфой мог вызвать такую сильную реакцию в той части тела, которой он даже близко не касался. В ответ Гермиона смогла лишь тихонько мяукнуть. Драко не знал, означало ли это «да» или «нет» — собственно говоря, как и Гермиона, но тем не менее он наклонился и поймал её губы своими. Сначала поцелуй был целомудренным и нежным, как тот, что они разделили раньше. Драко хотел заставить её жаждать большего, и, судя по разочарованному рычанию Гермионы, это, похоже, сработало. Дошло до того, что она, больше не сумев это вынести, начала водить языком по его нижней губе, умоляя впустить её. Когда Драко разомкнул губы, она просунула язык ему в рот, скользнула мимо зубов и неуверенно коснулась его языка. Он тут же ответил и перехватил у неё инициативу. Он услышал, как Гермиона всхлипнула, когда он медленно начал заниматься любовью с её ртом. Драко властно отклонил её на спинку стула, и она подчинилась. После чего он поставил свою правую ногу между ног Гермионы, а левым коленом упёрся в кресло рядом с её бедром: таким образом он мог получить доступ к каждому уголку её тела. Пока они целовались, Гермиона почувствовала, как Малфой пробрался рукой ей под рубашку, поглаживая живот, а затем поднялся вверх и коснулся правой груди через ткань бюстгальтера. Гермиона задохнулась от этого интимного контакта, и в её голове промелькнула целая вспышка мыслей и сомнений. Что делал Малфой? Зачем он это делал? И самое главное, что он собирался сделать? Но тот же самый вздох внезапно превратился в тихое мычание, когда Драко начал описывать большим пальцем круги вокруг её чувствительного соска, который тут же затвердел. В то же время он оторвался от её губ и перешёл к шее. Боги, она даже не знала, что у неё там такая чувствительная кожа. Её тело захлёстывали новые ощущения. Она знала, как ощущаешь себя, когда ты здоров или болен, или испытываешь боль. Но до этого она даже не подозревала о существовании совсем другого спектра физических чувств: страстного наслаждения. Драко убрал руку с груди и потянулся к поясу её брюк. Он скользнул пальцами ей под трусики и пробрался сквозь завитки волос. Прежде чем Гермиона успела возразить — что она, несомненно, сделала бы, учитывая, на какое интимное место он нацелился, — он нашёл её клитор и обвёл его указательным пальцем. В ответ Драко получил целую кучу ругательств, которых он никогда бы не ожидал услышать от старосты. Отборных выражений, заметьте! Драко расположил пальцы по обе стороны от её клитора и начал совершать медленные круговые движения. Он наблюдал за лицом Гермионы, когда она, казалось, пыталась хоть как-то совладать с собой. Её губы припухли от их поцелуев, а щёки раскраснелись от возбуждения. Она казалась потерянной и сбитой с толку, но всё равно наслаждалась каждым мгновением. Драко чувствовал себя полностью в своей стихии. Это было то, чего он хотел, — стать хозяином положения. Та самая девушка, которая контролировала его в течение последнего месяца, была теперь полностью в его власти. Она буквально плавилась от его нежных прикосновений. Такой контроль над гриффиндорской паинькой невероятно возбуждал, и твёрдый, как камень, и вздыбленный член Драко был тому хорошим подтверждением. Она ахнула, когда Драко ввёл палец в её узкий проход. Он круговыми движениями прошёлся по её лону, оказывая дополнительное давление на чувствительную переднюю стенку. Мерлин, она была такой тугой. У Драко возникло внезапное желание избавиться от штанов и погрузиться глубоко в неё, заявив, что она принадлежит ему. Но он всё это затеял не ради первобытных желаний, а ради чего-то большего. Речь шла о том, чтобы вернуть то, что он потерял: уверенность в себе. Он ввёл третий палец, растягивая её. Набухшие стенки плотно, как перчатка, обхватывали его пальцы. Драко почувствовал, как соприкоснулся с мягким препятствием — её девственной плевой. Драко никогда не видел, чтобы она в школе с кем-нибудь встречалась, но предполагал, что она могла сойтись с кем-нибудь из маглов во время летних каникул. Очевидно, эта теория оказалась ложной: она всё ещё оставалась девственницей. Гермиона издавала стоны наслаждения и удивлённые вздохи, когда он продолжал трахать её рукой. Она держалась за подлокотники так, словно могла умереть, если бы отпустила их, а костяшки пальцев побелели от такой сильной хватки. Она заметно подрагивала, и Драко знал, что она близка к оргазму. Он вытащил из неё пальцы и провёл ими по клитору. И её тут же настиг оргазм. Она, выгнулась, кончая, её лицо исказилось как от удовольствия, так и от удивления, а тело содрогалось от разрядки. Драко верил, что во время оргазма можно увидеть истинную сущность человека, ту уязвимую часть, которую он больше нигде не показывал. Возможно, именно поэтому сам Драко не спал ни с кем, кроме Пэнси: потому что он никому не доверял настолько, чтобы позволить увидеть своё истинное «я». Не то чтобы он полностью доверял Пэнси, но это было самым лучшим, на что он мог рассчитывать. Кроме того, тот факт, что он не чувствовал к ней настоящей эмоциональной привязанности, тоже шёл в плюс. Драко продолжал рисовать круги вокруг клитора Гермионы, пока не убедился, что она отошла от оргазма и снова начала нормально дышать. Он вытащил руку из трусиков и наклонился, чтобы целомудренно чмокнуть её в губы. Когда он отстранился от поцелуя, Гермиона сделала то, чего Драко никак не ожидал. Если он и ждал какой-то реакции, то думал, что это будет что-то вроде бессвязного бормотания, или восхищённого лепета, или даже снова ругательства. Но нет. Вместо этого она начала плакать. Торжествующая ухмылка Драко сменилась озабоченным хмурым взглядом. — В чём дело? — спросил он, поглаживая её по щеке с искренней заботой, что удивило даже его самого. — Я же не сделал тебе больно? Гермиона отрицательно покачала головой, пытаясь остановить поток слёз. Она села прямо, зарывшись лицом в ладони от неловкости. — Прости, — смущенно всхлипнула она. — Я просто… Я даже не думала, что это может быть так. — Ты это о чём? — спросил Драко. В ответ Гермиона как бы обвела рукой своё тело, не глядя на него. Драко на секунду нахмурился, пребывая в замешательстве, прежде чем его осенило. Она никогда раньше не испытывала оргазма. Он даже не подумал об этом. Неудивительно, что её так встревожили его прикосновения и её собственная реакция на них. С тех пор как его назначили старостой, Драко стал дрочить в два раза чаще обычного, чтобы снять стресс, связанный с должностью. Что касается учёбы, то Грейнджер усердствовала куда больше Драко. Неудивительно, что она разрыдалась, когда годами сдерживаемое напряжение наконец-то вырвалось наружу. Наблюдая, как броня обычно гордой и бесстрашной старосты разрушается у него на глазах, Драко вдруг испытал непонятое грызущее чувство внизу живота. Что-то, доселе незнакомое ему. Если бы Гермиона посмотрела на Драко прямо сейчас, она бы увидела в его глазах отражение эмоции, которую никто и никогда раньше в них не видел. Чувство вины.