Разве это семья?

****

«Себя отыскать - как найти свой причал, Дощатый -  но всё же единственный в мире! Пусть ярые ветры над ним по ночам Считают твои просоленные мили. Найти свой причал -  как вернуться домой Из долгого - в несколько месяцев - рейса. Пройти, не качаясь, походкой прямой, В кругу домочадцев за чаем согреться, Уставшему, спать... Но когда из-под век Вдруг выпорхнет сон, беспокоен, печален, Припомнить, что где-то живет человек, Ни к морю, ни к берегу не причалив.»

©В. Смирнов "Найти свой причал".

****

       Прожигающий холод, любопытно сверкнув ледяными глазами, заглянул в распахнувшуюся дверь и, посчитав это приглашением, нежеланным гостем прошмыгнул в квартиру. Успевшая привыкнуть к теплому помещению, бывшая спасательница почувствовала пробежавшую по лапам легкую дрожь; однако мордочку не опустила, понимая, холод — последнее, о чем следовало бы сейчас думать.        Внимание спаниельки привлек виновник отворившейся двери — пес, остановившийся на пороге. Сначала показавшийся белоснежным, после тщательного стряхивания он оказался просто снежным, с немного мокрой коричневой пятнистой шерстью под прилипшим слоем. Комья обхватили спину и живот прибывшего, сковали лапы крупными кусками. Псу пришлось немало повозиться со своим деловито-зимним "костюмом", прежде чем полностью — почти полностью — избавиться от снежных лоскутов. Дверь наконец захлопнулась, оставив остатки бушующего бурана в подъезде. Теплый взгляд гостя остановился на Комет, все время с широкой улыбкой наблюдавшей за происходящим, коротко обратился к Скай, внимательно следившей за действиями чужака.        Ей сделалось некомфортно и одновременно уютно, встретившись с этими карими, будто знакомыми уже глазами, однако бывшая спасательница не сталкивалась с ними прежде. Иначе запомнила бы столь пронзительный, добрый и одновременно понимающий взгляд. Загоревшиеся искорки, темная кромка вокруг шоколадкой радужки и светлое пятнышко под зрачком. Скай удивленно поддалась вперед, наконец осознав, кого именно напоминал этот теплый взгляд.        Гончик. Безусловно, это были глаза оставшейся в Бухте Приключений овчарки, только в обличии незнакомого пса, сейчас оказавшегося перед ней. Те же заботливые, искренние огоньки, темный ободок радужки и то веселое, небольшое светлое пятнышко... Скай едва сдержалась, чтобы не позвать гостя по дорогому имени. Внутри что-то со стеклянным треском сжалось; сердце ускорило ритм, но внешне она ничем не выдавала своего беспокойства.        Привычка спасателя оказалась выше эмоций. Ей и прежде приходилось переграждать собственное сердце. Всеми силами стараться выглядеть как можно более спокойной, естественной, даже когда на душе поднимался шторм... улыбаться сквозь пелену дождя, смотреть в лицо опасности так, как если бы ей пришлось смотреть на звезды или утренний прилив.        Высокомерно? Возможно.        Эгоистично? Может и так...        Но... это казалось всяко лучше, чем если бы люди усомнились в надежности своего Патруля.        Спаниелька опустила мордочку. Только бы больше не встречаться с этими глазами, настолько похожими на другого щенка... невыносимо видеть их же и одновременно понимать, что перед тобой находится не он... кто угодно, но точно не он.        Однако отворачиваться, опускать взгляд или принимать другие подобного рода действия особенно не требовалось: гость обратился к Комет и будто перестал замечать присутствие второй спаниельки.        — Как добрался? — поинтересовалась улыбнувшаяся сестренка. — Я переживала, как бы метель не испортила праздник. Унесло бы ветром, и в какой части Сибири потом искать? — она рассмеялась и наконец перевела взгляд на Скай. — Помнишь, я рассказывала, что пригласила еще одного щенка?        — Приятно познакомиться, — в голосе прибывшего чувствовалось уважение (однако Скай продолжала немного растерянно изучать пол, не решаясь поднять взгляд. Интересно, что за производитель у этого ковра...?). — Вы новый дублер Комет?        — Не угадал! — воскликнула актриса, подмигнув опешившей сестре. Ей хотелось поскорее представить свою потеряшку-родственницу, что она и думать забыла о возможных последствиях своих дальнейших слов. — Скай, летчица-спасательница из городка Бухта Потрясений. Неправильно путать благородную профессию с моими непутевыми, ничего не умеющими коллегами.        — Бухта Приключений, — поправила неловко улыбнувшаяся спаниелька, наконец перестав интересоваться поверхностью пола. — А еще бывшая спасательница, — после повернулась к посмотревшему на неё гостю. — Как могу вас называть?        Вздрогнувшее сердце забилось громче, настойчивей стремилось забыть представившийся в голове возможный ответ.        Неправда... не может ведь этот пес...        — Герман, — коротко произнес новый знакомый несколько изменившимся голосом.        Успокаивающее облегчение согревающей волной пронеслось по телу бывшей спасательницы, что та не заметила перемены, произошедшей во взгляде гостя. Весело посмотрела на сестренку и немного некстати произнесла:        — Никогда раньше не встречала русских охотничьих спаниелей.        Второй отличительной чертой прибывшего товарища Комет (после знакомого оттенка глаз) являлись беспорядочно разбросанные небольшие коричневые пятна, свойственные этой породе. Как солнечные лучи одаривают людей огненными веснушками, так и природа с наслаждением художника разбрызгала смешавшиеся краски по своему любимому холсту, добавив особенно огромное пятно на морде, разукрасив лапы и спину крошечными капельками. В некоторых местах просматривались особенно красивые кляксы, необычные закорючки и тогда, соединив все это с крепкими лапами и лохматыми ушами, умными глазами и длинной мордочкой, не осталось сомнений: Герман входил в число собак, являющихся произведениями искусства если не самого великого творца, так, по крайней мере, шутницы-природы. Иначе описать представшее перед ней чудо не представлялось возможным. А если соединить очаровательный характер, образовывалась невероятная, близкая к настоящей идиллии картина.        «Великолепной актрисе, — весело подумалось спаниельке, — такие же великолепные товарищи. Да, правда, в этом есть что-то особенное, но... разве Щенячий Патруль отличается от таких вот собак?»        Конечно, отличается — решила для себя бывшая спасательница, — и разница здесь очевидна...        Те, кому собственными глазами довелось лицезреть настоящий ад, при том суметь выбраться из его недр и не потерять веру в человечество; собаки, потрепанные самой жизнью, решившие защищать других от испытанных ими самими же страданий... по сравнению с произведениями искусства они казались намного ближе, роднее её сердцу.        Однако комментарий бывшей летчицы оказался неуслышанным. Неудивительно, мысли гостя занимал куда более тревожащий его вопрос.        — Получается, — задумчиво произнес Герман, обратившись сначала к спасательнице, погрузившейся в раздумья, а после посмотрев на актрису, — это твоя новая сестра? Не кажется ли тебе странным менять родственников каждую неделю?        И, немного подумав, добавил:        — Скоро придется каждую "Скай" записывать римскими цифрами...        Бывшей летчице нередко приходилось задумываться о довольно странных вещах.        Почему, например, круглые пиццы доставляют в таких странных квадратных коробках?        Или, что случится, если машина скорой помощи собьёт человека? Она вызовет другую "скорую помощь" или увезет пострадавшего с собой? А если второе, это будет рассматриваться как сокрытие с места происшествия?        Зомби-вегетарианец станет нападать на людей или на траву?        И как бы выглядела татуировка, нанесенная на тело собаки?        Теперь же (стоит признать, впервые в жизни) ей представилась возможность на практике узнать ответ на один из своих вопросов. Однако перспектива получить татуировку на лбу (она решила, что та должна находиться именно на лбу) не слишком обрадовала спасательницу.        На мгновение летчице представилась фабрика по серийному производству "Скай", на каждой из которых пропечатывался бы номерной знак... "Скай I", "Скай II", "III", "IV"... сбоку имелась бы надпись: «Турбо-Скай 2000», модель «щенок-летчик с поломанными крыльями». В правилах использования запрещалось бы гладить (утюгом) после стирки, утилизировать и подносить к открытому огню...        Она быстро помотала головой, прогоняя представившуюся картину. Множество одинаковых спаниелек с римскими цифрами на головах...        — Не хотелось бы... — пробормотала она.        — Не переживай, — весело фыркнула сестренка. — Я бы лично проследила, чтобы на тебя наклеили "единицу". Оригинал как-никак.        — Чем дольше об этом думаю, тем больше начинаю сомневаться... — слабо улыбнулась спасательница.        Несколько комьев, упавших с мордочки Германа. Пушистый коврик, немного перекосившийся перед дверью. Расписные стены великолепного замка, так полюбившегося Скай. И нижняя полка прислонившегося к ним шкафа... спаниелька рассматривала внутреннее составляющее квартиры, пытаясь отыскать что-либо, способное развеять её сомнения. Вешалка, шапка, находящаяся на её петельке... и вот она снова вернулась к шкафу, к его нижней полочке. К той самой, где несколько часов назад оставила рюкзак-крылья.        Дверца с легким скрежетом отворилась, и спаниелька вытащила из темного уголочка самое дорогое, что у неё сейчас осталось от Патруля.        — Ты положила его сюда? — Комет подошла ближе. — Он отличается от обычного рюкзака. Что это?        — Реактивные крылья. Только сейчас они бесполезны. В последнем полете вышло неудачно приземлиться и сломать крыло, — она протянула рюкзак к сестре и указала на оборот розового металла. — Вот... здесь написано.        Актриса присмотрелась на указываемое место, и улыбка появилась на её пшеничной мордочке.        Подпорченная временем и ветром, солнечными лучами и суровой погодой, на боковой стороне рюкзака виднелась едва заметная черная надпись:        «Крылья являются собственностью Щенячьего Патруля. Скай Флайен... ». И несколько особенно неразборчивых слов, смысл которых разгадать оказалось невозможно.        — Флайен? — спросил подобравшийся к рюкзаку Герман. — От слова Fly — "летать" или от Flyer — "листовка"?        Розовато-пурпурные глаза спасательницы обратились к пятнистой мордочке русского спаниеля.        — И то, и другое... — улыбнулась она, погрузившись одной лапой в недра воспоминаний. — У нас ведь никогда не было фамилии. Но для документов Патрулю было необходимо её написать. И когда пытались что-то придумать, мне на голову приземлился флаер... самый обычный, приглашение на воздушное представление соседнего города... это так насмешило других спасателей, что было сложно не согласиться с "Flyer". Получилось Sky Flyer — "Небесная Листовка". Только потом к "r" случайно добавили закорючку, — спасательница усмехнулась, — и получилось Flyen. Наш командир предложил оставить, как есть. Будто от "Fly" и сокращения слова "Enchanting". Звучит довольно мило, — прибавила она. — Только, как себя не называй, фамилия все равно останется ненастоящей.        Слова спаниельки напоминали немного затянутый монолог довольно скучной романтичной книги. По крайней мере так показалось самой говорившей, когда же находящиеся около неё собаки, всего некоторое время назад незнакомые, даже немного пугающие, сейчас внимательно слушали её. И не было усмешки в этих глазах, какую Скай ожидала увидеть. Искренний смешок, дружелюбный огонек и... даже критика, открытое несогласие, отражающееся в разноцветной радужке сестренки. Комет повернула мордочку по направлению к продолжению коридора, усмехнулась, наполнив душу бывшей спасательницы смутными чувствами.        «Что означает эта странная улыбка?»        Подумалось тогда ей.        «Я ведь не сказала ничего неправильного, чтобы так реагировать. Или она считает иначе?...»        Едва заметный жест, случайно брошенный взгляд, легкая улыбка — бывает достаточно самой крохотной, незначительной мелочи, чтобы поселить на сердце так много вопросов.        «О чем она думает?»        «Что хочет этим сказать?»        Только не успевала спаниелька ухватиться за одну мысль, обдумать её и попытаться отыскать ответ... как она ловкой тенью ускользала, и её место занимала уже другая, что так же легко и неощутимо вырывалась, падала в бездну, и рассыпалась в ней... Вопросы появлялись и умирали, оставшись без ответов.        Но отыскался единственный среди них, ничем не отличающийся от остальных. Мысль, как мысль, не представляющая из себя ничего ценного. Клочок перепутавшихся чувств, появившихся от неуместной усмешки сестренки. Однако только ей, и только этой мысли удалось отыскать свой ответ.        «Не может же эта спаниелька считать мою фамилию настоящей?» — так звучал она.        — Почему же ненастоящая? — посмотрев на Скай, весело проговорила Комет, точно прочитав перепутавшиеся между собой мысли в голове сестры. — Это правда, при рождении нас наделили только именами. И даже сейчас, спустя столько времени, ничего неизвестно о нашем происхождении... кровная связь с нашими предками и даже с живыми родственниками оказалась потеряна. Та семья ничего не дала нам, даже своей фамилии. Значит, нет никакого смысла продолжать держаться за неё. Мы можем сами создать, выбрать свою семью, — она остановилась, точно обдумывая сказанное или то, что, возможно, ей самой говорили когда-то очень давно. Что-то, сильно похожее на то, что Комет произносила сейчас. — Ты так воодушевленно рассказывала о Патруле. Называла его своим домом. А о других спасателях рассказывала так, будто они давно стали частью твоей семьи. И... поэтому... ту фамилию, что они выбрали для тебя... то, как тебя назвали... тебе не стоит называть ненастоящей. Это не фальшивка... Даже если мы родственники, твоей настоящей семьей являются именно они.        Скай приподняла мордочку, и что-то обворожительно яркое блеснуло в розовато-вишневых глазах. Не восторг. Не удивление. И даже не отрицание.        Нет, не таковым являлся этот огонек.        — Я знаю, — произнесла наконец она.        Эти воодушевленно-спокойные глаза, некогда называемые прекрасным соцветием решимости и очаровательной грусти, некогда потерявшие все краски, но теперь, спустя полгода вернувшие их в прежнем составе, обратившиеся на отчего-то смутившуюся мордочку Комет и... наполнились пониманием. Все, что сказала сестренка. Все это она давно знала для самой себя. Не осознавала в той полной мере, в какой бы следовало, но помнила, хранила в глубине души, надеясь, что однажды сможет открыть для себя собственное сердце. И потому единственное, что могла произнести, услышав стук падающего замка:        — Да, я отлично это знаю...        Спаниелька улыбнулась.        — Знаю... и именно поэтому Флайен — не моя настоящая фамилия.        «Она немного другая,» — подумалось продолжить Скай.        И хотелось бы ей произнести это вслух, как вдруг остановилась, сама не понимая отчего смутившаяся этой промелькнувшей мысли, прозвучавшей так уверенно в голове, что неловкая улыбка растянулась на мордочке.        «Другая... — глаза остановились на передних лапках. — Только стоит представить, как скажу её... как они посмотрят на меня, а Комет вспомнит, где слышала о ней раньше... нет! Не хочу о таком думать!»        Желание договорить начатое сменилось жестоким отрицанием. Но ей несомненно повезло: необходимости в первом не было. Никто и не догадался, что в голове спаниельки плотной стеной остановилась незавершенная фраза... а когда она решилась сказать что-то еще, Герман, все время наблюдавший за душевным разговором сестер, перебил её мысль.        — Подумать только, вы долгое время находились далеко друг от друга, но одно у вас оказалось одинаковое.        Вопросительные пшеничные мордочки одновременно повернулись к пятнистому спаниелю, да настолько стремительно, что едва не столкнулись носами.        — О чем ты? — спросила Комет, встретившись взглядом со сестрой. — Если подумать, не настолько мы и похожи. Посмотри, — актриса прикрыла голубой глаз, прислонилась головой к ушку спасательницы. — Даже шерсть, хоть и пшеничная, но разного оттенка. Только глаза... и то не полностью, — она несколько раз моргнула.        — Дело не во внешности.        — Что же тогда? — озадаченно спросила Скай.        — Придуманная фамилия, — достаточно просто ответил Герман и обратился к хозяйке дома. — У тебя ведь тоже она ненастоящая.        — А, так ты про это... — пробурчала Комет, однако её голосу суждено было утонуть в раздавшемся удивленном восклике спасательницы.        — Правда?! — завертевшись на месте, она посмотрела сначала на гостя, после мгновенно переключилась на сестренку... вернулась к Герману и бросила взгляд на опешившую Комет. — Даже ничего не рассказала! Поэтому ты решила защищать "подлинность" моей фамилии? — засверкавшие глаза обратились к шкафу (не то, чтобы Скай думала заставить его отвечать за Комет или обвинить в том, что он скрывал такую важную информацию о своей хозяйке. Это получилось абсолютно спонтанно) и вернулись к сестренке. — Как же она звучит?        — Ничего особенного, — неловко рассмеялась актриса. — Как и в твоем случае, понадобилось заполнить документы, и я написала первое, что пришло в голову. Теперь я — Комет Бейтер Безотчества.        — Бейтер-Безотчества? Двойная фамилия? — улыбнулась Скай. — Звучит красиво...        Помрачневшая Комет опустила мордочку.        — Не совсем, — заметил Герман, пытаясь скрыть вырывающуюся улыбку.        — Кто знал, что нужно ставить прочерк, а не записывать словами... — пробурчала актриса, медленными шагами направившись к гостиной. Лапы её показались необъяснимо тяжелыми, а затишье, образовавшееся за спиной, тяжелой скалой упало на плечи.        Скрипнула дверца — это Скай вернула реактивные крылья в шкафчик. На секунду воздух замер, и...        — Погоди! — убивающим выстрелом прозвучал пораженный, догадавшийся восклик спасательницы. Она показалась перед актрисой: догнала её в несколько быстрых шагов и удивленно заглянула в мрачные глаза, чем убедилась в сделанном выводе. — Получается! В строку "отчество" ты записала... — и, не сдержавшись, рассмеялась. — "Безотчества"! Комет Безотчества? А тебя на съемках так же называют?        «Метель, — неожиданно подумалось слегка улыбнувшейся Комет, посмотревшей на открывшиеся её взгляду оконные стекла. — Если подумать... Рядом с ней я перестала слышать метель».        И правда. За последние несколько часов, проведенные за сервировкой стола и душевным разговором, непогода никуда не исчезла. Даже наоборот, сделалась сильнее.        Пространство за пределами замка заволокло беспросветным туманом, какой нередко появляется во многих неинтересных американских страшилках. Комет никогда не нравились подобные фильмы, и спаниелька почти всегда засыпала за их просмотром, но сейчас... столкнувшись с похожим сюжетом, она почувствовала пробежавшую по телу дрожь. Снежинки, собираясь крупными комьями, продолжали настойчиво стучаться о стекла, точно насекомые, намерившиеся прорваться внутрь. Вдалеке завизжала машина, слышимая даже сквозь плотно закрытые окна. К ней присоединился резкий порыв ветра такой силы, что, казалось, здание вот-вот должно разломиться пополам и рухнуть...        Метель не исчезла. Однако Комет действительно перестала замечать её присутствие, хотя всего час назад серьезно волновалась, как бы непогода не испортила вечер. Только прислушавшись, она заметила и ревущий ветер, и цокот бешеного снега. Но уже спустя мгновение вновь перестала их слышать.        Внимание молодой актрисы переключилось на нечто иное, имеющее куда больше смысла.        И этим что-то был... смех.        Самый обыкновенный, непримечательный и даже раздражающий смех маленькой спасательницы, от которого становилось неловко и... по-странному тепло на душе. Её веселящиеся вздохи и тщетные попытки нормализовать дыхание. Все это неожиданно показалось таким значимым, что Комет сделалось непривычно неуютно.        Смех. Искренний, безудержный и... абсолютно бестактный! Но именно поэтому актриса посчитала его таким... невероятным. Необходимым.        Удивленно замерев, смотрела на сестру, не понимая, каким образом это странное пушистое создание способно веселиться и улыбаться тому, что самой Комет доставляло много хлопот и неприятных воспоминаний.        Как она может выглядеть столь беззаботной, когда её подозревают в обмане? Как может казаться настолько важной, что только своим смехом способна затмить даже самую сильную метель?        «Она рассказывала, — с теплотой подумалось Комет, — что раньше скрывала чувства, старалась не подпускать никого к своему сердцу. Но, кажется, теперь это её не беспокоит. И правда... не могу представить Скай без этого странного беззаботного смеха...».        Мрачная, недоверчивая обстановка развеялась, как легкий утренний туман, и актриса мягкой поступью вошла в гостиную.        — Я понимаю твои сомнения, — несколько грустно улыбнулась Комет, обернувшись на последовавшего за ней Германа. Она говорила тихо, и Скай, даже если услышала её, по крайней мере, никак не отреагировала. — Иногда со стороны я могу выглядеть строгой, но на деле меня просто обмануть. Да, уже несколько раз незнакомки притворялись моей сестрой. И да, я каждый раз им верила... И даже спустя столько ошибок. Я верю этой спаниельке.        — Мне сложно тебя понять, — вздохнул Герман. — Вот только на этот раз... не могу тебя упрекать. Я и сам поверил ей.        Комет понимающе улыбнулась.        — О чем вы говорите? — в гостиной появилась пшеничная мордочка и вопросительно посмотрела на них.        — Ничего особенного, — повернулась к ней сестренка и кивнула на стол. — Просто мы с тобой так заболтались, что не успели ничего толком приготовить. Салфетница, тарелки... а вот основное блюдо и угощение совсем забыли.        Бывшая спасательница недоуменно осмотрела приготовления: разложенные ею тарелки с расписными рисунками, приборы, маленькая мисочка для хлеба (правда без самого хлеба). Стол, обещавший выглядит праздничным, оказался по-одинокому печален и пуст. Гостям, видимо, предлагалось жевать блюдца, и в качестве развлечения подкидывать головой салфетки.        — А... кто-нибудь еще придет? — сиротливый вид стола заставил Скай вздохнуть.        — Аделина Ливия обычно задерживается и приходит немного позже...        Спасательница опустила мордочку и посмотрела на передние лапы, точно ожидая увидеть на них то, что обычно всегда находилось рядом с ней, вот только сейчас не оказалось. Не могло оказаться.        — Подождем, — произнёс Герман, и голос его показался отдаленным, будто ненастоящим. — Помощь моя понадобится?        — Конечно! — повернулась к нему Комет. — Так, угощения в нижнем шкафчике, основное блюдо в холодильнике, а еще есть щенячий десерт... он, кажется, был...        — Правый шкафчик?        — Нет, кажется... — подойдя к холодильнику, хозяйка квартиры помотала головой и заглянула в морозильник. — Он здесь!        — Как в прошлый раз? — рядом с ней остановился русский спаниель. — Когда ты потеряла журнал и нашла его спустя месяц в морозильнике? Или зонтик, который ты запихнула в микроволновку и полдня не замечала торчащую ручку?        — Или плюшевый жираф, неделю пролежавший над потолком на люстре... — подхватила актриса. — Это получается само по себе... Когда важные съемки, я устаю и просто перестаю понимать, что делаю! Вот и выходит случайно! В прошлый раз чуть не купила билет и не улетела в Египет...        — Кажется, ты говорила про Бразилию. Или это была Эстония?        — Или Эстония, — вздохнула Комет, только теперь вспомнив про щенячий десерт и вытащив его из морозильника.        Скай, оставшаяся около стола и никак не подключающаяся к занимательному разговору, с интересом наблюдала за поведением сестрёнки. И то немного отличалось от того, что проявлялось наедине со спасательницей.        Улыбка, сверкающая на пшеничной мордашке вместе с разноцветными глазами. Неловкие движения и вырывающийся вместе со смехом поток слов. Комет выглядела если не счастливой, то очень близкой к своему счастью. Не замечая ничего вокруг, смотрела только на гостя, который, возможно, был "гостем" только в представлении спасательницы, а на деле давно являлся вторым хозяином "замка". Скай бы не удивилась такому раскладу: находясь вместе, они выглядели как парочка, которой нечего было скрывать или доказывать окружающим.        «Интересно, рядом с Гончиком я тоже выгляжу так глупо и начинаю говорить все, что только придет в голову? Со стороны это выглядит немного... странно».        Странно, но зато невероятно мило.