Бабочка

Когда она позвонила, Ваня не задал ей никаких вопросов. Он прекрасно знал, куда надо подъехать, где она будет его ждать. Просто сбежал с работы. Амелиной сказал, мол, обедать бежит, всего на полчаса, а сам телефон выключил и батарейку вынул, чтобы не прознали, где он. И с кем. - Слушай, сегодня в восемь вечера неделя арт-хаусного кино открывается. Какой-то голливудский фильм показывать будут. Говорят, картина весёлая будет. Поедем? - кричал сквозь шум дороги Ваня, подъезжая к назначенному месту. Их месту. - До восьми вечера почти целый день! Куда ты торопишься? - засмеялись в трубке. - Ванечка, у нас ещё целый день впереди, мы с тобой сегодня куда хочешь поедем. "Сегодня... Только сегодня", - вздохнула она, отсоединившись. На телефоне высветилось время: 09:15. "Ну, как всегда. Даже в такой день я не могу просто взять и собраться быстро, а не два с лишним часа. Хоть раз в жизни я могу не тратить на прихорашивания время?" Она улыбнулась: нет, сегодня ей нельзя было привести себя в порядок быстро. Сегодня же особенный день. Она всегда мечтала покраситься в блондинку: она даже парик себе купила цвета медный блонд. Чтобы и смотрелось натурально, и цвет на голове был приятный. Собственно, после покупки парика она посчитала, что на этом о новом цвете волос можно перестать мечтать. Но сегодня... Она взяла и вышвырнула этот свой парик. Раньше боялась волосы перекисью сжечь, а теперь сожженные волосы - далеко не самое страшное, что может быть в жизни. Она потратила на покраску и стрижку всё, что осталось в кошельке. Когда она села в кресло, первое, что она сказала парикмахеру: - Только не медный блонд. Ну его.Просто сделайте мои волосы светлыми. Мне уже говорили, что тёмные волосы за раз не осветлишь, но...Сделайте их светлыми, ну пожалуйста. Мне очень надо. Ну, сделали как сделали. Хорошо хоть волосы в мочалку не превратились. Она вся издёргалась на этом кресле, торопилась. Корни в итоге не прокрасили. Ну и ладно. Она сидела на скамейке возле качелей и ждала, когда Ваня перестанет ходить вокруг площадки. - Ну я это, я! Вань, ты слепой, что ли? - она помахала хакеру рукой. Ваня стоял около неё и трогал её за волосы. А она смеялась. Смеялась так, что и Тихонов не смог не засмеяться вместе с ней. - С ума сойти, тебя просто не узнать! - Ваня на мгновение залюбовался ею: с того времени, когда они последний раз виделись, она и правда изменилась чуть ли не до неузнаваемости. Волосы покрасила, видимо, стала по-другому одеваться, накрасилась совсем не так, как обычно. Не ярко, конечно, и вроде бы и так, как и всегда, но что-то в лице подруги изменилось. Черты лица, что ли, более резкие... - Ну так мы едем? - её голос пробудил Тихонова от размышлений. - А как же? Карета подана, - он махнул в сторону серебристого "Рено". - Ты... забрал мою машинку со штраф-стоянки? - она повисла на шее хакера. - Ванечка,ты просто прелесть! Это же надо... Я о ней и думать забыла ведь. После того, как на меня этот гаишник наорал, всё, думаю, не побывать мне больше с моей ласточкой... И как Ваня только догадался? Хотя понятно вообще-то, явно этот противный дядька в ФЭС позвонил, прежде чем у меня мою машинку отобрать. А Ванечка вернул мне её. Нет, водить я не буду. Никогда больше не буду водить. - А давай ты за руль сядешь, а? - тихо произнесла она, крепко обнимая стоящего рядом. А Ваня и сам хотел предложить то же самое. - Слушай, а давай пофотографируемся где-нибудь, а? - после недолгого молчания спросила Таня, с интересом наблюдая за группой людей, переходящих дорогу. - Да хоть где, - пожал плечами Ваня. - Напомни,куда мы едем? - Иван отвлёкся от дороги, повернувшись в сторону подруги. - Ну как куда? Всё по старой схеме: театр, цирк, кино, - Танечка заулыбалась. - Ты же купишь мне сладкую вату, правда? Иван откинулся на спинку сидения. - Опять? Опять эта приторная розовая фигня, от которой зубы скрипят? - Тихонов ещё что-то хотел сказать, но когда его взгляд встретился с негодующим взглядом Тани, он передумал продолжать свой монолог на тему: "Почему я не люблю сладкую вату". - Ладно-ладно, куплю, куда ж я денусь. Ярко-розовую куплю, да. И испачкаюсь в ней вместе с тобой. Театр не пришёлся по вкусу ни ему, ни ей. Он откровенно зевал, а она критически комментировала каждую сцену: - Вот чего она, спрашивается, так вопит, как будто ей ногу газонокосилкой отрезало? Он же оглохнет, и тогда уж точно её не простит, - громко шептала Ване в ухо Таня, то и дело ёрзая на своём месте. Головой надо было думать: вот кто, спрашивается, так делает? Изменила ему как последняя... - Белая обернулась на сидящего рядом с ней мужчину. - А теперь вопит на весь театр, типа он наслушается её воплей и сразу простит. - Да не говори. - Или она думает, что так доконает его своими воплями, что он простит ей всё, что угодно, лишь бы она заткнулась? - не успокаивалась Таня. - Да явно же, - вяло отозвался Тихонов, развалившись на своём месте. - Ну тебе неинтересно совсем, да? - разочарованно надула губки Танечка. - Мне перестало быть интересно сразу после того, когда я понял, что того бородатого чувака убил конюх, - Ваня положил голову на плечо подруги. - Это точно... И явно потом окажется, что это либо брат того бородатого, либо внебрачный сын, либо ещё кто-нибудь такой, - вздохнула Таня. - Молодые люди! - шикнула на них пожилая женщина, сидящая рядом с Ваней. - Пошли, короче, - Тихонов встал со своего места. - Время розовой приторной фигни и медведей на велосипеде. Цирк нравился Белой ровно столько времени, сколько времени требуется для того, чтобы съесть сладкую вату на палочке. Воздушные гимнасты её тревожили, она следила за каждым движением пары, танцующей в воздухе. Медведи на велосипеде её, правда, повеселили, но как только на арене появился клоун... Танечка заплакала. - Тань, что случилось? - спрашивал Ваня, когда они вышли из здания цирка. - У тебя фобия?Ты боишься клоунов? Таня покачала головой. - У него... бабочки...на плечах... Ну такие... Которых для праздников покупают, знаешь такие... - сбивчиво объясняла Танечка, вытирая платком потёкшую тушь. - Мне их так жалко... Полдня в коробке, полдня на арене... А может, и даже не полдня... Может, их почти весь день и везли... Мир не посмотрели, на цветках не посидели толком, а уже... сейчас... умрут... - и Таня снова разревелась. Почти полчаса они просидели на лавочке возле цирка. Точнее, Тихонов просидел на лавочке. А Таня сидела у него на коленях и, уткнувшись в плечо Вани, тихо плакала. И Ваня не знал, что сказать, чтобы подруга успокоилась. Однажды сравнил тебя с бабочкой... Зря, наверное... Накаркал, блин, - с досадой подумал Тихонов, чувствуя, что весёлым этот день никак не получается, как бы эти двое ни старались сделать его таким. - Все бабочки невезучие, наверное... - всхлипнула Таня. - Почему они живут всего один день? Ваня ответил не сразу. Вздохнув, прижав к себе Белую ещё сильнее, он произнёс: - Потому что они слишком красивы для этого мира. - И свободны, - добавила Танечка, улыбнувшись. - Так, в цирке мы не фотографировались, - Тихонов придал голосу более весёлый тон. - По-моему самое время... Белая тут же закрылась ладонью. - Ой, нет-нет-нет, я сейчас некрасивая, с красным носом... Не надо, - Танюша заёрзала на коленях Вани, когда поняла, что тот пытается достать из рюкзака фотоаппарат. - Ну-ка, глупостей не говори, - Ваня всё-таки как-то изловчился и достал из лежащего рядом рюкзака фотокамеру. - Ты у меня самая красивая. - Правда-правда? - Танечка убрала ладонь от лица. - Как бабочка махаон? - Как махаон, - Ваня с улыбкой стёр с щеки Тани следы чёрной туши. - Такая же разноцветная. Одной рукой взяв Таню за талию, другой держа фотоаппарат камерой вперёд, Ваня заулыбался во весь рот. - Ну-ка. скажи "чи-и-из", - Таня прильнула к Ване, счастливо улыбаясь. - Вот чёрт, память заканчивается... - Тихонов защёлкал кнопку "просмотр кадров". - Ну мы и наснимали... Пойдём, дойдём до того чувака с поларойдом? А то наснимали всего, чего только можно, а полароидной фотки у нас нет. Как оказалось, дойти до "того чувака с полароидом" было не так легко. Особенно когда ты за день наснимал уйму снимков, а твоя подруга никак не может выбрать, что из всего этого вороха воспоминаний одного дня можно удалить. То котик на остановке очень милый, то цветы в магазине очень красивые, то лебеди на пруду такие замечательные, то их совместный снимок ну никак нельзя удалить, потому что...Потому что Таня не хочет, вот почему. "Чувак с полароидом", как оказалось, был на работе и делал на площади панорамные снимки. Уговорить его сделать хотя бы один снимок оказалось просто нереально. Таню с Ваней буквально послали. Несколько раз. Но Таня Белая не из тех, кто не добивается того, чего хочет. Она всё-таки вывела фотографа из себя, и тот всё же щёлкнул один раз кнопкой на своём фотоаппарате. Вручив светловолосой девушке квадратную фотокарточку, фотограф поспешил отойти подальше от странной парочки. Сразу было видно, что автор этого снимка не старался сделать фото каким-нибудь особенным - просто щёлкнул, да и всё. На снимке у Вани был какой-то потерянный вид, он стоял за спиной подруги и только-только попытался её обнять, а Таня стояла с негодующим видом в ожидании, когда её уже сфотографируют.Словом, снимок далеко не из лучших, среди тех, что они наснимали за этот день. До открытия недели арт-хаусного кино оставалось ещё уйма времени. Взяв бутылку вина, сосиски и хлеб с одноразовой посудой, они поехали в лес. Посреди рабочей недели. Когда все нормальные люди работают и деньги зарабатывают, эти двое сидят в лесу на бревне, оба одетые в тихоновскую куртку, держа в руке стаканчик вина с труднопроизносимым названием, которое Таня пыталась выговорить, но слишком увлёкшись своим непревзойдённым умением "картавить по-французски", бросила это занятие, поддержав тихоновское: "А давай споём, что ли". - И ес-ли-я-поги-и-и-бну, пусть красные отря-я-я-ды, пусть кра-сные-отря-я-я-ды погибнут за меня-я-я... - горланил Тихонов, размахивая полусгоревшим куском хлеба на палке. - А там разве не храбрые отряды? - Таня наконец прожевала кусок сосиски, чуть не исчезнувшего в красной бездне костра, который они развели в большой жестяной банке, валявшейся в кустах. - Не, красные. Песня красноармейцев же, - Тихонов отхлебнул из своего стаканчика. - Я хочу сказать тост, - Таня встала, опираясь на руку Тихонова. - Я хочу поднять этот бокал вина... Шар'мэль ла'рабли де мор... Короче, красного вина, за этот день. Нет, правда. Этот день мне дал очень много, я так хорошо провожу время, на улице такая хорошая погода, а ещё... - Танюша заулыбалась. - В этот день я поняла, что уже очень давно... влюблена. Знаешь в кого? Ваня улыбнулся, покачав головой. - Вот в него, - Таня указала на сидящего с стаканчиком и палкой Ваню. - Ну я тебя поздравляю, - Ваня снова отпил из своего стаканчика. - А я вот давно влюблён. Думал, что безответно, оказалось, ошибался. Представляешь, несколько лет думал, что ей на меня наплевать, а она вдруг, знаешь, вот просто взяла и позвонила мне, - Ваня был странно серьёзен. - Я не знал, что она позвонит, я думал, что она мне больше никогда не позвонит. А когда позвонила... Только увидев её номер на дисплее, я почувствовал, что в эту секунду нет на планете никого счастливее меня, представляешь? - И в кого же ты так влюблён? - Таня села рядом с Ваней. - А вот в неё, - Тихонов указал на сидящую рядом. Они засмеялись. Обнявшись, весело смеялись, глядя на огонь. Хотелось сидеть так вечно, а ещё лучше - заночевать прямо тут. Оба так загорелись этой идеей, что даже всерьёз хотели после кино заскочить в ближайший магазин спорт-товаров за спальниками. Или за одним спальником. Или за палаткой. В итоге, разложив на пластиковой тарелке все деньги, какие у них остались, они поняли, что максимум, на что хватит: доехать один раз до заправки. Следовательно, от идеи заночевать в лесу пришлось отказаться. - Ну ничего: можно ведь и в машине заночевать, правда? - вздохнула Таня, положив голову Ване на плечо. - Ты думаешь, до этого дойдёт? - в тон ей ответил Тихонов. - Мне очень хотелось бы, чтоб дошло , - Белая посмотрела на бутылку, стоящую в ногах. - Я не хочу больше пить, - она повернулась в сторону Вани. - Слушай, а давай ещё раз про красногвардейцев споём? Мне понравилось. Особенно где про "дайте мне винтовку и дайте мне коня". Они не заметили, как начало темнеть. На бешеной скорости они летели по дороге, которая, как тогда казалось, не даст им остановиться ни на секунду, самая вечная дорога, самая долгая. Минуты, когда они могли спокойно ехать на высокой скорости, несколько минут, отделивших их от людского потока, несколько минут, когда они оба чувствовали скорость каждой клеточкой тела. Пробка. Когда до открытия всего 7 минут. Пробка. Ни объехать, ни обойти. Деваться некуда. Встань в свой ряд и смирись. - Ну всё, сели, - с досады Ваня стукнул по рулю. - Насладились арт-хаусом. - А что ты хотел? Это же Кутузовский, тут в это время всегда так, - Таня ничуть не удивилась. - Рассосётся не раньше девяти. А может и позже. Да, может и позже. Разгар рабочего дня всё-таки. Среда. Самое время. - Таня задумчиво уставилась на кусок рекламного щита - единственное, что, кроме нескончаемой очереди из машин, было ей видно. - А ты, я смотрю, спец по пробкам, - Ваня перестал держаться за руль, в надежде, что двинется с места хотя бы рядом стоящая машина и они проедут вперёд хотя бы метр. - Конечно, - закивала Белая. - Я же ведь чаще всего не какое-нибудь там рядовое звено пробки, нет, я её организатор... Таня не договорила, потому что своими словами вызвала у спутника новый приступ смеха. - Ну хватит тебе уже, - легонько толкнула Ваню Таня. - И вообще: мы можем насладиться этим твоим арт-хаусным кино прямо здесь. - Тань, ты смеёшься? Я ноутбук-то не взял, - резонно возразил ей Тихонов. - А зачем нам ноутбук, если экран есть прямо перед нами? - Таня указала на тот самый рекламный щит, за которым наблюдала всё это время. - Видишь, там картинка движется. С этого места плохо видно, но я точно уверена, что среди этих картинок есть кетчуп. Нет, правда, Вань, давай посмотрим? Спорим, ничуть не хуже этого твоего арт-хауса? Даже лучше, мне кажется. Реклама - самая понятная в мире вещь. - И где ты её собралась смотреть? - Ваня не совсем понимал, к чему клонит подруга. - Как "где"? На крыше, - улыбнулась Таня. - На крышу машины сядем и будем смотреть. Два часа у нас точно есть, а может, и больше. Как раз стандартное время любого фильма плюс реклама. - Да, а если фильм весь - одна сплошная реклама? - Ну, значит, он ещё дольше идёт. Выходи, в общем, из машины. Сеанс начинается. Это было просто удивительно. Под клаксоны раздражённых водителей, проклявших и тот день, когда сели за баранку, и того,по чьей вине образовалась пробка, и того, кто строил эти дороги, и ещё кого-нибудь в придачу, под негодующие возгласы из открытых дверей и опущенных стёкол, под визг тормозов тех, кто в эту пробку только въезжает, двое, сидя на крыше маленького серебристого "Рено", смотрели рекламу кетчупа, пластиковых окон, железных дверей и расписание концертных залов.Как оказалось, и правда, этот рекламный щит был содержательнее любого фильма, который сейчас шёл на том фестивале, куда они не попали. Держа друг друга за руки, то и дело оборачиваясь друг на друга, они говорили обо всём том, о чём не беседовали всё это время, когда стены были стеклянными, гудел системный блок и в руке миниатюрной брюнетки с косичками была синька. - Это самый лучший день. Я не хочу, чтобы он заканчивался, - произнесла Таня, когда на табло снова появилась коричневая дверь с внушительным замком и крупные бело-голубые буквы. - А может, не закончится, а? - Тихонов притянул Белую к себе. - Смотри, как мы высоко. Слушай, а может, бабочки не умирают? Может, они просто улетают далеко-далеко, туда, где их ждёт другая жизнь и другие цветы. Мне кажется, я бы улетел вместе с тобой, если бы мог. - Не надо со мной, - Таня посмотрела на Ваню снизу вверх. - Нечего тебе там делать. А вообще, я никуда не хочу. Ни на какие новые цветы, ни в какую чёрную дыру, ни куда-нибудь ещё. Я хочу ещё один такой день, хотя бы один. Всего один. Неважно где, можно даже всего этого не устраивать, можно даже его провести как обычно, можно даже просто сидеть дома с тарелкой чипсов и смотреть биатлон. Или "Кота в сапогах". Или "Хостел". Неважно. Важно, что с тобой. Я жалею только о том, что не позвонила тебе позавчера и не уехала с тобой вчера. Тогда бы у меня был бы ещё один день. Предпоследний день... Я, может, не самая везучая бабочка, зато я счастливая. Я люблю человека, который любит меня, - она придвинулась к нему ещё ближе. - Я не хочу об этом думать. Не получается, но я не хочу всё равно. Я никогда не поверю в то, что что наш последний день. Точнее сказать, твой последний день. Что завтра я тебя уже не услышу, что завтра ты не возьмёшь трубку. Я до последнего буду держать в голове мысль, что завтра мы снова встретимся, и завтра ты будешь ещё красивее, чем сегодня, и таких завтра у нас будет целый миллион, и что мы нарожаем кучу гениальных детей, и что завтра ты вернёшься в ФЭС и сделаешь вид, что мы просто коллеги. - Мы встретимся завтра, - с улыбкой ответила она, глядя Ване в глаза. - Потому что я тебе верю. Пробка рассосалась, когда ехать к открытию уже не было смысла и если и можно было поехать куда-нибудь, то только домой. Тихонов предлагал поехать к нему, но она отказалась. Ваня спорить не стал. Он всю дорогу рассказывал о ФЭС, о новом деле, о новой пассии Майского и об ухажёрах Амелиной, которым он уже давно счёт потерял. Поначалу она интересовалась, задавала какие-то вопросы, смеялась, а потом устало откинулась на спинку сидения и задремала. Он не стал её будить. Включил её любимую песню и весь оставшийся путь слушал музыку, думая о том, что завтра они обязательно встретятся. Просто потому, что она верит ему. - Ты знаешь, мне кажется, это неправильно - разлучать нас именно сейчас, - рассуждал вслух Ваня, зная, что она дремлет и вряд ли слышит его. - Ведь мы, можно сказать, буквально только что нашли друг друга, - он свернул за угол. - Я сегодня... Почувствовал, что знаю тебя всю жизнь, что мы когда-то были знакомы, но потерялись, а потому вдруг нашлись. Мне кажется, так должно было быть. То есть, не совсем так. Мы бы узнали друг друга в один из таких дней, но у нас в запасе была бы жизнь. Мне кажется, она у нас есть. Я не знаю, чем всё закончится, я не знаю, где ты будешь жить завтра, послезавтра или в субботу. Я знаю, что мы в любом случае будем вместе. Завтра, послезавтра и в субботу. Вот они и приехали. Тихонов остановился и включил свет в машине. Он взглянул на спящую подругу: она не спала. Совсем бледная, прислонившись боком к окну, неестественно свесив руку, которой она всю дорогу держала ремешок своей сумочки. Она не спала. Нет больше моей бабочки.