Эгида

Январь 1996-го

      Людочка снова засиделась на работе допоздна. Вокруг громоздились стопки с уже просмотренными документами и ещё несколько контрактов, которые надлежало прочитать, найти и исправить все неточности и положить в определенную стопку. Глаза слипались, девушка поддерживала голову рукой, чтобы не уронить её на стол. В приемной гулял лёгкий сквозняк: чтобы не заснуть, Люда создавала некомфортные для себя условия. Космос давно наблюдал, что девушка уходит из офиса слишком поздно, самой последней. Раньше за ней такого замечено не было, а вот последние несколько недель Людочка будто бы специально старалась задержаться до полуночи. Когда сознание очистилось от дурманящий белой завесы, Холмогоров поймал себя на мысли, что их верный секретарь вызывает в нём неподдельный живой интерес, и давно вызывает, только осознание появилось вовсе недавно. Поразительный факт – начать разговор с представительницей противоположного пола никогда не составляло для Коса труда, а вот сейчас, когда он решился, наконец, на диалог с Людочкой, ощутил себя необразованным подростком. Люда повернулась на звук шагов, и на ее лице выразилось удивление, но толика радости в глазах выдала девушку. Она улыбнулась такой растерянной улыбкой, так не приставшей ее всегда сдержанному лицу, что у Космоса жалостью и нежностью дрогнуло сердце. Ужаленный тоской, он тоже улыбнулся и склонился к стойке возле ее стола:       – Людок, что же ты домой не идешь? Девушка неопределенно пожала плечами.       – Работы много, не успеваю.       – Работа не волк. И потом, когда это ты чего-то не успевала? Неожиданная теплота в его голосе, которую Людочка не ощущала от мужчины уже давно, побудила задать давно волнующий вопрос:       – Вы хорошо себя чувствуете? Конечно, пристрастия Холмогорова по его же собственной вине, по глупым, идиотским выходкам, по агрессии, выливающейся на окружающих по поводу и без, не остались незамеченными даже для плинтуса. Космос поджал губы, опустил взгляд, и желваки его заиграли быстро-быстро. В груди кольнуло волнение – вдруг, она его боится?       – Бодр и свеж, как огурчик.       – Зеленый и в пупырышках? – усмехнулась Люда.       – Вполне привлекательно, я считаю. Людочка тихонько засмеялась, потерла слипающиеся от усталости глаза.       – Пора домой, – улыбнулся Космос. – На тебе уже лица нет…       – А где же оно, мое лицо? – хмыкнула девушка и тряханула двумя папками с документами. – Не могу… Еще нужно эту стопку перебрать…       – Нет, так не пойдет. Я еще пока твой начальник и даю тебе задание – шагом марш одеваться и домой. Стоило ей покоситься на часы, Холмогоров тут же добавил:       – Я довезу тебя. Люда застыла как вкопанная. Внутри все дрожало и вопило: «Чего ты ждешь, почему молчишь?». Взгляд синих глаз поглотил девушку без остатка.       – Не надо, я сама доберусь.       – Это не обсуждается. На самом деле в тот момент Люда почувствовала, как приятно растворяться в этом бархатном, полном восхищения взгляде. Это было очень странное чувство. С одной стороны, она была наполнена чем-то волнующе радостным, с другой – страхом, сомнениями и стремительными мыслями. Как такое может быть? Метель мела нещадно, словно зима старалась вместо пыли пустить снег в глаза, доказывая тем самым свою климатическую состоятельность. Людочка любила зиму, любила снег, будто пушистые белоснежные снежинки могли очистить даже самые скверные и мрачные муки где-то глубоко внутри. Она накинула на голову капюшон, чуть зажмурилась от колючего снега и медленно зашагала по двору. Холмогоров остановил ее голосом:       – Люда, садись в машину! Девушка повернулась через плечо и только отрицательно покачала головой.       – Я пешком, Космос Юрич. Холмогоров сдвинул брови и медленно приблизился к Людочке. Рука сама потянулась к ее плечу.       – Ты что, боишься меня? – она не ответила, но в ее глазах пробежала ничем не прикрытая тревога. – Люд, я чист, я завязал. Всё.       – Я верю…       – Не веришь. Но я предельно честен. Садись в машину, смотри, что на улице творится! Люда запрокинула голову, прикрыла глаза, ощущая, как снег облепляет лицо.       – Мне нравится.       – Садись. Она усмехнулась и поглядела на него лукавым взглядом.       – Мы уже не на работе, Космос Юрич. Значит, могу ослушаться ваших приказов.       – Зачем ты так? – Космос мрачно усмехнулся, отпуская ее руку. Людочка поправила воротник шубки, лучше закутав горло, легонько коснулась мужской ладони и молча двинулась с территории офиса. Холмогоров царапнул зубами нижнюю губу, стремительно направился к своему «Мерседесу» и плавно выехал за девушкой следом. Секретарь медленно шагала по занесенному снегом тротуару, едва заметно улыбаясь встречному холодному ветру, а в душе было отчего-то очень тепло. Может, потому, что она слышала шелест шин автомобиля, двигающегося с максимально медленной скоростью по левую сторону от девушки.       – Точно конвой, – тихо прошептала Люда, украдкой косясь на «Мерседес». Эта своеобразная игра забавляла Космоса. Интересно, насколько девчонку хватит? Но через десять минут такого провожания, он завернул на парковку возле продуктового магазина, спокойно вышел из машины и догнал Люду.       – А как же ваш верный конь?       – Не убежит, он железный, – усмехнулся Кос. Высокие фонари, устремлённые в небо, освещали темные улицы Москвы трепетным желтым светом, и яркость их казалось такой нарядной среди белой метели. Двое шагали в полной тишине по пустынным тротуарам, но на удивление это молчание не напрягало. Наконец, когда они медленно добрели до дома Людочки, Космос решил уточнить:       – А что ты делаешь по вечерам, когда не работаешь?       – Сижу дома, – просто ответила она.       – Просто так, одна-одинешенька?       – Да, но почему просто так. Читаю, смотрю телевизор. Вот мое окно, – Люда стянула перчатку и вскинула руку, указывая на третий этаж.       – Может, у тебя в подъезде темно. Я провожу тебя наверх. Она улыбнулась:       – Нет. Так хотелось задержать ее еще ненадолго, когда только нащупал почву для разговора, но мороз и усиливающаяся метель заставляли засунуть свои желания обратно и отпустить, наконец, девушку. Но судьба, видимо, была к Холмогорову благосклонна, поскольку едва они распрощались, и Людочка двинулась к подъезду, из урн послышался слабый, хрипловатый писк. Космос шмыгнул носом и стремительно направился к мусорным бакам. Его траектория заставила Люду остановиться и посмотреть на мужчину. Космос откинул крышку бака и застыл: в груде мусора копошился маленький щенок. Но самое страшное, что ушко и правая лапка были все в крови. Люда быстро подошла к Холмогорову и ахнула от увиденного.       – Господи! Что за изверги… Он же совсем замерз.       – Да, – Кос вытащил щенка и крепко прижал дрожащее тельце к груди.       – Идемте в дом. Его надо осмотреть. Люда на автопилоте ухватилась за рукав пальто Космоса и потянула мужчину за собой. Уже на кухне, освободив подсобный стол и накрыв крышку полотенцем, Людочка мягко осмотрела раны щенка, пока Космос удерживал напуганное животное за лапки.       – Ну что?       – Рана не очень глубокая. Но его кто-то сильно избил. Видите эти шишки? Это явно от сильных ударов… Космос озадаченно поглядел на девушку, изучая ее профиль.       – Ты прям ветеринар… Людочка улыбнулась.       – Хотела когда-то быть. Просто по юности состояла в обществе волонтеров по спасению животных. Они вдвоем аккуратно промыли раны щенка, Космос закутал его в полотенце, а девушка принялась осторожно обрабатывать открытые ранки.       – Такую породу редко берут в дом…       – Боксёров?       – Это не боксёр. Это питбуль. Холмогоров хмыкнул.       – Да, так-то страшная собака. Людочка машинально поморщилась.       – Он не виноват, что хозяин оказался придурком. Видишь… те? – она откашлялась и погладила щенка за ушком. – Разве он не милашка? Космос улыбнулся, уже открыто глядя на Люду.       – Можешь говорить мне «ты», – на это предложение девушка удивленно посмотрела в его глаза, – сама же сказала, мы не на работе. Она только поджала губы в едва заметной улыбке и поспешила перевести тему:       – Ему нужна еда и игрушки, ну, чтобы он мог грызть… У меня оставались после моего Джима. Надо поискать…       – Может, я отнесу его?       – Куда? Обратно в бак?       – Нет, зачем. В приют…       – Ну да, – Люда остановилась, с жалостью глядя на бедного щенка, и облокотилась на тумбу, – только неизвестно, в какие руки он попадет… Холмогоров закивал, осторожно прижал к себе попискивающий комочек и провел пальцами по серой бархатной шерстке.       – Оставь его пока у себя, а я через пару дней его заберу… Надо подумать.       – Куда? – обреченно развела руками Людочка. – Я работаю, живу одна, некому за ним даже следить… Лучше тогда в приют.       – Нет-нет, подожди, – поспешил остановить ее Кос, будто она могла отправить бедного щенка прямо сейчас в чужие руки. – Мне надо подумать недолго, это же большая ответственность, тем более, у меня нет никакого опыта в обращении с собаками. Пару дней, Люд. Подержи его до выходных, я приеду и заберу. Пожалуйста… Грустные глазки щенка и жалостливый вид Холмогорова смешались в коктейль Молотова, разразивший в душе ранимой девушки настоящий пожар.       – Хорошо-хорошо… – она приняла животное в свои руки. – До утра субботы, договорились?       – Ты чудо, – Космос не удержался и чмокнул Людочку в розовую щечку. – Закроешь за мной?..

***

      – Да? У нее сейчас собака? – Витя зажал трубку между плечом и ухом, на ходу застегивая пуговичку на рукаве рубашки. На том конце продолжал вещать Космос:       – Пока да. Я вот что подумал, вам с Эммкой щенок не нужен?       – Да, мне ее агамы же не хватает, – хохотнул Пчёлкин. – Можем, конечно, устроить из моей квартиры зоопарк – Лева уже есть, ящерица тоже, сейчас щенка в придачу… С такими темпами я сам скоро на работе ночевать начну. Возьми себе или подари бате, хаты рядом все равно…       – Да я тут подумал… Дрессировка, приучение к туалету, и все такое прочее… Это же большая ответственность, да? Эмма поправила галстук на шее Вити и запечатала на его губах поцелуй. Пчёлкин зарылся носом в ее волосы, притягивая девушку еще ближе к себе.       – Тебе пора научиться брать на себя ответственность, Кос, – продолжал мужчина. – Это собака. Не какой-нибудь дальний родственник, который прикатил к тебе в коляске с калоприемником в заднице и сказал: «Давай, заботься теперь обо мне». Это собака… Холмогоров только закивал, будто друг мог это увидеть, а затем согласно ответил:       – Да… Да, да, да…       – Решение, конечно, за тобой.       – Ладно, спасибо. Эммке привет! Витя нажал «отбой», зарылся пальцами в шелковистые кудряшки Леваковой, коснулся губами ее щек и губ, рисуя кончиком носа витиеватые круги на ее коже.       – Тебе привет, кстати.       – Что там за тема с собакой?       – Он вчера провожал Людочку до дома и нашел в мусорке побитого щенка. Сбагрил его пока в руки Люды, теперь мучается, что делать дальше…       – Пусть берет, ему надо о ком-то заботиться. Пусть начнет с мелочей, – пожала плечами Эмма, – надо начинать браться за голову, может, вернется в свое исходное состояние. Витя рассеянно погладил пальцами каждый позвонок женщины.       – Да, вроде, взялся. Он же завязал…       – Ты веришь в это?       – Хотелось бы. Да и потом четвертого раза дрессировки Активиста он не переживет. Ну что, поехали? В единственный выпавший выходной молодые люди намеревались заняться подготовкой ко дню рождения мамы Пчёлкина. Сын решил устроить для женщины настоящий праздник – заказать столик в хорошем ресторане. Он знал, мама никогда не праздновала так свой главный день, придерживалась старой традиции – тихо, скромно, в семейном кругу, но Витя видел, как сложнее с каждым годом маме давались все эти приготовления. Доля женщины – готовить даже в свой праздник, принимать гостей, а затем стоять около раковины и отмывать до блеска целый ворох посуды. Такой привычной участи не хотелось. К тому же нужно было выбрать подарок, а кто никак лучше разбирается в этом, как не другая женщина? Ну и самым ответственным во всей этой подготовке было, конечно, желание познакомить Левакову с родителями.       – Нужно выбрать какой-нибудь уютный, не особо вычурный, – рассуждал Пчёла по дороге. – Но с хорошей кухней…       – У тебя по части ресторанов больший опыт, чем у меня, – улыбнулась Эмма.       – Увы, те места, где я обычно бывал и периодически бываю, совершенно не подходят для семейного ужина.       – Поверь, у меня опыт не лучше.       – Тогда вместе разберемся. На поиски достойного места ушло больше двух часов. По итогу был выбран «Арарат» – в 60-х годах этот ресторан считался лучшим в городе. Пережив полную реконструкцию роскошного отеля, он по-прежнему оставался элегантным, уютным заведением с армянской кухней. Оставалось дело за малым, но не менее ответственным – подарок. К украшениям Анна Павловна относилась равнодушно, в прочем, как и к парфюму. Стоило пройтись по практичным и нужным вещам, и по итогу, спустя еще час споров, баталий и предположений, было решено купить миксер-универсал с пятнадцатью насадками. Эмма грустно думала про себя, что ей не хватило фантазии на большее, но в целом пара была довольна своим выбором. В любом случае, по разговорам мамы, Витя знал: главное – внимание.       – Все-таки я немного волнуюсь… – призналась Левакова, когда они уже возвращались обратно домой через центр. Пчёлкин закурил, приоткрыв окошко, и с улыбкой покосился на девушку.       – Неужели наша Левушка чего-то боится?       – Не боюсь, а волнуюсь, – поправила его Эмма, – это разные вещи.       – У меня мировые предки. И вообще грех тебе жаловаться. Ты первая, кого я готов познакомить с ними после…       – Знаю, – опередила его она, не давая досказать тяжелые слова про погибшую невесту. – Поэтому вдвойне волнительно.       – В нашем возрасте нам уже противопоказано переживать по таким поводам.       – В каком таком «нашем»? – прищурилась Эмма.       – Ну, в моем. Тебе всегда, конечно, восемнадцать, – рассмеялся Пчёлкин. Снегопад обрушился неожиданно и стремительно, и через четверть часа на дорогах образовались вечные пробки. «Вольво» еле плелось по проспекту, машины безжалостно сигналили друг другу, подгоняя водителей, чтобы как можно быстрее проезжали вперёд и не задерживали движение. Крупные снежинки засыпали дороги и тротуары, и дворники нещадно мельтешили по лобовому стеклу, не справляясь со снежной силой.       – Ну еще на час встряли, блин, – тоскливо протянула Левакова и побарабанила пальцами по приборной панели.       – Можем в объезд. Путь пролегал по проспекту Мира, свернуть пришлось через проезд около Рижского рынка. Витя усмехнулся уголком губ, оглядывая преобразовавшийся за последние годы рынок, и очертил пальцем пространство через окно.       – Познакомься. Эмма вопросительно выгнула бровь, наблюдая за эмоциями мужчины.       – Мое первое место работы, – пояснил он и театрально смахнул невидимую слезу. – Ностальгия в глаз попала.       – Бомбили с Космосом местных аборигенов?       – Именно.       – Веселая юность у вас, однако, – засмеялся Левакова.       – Только не надо завидовать, – скривился Пчёлкин.       – Ой, было бы чему! Я тоже морды за деньги била.       – Фи, госпожа Левакова! Как вы могли подумать про нас, интеллигентнейших людей, такое? Мы просто били морды. До шлагбаума оставалось около десяти метров, когда Витя резко затормозил.       – Ты чего? – не поняла Эмма.       – Смотрины состоятся раньше, – улыбнулся он и вышел из машины. Девушка проследила за Пчёлой, пока не заметила, как он легкой трусцой достиг женщину с несколькими сумками в руках. Она вздрогнула, когда ее плечо накрыла крепкая мужская ладонь.       – Ма, мы же договаривались, – с некоторым укором в голосе произнес Витя, спешно забирая тяжелые пакеты из материнских рук. – Ну что это такое? Эмма медленно вышла из машины, прикрыв дверь, и облокотилась на нее, наблюдая, как Пчёлкин возвращается обратно, ведя под руку Анну Павловну. Оказавшись около «Вольво», мужчина подвел мать ближе к Леваковой, улыбнулся и почти торжественно представил:       – Мамуль, познакомься, это Эмма. Левакова неуверенно улыбнулась, протягивая женщине ладонь. Анна Павловна абсолютно искренне улыбнулась в ответ, пожимая тонкую, но крепкую руку.       – Очень приятно, Эмма. Я – Анна Павловна. Можно просто тетя Аня. Что-то теплое разлилось на сердце у девушки. По одному доброму взгляду женщины стало ясно – ее негласно одобрили. Пчёлкин, довольно хмыкнув, закинул материнские покупки в багажник и хлопнул по крыше автомобиля.       – Мамуль, садись. Левакова распахнула перед Пчёлкиной переднюю пассажирскую дверь, а потом поймала взгляд Вити. Она одними губами произнесла: «Мама» и юркнула на заднее сидение. Этот жест заставил посмотреть на Эмму еще в одном фокусе.       – Ну, пока едем, развлеките старую кошелку, – улыбнулась Анна Павловна.       – Мамуль… – Пчёлкин цокнул, недовольный тем, что мама в последнее время зачастила с такими сравнениями относительно себя.       – Не надо, Витюш, годы берут свое…       – Вы прекрасно выглядите, Анна Павловна, бросьте, – подала голос Эмма.       – И полна сил, как всегда, – добавил мужчина. – Раз продолжаешь бегать по рынку с такими тяжестями.       – Сговорились, – покачала головой женщина, но все же улыбнулась. – Ладно, смирюсь. Расскажите лучше, как вы познакомились? Этот вопрос застал Левакову врасплох. Она встретилась с глазами Вити в зеркале заднего вида, и сердце забилось чаще, отчего во рту мгновенно пересохло. Не говорить же правду?       – На работе, мамуль, – взял инициативу в свои руки Пчёлкин. – Рядовая ситуация, ничего особенного.       – Ну, если бы не было ничего особенного, Эмма бы сейчас с тобой не ехала.       – Там разговор завязался, любовь с первого взгляда и все дела. Эмма едва сдержалась, чтобы из груди не вырвался нервный смех. Да, разговор завязался еще тот, а про любовь с первого взгляда вообще можно было бы лучше промолчать.       – Я рада, – Анна Павловна мягко погладила плечо сына и улыбнулась. – А то ходил монашенкой столько лет… Сравнение с монашенкой теперь вызвало смешок и у Пчёлкина. Женщина покосилась на него, а затем на Эмму.       – Ну что я смешного сказала?       – Ничего, мамуль, ничего, – успокоил ее мужчина, – настроение у нас просто хорошее. Ты, кстати, куда так порядком затоварилась?       – Ну как же, к завтрашнему дню…       – Не-не-не, – покачал головой Витя, – никаких готовок. Завтра в шесть вечера мы все вместе, дружно идем в ресторан. Протесты и отговорки не принимаются, а вот положительный настрой – приветствуется.       – Чего удумал! Витюш, ну какой ресторан! Не те годы…       – Не слышу, ничего не слышу, ма! – засмеялся Пчёлкин. Эмма склонилась к передним сидениям и нарочито громким шепотом обратилась к Анне Павловне:       – Вам лучше согласиться, сопротивление бесполезно.       – Сладили двое против одной, – покачала головой Пчёлкина, но потом легонько похлопала по ладошке девушки, – ладно, уговорили. Ресторан – так ресторан.

***

      Фил собрал в бильярдном зале Эмму и Макса и еще двоих помощников. Через три дня в Москве начинался городской конкурс на самый лучший спортивный комплекс, в котором должны были принять участие около шестидесяти клубов столицы и Подмосковья. Треть, конечно, ради вида, но, кроме «Эгиды» в городе было еще несколько сильных комплексов с мощными руководителями, которые могли стать достойными противниками. Основная часть подготовки уже была сделана – закуплен новый лучший инвентарь из заграницы, отремонтированы и освежены все залы, оставалось теперь привести клуб в идеальный вид по чистоте и отточить навыки спортсменов.       – На тебе наши старики, – распределял обязанности Валера, глядя на Эмму, – придется попотеть эти деньки. Если с рукой проблемы, скажи лучше сразу. Его встревоженный братский взгляд вызвал у Леваковой только улыбку, и она поспешила успокоить:       – Все в порядке. И не такое проходили. А это – рядовой случай. Фил недоверчиво качнул головой.       – Не геройствуй, пожалуйста. Лучше перестраховаться сразу.       – Я не подведу, Валер. Они стукнулись кулаками, и Филатов продолжил.       – Активист где?       – По Сашиным делам отъехал, – отозвался Макс. – Говори, я передам.       – А Лена? Вопрос теперь был адресован именно Карельскому, но мужчина ответа не знал. В последнее время ему приходилась фактически избегать Савину, потому что ее пылкие чувства в последний месяц больше напоминали маниакальную одержимость. Руслан, старый и верный помощник Эммы еще с истоков, который поддерживал с Леной крепкие дружеские отношения, внес ясность:       – Бюллетенит пока. К смотру будет на ногах. Пока уточнялись последние нюансы и руководящий костяк был отрезан от общей массы спортсменов, в главном зале завязалась настоящая драка. Заслышав свист, ор и отборный, смачный мат, Фил покосился на Руслана, стоящего ближе к дверям:       – Что там, Рус?       – Выброс излишней мужской агрессии в центре. Валера, Эмма и Макс ринулись в гущу событий. На одном из желторотиков, Никите, сидел верхом никому неизвестный парень кавказской наружности, награждая пацана могучими ударами, стремительно превращая его лицо в отбивную. В какофонии царящих звуков нельзя было разобрать ни одного ясного слова, а тем более – причину конфликта. Фил стремительно оттащил разбушевавшегося неизвестного «гостя», Карельский буквально выволок Никиту из-под ударов ногами.       – Ну-ка остыл, твою мать! – рыкнул Валера, влепив знатную затрещину ойкнувшему здоровяку. И тут же, ухмыльнувшись, прибавил: – Ты кто, родной? Тот дернул головой, разминая шею, утер кровавые подтеки с кулаков.       – Я еще не закончил с этой сукой!       – Я сейчас закончу, – парировал Макс, хлопнув по спине согнувшегося Никиту. – Тебе вопрос задали, ниндзя. Эмма равнодушно покосилась на желторотика, протянула ему полотенце, но ситуация заставила распрямить спину. Как бы она не относилась к бывшим новичкам, Никита значился в её касте.       – Оглох, красивый? – обратилась она к нападавшему. Тот отдышался и заговорил:       – Пару дней назад этот пидор подкатил к моей сестре, а за то, что она отказалась сосать его болт, он разбил об её голову бутылку! – каждое слово сочилось отчаянием и ядом. – У неё шрамы на лице! На всю жизнь! А ей семнадцать! Никита перестал причитать и шмыгать сломанным кровоточащим носом. Дрожащими руками он утирал кровавые сопли, загнанным зверьком глядя на вмиг запылавшие осуждением и злобой три пары глаз начальства.       – Это точно был он? – Фил, всегда сохраняющий уместное спокойствие, оторвал взгляд от подчиненного и посмотрел на того парня.       – Конечно он, тварь! Мы его все эти дни пасли!       – Спокойнее, – стальным голосом отчеканила Эмма и схватила сжавшегося Никиту за затылок. – Это правда? Паренек неопределенно закачал головой, не в состоянии вымолвить и слова, за что получил смачный шлепок по затылку от Карельского.       – Говори.       – Да не помню я!..       – Потому что в стельку был, ублюдок! – выпалил нападавший. На пару мгновений воцарилась тишина, Филатов переглянулся с Эммой и Максом, и всей троицей негласно было принято определенное решение. Левакова приблизилась к кавказцу.       – Как тебя зовут?       – Дамир.       – Так вот, Дамир, он оплатит ей все счета в любой клинике. Все, что потребуется. Вопрос только, где он будет добывать деньги, – девушка медленно перевела взгляд обратно на Никиту, – если с этой минуты уволен? Пойдёт так вот и прирежет кого-нибудь, деньги отожмет. Правда, это будет уже не наша головная боль, и ему прикрываться будет некем. Никита округлил глаза так, что любая жаба бы сейчас позавидовала, и голос его дрогнул:       – Так они ж меня сразу убьют…       – Имеют право, конечно, – согласился Фил. – Но тут уже вопрос только к ним самим: либо они захотят получить моральную компенсацию за сестру, либо утолить душевное желание возмездия. Страх, неприкрытый, животный, отпечатался даже в полопавшихся капиллярах глаз Никиты. Макс, поморщившись, толкнул его вперед, и парень, не удержав равновесия, шлепнулся на колени в нескольких шагах от Дамира.       – Может, принесешь хотя бы извинения, а? Никита судорожно сглотнул и поднял глаза на кавказца.       – Насчёт сестры прошу прощения. Правда, нехорошо вышло.       – Утрись своими извинениями, понял? – процедил сквозь зубы Дамир. Фил, тяжело вздохнув, слегка хлопнул его по плечу.       – Мы все приняли. Успокой своих, передай, что вопрос будет решен. Деньги получите завтра, – и полоснул взглядом по Никите, – понял? Тот закивал, Дамир только сдержанно кивнул и, не прощаясь, развернулся и медленно двинулся в сторону выхода. Едва за кавказцем захлопнулись двери, Левакова склонилась над Никитой и стремительно потянула его вверх за грудки.       – Эмма, остынь, – бросил ей Макс.       – Остыть?! Какого отсоса долбанного в наши ряды приняли! Фил аккуратно, но уверенно оторвал ее руки от горла Никиты и чуть отстранил Левакову в сторону. Закусил нижнюю губу и зажал пальцами крылья носа. Он думал. Паренек беспрерывно бегал глазами по окружившему его начальству, когда сзади услышал голос Руслана:       – Может, Активисту его скормить? Макс отрицательно качнул головой:       – Активисту нельзя. У него колпак слетит по поводу сестры, и он просто его пристрелит.       – Рус, – Фил кивнул помощнику, – позови уборщиц, тут крови больше, чем в пункте переливания. Руслан только кивнул и удалился. Эмма обхватила себя руками, совершив круг почета возле замершего Никиты.       – В наших рядах отродясь такого беспредела не было! Это твои люди, Макс! Карельский скрестил руки на груди и глядел на бывшую жену без тени эмоций, хотя в глубине души у него зарождалась революция. Новичков, в ряды которых входил Никита, привела в клуб именно Лена, а он, доверившись ее чутью, спокойно утвердил быков в ряды.       – Ты должен следить за ними, если забыл, – продолжала Левакова, – а ты ослабил хватку, и эти идиоты комнатные слишком самостоятельными себя почувствовали! Мне плевать, что их привела Савина, она входит в твое подчинение, значит, ответственность только на тебе. Так что обрадуй нашу болезную, что ее самоуверенность во всем накрылась маминым местом! Заодно пусть возвращается в строй, если хочет здесь еще задержаться!