Друг...?

Хотя судебный процесс с самого начала с нарушением всех формальностей, но Дантон не терял оптимизма и надежды на победу. И вдобавок подбадривал Камиля, говоря, что уж они-то сумеют себя защитить. Демулен же был никакой. Он не спал всю ночь: в его голове родилось множество мыслей, как клубок змей. Вытирая слëзы, он думал о друзьях и о семье. Как они там без него будут? Он думал о Родине, которая скоро захлебнётся в крови террора. И разве они не пытались противостоять этим массовым казням, убийствам? Он вместе с Дантоном публиковал статьи в Старом Кордильере, пытался всячески воздействовать на Робеспьера. Но он был глух. Да мало того, что глух. Благодаря ему и его политическим интригам они, дантонисты, сейчас обвининены во всевозможных грехах против Родины, которую пытались спасти... Демулен прокручивал в голове у себя эти мысли, как старую скрипучую музыкальную шкатулку. Но его вывел из тяжкого болота раздумий голос... Ох, как он терпеть не мог этот голос. Да это же поганный мальчишка Сен-Жюст, который вдруг стал ближайшим соратником и другом Робеспьера. Пф-ф, и смотреть противно, как он постоянно крутится вокруг Максимилианна, его друга. Бывшего друга... Это важно отметить. -Спешу вас обрадовать, граждане. -К чему этот пафос. - проворчал Демулен, заикаясь от волнения больше, чем обычно. Его нервы были, как канат. От гнева и ярости его бросало в меланхолию. Накатывавшие слёзы он еле сдерживал. Но вдруг он почувствовал хлопок по спине, а затем пронзающую боль. -Жооорж! - Камиль взвыл. - Если хочешь ободрить меня - пожалуйста, хлопай поаккуратнее! А то я так до гильотины не доживу! -А оно тебе надо? - рассмеялся Жорж. Камиль слабо улыбнулся: -Кто знает. -И не раскисай. Я тебе говорю. Мы отстоим своё. -Нет, всё, кончено, Жорж. Даже твоя популярность тут не поможет. - он приложил руку ко лбу, убирая назад прилипшие от пота волосы. -Не раскисай! Камиль, я кому говорю! - грозный бас Дантона чуть её оглушил его- Хочешь, чтобы я тебе ещё и подзатыльник дал? Камиль не успел ответить, как услышал кашель и хриплый голос: -Граждане, мы вам не мешаем? Это был Робеспьер, стоявший за спиной Сент-Жюста. Он строго смотрел на них из-под очков. -Мешаешь! - хмыкнул Камиль. Робеспьер только слегка нахмурился. -Читай, Флорель. -Прошу внимания. Так, вы теперь не можете защищать себя, так как объявлены вне закона. Гробовая тишина. Все осмысливали случившееся. Потом Дантон проревел на весь зал: -Да это же нарушение наших прав, крах судебной системы в Республике! -Всё это ради Республики.... - Робеспьер едва, легко заметно улыбнулся. Сент-Жюст же не скрывал своего ликования, он цвёл, подобного майской розе. И выражения их лиц ещё больше взбесило Демулена. Он прикусил до крови губу от злости... По его телу пошла мелкая нервная дрожь. Он сминал текст своей защиты. Сознание помутнилось. Окружавшие его казалось нереальным, будто он смотрел на всë из-под вспотевшего стекла. В голове смешалась ненависть, отчаяние, боль, желание восстановить справедливость и заехать этому наглому Антуану по его лицу. Камиль пронзал его страшным взглядом: глаза Демулена были широко распахнуты и налиты ненавистью, а брови нахмурены. Дантон положил руку на плечо товарища, который сейчас, казалось, как бомба рванёт: -Тише, Камиль. Ну они и сволочи, конечно же. -Я понимаю, Камиль, не нравится, но республику нужно защищать от врагов. - ответил Робеспьер. -От таких, как ты , например - Сент-Жюст - посмотрел на Демулена снисходительно. -От себя защитите, тваааари! - заорал Камиль и, размахнувшись, кинул скомканную бумагу прямо в Антуана. Одна секунда. И вот уже комок попал по лицу молодому революционеру. Тишина... Сент -Жюст был готов взорваться от злости, но Робеспьер положил ему руку на плечо: -Флорель...Тихо... Это, видимо, революционера успокоило. И он с надменным видом посмотрел на Демулена как на загнанного в угол зверя. Камиль отвернулся и что-то тихо зашипел. Дантон, потерявший всякий оптимизм, но не подававший вида, подбадривал друга и остальных своих товарищей по несчастью. Хотя их судьба была решена. Когда заседание было закончено, Дантон, Камилль Демулен, Эро де Сешель и другие начали на перебой обзывать тех, кто их обвинял, убийцами, тиранами и разбойниками. Дантон, выходя из зала, нагло улыбнулся Робеспьеру. Революционер невольно нервно улыбнулся, хотя был довольно сдержанным человеком. А Демулен окинул Робеспьера тяжëлым и презрительным взглядом. Максимилиана бросило в пот. Так смотрят на человека, который был близким, но предал и больно ранил. И Максимилиан, будучи человеком умным и проницательным, сразу понял послание. А Камиль затем отвернулся. На глазах у него были слëзы. Он снова думал о семье, о Люсиль и Орасе, о друзьях, о республике. А также о их участи. Может, это плата за то что он в пафлете Fragment de l’histoire de la Révolution («Отрывок из истории Революции»), оклеветал жирондистов и подвëл их к гильотине, следуя против закона и правды. Хотя тогда он уверен был, что эта ложь во благо республики. Но сейчас он не был в этом уверен, да и совесть его грызла. Особенно муки совести стали сильнее, когда он сам оказался на месте своих политических врагов. Когда на место жирондистов встали они, дантонисты. И, может быть, Робеспьер и его команда думают также о своëм поступке как о поступке во благе Республики? Но вряд ли их с товарищами смерть принесëт Республике благо. Напротив, обезглавя их, дантонистов, они обезглавят Францию. И, возможно, в скором времени они это поймут, когда окажутся на их месте или случится что-то ещë. Но будет уже поздно...