Северный Полоз

Энтони и Северо легко нашли общий язык. Тем более, что заочно они оказались знакомы - отец Энтони был известным поставщиком магических растений. - Значит, игра какая-то идёт, - процедил дед сквозь зубы, выслушав подробный отчёт от дядьтони (родители даже не сомневались, давать ли разрешение на рассказ) о том, что было заложено в поведении мамы и папы, о вербовщиках и наших подозрениях. - Политическая. И очень дурнопахнущая, - тяжело вздохнул русский лорд, потягивая кофе с коньяком, который принёс дедушка (плеснули чайную ложку в чай и мне, а вот родители только грустно понюхали). - Что ж, - всё так же сквозь зубы процедил Северо. - Кто бы её не вёл, он несколько просчитался. А я, - продолжил дед, доставая палочку, уже другим, официальным тоном, - признаю себя должником перед Энтони Грэгори Мардуком за помощь моей дочери, моему внуку и Тобиасу Снейпу, мужу и отцу. Красивая аккуратная палочка зажглась ярким жёлтым огоньком, а дедушка закончил свою клятву: - В случае необходимости или личного желания Энтони Грэгори Мардук может рассчитывать на мою посильную помощь, если она не будет направлена против меня самого, моей дочери, внука или Тобиаса Снейпа. Должником признаю себя пожизненно, если Энтони Грэгори Мардук не сочтёт иначе. Это было неожиданно. Мама побледнела до такой степени, что её бы с удовольствием сняли в ужастике в роли вампирши, без грима. Тобиас, напротив, покраснел и сжал кулаки. Я просто выпал в осадок и смотрел на задумавшегося Энтони, чуть приоткрыв рот. Огонёк на конце палочки деда всё светился, ожидая решения лорда Мардука. - Я принимаю твою клятву, Северо Орфео Принц, с поправкой на однократное оказание помощи, - наконец ответил Энтони. - На трёхкратное, - упрямо каркнул Северо. - Ты помог троим. Себя я могу не посчитать, но трижды - это минимум. - Хорошо, я принимаю твою клятву, Северо Орфео Принц. Теперь трижды я могу призвать тебя на помощь, если она не будет направлена против тебя, твоей дочери Эйлин Принц, твоего внука Северуса или Тобиаса Снейпа, мужа и отца. - Да будет так, - кивнул дед. Огонёк на конце палочки вспыхнул красным, кольцо Тони мигнуло зелёным. - Что ж, одним грузом меньше, - вздохнул лорд Принц. - За сим разрешите откланяться, - словно почувствовав, что дед хочет попросить его удалиться, встал из-за стола Энтони. - Будьте моим гостем через пару недель, молодой человек, - чуть улыбнувшись, пригласил его дедуля. - Я пришлю Вам сову. - Хорошо, - улыбнулся в ответ Тони. - Буду ждать, лорд Принц. Распрощавшись, мы снова сели за стол. Дедуля попросил Эйлин подробно рассказать, как она жила эти годы, а, главное, как вообще умудрилась докатиться до жизни такой. Мама попыталась сначала попенять отцу на его поспешную клятву, но Северо устало попросил не делать ему нервы и рассказать, как она вообще додумалась сбежать, какого бабуина оборвала все контакты, и чем же он заслужил такое отношение. Мама открыла рот... И молча просидела минут пять, не меньше. - Дашь покопаться? - тихо спросил дед, осознав, что маме сказать-то и нечего. Эйлин только кивнула, устанавливая зрительный контакт. Мы с отцом переглянулись и тихонько вышли, чтобы не мешать. Как мы рассудили, уж что-что, а дочь Северо успокоить сумеет. Захватив с кухни замаринованное мясо, мы вышли на улицу и разожгли мангал. Потихоньку пожарили стейки и пошли звать деда и маму ужинать. Застав их на диване в обнимку (Эйлин плакала, уткнувшись отцу в плечо), хотели тихо удалиться, но Северо нас заметил и, чуть встряхнув дочь, сказал, что они сейчас придут во двор. На наше недоумение он только хмыкнул. - Магия, - вздохнул папа. - Вне Хогвартса, - подхватил я. Шутейка зашла, мы дружно рассмеялись, даже мама заулыбалась. Ей как раз хватило времени умыться, пока мы сервировали столик во дворе. За ужином дед с разрешения мамы поведал, что смог понять из легилименции дочери. Эйлин Юва Принц (мама Эйлин была норвежкой) потеряла мать, когда ей было семь лет. Убитый горем отец смог взять себя в руки ради ребёнка, занявшись её воспитанием и обучением. Так как Юва Близзард(1) умерла из-за анафилактического шока (как оказалось, она не знала об аллергии на дыню, и попробовала её первый раз на приёме у итальянских родственников, все просто растерялись и не смогли её спасти), дед был очень строг с питанием дочери и очень тщательно контролировал первый приём новой пищи. Даже к не магическому аллергологу её водил, и, хотя аллергопробы не показали положительных результатов, всё равно перестраховывался, по принципу "лучше быть живым перестраховщиком, чем мёртвым храбрецом", что выражалось также в подробном изучении маггловских книг об анафилактическом шоке и изучении методов его купирования. Эйлин помнила о том, как погибла её мама, и не возражала против усиленного контроля. К тому же, в остальном отец не проявлял к дочери повышенного внимания (разве что к технике безопасности во время варки зелий, готовки, практики с детской палочкой - но это была более чем разумная осторожность, особенно с учётом того, что эту осторожность проявляет любой родитель). Северо очень любил дочь, она ни в чём не знала отказа. Да, Род Принцев нельзя было назвать богачами, но на очень приличную жизнь вполне хватало. По крайней мере, если Эйлин ходила не в шелках и мехах, то в очень качественных шерсти, льне и хлопке. Проблем с покупкой ингредиентов, расходных материалов и мелких человеческих радостей никогда не было. Так до середины седьмого курса отец с дочерью жили душа в душу. После Рождества 1947 года Эйлин словно с цепи сорвалась. Начались скандалы, упрёки, демонстративные хлопки дверями, крики о непонимании и обвинения в деспотизме. Северо только глазами хлопал и руками разводил. На все попытки поговорить дочь только разводила новую ссору. Северо списывал всё на поздний переходный возраст и творящиеся с мире непотребства(2), мог же накопительный эффект сработать. Советы итальянских тётушек пропадали впустую - Эйлин не желала ни говорить, ни объяснять, что случилось. На осторожные вопросы о том, не влюбилась ли она, случались грандиозные перепалки. Северо махнул рукой и молча сносил все попрёки, ожидая, когда дитя перебесится.Тем более, что родня из Италии советовала тоже самое. Время шло. После окончания Хогвартса Эйлин осела дома. Постепенно скандалы сошли на нет, но девушка замкнулась в себе, на балы и светские приёмы ходить отказывалась, искать жениха не собиралась, а предлагаемых кандидатов или обрубала на корню ещё в момент знакомства, либо отшивала угрюмостью и недоброжелательностью в процессе общения. Так прошло десять лет. От Эйлин успели отстать даже очень активные родственники-итальянцы, махнув рукой на её поведение, тем более что скандалы постепенно сменились угрюмым молчанием. Списали всё на то, что девочка словила депрессию от всего происходящего. Попытки таскать по целителям и психологам к успеху не привели - Эйлин закрывалась так, что попытка пробить её защиту приравнивалась к принудительному лечению, но показаний для этого не было - вреда окружающим она не несла. Дед пытался говорить, пытался достучаться, даже сам с психологом работал - но до дочери так и не достучался. Нет, она выходила из дому, помогала в лаборатории, но... Что-то с ней было не так. Насильно тащить любимое чадо к знатокам душ человеческих было бессмысленно, что к магическим, что к не магическим. Так продолжалось до "кровавого четверга" - 22 ноября 1957 года. Почему кровавого? Дед пролил немало крови на Родовой Алтарь, пытаясь найти дочь. Она просто молча ушла из дома с минимумом вещей. Дедушка с утра пошёл отдавать зелья, заказанные иностранным вельможей, как вдруг перестал чувствовать дочь. Еле выдержав вопросы и уточнения заказчика, Северо помчался домой, но его встретило только гулкое эхо. В отчаянии дед стучал во все двери, сулил золотые горы просто за информацию, обивал пороги всех возможных помощников... Немалые средства, спущенные на бесплодные поиски, гора нервов, литры крови... Всё это подорвало здоровье и силы лорда. Наконец, устав от мошенников и лживых слов утешения, Северо Принц прекратил поиски и закрылся в Мэноре, став затворником, полностью отдав себя работе. Так он и жил, загоняя себя варкой сложнейших зелий, пока не пришло моё письмо... Мы с отцом сидели как пыльным мешком стукнутые. Мама снова плакала. Дед же сидел прямо и гордо, но и по его щекам тихо катились слёзы. - А почему поиски ничего не дали? - негромко спросил Тобиас. - Магия желания, - ответила мама. - Я не хотела, чтобы меня нашли. И меня не нашли... - А что всё-таки случилось с... - начал было Тобиас, но был прерван дедушкой: - Об этом, молодой человек, мы поговорим позже. Сейчас нужно тебе нужно решить вот что. Либо ты берёшь отступные и забываешь про то, что у тебя были жена и сын, - после этих слов отец чуть не вскочил, но был остановлен властным жестом Северо, - либо собираешь манатки и переезжаешь в Мэнор с нами. Время подумать дам, но без дочери и внука я отсюда не уйду. - А если я выберу остаться здесь с женой и сыном, а Вы будете приходящим тестем? - прищурился Тобиас. - А в глаз? - склонив голову на бок и также прищурившись, спросил Северо. - А в нос? - скопировал его жест отец. Пару минут они буравили друг друга взглядом, после чего, к огромному облегчению мамы (да и моему тоже), дружно расхохотались и пожали друг другу руки. - Он мне нравится, - хмыкнул дед, откидываясь на спинку стула. - Это взаимно, - согласился папа. Так на семейном совете было принято решение, что мы переедем в Мэнор к дедушке. Оставив все вопросы и нюансы до утра, мы занесли посуду в дом и пошли спать. Дед, разумеется, остался у нас. Слово Северо, что из дома он уйдёт только с дочерью и внуком, было крепко и нерушимо.