Последний Эсхатон

      Эмелис покинула ту ужасную планету, на которую она была занесена. Побитый «Разрыв» едва пережил очередной за последние земные сутки дис, и почти что разваливался на глазах.       Девушка обнаружила себя в Порту, самым большим ангаром для космических кораблей во всей Империи, которого не было ни на одной из станций, кроме Седьмой. Оно и понятно, ведь Седьмая станция была самой новейшей из всех, и обладала уникальными особенностями, которых нет ни на одной другой станции.       Станция, скорее всего, действительно была оккупирована. Общая атмосфера Порта была заметно увядшей по сравнению с прошлым его посещением Эмелис. Корабль должен был пройти стандартную процедуру проверки и идентификации в регистре Империи, однако никто, кажется, и не собирался её проводить. Вместо этого к кораблю подлетели два дрона, которые просканировали его, и вдруг запищали, мерцая красными огоньками. Девушка никогда не видела, чтобы в Порту использовались анализирующие дроны, ведь все операции с кораблями проводились людьми, да и тому же дроны по какой-то причине отвергли «Разрыв». А когда один из дронов уставился прямо на Эмелис, и из своего небольшого корпуса извлек пулемет, Эмелис поняла, что произошло небольшое недоразумение...       Дрон моментально начал стрелять в лобовое стекло «Разрыва», которое и так было потрескано после недавнего приключения в космосе. Эмелис пригнулась, и стекла разлетелись по всему салону. Второй дрон влетел внутрь «Разрыва», и состыковался с приборной панелью, выполняя какую-то задачу.       – Свои! – крикнула девушка, подняв руки, когда дрон с пулеметом направил своё оружие на неё. Две секунды дрон провисел в воздухе, а потом из его динамиков послышалось странное шуршание.       – Ты кто? Подосланка Империи? – громко спросил голос, донесшийся из динамиков.       – Эмелис Рейн! Я своя, я против Империи.       Дрон замолчал, не убирая своё оружие. Второй дрон, состыковавшийся с приборной панелью, кажется, пытался обесточить корабль, на случай если девушка имеет плохие намерения.       – Ты находишься в боевом корабле Империи, и не абы каком, а в самом «Разрыве», который, между прочим, очень сильно фонит. Мы должны немедленно ликвидировать тебя вместе с этим кораблем. Ты не Эмелис Рейн, подосланка. Эмелис Рейн захвачена Империей.       – Я уничтожила Уробороса, змея. Меня захватили на Второй станции и удерживали в комнате для допросов, пока змея не заметили совсем близко к звездной системе Беллатрикс. Тогда мне удалось сбежать и убедить «Светлую гвардию» в том, что мне необходимо им посодействовать в его уничтожении. Нам удалось его одолеть, но я потерпела крушение на неизвестной мне планете, откуда смогла дис-прыжком переместиться на эту станцию, надеясь найти здесь помощь. У меня совсем нет никаких плохих планов!       Дрон боязливо висел в воздухе, а молчание его оператора заставило Эмелис поколебаться.       В операторной состоялся спор между двумя операторами дронов. Один из них действительно опознал Эмелис, а второй так и дальше отнекивался, ссылаясь на то, что первый ни разу воочию эту девушку не видел.       – Выходи из корабля с поднятыми руками. Мы выслали охрану для твоего задержания, дабы разобраться в твоем происхождении и убедится твоей честности ополчению. Снаружи ведется баталия, и мы не можем доверять каждым, черт побери, встречным, что на Имперском корабле просто напросто перемещаются в наш Порт!       Эмелис выдохнула. Как камень с плеч. Но замечание о том, что снаружи ведется бой, заставило пробежаться по её спине мурашкам.       Она вышла из корабля, и уставилась в одну точку на одном из близстоящих кораблей, в ожидании, пока к ней не подойдет охрана. Дрон проследовал за ней, так и не убирая пулемета, гордо возвышаясь над Эмелис. Затем она перевела взгляд на корпус «Разрыва». По всему кораблю шли зловещие трещины, но кажется, его герметичность была не нарушена. По крайней мере пока дрон не пробил лобовое стекло корабля. Также по всему «Разрыву» тянулась уже иссохшая, ветвящаяся биомасса, что приобрела черный оттенок. Вместе с кораблем из безымянной планеты дисом перенеслась и часть биомассы, на которой корабль стоял. Если её спросят, что это такое, она едва ли сможет всё объяснить.       Упитанный охранник подошёл к Эмелис с автоматом наперевес, угрожающе похлопав её по плечу. Она обернулась, и не подала виду, что он её испугал.       – Пройдем, – сказал он, и надел на неё хилые наручники. Делать нечего. По крайней мере она точно в безопасности, куда бы её сейчас не повели.       Эмелис вместе с охранником вышли из Порта. Станция находилась в упадке, однако ополчение всё ещё стояло на своём, и не собиралось сдаваться Империи. Снаружи действительно шла битва, а Седьмая станция была переведена в боевой режим, что значило что большая часть энергии шла на поддержание силового поля, не позволяющего пробиться вражеским снарядам внутрь.       Цивилизованный, и уже привычный вид станции «Минтака» был утрачен. Повсюду царила анархия и родные чувства к видам станции, где она родилась и выросла, притупились. Возможно, если бы не усталый вид девушки и её черный космический костюм, её бы опознали множество случайных прохожих. Но, пожалуй, хоть её личность и вызывала интерес у людей, все люди были загружены своими собственными хлопотами, которых стало лишь больше после захвата станции диверсантами.       Охранник повёл её внутрь правительственного здания, которое доныне имело очень прилежный вид, а теперь стало центром сопротивления Империи. Все знаки Империи были стерты, все флаги были опущены, а многочисленные баннеры с диверсионными лозунгами захватили здание, исказив его красоту и аккуратность. Внутри, однако, всё осталось на тех же местах, хоть и в этом месте Эмелис была лишь однажды, и точно судить она не могла.       Они вошли в лифт, и мужчина нажал на несколько кнопок. Лифт начал подниматься, а Эмелис так и терзалась сомнениями, что её сейчас может ожидать. Охранник был неразговорчив, и заводить диалог с девушкой, судя по всему, не хотел.       Лифт поднялся на нужный этаж, и двери его распахнулись. Он выходил на прямой небольшой коридор, который в свою очередь выходил на одинокую дверь, возле которой висела табличка с надписью «Управление».       Охранник постучался в дверь. До жути знакомый Эмелис голос ответил разрешил войти внутрь.       Эмелис вместе с охраной зашли в кабинет, который, скорее всего, ранее принадлежал какой-то важной шишке «Минтаки». Но теперь здесь располагался кабинет лидера ополчения, в котором он и находился.       В лидере ополчения Эмелис опознала своего собственного отца. Опознала его опущенные глаза, седые волосы, нелепую щетину, строгие морщины, что выделялись на его лице несколькими дугами. Опознала уже сухую старческую кожу, и его вечно задумчивый взгляд.       Охранник не успел сказать ни слова, как отец Эмелис заговорил, встав с кресла за столом.       – Эмелис! Ты в порядке! – обрадовался он, и пустил небольшую слезу. Он подбежал к ней, и обнял так, как не обнимал ещё никогда. Девушка была удивлена ни разу не меньше. Его щетина уперлась в её щеку, неприятно колясь. Все мысли покинули её голову, и она не нашла слов, чтобы выразить всё её удивление от родственной встречи. Обнять его в ответ из-за своих наручников она не могла.       – Да что ты стоишь, оболтус, сними с моей дочери эти кандалы! – обратился отец уже к охраннику, который растерянно стоял в стороне, и не меньше их обоих был удивлен сложившейся ситуации, ведь он не рассчитывал, что это была действительно дочь доктора Савинира.       Охранник быстро снял наручники с запястий девушки, и поспешил удалиться из кабинета, оставив их одних.       – Отец... но ты ведь был захвачен!       – Я? Захвачен?       – Мне говорили, что тебя сдали Империи для того, чтобы она не уничтожила захваченную станцию...       – Впервые слышу о таком. С момента установки моего правительства и установления новой политики, повествующей об истинных намерениях Империи, я ни разу не покидал стены этой станции, – удивился Савинир.       – Значит он всё-таки блефовал... – задумчиво произнесла Эмелис, вспоминая недавние события.       – Кто блефовал?       – Да неважно. Отец, мне столько всего нужно тебе рассказать!       – Мне нужно рассказать не меньше, поверь, – ответил он, и жестом предложил Эмелис присесть на стул возле его стола. Сам же он сел за этот же стол для дальнейшего диалога.       Сначала начала Эмелис. Она рассказала о том, как капсула «Левиафан», отправленного «Ночником» на дно алых вод Земли внезапно потеряла свою энергию, а вся аппаратура, включая искусственный интеллект, вышла из строя. Вышел из строя и имплант Трефора, и тот в тот же миг быстро скончался. Затем она рассказала и о её помутнении рассудка, когда внезапно в иллюминаторе заметила чей-то большой глаз. Помутнения рассудка с тех пор стали обыденностью очень неприятной.       – Я так и знал, что эта миссия обречет тебя на муки... Моя бедная девочка... Я задам трепку Картеру, когда мы в следующий раз встретимся.       Эмелис продолжила, успокоив отца. Речь зашла о Соле, котором она всё никак не хотела вспоминать. Она попыталась кратко передать все его слова, однако Савинир и так знал, насколько трудно общаться с Солом. Расскажет об их контакте он тогда, когда Эмелис закончит свой рассказ.       Затем девушка упомянула и старания Дейнис, и безучастие Зейда в открытии прохода внутрь помещения, где находилось Вечное сердце. Однако ворота внутрь открылись только когда Эмелис представила, как они открываются сами, и так и действительно произошло. Отец отнесся скептически, сказав, что Сол, возможно, просто водил её вокруг да около, игрался с ней, и на самом деле сам управлял Эсхатоном, втираясь ей в доверие. Но Эмелис его не слушала, ведь была уверена, что такой властью робот не располагал. Дальше она описала всё то, что почувствовала, когда Вечное сердце буквально впиталось в неё. А о последующих событиях она начала рассказывать с ещё большей горечью.       Она рассказала всё, что произошло с ней за весь период её своеобразных приключений, и всё, что она вообще могла вспомнить. Не забыла и упомянуть о Лекосе, что уверял девушку в том, что ополчение сдало Савинира.       – Мы держали в плену министра этой станции. Сдали его обратно по доброте душевной, хотя, судя по всему, в его спасении Император заинтересован не был. А Империя расценила жест доброй воли как проявление слабости и покорности перед силой Империи. Уму не постижимо.       Эмелис усмехнулась.       – А насчёт той оранжевой или розовой сущности, о которой ты говорила... мы знаем кое-что об этом из расшифрованных секретных документов, что хранились в недрах этого здания, но об этом чуть позже... Наш разговор и так затягивается, поэтому я расскажу обо всём, что произошло со мной и Седьмой станцией за время твоего отсутствия как можно более кратко, – начал Савинир. – Когда я получил весть от Картера о том, что «Левиафан» погрузился на дно, но с некоторыми проблемами, вся моя уверенность в безопасности миссии вмиг пропала. С тех пор ни разу на «Ночник» не поступила ни одна весточка, ни один обрывок сообщения, который сказал бы, что всё с вами в порядке. Я не находил себе места, а «Ночник» так и оставался около орбиты Земли ещё неделю, надеясь, что вы вернетесь. Ты сама ведь знаешь, операция была рассчитана на один день, а затянулась на целых два месяца, не пойми как. Когда прошла та безмолвная неделя, «Ночнику» был отдан приказ немедленно возвращаться из-за надвигающейся Бури.       – Бури? Я не слышала, чтобы за время нашего погружения на нас шла Буря. Да и внутри Эсхатона, пожалуй, ничего странного не происходило. Разве что время шло иначе.       – Потому что Буря так вас и не достала. Осталась стоять около Солнечной системы, а через месяц отступила. Уже тогда, когда появились первые слухи о том, что вы больше никогда не вернётесь, я начал создавать ополчение против Империи. Уже тогда Империя пыталась помешать мне. Я сотрудничал с Изгоями, они делились со мной всеми их открытиями, и активно поддерживали мою инициативу, а я в свою очередь помог им в выполнении сложного дела, о котором я умолчу. Ополчение было создано, когда сотня кораблей Изгоев вторглась на Седьмую станцию, и мы все вместе захватили правление на ней. Бойня была ужасная, но технологии Изгоев расправлялись даже с членами «Светлой стражи». Они пользовались некими генераторами диссоциативного поля, которые ты уже упоминала до этого... Трея Кэнон пользовалась именно им. Потом, когда мы сразили Империю в этом секторе, власть над «Минтакой» досталась мне и одному членов Изгоев, который, к несчастью, погиб после проникновения внутрь станции диверсанта от «Светлой стражи». Тогда Изгои оборвали со мной все связи, и некоторые из них вернулись обратно на Альтру, опасаясь того, что сектор Минтаки вскоре будет ликвидирован полностью. Я же вёл активную пропаганду против Империи, и по статистике более семидесяти двух процентов населения этой станции приняло мировоззрение нашего ополчения. До сих пор есть и те, кто всё ещё свято верят в чистоту намерений Империи, но с каждым днём их становиться все меньше. Мы позволяем недовольным возвращаться в зоны под управлением Империи, однако потери у нас малы. Дальше, когда я уже вошел в роль «правителя» ополчения, я узнал о том, что ты жива, что тебя принимает лично Император. Моему счастью не было предела, но я боялся того, что тобой будут манипулировать, я не исключал и того факта, что тебя могут поставить против меня. Выставить меня врагом. А затем явился Сол, тот робот, о котором ты много раз говорила. Его личность меня пугала, однако мы оба имели схожие убеждения и интересы. Он рассказал мне, что ты категорически не хочешь вступать с ним в контакт, что ты на него глубоко обижена. Я понимал, что твоя обида, скорее всего, оправдана, однако лишь Сол в тот момент мог мне помочь вызволить тебя, и понять, что в дальнейшем нужно делать. Он рассказал мне о том, что сосуд Вечного сердца можно сменить, подарить ему здоровое тело без вреда для тебя самой. Мы вместе сконструировали пробную машину для извлечения Вечного сердца, и протестировали её безопасность на добровольце, в которого мы инородное тело. Он выжил, и теперь нам просто необходимо...       Эмелис перебила отца с агрессией.       – Извлечь невозможно. Извлечение приведет к гибели Вечного сердца. Я знаю лучше, отец, – сказала она совершенно серьезно, прислонив ладонь к груди.       – Нет, не делай поспешных выводов, извлечение вполне возможно...       – Нет, невозможно. Я даже обсуждать это не хочу. Для чего нужно извлекать Вечное сердце?       – Как для чего? Для того чтобы остановить всё то, что происходит с нашим миром. На тебе лежит слишком большая ответственность, слишком большой риск. Будет легче, если ты отдашь Вечное сердце...       – Я смогу справиться со всеми напастями сама. Первородный артефакт дает мне силы... я смогу решить все проблемы, если узнаю из-за чего они возникают. Извлечение Вечного сердца приведет к смерти всего человечества...       – Эмелис, ты слишком самонадеянна. Сол знает лучше. Никто кроме него не знает, как сделать так, чтобы Вечное сердце начало содействовать человечеству... активнее.       – Он сам говорил мне, что Вечное сердце необходимо содержать в живом сосуде. Ему необходим контакт с живым человеком. С носителем. Вечное сердце не может содержаться вне живого тела. Я чувствую, как Вечное сердце направляет меня. Я чувствую, что первородному артефакту я не безразлична, ведь существовать она может только внутри меня...       – Сол знает лучше, – повторил отец, взявшись за голову.       – Не знает! Если бы знал, изначально бы захватил Вечное сердце под своё управление, а то в свою очередь отвергло бы его механическое тело...       – Нам всё равно стоит попытаться, Эмелис! Я не могу рисковать тобой во второй раз. Если что-то пойдет не так, то по крайней мере останешься жива ты.       – А не могу рисковать жизнью Вселенной, отец, – парировала девушка. Её настоящее сердце бешено стучало.       – Тогда поговори с Солом сама. Он здесь, на этой станции, что-то постоянно рассчитывает и проводит тесты над созданной нами машиной. Пожалуйста... может хотя бы он тебя переубедит. Эмелис поколебалась. Она не хотела видеть ни самого Сола, ни его совместное с её отцом изобретение. Но ей точно хотелось сказать ему пару ласковых слов, или хотя бы понять, куда ей двигаться дальше.       – Я поговорю с ним, хорошо. Но наш разговор должен быть анонимен, и никто не должен нас подслушивать. Прости, но я хочу разобраться с ним лично, и уже в итоге этой разборки я и решу, что я буду делать дальше.       – Будет по-твоему, Эмелис... Будет по-твоему, – ненадолго задумался Савинир, мрачно смотря на настенные голографические часы. Может, Сол действительно был в чём-то не прав. Или где-то врал, приукрашивал. Но его благие намерения были истинны.       Эмелис проследовала за своим отцом из его кабинета. Автоматические двери закрылись за ними, и они вышли из правительственного здания, направляясь к ближайшему лифту. Затем они спустились на пару этажей станции вниз, в неизвестный Эмелис цех сборки летательных аппаратов и прочих странных приспособлений       – Это технологии Изгоев, которые они решили оставить на станции. Вот корабль «Червь II», способный достраивать себе сегменты и недостающие элементы прямо во время эксплуатации, обладающий лазерными клыками для бурения на его лицевой стороне. Его разработали на Альтре для исследования подземных ходов и пещер, а здесь, при помощи Сола, мы его доработали и сделали боевым, на случай если к нам нагрянет «Инквизитор».       – То есть вы хотите пробурить «Инквизитора» насквозь?       – Да, но пока что этого чудовища из мира космических кораблей не видно, и мы его не можем отследить. И не дай бог, если Империя вообще решит его использовать против нас, – задумался Савинир.       – Когда в последний раз они использовали «Инквизитора»?       – В том и дело, что мы не знаем. Поэтому нужно быть на чеку.       И другие судна виделись Эмелис необычными, не от мира сего, с явным вкладом Сола в их разработку. Его желание помочь человечеству даже начинает пугать, при условии того, насколько часто он меняет свою сторону и свои убеждения.       Они прошли ещё некоторое расстояние, прежде чем спуститься на этаж ниже. Савинир приложил свой электронный пропуск к двери какого-то сооружения, что возвышалось на пять метров вверх, и она покорно раскрылась, пропустив Эмелис внутрь. Отец остался снаружи.       Крылья андроида были белыми, а сменились на сероватые. Сол изменил собственный дизайн, подстроился под мировоззрение Изгоев и ополчения, убрав из него все белые элементы. Даже маску сменил, и теперь был похож не на мудрую сову, а скорее на филина. Этот образ ему подходил куда больше, выглядел не почетным, но доброжелательным, и при этом строгим. В некоторых местах его механического тела даже проблескивали светло-коричневые тона, будто он действительно пытался походить на филина.       Он её ждал, определенно ждал. Его новый образ сначала заинтересовал Эмелис, но потом она поняла, что это лишь смена оболочки. Он изменил свою внешность, но его думы, учения... его наполнение осталось неизменным.       – Ваша Светлость, рад вас видеть на «Минтаке», поздравляю с успешной... победой над одной из констант конца света Вселенной.       Выражение голоса Сола было таким же, как и в Эсхатоне, но теперь в нём выражалась щепотка разочарования. Вот эту его интонацию Эмелис не поняла.       За андроидом в маске филина мрачно возвышалась странная конструкция, напоминающая криокамеру, но больше и с более сложным дизайном, проводами и приборами, назначение которых было сокрыто в тайне. Хоть и конструировал эту махину Савинир вместе с Солом, однако Эмелис прекрасно понимала, что большая часть процесса разработки была возложена именно на андроида, все математические расчёты принадлежали ему, и само конструирование этой машины осуществлял именно Сол. Тогда что же делал Савинир в своей части работы?       – Я глубоко недоволен вашими действиями, моя госпожа, но идти против вас не могу.       Его слова едва звучали агрессивно. Эмелис насторожилась, хоть и понимала, что ничего он ей сделать не может.       – В чём же конкретно я тебя не устроила? Почему ты назвал Уробороса константой?       – Я не предполагал, что вы вмешаетесь в естественный цикл смерти Вселенной настолько радикальным образом. Переменная величина, которую я пытался устранить, пока сотрудничал с Империей, оказалась именно вами. То есть, фактически, убив Уробороса, вы и сами стали переменной. Неопределенной. Опасной. Спонтанной. Понимаете?       – Не понимаю. И твоя интонация мне совсем не нравится. Каковы твои намерения?       – Благие, – коротко ответил он, и демонстративно отвернулся от Эмелис, оперившись одной рукой в стол. – Совладать с переменной в данный момент я не способен, и не способен никто, кроме вас самой. Теоретически, именно из-за ваших добрых намерений Вселенная лишь ещё больше страдает.       – Я не понимаю, о чем ты, – повторила Эмелис. – Ты хочешь сказать, что Уроборос...       – Хочу.       Сол реагировал совсем как настоящий человек. В его характере определенно произошли некоторые изменения, и возможно он даже пересмотрел взгляд на некоторые вещи. Значит и истинность благих намерений, возможно, была под угрозой. Но это проверить было невозможно.       – Уроборос был константой. Константой, которая не должна была измениться, он должен был оставаться в живых. Я не мог и предположить, что вам удастся его одолеть. Я даже и не рассчитывал, что вы вообще пойдете против него. Как оказалось, мои базы данных далеко не идеальны, я и сам могу ошибаться, а значит моя теорема предопределения может оказаться пустышкой, которая просто пытается предугадать будущее, но при этом действует как дешевый оракул или гадалка, чьи способности в предсказывании будущего слишком сомнительны, чтобы вообще пытаться их учесть. Развитие и смерть Вселенной отныне идет иначе, и я думаю, что вы и вправду не остановитесь на достигнутом. Конец Вселенной выглядит более размытым, неопределенным, всё более и более хаотичным, дифференциальным. Однако отклонение от предыдущего курса развития Вселенной пусть и велико, но не настолько катастрофично. Ещё есть возможность залатать математическую брешь. Изменить переменную, сделать её константой...       – Изменить меня, – дополнила его речь Эмелис. – Да, я понимаю. Но мои убеждения идут в разрез с твоими. Потому что я не могу быть уверена в твоей честности, ты недосказал о множестве важных... Констант, да, так будет правильнее и понятнее для тебя. Ты не рассказал мне о своих следующих планах. Уклонялся от любых вопросов, которые, скорее всего, задавала тебе не только я одна. А теперь ты и вовсе меняешь свои политические убеждения, переобуваешься, прости за просторечность. Вначале ты был за Империю, предал её, скрылся, вошел в контакт с Изгоями, вновь скрылся, вернулся к Империи и вновь предал её. А теперь мило прислуживаешь моему отцу на пороге создания новой политической системы, которую ты покинешь также легко и быстро. У меня больше нет желания доверять тебе. Его и не было с момента поглощения Вечного сердца мной.       – Вы...       Слишком многое нужно было анализировать Солу. Одна задача перекрывала другую, приоритетность задач менялась в режиме реального времени, ветвилась, перемещалась, старые приоритеты бесследно затухали, исчезали, новые приоритеты двигались неразборчиво. Даже его технологическое превосходство имело сбои, имело некие логические пустоты, которых Сол сильно боится. Для обдумывания всего сказанного девушкой ему нужно было провести десять секунд, уставившись на одну точку мертвым взглядом. Это было для него совершенно не характерно. Это было необычно.       – Я расскажу всё. Я попытаюсь объяснить, и надеюсь, что вы всё-таки поймете меня и вновь склонитесь на мою сторону, – внезапно вернулся он в реальный мир, всё обдумав, и кажется, всё взвесив. Эмелис была слишком напористой, слишком догадливой, слишком более глубокой, чем думал Сол до этого. Более переменчивой.       – Давай начнем с истоков твоего создания. Я хочу узнать, откуда же ты всё-таки пришёл. Кем являешься на самом деле. Какие цели преследуешь, – возгордилась девушка, ведь одержала победу.       – Это будет сложный для вашего понимания разговор, ваша Светлость. Возможно несколько травмирующий, возможно вгоняющий в экзистенциальный кризис... – всё тянул он время. Он знал, определенно знал о том, что творится снаружи оккупированной станции. Он надеялся на то, что беседа с Эмелис закончится как можно раньше.       – Я готова. Посвяти меня в свои тайны.       – Я лгал вам о своем происхождении, – начал он, и заметив небольшую улыбку Эмелис, продолжил, – На самом деле моя родина располагается не в этом мире. Я пришёл из иного пространства, которое в некоторых моментах связано с этим пространством. С этой Вселенной.       – Ты пришёл из другой Вселенной, – удивилась Эмелис. Они с Треей, конечно же, рассматривали варианты того, откуда мог произойти Сол, и она точно знала, что её предположения будут верны.       – Неверно. То пространство не является полноценной Вселенной, оно даже близко не стоит по размерам с этим миром. Однако ваше пространство берет своё начало из моей Вселенной, являясь её продолжением, но немного на другом уровне, не физическом и даже не метафизическом. Связь между моим миром и этим миром всё равно есть, хоть я и сам немного не понимаю, как это работает.       – Наш мир – дочернее пространство вашего мира.       – Верно. Дочернее пространство. Одной из связующих обстоятельств наших двух миров является общая, почти идентичная определяющая форма бытия. Вечное сердце создано в моем пространстве с помощью силы, создавшей мою родную Вселенную. Ваша Вселенная была создана той же изначальной силой, создавшей мою Вселенную и Вечное сердце, однако эта изначальная сила в вашей Вселенной была представлена самим Вечным сердцем.       – Иначе говоря, Вечное сердце создало эту Вселенную такой, какая она есть? Значит ли это, что события твоей Вселенной могут быть связаны со событиями этой Вселенной?       – Не совсем. То есть, да, это так, но всё же с некоторыми оговорками. В моём мире царит разруха. Смерть и увядание. У него нет положительного конца, и так как никто в нём не способен изменить собственное будущее, мой создатель принял решение попробовать внести коррективы в дочернее пространство, в вашу Вселенную, надеясь, что это приведет к благоприятным последствиям для моего мира. До определенного момента история вашего мира является продолжением истории моего мира, то есть все события этой Вселенной привели бы к аналогичному исходу, который ждет и мою Вселенную. Ваша Вселенная и должна была погибнуть точно также, если бы я не ввёл свои коррективы в одну отправную директиву, которая могла бы изменить нашу общую временную линию к лучшему.       – Какие коррективы?       – Видите ли, – насторожился он, застыв на секунду в глубоком анализе, – Определяющую роль играет Вечное сердце, созданное в моей Вселенной на заре её рождения. Я знаю совсем немного в истории о Вечном сердце, однако я знаю то, что именно Вечное сердце, под стать изначальной силе моей Вселенной, как-то связано с рождением и смертью этой Вселенной из раза в раз. Видите ли, в моем мире время движется совсем не так, как движется в вашем мире. Одни сутки в моей Вселенной равняются практически четырем месяцам вашей Вселенной. Поэтому мы наблюдали смерть и перерождение этой Вселенной начиная с точки соприкосновения наших Вселенных уже три раза. Хотя, откровенно говоря, мы располагаем лишь примерными значениями, и не можем узнать, что происходило в вашей Вселенной все эти три раза. На четвертый цикл рождения вашей Вселенной я и решил обуздать Вечное сердце, внеся отправную директиву, которая могла бы сдержать Вечное сердце... Думаю, вы догадываетесь, о чём я намекаю.       По Эмелис пробежались мурашки. Неужели она директива? Что вообще значит то, что её родная Вселенная погибала уже три раза?       – Да. Хоть я и не умею читать мысли, но скорее всего вы пришли к верному выводу. Директивой могу быть и я, однако я являюсь приверженцем лишь собственного пространства, а в этой Вселенной меня никто и никогда создать не сможет, ведь дочернее пространство, к сожалению, находится в постоянном цикле смерти и перерождения, а вот моё пространство однажды умрет раз и навсегда. Когда происходит ваш настоящий конец света, и исчезает всё движение времени и определенная материя, Вселенная перерождается в том же первозданном виде, и в том же виде вновь умирает, перерождается снова, снова умирает. Словно цикл сансары. Именно неизменность цикла жизни и смерти вашей Вселенной и привела меня к теории о том, что в вашем мире всё происходит предсказуемо, и малейшие изменения не могут разрушить мою теорию, мою теорему предопределения. Её могут разрушить только глобальные изменения... например смерть Уробороса.       – Кажется, я начинаю понимать. Однако почему ты назвал глобальным изменением не поглощение Вечного сердца, а смерть змея?       – Потому что и в нашем пространстве Вечное сердце было успешно поглощено другой сущностью инкогнито, которая затем и отправила первородный артефакт сюда, в пространство, созданное самим Вечным сердцем. Если я назову имя той личности, или что с ней стало впоследствии, я самоликвидируюсь. Я не шучу. Поэтому лучше не спрашивайте о ней.       Эмелис улыбнулась уголками губ. Это звучало странно.       – Знаете... на самом деле Вечное сердце металось перед выбором между всеми членами исследовательской операции. Одинаково ему подходили и вы, и Зейд, и Дейнис, и Трефор, и Тау. В нашем мире Вечное сердце сосудом Вечного сердца была лишь та личность, и выбора у артефакта как такового и не было. Он был поглощен насильно... здесь же Вечное сердце было радо иметь призрачный выбор того, что оно вольно иметь любой сосуд из пяти. Мы помогли ему избрать именно вас.       В голове закружилось множество мыслей. Произошло столкновение нескольких внутренних систем и мнений. Коллизия.       – Я не должна была выжить, – догадалась она.       – Именно, ваша Светлость. Поэтому всё это время я покровительствовал вам. Незримо сохранял жизнь. На самом деле мы ни на миг не расставались. Ваша удача искусственна.       – Почему ты выбрал именно меня? Почему именно я из всех других оказалась более лучшим вариантом?       – А вот действительно ли лучшим вариантом – этого не знает никто, – сухо признался Сол. – Мы выстрелили в небо, выбрав вас из пяти человек. И больше, кстати, шансов всё изменить у нас уже не будет. Именно поэтому я так боюсь отклонений от курса, ваших попыток изменить естественную смерть вашей Вселенной. Для сохранения моей Вселенной ваша должна погибнуть ещё раз, но на этот раз Вечное сердце остается не в Эсхатоне, а внутри вас... Смерть времени и пространства естественная, необратимая. Однако носитель Вечного сердца способен пережить её, ведь происходит она именно из-за неизвестных нам процессов внутри Вечного сердца.       – Я запуталась. Какая в таком случае роль Первородных? Почему они обладали Вечным сердцем? Кто они на самом деле?       – Те, кого вы называете Первородными – являются одной из первых рас, что появились в нашей Вселенной. Они нарушили естественное движение нашей родительской Вселенной, и фактически поделили её на двое. Именно поэтому я и говорю, что эта Вселенная – есть продолжение моей Вселенной.       Эмелис ощутила себя брошенной и обманутой. Систем стало ещё больше. Коллизия приобрела новый масштаб.       – Но теперь ты собираешься взять дело в свои руки. Устранить меня как переменную, достать Вечное сердце и попытаться лично вмешаться в будущее? Сол не стал лгать, и даже по-своему усмехнулся.       – Верно. Вот только устранять вас в общем я не собираюсь. Мне ни к чему ваше убийство или уничтожение. Я привязался к вам, ваша Светлость, – признался он. Тогда его мотивы стали лишь ещё более запутаны.       – Эта машина должна переместить Вечное сердце из меня... в тебя. В механический разум. Это даже звучит глупо.       – Увы, не глупо. Я тоже могу быть сосудом, оцифровав силу первородного артефакта. Это возможно.       – Тогда почему ты вместо того, чтобы поглотить Вечное сердце ещё в Эсхатоне, занялся моим спасением?       – Дело в том, что оно, в общем-то, не слишком сильно хочет, чтобы я стал его сосудом. Мыслящая плоть, скорее всего, ему приятнее, но это не значит, что меня оно отвергнет полностью. Просто нам нужно заставить его принять новые реалии. Сделать меня высшей машиной. Лишь живая машина способна полностью управлять всем потенциалом первородного артефакта, хоть и узнал я об этом слишком поздно. Однако завладеть первородным артефактом я хочу вовсе не из плохих намерений. У вас нет оснований мне доверять, но всё же я рассчитываю на ваше содействие, дорогая Эмелис.       – Я отказываюсь. Многочисленно отказываюсь. Ты становишься ещё более похож на психа.       – Я ожидал такого ответа. Ну, повлиять на ваш выбор я не могу. Пойти против него тоже. Быть может, вы всё-таки сможете построить для нас всех более лучший финал, если сможете. Но если вы измените своё мнение, я приду к вам по первому зову.       Сол обернулся к ней, и девушке даже показалось, что он улыбнулся. Хотя физически не мог.       – Ты обязан прояснить мне ещё множество деталей... – встрепенулась она.       – Увы! Времени больше нет. Империя прознала о вашем местонахождении из-за введенного внутрь вас чипа. Помните его? Внутри «Разрыва» его ввели вам под кожу. Внутри чипа находился небольшой маячок. Империя, к слову, уже смогла пробить защитный купол «Минтаки». Вам пора уходить.       Снаружи прогремел ужасный взрыв, что заставил стены трястись. Точно, чип!..       – А теперь пробит первый слой корпуса этой станции. Полезайте в машину, и тогда я спасу вашего отца и всю станцию. Либо можете не содействовать мне и решать проблему сами, как вы уже привыкли.       – Дьявол...       Эмелис всё для себя уже решила. Плану Сола девушка следовать не хотела. Она выбежала из этого странного здания, и взглядом начала искать поблизости своего отца. Его, как она и опасалась, не было поблизости. Их разговор с Солом затянулся и отец ушёл в неизвестном для девушки направлении ещё даже до того, как прогремел взрыв на станции. Началось вторжение, и уже где-то рядом она слышала приближающиеся шаги. Слишком идеальные. Слишком синхронные. «Светлая гвардия».       Она побежала в противоположную сторону, хотя она и так понимала, что скорее всего её уже окружают. Пока она бежала, на костюм внезапно поступило чье-то сообщение, а через секунду и входящий звонок. И сообщение, и звонок принадлежали разным людям, но сначала она приняла звонок из-за его срочности, кто бы это не звонил.       – Эмелис! Империя пробила все ступени защиты станции! Они играют по-крупному, и даже используют личный корабль Императора! Именно он и нанёс первый удар, разорвавший все наши системы создания силовых щитов. Немедленно беги ко мне, я уже засекаю, как «Светлая гвардия» направляется к тебе. Вывожу схему станции и ближайшие к тебе угрозы. Мы спасёмся и улетим отсюда!       – Отец... Я не намерена бежать! – выпалила она.       – Но что ты собралась делать? Тебя ведь убьют! Эмелис, быстро ко мне! Мы ели-ели держим внутреннюю оборону, но что мы вообще можем сделать против «Светлой гвардии»? Они уничтожат нас, и нам только и остаётся, что бежать!       – Нет, отец, я дала себе клятву больше так не делать, – ответила она, и сбросила звонок.       Она твёрдо решила, что должна встретиться лицом к лицу с Императором во второй раз. Обязательно нужно спасти эту станцию от захвата. Без плана ей будет очень трудно, но ведь и Уробороса она одолела без плана, так ведь?       Повсюду была слышна стрельба и взрывы. Сопротивление не сдавалось даже перед лицом такого сложного врага, как «Светлая гвардия». Да и на своём пути она встречала множество растерянных, но не сломленных людей с оружием, они занимали позиции и повсюду затаивались. Погруженная в свои мысли, она даже и не заметила, как на карте внезапно появились два красных огонька, что стремительно приближались к ней. Она, в общем то, на карту и не смотрела, одержимая идеей одолжить у ополчения какой-нибудь тяжелый военный корабль, и нанести хотя бы небольшой вред «Голиафу II», или, по крайней мере, пробраться внутрь и устроить саботаж. Да, план вырисовывался у неё в голове, но она осеклась, забылась что ещё не добралась даже до Порта, чего уж говорить о саботаже на корабле Императора.       Все её планы были мгновенно разрушены тяжелым ударом белой руки в область живота. Она упала на пол и не сразу поняла, что «Светлая гвардия» всё-таки сумела её настигнуть. Стоило вытащить чип из рук прежде, чем предпринимать какие-либо действия. Она просчиталась.       Двое стояли как палачи, возвышались над девушкой и направляли на неё свои автоматы. Навряд ли оружие могло бы убить вечный дух Эмелис, однако «Светлая гвардия» успешно учится на своих ошибках. Поэтому они и не стреляли в нее, и решили применить грубую силу.       Один из них приложил свою ладонь к виску, как будто что-то и кому-то передавая. В то же время второй гвардеец скрутил Эмелис, и надел на неё тугие наручники. В них внезапно началась стрельба: это ополченцы увидели, как гвардейцы связывают Эмелис. Однако со стрелками гвардия разобралась быстро и жестоко, выпустив пару энергетических снарядов прямо им в головы.       – Вы монстры! Твари! – закричала Эмелис, сплевывая кровь со рта. Костюм не смог компенсировать силу удара члена «Светлой гвардии».       Девушке завязали глаза, и внезапно она почувствовала, как что-то её укололо, словно тоненький шприц впился ей в плоть в плече. Она, конечно, пыталась сопротивляться, брыкалась, но ничего против настолько крепких рук сделать не могла. Она начала погружаться в сон, сон без сновидений, и даже уже такой родной бездонной пропасти. Она просто заснула, и больше не могла двигаться, хотя она всё ещё могла слышать окружающий мир. Баталии снаружи. Бойню внутри. Она услышала, как открывается ближайшая дверь в другой отсек, а следом гремит взрыв запрещенной во всей Империи гранаты, обезвреживающей всю электронику в определенном радиусе, выводя её из строя, заставляя даже импланты внутри человеческих тел разрываться и оставлять после себя определенную травму для их носителя.       – Ну, собаки, получайте! – завопил глубокий мужской голос, смутно напоминающий голос... капитана Картера! А рядом с ним был кто-то ещё, хотя голоса другого человека она уже не смогла услышать. Зато она почувствовала, как через три секунды к ней кто-то подбежал и перевалил её на своё плечо. Затем она окончательно погрузилась в сон.       Во сне она осознала себя человеком, запертым в темнице. Сделать она ничего не могла, и даже закричать ей не удавалось. На её запястьях и лодыжках располагались кандалы, а помещение, внутри которого она была, было плохо освещено, и в нём не было совершенно ничего. Что в неё ввели?