***
— Ты еблан? — Возможно. Их с братом разговор шёл по которому уже кругу, но никто из двоих не собирался отступать. Ран нарезал круги перед диваном, пока Риндо, скрестив руки на груди, улёгся, свешивая ноги с подлокотника. — Я заебался повторять тебе одно и то же. — А я заебался повторять, что это моё решение, и хотя бы в этот раз ты должен просто смириться с ним. — Хера с два я смирюсь. Ты еблан. — Придётся, — невозмутимо хмыкнул Риндо, пожимая плечами. Ему это уже порядком надоело. — Нихера. Ты прекращаешь заниматься пиздостраданием и точка. — Это не пиздострадание, это человеческие чувства, — снова отмахнулся, уже с напряжением в голосе, и добавил совсем тише: — Если тебе вообще знакомо это понятие. — Что ты спизданул? — Ран наконец остановился, делая шаг в сторону брата. Тот даже не повёл бровью, только закатил глаза, тяжело вздыхая. — По-моему, кто-то прехуел. — По-моему тоже. Хватит ограничивать мои действия хотя бы в личной жизни. Ран опустил напряженные до этого руки. Сжал и разжал кулаки, успокаивая себя, потёр устало переносицу. — Долбоеб. — Взаимно. — Я устал с тобой спорить. — И не нужно, — Риндо рывком поднялся, опуская ноги на пол. Посмотрел на брата выжидающе. — Закрыли тему? — Потом жалеть будешь. — Обязательно. Что-то ещё? — Нет, — Ран упал рядом с младшим на диван, откидываясь на спину. — Только чтобы на наши дела это не влияло. Понял? — Не дебил. — Сомневаюсь. Риндо цокнул языком и поднялся на ноги, пиная ногу старшего. Тут же отскочил от ответного пинка. Отошёл к зеркалу, чтобы причесаться, закинул сумку на плечо и обернулся уже на выходе. Получил на прощание многозначительный средний палец от брата, ответив тем же, и вышел на улицу, вдыхая свежий воздух. Время клонилось к полуночи, на октябрьском небе уже во всю плясали звёзды. Хацуми должна была уже вернуться домой. Он чувствовал себя странно. Понимал, что это бурлит подростковая кровь в его жилах, но всё же… Азарт брал своё. Нет, ему не кружило голову от одних только мыслей, но проводить время с ней было приятно. Очень. Наверное, даже слишком. Они с ней не виделись недели две. Но он ловил себя на мысли о том, что улыбался, вспоминая их встречи. Риндо не любил весь этот фарс, ваниль и прочее. Или не умел. Наверное, она и не догадывалась, что была одной из тех редкостей, к кому парень проявлял интерес. Хмыкнул себе под нос, набирая её номер. Короткие гудки вызвали волнение. То ли выключила телефон, то ли была вне зоны действия сети. Универсальная фраза, вгоняющая в недоумение и переживания. Не стал звонить снова, забираясь в машину, чтобы быстрее оказаться у её порога. Нет, он не нервничал, но был настороже. Во-первых, с их делами ситуация могла сложиться какая угодно. А во-вторых, мало ли что могло взбрести в её дурную голову. Но он облегченно выдохнул, когда за дверью перед ним послышались шарпающие шаги. Дверь тихо скрипнула, приоткрываясь перед ним. Сонный взгляд зелёных глаз лениво уставился на него. — Ты чего тут забыл? — подавив зевок, Хацуми потрепала слабо затянутый пучок волос, сразу пропуская Риндо в квартиру. Закрыла за ним дверь, потирая глаза посмотрела на него. Он недолго похлопал глазами, рассматривая её худую фигуру в длинной футболке. — Разбудил? — Не особо, так, задремала, — отмахнулась, потягиваясь, уселась за стол и скрестила руки на груди. — Так что хотел? Фыркнув, прошёл за ней. Не так уж и часто он тут бывал, но за все эти разы привык почти как к родному дому. Знал каждую полочку и что доска на полу слева скрипела. — Вот, — перед Хацуми опустилась небольшая, но увесистая сумка. Она вопросительно изогнула брови. — Что это? — Оплата. И компенсация. Нужно было сразу объяснить, что к чему. Была бы хотя бы готова, — Риндо опустился на стул рядом, уже без приглашения, словно и тут был хозяином. — Это не отменит того факта, что я, блять, буквально убиваю людей, — уже без былой истерики, практически смирившись с ситуацией, Хацу подложила кулак под голову, сверля взглядом сумку. Кивнула на неё, прежде чем озвучить вопрос: — И сколько стоит чужая жизнь? — Дорого. — Сколько. — Это важно? — Не знаю, — пожала плечами, откидываясь на спинку и задирая голову к потолку. Отчаянно провыла. — Это грязные деньги. — Это твои деньги. — От того они не становятся чище. — Не разводи философию о бренности этого мира. Не хочешь принимать — я забираю и ухожу, — почти раздражённо проворчал парень, но не напряг ни одной мышцы, чтобы действительно подняться с места. — Не уходи. Риндо нахмурился, внимательно всматриваясь в профиль девушки, которая сидела боком к нему. Худая, бледная, подрагивала, кажется. Он уже было приоткрыл рот, чтобы сказать что-то — сам уже забыл, что именно — как она продолжила: — Я чертовски заебалась. Я только с тобой и общаюсь. Ну… как общаюсь… Хару ушёл, не дозвониться, не дописаться. Я скоро так с ума сойду, — она выдала это на одном дыхании, поджала ноги к груди, обнимая колени. Уткнулась в них носом, бубня последнюю фразу уже оттуда: — Не уходи, пожалуйста.«Дура»
«Последняя идиотка»
«Жалкая, никчёмная девчонка»
Повисло долгое молчание. Никогда ещё мысли в её голове не бились так быстро. «Почему Хару оставил меня? Он просто ушёл, даже не дав ни в чём разобраться. Зачем? Зачем он сделал мне больно? Или это я сама всё испортила? Его шрамы… Они же… Откуда они? Я, ничего не зная, посмела испугаться. Дура. Дура, дура, дура!» Истерику её мыслей остановили чужие руки. Парфюм, который она помнила ещё с первой встречи в ресторане, ударил в нос. Гулкие удары его сердца были такими ровными и медленными на фоне её мыслей. Словно её вытащили из омута, она прожигала отстранённым взглядом стену напротив. Риндо обнимал её крепко, хоть и казалось, что ему всё равно, наклонившись к ней. Только сейчас она поняла, насколько сильно дрожала. Словно за окном не середина октября, а в комнате царила колкая вьюга, пробирающая до костей. — Почему? — выдавила она, глотая ком слёз в горле. Не хотелось плакать, не при нём. — Не знаю, — также тихо отозвался Риндо, тут отстраняясь и отворачивая голову. — Отпустило хоть? — Немного. Я правда устала. Иди домой. — Останусь, пожалуй. Как дела в школе? Успеваешь с работой? — он скинул сумку на пол и отошёл к шкафчику, доставая печенье. Включил газ, ставя чайник на плиту. Два треугольных пакетика чая — её фруктовый и его с шиповником — быстро были разложены по кружкам. Не смотрел на неё старательно, делал всё чётко, как по инструкции. — Немного запарно с экзаменами, но терпимо, — она тоже не смотрела на него. Уложила подбородок на коленях, продолжая сверлить дыру в стене. — Пару недель никаких встреч. У тебя отпуск. — Что? Но… — Тебе нужно отдохнуть от этого. У тебя менталка к хуям летит, если ты не заметила. — Что тогда с твоей, раз ты в этом явно не первый год? — Я в «этом» всю свою жизнь. Изначально в «этом» был, — он перенёс печенье на стол перед девушкой, разворачиваясь лицом. Прислонился к гарнитуре у плиты, скрестив руки на груди. — Так что не сравнивай. Она угукнула зачем-то, не двигаясь с места. Всё равно все мысли о другом. — Поему ты назвал тогда Хару — Санзу? Всё же спросила. А больше и не у кого. Она хотела слышать о нём. Хотя бы немного информации. Она же буквально не знала ничего. Ничего, блять! — Не знаю. Это вроде как его прозвище в… Ты же знаешь, что он состоит в банде? — Риндо поправил очки, как-то машинально, и нахмурился, пристальнее глядя на напрягшуюся девушку. — Нет. Мы вообще с ним мало знакомы, — говорить это было больно, но она всё равно озвучила эту мысль. — Странно, но не буду в это лезть, — он вздохнул, выключая плиту. Снова повернулся спиной, чтобы разлить кипяток по кружкам. — Он состоит в банде, которая сейчас активно разрастается. Там молодые ребятки примерно его же возраста. Верят в человечность и защиту слабых… Наивные. Он вздохнул, помешивая ложкой в чашке. Когда-то и он верил в подобное. Но жизнь научила обратному. — А вы с Раном… тоже? — Что? Нет, мы сами по себе. Нам нет необходимости собирать вокруг себя единомышленников. — А те, кто на вас работает? — Вот именно — они просто работают на нас. Не более, — пожал плечами, опуская с тихим стуком кружку перед ней. Снова сел напротив, выдерживая паузу. — Неужели ты настолько далека от нашего мира? — От какого «вашего» мира? — она сморщилась, всё же разворачиваясь, чтобы обхватить горячую кружку слабыми руками. — С драками, бандами, бесконечной борьбой за территорию и власть… — Все живут в таком мире в том или ином смысле. — Опять ты в философию. — По фактам. Она пожала плечами и наконец подняла свой взгляд на парня. Он сидел, почти что дуясь, как ребёнок. До чего мило. Невольно она даже тихо посмеялась, привлекая тем самым внимание. — Что смешного? — Да так. Просто. Так и не скажешь, что ты занимаешься чем-то подобным, — она спрятала улыбку за ладонью, отводя взгляд. Всё же, даже монстры могут быть людьми. «И Хару тоже» — эхом пронеслось в голове. — Сама-то далеко ушла? — не со зла фыркнул Риндо. А девушка тут же померкла, что не ушло от его внимания. — Прости. — Ничего. Я ещё не привыкла, наверное. — К такому не стоит привыкать. — Напомню, я в таком положении только из-за вас с братом, — она фыркнула, почти раздражённо, прячась за кружкой горячего чая. Риндо только поджал губы. Она была права. Хотел было что-то сказать, но она прервала его вдох: — Не оправдывайся. Мне всё равно не понять, а вникать в подробности я не горю желанием. И без того… хватает. Он кивнул, допил последний глоток чая и поднялся на ноги. Она снова не смотрела на него. Страшно было представить, что творилось в её голое. — Мне надо идти. Она не никак не среагировала. Уткнулась подбородком в колени, слегка покачиваясь на стуле. Риндо только вздохнул, меняя своё направление от выхода к девушке. Рукой упёрся в спинку стула, наклоняясь к ней. Ладонью поднял её лицо на себя, чтобы заглянуть в потерянные зелёные глаза. Дрожит. Кожа холодная, словно фарфор. Он был близок. Слишком близок. Хацуми и не отталкивала, хотя ей давали время обдумать. Она сама подалась вперёд, шумно выдыхая через нос, когда чужие губы подхватили её порыв. Его пальцы поглаживали за ухом, аккуратно, будто она может разбиться от любого касания.Сердце в груди забилось с болью.
Но тёплая рука, уже сжимающая её талию, будто бы заглушала её, пробираясь под футболку, касаясь тонкой бледной кожи. Ей было страшно. Не от ситуации, а от происходящего в целом. И в борьбе с этим страхом, её руки тянулись к его шее. Единственный источник тепла, единственный, кто мог бы сейчас развеять скопившуюся в голове смуту. Она не умела целоваться. Да и опыта не откуда было набираться. Потому их зубы то и дело ударялись друг о дружку, но тем самым не прерывая вспышку мимолётного желания. Возникшие вопросы они будут решать потом. Сейчас она уже лежала на спине, пока неожиданно ловкие руки стягивали с неё бельё. Она старалась не смотреть, прикрыла глаза, отвернув голову на бок. Лежала перед ним, сдавшаяся без оружия, и лишь ловила шорохи одежды вокруг, лязг пряжки ремня, тяжелое дыхание обоих. От повсеместного жара от чужого тела по её коже словно прошёл электрический заряд. Она слегка вздрогнула, интуитивно выставляя руки вперёд, упёрлась ладонями в грудь парня, впервые за это время пересекаясь с ним взглядами. Словно рассудок отрезвился, захотелось протестовать, но вместе с тем и продолжить получать необходимое обезболивающее, которое заглушало чёртовы мысли и ощущение пустоты внутри. Риндо не напрягся, мягко обхватил её запястье, поднося его к губам. Коснулся костяшек, глядя исподлобья. Как в их первую встречу. Но в этот раз взгляд был абсолютно другим. Только аметистовые омуты тянули к себе ещё сильнее прежнего. Её оборона вместе с обмякшими руками пала без попыток борьбы. Перед глазами мелькнул оголённый подкаченный торс, на котором в половину расползлись чёрные линии тату. Раньше она замечала лишь её края под воротом толстовки, а сейчас… Тяжело сглотнула, снова закрывая глаза. Уронила руки возле своей головы, сдаваясь до конца. — Не напрягайся, — прошептал на ухо, уже прижимаясь к её груди всем телом. Скользнул губами по щеке и зарылся где-то в изгибе шеи, покрывая терпкими поцелуями тонкую кожу. Не оставлял ни единого следа, ни единой отметины, только розоватые пятна, которые сойдут, как только всё закончится. Её голова закружилась, когда она почувствовала пальцы в самых сокровенных местах, их плавные движения по мокрой чувственной коже, а затем внутри. Сдавленно выдохнула сквозь зубы, слегка выгибаясь в пояснице, не понимая, двигаться ли навстречу. Его пальцы сплелись с её расслабленными, поднимая одну руку чуть выше. А дальше был толчок. Плавный, осторожный. И губы. Снова его горячие губы на её сухих и холодных. Тихий рык смешался с её несдержанным стоном. Не от боли, но от удовольствия. Первого удовольствия. Выгнулась, сжимая в итоге его пальцы в ответ. Ноги свела короткая судорога, но вторая рука парня расслабляюще поглаживала и сжимала её бедро. Давал время привыкнуть, прежде чем начать двигаться. Всё также медленно, развязно, аккуратно. Воздуха не хватало, она скулила от каждого его движения и касания, в конце концов ловя эйфорию от происходящего. Он был везде. Шея, губы, руки, живот, бёдра. Чувствовала каждым сантиметром. Голова кружилась, а комната была наполнена вздохами и короткими вскрикиваниями. Ужасно настолько, что прекрасно. Она слаба. Она не понимала ничего, но голова опустела, от чего стало легче. В какой-то момент парень ускорился, выбивая откровенные звуки из девушки, сильнее сжимал её ладонь, жадно терзая кожу её шеи. Пока не прижался плотнее, что некуда, так, что чувствовался каждый ускоренный удар его сердца. И Хацуми почувствовала всепоглощающий холод. Живот затянуло тугим узлом, вынуждая свернуться калачиком. Хотелось спрятаться от всего мира. Долгое время пыталась унять дрожь в теле и восстановить дыхание. Только сейчас ощутила, насколько сильно пылали её щеки, и чувство стеснения вдруг накрыло волной. «Блять» Кровать скрипнула, матрас прогнулся под весом второго тела. Она снова почувствовала теплые руки на своих щеках. Короткий поцелуй в лоб, а после в губы. Словно только что потухшую свечку поджигали снова. Парень будто успокаивал, потянул к себе, прижимая к груди. И она уткнулась носом в его пылающую кожу. Отбрасывая напущенную панику, обняла в ответ одной рукой, чувствуя ладонью, как его спина покрылась мурашками. Он ловко накинул на них двоих одеяло и запустил пальцы в её теперь уже распущенные волосы. Массировал, пока дыхание девушки наконец не выровнялось, и пока она не уснула. Только ощутив её полное спокойствие, сам прикрыл глаза, оставаясь в эту ночь беречь её сон. Было тепло. Но были ли чувства? На утро было более тошно, чем обычно. Непривычное тепло за спиной и странная тянущая боль в мышцах, словно она заболела. Не решилась двинуться, мутно помня вечер. Захотелось плакать. Сильно. Навзрыд. Но не посмела, сделав вид, что ещё не проснулась, когда Риндо начал медленно подниматься. Он старался не сдвинуть её с места, а она — не подавать признаков бодрствования. Может, он просто уйдёт, и они сделают вид, что ничего не было? Может, не стоит этих миллионов вопросов, которые возникли и теперь разрывали голову на кусочки? Пожалуйста. Но ей заботливо поправили одеяло, потрогав лоб костяшками. Короткая волна мурашек сразу пробежала по спине. Словно дежавю. А потом шорохи с кухни, кипящий чайник, постукивание ложки. Он копошился в комнате, и лишь по учащенному дыханию, Хацуми могла догадаться, что он делал зарядку. Приоткрыла один глаз, о чём тут же пожалела. Оголённый подкаченный торс, наполовину перепачканный тату, растягивался и напрягался в подъемах туловища. Он даже не напрягался, одними губами беззвучно ведя счёт. Волосы были уже зачесаны, очки остались на столе. Он закончил на сорока — сколько насчитала Хацу, зачем-то продолжая наблюдать. А после Риндо сложился пополам, растягивая мышцы. Девушка даже подумала, что она бы не смогла сделать также. — Доброе утро, — не разгибаясь, хмыкнул Риндо. Хацуми даже вздрогнула, не понимая, когда он успел заметить. Ничего не ответила, надеясь на то, что парень подумает, что ему показалось, но нет. — У тебя сменилось дыхание. Ты давно уже не спишь, я знаю. Сегодня не пойдёшь в школу? У тебя звонок через сорок минут. Хацуми было подорвалась, но развернулась на другой бок, зарываясь в одеяло с головой. Лицо быстро порозовело от некого смущения и неловкости. Было много вопросов и мало ответов. Парень снова зашумел в комнате. Принёс кружку с чаем, опуская её на прикроватную тумбочку. Положил у её ног свою толстовку и ещё какие-то вещи, похлопав по бедру, чтобы девушка обратила внимание. Но она даже носа не высунула. — Будешь дальше прятаться под одеялом? В ответ только насупившееся дыхание. — Ты же понимаешь, что я в любой момент могу его сдёрнуть? Недовольное цоканье и копошение под одеялом вызвало у Риндо улыбку. — Выйди, — почти обиженно раздалось из-под плотной ткани. — Что? — давя смех бросил парень, слегка приподнимая брови в удивлении. — Я… — Хацуми не знала, как подобрать слова, голова раскалывалась и кружилась. Она закончила почти шёпотом: — Дай мне одеться. — Одевайся при мне, в чём проблема? — Риндо, блять, — не выдержала, выглядывая на парня, сверля его самым злобным, на который она только была способна, взглядом. Это вызвало только смех. Но он поднялся на ноги, перемещаясь за перегородку. Прислонился к ней спиной, скрестив руки на груди. Рассматривал старый, слегка пожелтевший потолок, слушая сердитое дыхание девушки. Хацуми одевалась с трудом, голову кружило, было мутно и тошно, в горле вовсе пересохло. Ей и обычно не легко подниматься с постели, но сегодня было особенно тяжело. — Что ты думаешь? — вдруг спросил Риндо, вполне серьёзно, заставляя девушку ненадолго замереть. — О чём ты? — она снова закопошилась, пытаясь разобраться в сторонах своих спортивных штанов. Как же всё плыло перед глазами… — Сама понимаешь, о чём, — он выдохнул, опуская голову, но честно давал ей время спокойно привести себя в порядок. — Не знаю. Что я должна думать? — тон был почти раздражённый. Она действительно была готова разрыдаться на месте от противного чувства предательства внутри. Её предательства. — Если хочешь… мы можем дружно забыть об этом и сделать вид, что ничего не было, — как бы между прочим выронил Риндо, хотя не хотел такого исхода. «Хочу» — мысленно прокричала девушка, облегченно ликуя, но… — Нет, — уверенно отрезала, надевая толстовку. Его толстовку, которая пахла его одеколоном. «Зачем?» — противилась, глупо рассматривая свои дрожащие ладони. — Уверена? — Нет, — голос дрогнул. — Тогда я запутался. — Я тоже. Повисло минутное молчание. В комнате стало невыносимо тихо. Сотня вопросов сыпались на обе головы. Но каждый о своём. — Ты боишься меня? — Нет? — Тогда что? — Блять, я не знаю, Рин, — она повысила голос, поднимаясь на ноги слишком резко. Риндо же вздрогнул, она впервые так обратилась к нему. Но в следующие секунды раздался грохот. Парень подорвался, хмурясь. Хацуми почти сидела на полу, держась за опрокинутую тумбу. Чай пролился на пол, осколки кружки разлетелись крупными кусками. Её трясло. Она держалась за голову, пытаясь угомонить головокружение. — Эй, что с тобой? — Всё в порядке. — Нихера. — Блять, не твоё дело! — она снова повысила голос от безвыходности, привкус металла на языке вызвал новую волну тошноты. Прошипела сквозь зубы: — Да что же такое… — Ты порезалась? — Риндо оказался напротив неё, перехватывая запястье и рассматривая окровавленные пальцы. — Что? Нет… — непонимающе нахмурилась, не понимая, откуда шла кровь, подняла взгляд на парня. Он недовольно цокнул языком, наклоняя её голову вниз. — Не поднимай. Где аптечка? — В левом ящичке внизу. Я ничего не понимаю, — она хотела подняться, но ноги косились, перед её глазами на пол упала крупная алая капля. Интуитивно провела пальцами под носом, собирая горячую струйку крови. Перед глазами на мгновение потемнело, а в следующую секунду её лицо протёрли холодным мокрым полотенцем. В нос уткнулась мягкая ватка, от которой пахло лекарствами. И только после этого она увидела перед собой обеспокоенное лицо Риндо, хотя мерещилось совсем другое… — Хару… — Что? — он не расслышал, цокнул языком, поднимая её на руки, чтобы переложить обратно на кровать. — Ты не идёшь сегодня никуда. Часто у тебя кровь из носа хлещет? — Второй раз… за неделю, — она с трудом открывала рот, пытаясь не задохнуться. Как же тошно сейчас было. «Блять, Хару, почему здесь не ты?» Будь это он, он бы точно нашёл её лекарства и заставил бы проглотить каждую ложку. И наверняка бы следил за тем, когда она ела. Но это не он, не тот, кто помнил о мелочах. Она лежала на боку, помутнённым взглядом сверля стену. Его пальцы убирали с её лица запутанные прядки. Кожа была бледнее обычного, губы потрескались, а зубы стучали, как от холода. Она закрыла глаза, убегая от всех вопросов и проблем. А когда снова откроет их, в квартире уже будет пусто. На поднятой тумбочке будет стоять новая кружка с водой и записка о том, что ему нужно уходить. «Сама решай, что ты хочешь делать дальше» — единственная важная фраза, вызывающая в девушке волну отчаяния. Она не знала, чего она хотела. Голова кружилась меньше, но заныл желудок. Парфюм Риндо всё ещё бил по носу. Она села, залпом опустошая весь стакан. Не понятно, сумбурно, противно от себя. «Какого хера ты натворила? — ругалась она про себя, вдоль стены плетясь на кухню. Отрыла в холодильнике какой-то сырок, чтобы хоть что-то было в животе. Дышалось тяжело, хотя жарко не было. Не хватало воздуха. — Надо пройтись». Хотелось хоть немного прийти в себя. Прохлада сразу пробралась под толстовку. Она шарпнула ногой, спускаясь с крыльца, сунула руки в карманы, медленно бредя куда глаза глядят. Глубоко вдыхала свежий воздух, словно зверь на водопое в засуху. Значило ли это всё, что они теперь в отношениях? Меняло ли это что-то в её жизни? Может, она получит хотя лояльность со стороны братьев и не будет никакой угрозы её отцу? Или она вообще сможет уйти от них? Нет, навряд ли. Навряд ли они были глупы, а Риндо… Он был безразличным. Явно умел контролировать свои чувства, или же просто был холоден на самом деле, а всё что было — лишь короткая вспышка желания. Глупость. Точно бред. По спине прошлись мурашки. Навязчивое чувство чужого взгляда кольнуло под сердцем. Она обернулась. В ночной мгле никого не разглядеть. Где-то неподалёку проехала машина. Глупо. Глупо-глупо-глупо. Искать его в каждом шорохе. В каждом движении. В каждом, блять, уголке этой квартиры. Слишком много его в её жизни за такое короткое время. Слишком много вопросов о нём, на которые не оставалось ответов. Её дёрнули за рукав, когда она снова погрузилась в свои мысли. Резко и сильно, оказываясь за спиной. Она не успела увидеть и понять ничего. Только ровное дыхание над ухом. — Ты же работаешь на Хайтани? — низкий грубый голос, который вселял панику с первых слов. Крепкая хватка на шее выбивала воздух из лёгких. — Первый раз о них слышу, — на автомате, пытаясь сохранить спокойствие, Хацуми, тянулась к бедру, где теперь всегда был нож. Её готовили. Её учили. Но она всё равно не была готова. Как ни крути. Сердце гулко колотилось в груди, отдавая болью в подреберье. — Пиздишь, один из них был сегодня у тебя. Думаю, ты станешь хорошим инструментом для нас, — она слышала, как неизвестный облизнул губы и шумно выдохнул ей на ухо. Противно. Она чуть сжалась, уже нащупав рукоять. Сжала крепко, прикидывая, как можно было бы развернуться. Но всё поменялось в момент. Звук быстрого бега. Прыжок. Возмущённый крик мужчины. Она была свободна, её не держали, и она не теряла времени, что уйти от места подальше. Обернулась, когда дошла до поворота в сторону дома. И поймала пустой озлобленный взгляд парня в маске. Показалось. Должно было показаться. Она сделала шаг обратно. Туда, где уже лежало тело мужчины без сознания. А парень наоборот, отступил. Ещё один её шаг, и он разворачивается. Из-под капюшона упала белёсая прядь. Показалось. Должно было показаться. Она не побежала. Она положила руку под сердце, глотая воздух ртом, дышать стало трудно. «Мог бы дать знать, что ты рядом, идиот!» — мысленно прокричала в его спину, пока перед глазами мутнело. Нет, она не могла. Не могла больше оставаться здесь. В этом районе, в этом доме, в этой квартире. Если он не хочет её видеть, то… Зачем ей надеяться на что-то? В полубреде доплелась до дома, в трясучке запирая все замки двери. Нет, пахло не парфюмом Риндо. Это был парфюм Хару, точно такой же, с теми же нотками цитрусами. И шиповником пахло тоже от него, от того уютного костра и пледа на заброшке. Дура. В эту ночь под этим тяжелым потолком воспоминаний она решила уйти.***
— Подыскала себе новое жильё? — Думаю ещё. Лёд постукивал об стеклянные стены стакана. Прохладный ветер гулял в волосах, вызывал мурашки. Хацуми поёжилась, оттягивая рукава кофты. В беседке кафе было всё же прохладно. Прошло ещё несколько недель. Она погрузилась отчасти в учёбу и тренировки, работа занимала не так много времени, как она представляла себе это изначально. Но всё чаще она шла в школу на голодный желудок, а по возвращению падала в кровать, забивая на все дела. Место, которое когда-то стало любимым, теперь высасывало её энергию. Сумка, принесённая Риндо, так и осталась пылиться под столом. При уборке она старательно обходила её стороной. Было чувство, что вот-вот, и всё в жизни посыплется крахом из её рук. Она возвращалась каждый раз домой с паникой внутри. И чем ближе подходила к дому, тем чаще колотилось сердце. Он мерещился ей везде, куда бы она не шла. Но каждый раз, проходя по лестнице, она вспоминала, как споткнулась на ней впервые. И как он тогда её поймал. Смешно, как много воспоминаний за короткое время. С Риндо они тактично соблюдали расстояние. Она рассказала о том случае ночью. Он только отмахнулся и сказал, что всё проверят и такого больше не повторится. Но она почему-то ожидала чего-то другого. Сопереживания, наверное? Но всё же, не смотря на свою отстранённость и какого-то рода холодность, он позволял ей отвлечься от паранойи. Сегодня был второй раз, когда он позвал её куда-то сходить вместе. — У меня есть несколько хороших вариантов. Если съедешь, то будет, наверное, спокойнее. Хацуми пожала плечами, укладывая подбородок на край стола. Было сонливо, голова соображала туго. Но присутствие парня рядом дарило хоть какое-то спокойствие. Хоть сейчас она не одна. Наверное. — Какие у тебя варианты? — всё же спросила она через несколько минут спокойного молчания. Риндо пересел на её сторону, близко, раскрывая блокнот. Хацуми даже нахмурилась: он что, специально искал эти адреса? — Смотри, если брать поближе к школе, то есть несколько хороших домов в Сибуе и Синдзюку. Но у нас много встреч проходит в Минато и Кото… — он говорил заинтересованно, даже слишком, расчерчивая карандашом схематичную карту в уголке блокнота. — Слушай… — она забрала у него карандаш, укладывая голову на столе. Начала черкать что-то спонтанное на страничке, — мне всё равно, я просто хочу съехать, чтобы не мешать другому человеку. Выбери сам. Соврала. Отчасти. Она не хотела съезжать, но с вместе с тем и понимала, что это необходимо сделать, нужно двигаться куда-то дальше. Но… эта квартирка — единственное (кроме того, что они соулмейты), что продолжала её связывать с Хару. Она вселяла надежду, что их встреча ещё произойдёт. Не может не произойти. Сколько они уже не виделись? А он так и продолжал игнорировать её сообщения. Рука сама вырисовала ромбики в уголке блокнота. — Как твой нос? Не повторялось больше? — его тон не поменялся, он только внимательно всмотрелся в номера из книжки и достал телефон. — Было пару раз, но не сильно. Давление, наверное, — пожала плечами и выпрямилась выдыхая. — Я всё ещё не до конца понимаю, что происходит. — Ты про что именно? — Риндо перевёл на неё расслабленный взгляд, поправляя очки на переносице. — О нас. Это что? Дружба с привилегиями? Или всё же отношения? — она посмотрела в ответ. В этот раз не избегала взгляда. — А ты что думаешь? — он уперся локтем в столешницу, роняя голову на бок. Слегка улыбнулся, не отводя глаз. — Не знаю, правда. Твоё поведение неоднозначно… — Я не умею, — прервал на полуслове, глубоко вздыхая, — не умею выражать то, что чувствую. Так что… Если решишь прекратить наши встречи, я не слишком буду грустить. Она кивнула, а боковой взгляд уловил знакомый запах. Его запах. Пробежалась взглядом по головам гостей кафе, ища одну — белесую. Но нет. Никого не было. — Что насчёт Синдзюку? — Мне всё равно, куда ехать.***
Собирать вещи спустя ещё неделю было грустно. Их не было много, но обходя каждый уголок уже практически родной квартирки, за душу брала тоска. Она помнила всё, будто это было вчера. И ту первую непонятную встречу. И то впервые подставленное ей плечо. И как ровно билось его сердце. Как он смотрел на неё. Его голубые глаза с зелёными крапинками. Столько за ними всего было, о чём она даже не знала. Не могла знать. Не успела даже. И его шрамы. Сейчас они не казались ей такими пугающими, как тогда. И ведь у них тоже наверняка есть своя история. О которой она не знала. Цокнула языком, собираясь закрыть чемодан. Но опомнилась, понимая, что не проверила ещё кладовку. Проверила ещё раз телефон — он так и не ответил. Но и чёрт с ним, не её дело. Могла даже не предупреждать его. А так… Даже новый адрес оставила. Так. На всякий. Наверное, где-то глубоко внутри надеялась ещё раз увидеть его и поговорить. Да, главное поговорить. Обидно было бы, закончись их история вот так, даже не начавшись. Скрипучая дверь приоткрылась. Лампа постепенно нагревалась, и тусклый свет становился ярче. В основном здесь стояли вещи для уборки, раскладная сушилка, да и всякие мелочи. Но она всё равно внимательно осмотрела полки. Здесь оказалось пару тёплых вещей и пакет. Аккуратный, совсем новый. Она его не помнила, и потому тот привлёк её внимание. Вынесла его в комнату, вытаскивая на стол коробку. Небольшую, крафтовую, с приятной шероховатостью и тем самым запахом новой книги. Хмурясь, смотрела на неё с минуту — она точно не помнила этой коробки, — пока не заметила маленькой надписи в углу. «Для Хацуми» Ничего более. Внутри завязался маленький страх от предвкушения. Нет, не страх. Предвкушение. Кто? Когда? Для чего? Руки с трепетом приподняли крышку. Тихий шорох сейчас казался слишком ярким. Перед глазами на мгновение помутнело. Серая ткань, а на ней записка. На записке что-то маленькое и чёрное. Подрагивающими пальцами она взяла последнее. Холодный металл чуть ли не обжигал в этот момент. Она повернулась к окну боком, чтобы лучше рассмотреть. Серьга. Маленькая, круглая, с серебренными звёздочками, которые поблёскивали на свету. Кажется, она её уже видела где-то. Хацуми снова вздрогнула и нахмурилась. Дрожь усилилась. Дальше лежала записка. Страшно. Страшно подтвердить свои догадки. Записка была аккуратно сложена пополам. Плотная бумага приятно лежала в руках. Почерк неровный, но разборчивый. «Хацуми. Я знаю, что ты будешь идти дальше с кем-то на свет. Завяжешь с этой непонятной для меня работой на Хайтани. Чем бы они тебя не шантажировали. Будь выше этого. Не губи свою жизнь. Я хотел бы подарить тебе в другое время и в другом месте. При других обстоятельствах. Но… навряд ли получится. У меня есть тот, кому я принадлежу полностью. И пока что он выше моих чувств. Всегда будет. Наверное, потому я так глупо ушёл. Прости за то, что нас нет. Пусть эти мелочи будут с тобой. Хотя бы в них я буду рядом.Не теряй меня никогда.
Прощай.
Хару».
Она читала, прикрыв приоткрытый на вдохе рот ладонью. Гом саднил горло, давил изнутри. Ещё раз. В каждое слово. Вчитывалась, будто ища какой-то подтекст. Идти на свет. Принадлежит полностью. Выше чувств. Значит, чувства действительно были. Это не было насмешкой, но… Прости за то, что нас нет. Ничего не понимала. Опустилась на стул, чувствуя каждый удар своего сердца. Рёбра жали, воздух казался слишком сухими и резал лёгкие. Рука не поднималась достать то, что оставалось в коробке. Она так и вертела между пальцами серьгу, пытаясь осознать хотя бы одно слово из его послания. Такси уехало без неё. Не дождалось. Она вышла из дома только через несколько часов, так и просидев на стуле, сверля украшение отстранённым взглядом. Она запомнила её слишком отчётливо. Только в свете костра, будучи промокшей насквозь. Она запомнила её в первую же их встречу. И понимала одно — серьга была ценна для Хару именно своей памятью. Хоть она опять не знала, как именно. В квартире осталось чисто. Ни пылинки. Всё стояло ровно, как обычно оставлял Хару. Будто и не было её так. Только одно было лишним. Под ключами, которые она оставила на столе, лежала всё та же записка и небольшой металлический брелок в виде катаны, который когда-то давно ей подарил отец. Безделушка. Но дорогая сердцу. На обратной стороне записки, ровным аккуратным подчерком было коротко выведено:«Мы ещё встретимся, Хару»