Амурские игры

« Есть поверье, что Между отмелью Яогуан и Каменным Лесом Гуюнь есть маленький островок, омываемый солёными водами. На этом островке две потерянные души могут найти друг друга и слиться воедино с помощью красных шёлковых лент. Был на этом островке когда-то красивый храм, до которого можно было дойти, омыв ноги по колено водой — в знак очищения. В этом храме пели соловьи свои заливистые трели, а к полудню жрицы читали молитвы во имя Любви. В этом храме неверные жены каялись в своем грехе, проливая горькие солёные слезы, — говорят, что именно из-за них образовалось море вокруг острова, — а неверным мужьям, за гнев и клевету, запечатывали разум чёрными шёлковыми лентами и отдавали родителям в знак позора. Многие смертные любили это место: за его доступность и открытость людям. Но ещё больше они любили его за неё. Она — Нурсия — была очень доброй и понимающей, но от того не менее справедливой богиней. Она выслушивала разбитые сердца, доставала из глубин души осколки больного прошлого, лечила и поднимала на ноги упавших духом. Она соединяла судьбы истинных, лечила от порчи оскверненных дев и мстила неблагородным мужчинам. И, о Селестия, в гневе она была страшна! Она — Богиня и Архонт Любви, искренне и до боли в груди любила людей, а люди любили её. Но шли не просто годы, а целые столетия, проходило множество маленьких и глобальных войн, и люди всё меньше стали верить в любовь, в искреннюю и чистую, потому что на её место пришла похоть и корысть. Люди не верят, а значит, и вся сила Архонта Любви, и вся её благодать, стала пропадать. Ведь сила напрямую зависит от людей. Храм, когда-то прекрасный, с резными столбами и лестницами, стал обрушиваться щепка за щепкой. Ароматные красные яблони и вишни, сбросив старые сгнившие и отравленные плоды, новых не давали и увяли. А невероятные изгороди роз и кусты пионов, усохли за ненадобностью. Птиц становилось все меньше, канарейки и чижи больше не радовали своим пением. Нурсия — Когда-то Богиня и Архонт Любви — не выдержав своего отчаяния и боли, кричала в голос так, что дрожали соседние горы. Слезы текли из потухших, когда-то ярко зелёных, глаз и они скрыли большую часть островка в солёной воде, оставив лишь в середине каменное сердце и развалины некогда прекрасного храма. »

***

— Моя Госпожа, моя госпожа, — Нурсия слышит знакомую трель своего соловья. Он бы не посмел потревожить её многовековой сон просто так. Она с трудом открывает глаза, на ресницах которых осела грязь, давая тем самым понять, что слышит и слушает своего птенца. — Гео-Архонт мёртв, моя Госпожа, — Соловей не называет его имени, но суть предложения от этого не меняется. Нурсия удивляется и пытается вздохнуть, но лишь чувствует, как осевший песок в лёгких начинает вновь подниматься. Богиня заходится в кашле и приподнимается на руках, чувствуя, как многовековой мох падает с тела на землю. Впасть в спячку, чтобы ничего не чувствовать — отличный выход. Только вот, желательно, было не просыпаться. Никогда. Но все это ни что по сравнению со словами о том, что он мёртв. Нурсия поворачивает голову туда, где когда-то был Великий лес, но теперь, на его месте, стоит прекрасный и могущественный город. Нурсия улыбается от мысли, что скоро вновь сможет встретиться с людьми.