A beautiful swan

Несомненно, свадьба была самым волнительным моментом для всякой юной барышни. Некоторые юные девы едва достигнув зрелости спешили озаботиться поисками избранника, с коим рука об руку будет идти по жизненному пути, проживая вместе все радости и невзгоды, а иные — ещё совсем крошки — с самого детства планировали крой будущего платья и планы рассадки гостей. Элле подобные подготовки казались глупостью: разве стоит так суетиться ради одного дня, не слишком отличающегося от других? Разве мало людей во всём мире сегодня связывают себя узами брака? Осознание этого простого факта отменяло эффект исключительности, и Эллу за последние недели изрядно утомила беготня и многочисленные примерки давно сшитого свадебного платья. Вчера портнихи едва не впали в истерику, заметив, что она немного похудела, но Элла — казалось, она осталась здравомыслящей одна из немногих людей в этом безумном доме — убедила их, что нервничать не стоит и она всего лишь немного отпустит корсет, и тогда платье будет сидеть как надо. Тем более, ей было глубоко наплевать, как она получится на свадебной фотографии, что напишут в заметках завтрашней газеты, что скажут старые матроны, последний раз видевшие её ещё плаксивой дурнушкой с напоминающими проволоку тонкими косичками, что ни в какую не удавалось пригладить, из-за чего они вечно торчали в разные стороны, что выглядело почти комично, особенно в сочетании с излишней худобой, которую не могли исправить даже самые сытные обеды, и от того её голова казалась излишне большой на всех снимках. Теперь из зеркальной глади на неё смотрела грациозная леди с изящной фигурой с мягкими изгибами, мягкими медными локонами и выразительными зелёными глазами, унаследованными от Скарлетт. Возможно, не так красива, как её мать, но многие считали её красивой, и если уж быть честной, Скарлетт отнюдь не была эталоном красавицы, хотя в детстве юная мисс Кеннеди считала, что нет женщины прекраснее её матери. За время жизни в Европе внимание к своей персоне она воспринимала с лёгкостью, как ежедневный ритуал умывания. Теперь Элла произносила привычные ответы на комплименты почти со скукой,— но какой толк от красоты, когда нет любви? Когда ты идёшь под венец с таким ощущением, словно тебе обрезали крылья, тебя не заботит, не испортят ли портные парижские кружева при пошиве свадебного наряда, и то, как именно будет выглядеть этот самый наряд. Мягкой поступью почти неслышно девушка миновала пространство комнаты больше напоминающей покои принцессы и подошла к широкому окну, отодвигая тяжёлые бархатные шторы в сторону. Всё же, вкус её матери оставался излишне гротескным, хотя Ретту удалось несколько смягчить обстановку этого дома в сравнении со старым особняком на Персиковой улице. Элла помнила, что в детстве ужасно пугалась тёмных комнат и страшных колонн с вырезанными из дерева головами львов. Но особенно её пугала огромная лестница, в темноте напоминающая зияющую пропасть, столь длинной и гротескной она была. В своё время дочь Скарлетт была только рада покинуть тот дом, особенно после того как не стало Бонни. Конечно, её сестрица была излишне капризной, буйной, всегда приходилось отдавать ей любую понравившуюся игрушку, чтобы избежать истерики, но с ней было весело, она всегда обладала таким духом, какого не имела ни Элла, ни даже Уэйд — по крайней мере лет до четырнадцати, пока не избавился от материнской опеки, не возмужал под палящим солнцем Тары, работая на полях. Они оба чувствовали себя комфортно, счастливыми в старом доме своего дедушки, правда Элла никогда не отличалась особой любовью к старой плантации, настолько дорогой её матери, а потом и брату. Тара незыблемо служила источником силы для Скарлетт и для Уэйда, как зелёные холмы Ирландии стали пристанищем для крошки Кэт, как Ретт время от времени возвращался к водам Чарльстонского залива, хотя при этом высокомерно заявлял, что его дом — целый мир. У Эллы не было источника силы. Конечно, она любила Европу: тихие улочки старинной Барселоны, шумные улицы Лондона, французские лавандовые поля и длинные аллеи, где талантливые художники-энтузиасты выставляли свои картины, модные лавки с изысканными нарядами и долгие дискуссии по вечерам в литературных кругах... Ах, как бы хотелось вернуться к беззаботности, что царила в её жизни ещё год назад! Но тогда она не встретила бы Бо, не познала бы чувство, что по-прежнему грело душу одинокими ночами, когда горячие слёзы подступали к горлу и душили изнутри... А кто мог подумать, что старый приятель из детства однажды вызовет в её сердце такой отклик? Чтобы отвлечься от воспоминаний, Элла вновь обратила внимание на происходящее на улице. Внизу в саду сновали специально нанятые для торжества слуги, устанавливая свадебную арку и расставляя закуски и напитки. Грозная Скарлетт отчитывала поставщика цветов, что весь сжался перед грозной матерью невесты, и впервые за пару последних недель мисс Кеннеди вполне искренне прыснула от смеха. На горизонте появился Ретт, обнимая мать сзади; даже не имея возможности услышать отчима девушка знала, что он забавляется над способностью своей "хрупкой" супруги вселять страх в бравых мужчин, а мать отвечает будто бы с раздражением, едва скрывая улыбку. Эти двое кажутся счастливыми. Неужели злые языки лгут, что Скарлетт годами страдала от безответной любви к Эшли Уилксу? Или она сумела перебороть себя? Знать бы что действительно произошло между матерью и Реттом, не из домыслов и слухов, каких ходило множество, знать настоящую историю. Если Скарлетт сумела полюбить другого, может и она... Нет, лучше подумать об этом завтра, ей иначе не выдержать этот день! Сама того не зная, Элла выбрала своим девизом излюбленную фразу своей матери. Но почему такая вопиющая несправедливость? Мать счастлива с Реттом, дядя Эшли нашёл покой с Гариэт, Уэйд женился на Кэролайн (вероятно, Элле следовало злиться на брата, ведь Уэйд бесстыдно украл её лучшую подругу) и даже стал отцом, Кэт с годами, несомненно, собьёт с ног кучу ухажёров, хотя в этой девчушке меньше всего присущего леди изящества, а кожа настолько выгорела под солнцем, что матроны в Атланте дружно едва не грохнулись в обморок, завидев смуглую кожу младшей дочери Скарлетт... Хорошо, что им не приходилось видеть её — Эллу — в столь модных в Европе брюках, иначе бедняги не вынесли бы такой удар! Нет, она вовсе не желала никому несчастья, всего лишь хотела тоже быть счастливой. Разве много она хотела от жизни? Где-то вдалеке послышался звучный голос Присси, что так и осталась столь же бестолковой, как была ещё в детские годы Эллы, даже после замужества и рождения нескольких столь же бестолковых мальчишек. Хотя бы что-то оставалось неизменным. Шаги служанки становились всё ближе, значит пришло время принимать ванну, а потом облачаться в платье, состоящее из обилия кружев, с длинным шлейфом и серебристыми узорами вдоль корсета... А потом она пойдёт к венцу и скажет, что согласна выйти за мужчину, которого никогда не сможет полюбить. И всё ради той тайны, которую не должна узнать ни одна живая душа... Выхода нет, пора бросить тоску и нацепить дежурную улыбку, в конце концов, после свадьбы ей придётся притворяться всю оставшуюся жизнь. Не самая худшая судьба, бывает и похуже. Лишь бы голос не дрогнул на слове «согласна»...