Огни Лорна

Кирк пребывал в недоумении. С тех пор, как на борту «Энтерпрайза» появился доктор МакКой, новый начальник медицинский службы, Джим безуспешно пытался наладить с ним отношения. МакКой, судя по всему, вообще не горел желанием сближаться с кем-то из членов экипажа. Факт этот отметил даже коммандер Спок. Док не нуждался в обществе людей, точно также он противился чьему-либо другому обществу, например, вулканскому. Спок предпринял было попытку завязать беседу с доктором, но его попытки чуть ближе узнать нового коллегу были уничтожены ещё в самом зародыше. — Просто оставьте меня в покое, —отрезал Маккой. — Можно мне спокойно заниматься своими обязанностями? Вам не нужно ничего обсуждать со мной, по крайней мере, пока я не дам вам повода усомниться в моей компетентности. Кирка такое положение дел не устраивало, было о чем подумать. Джим всегда гордился тем, что управляет кораблем, на котором царил дух товарищества, его корабль предлагал товарищество каждому прибывшему, а тут кто-то намеренно отвергал его. Чего он не знал, (и не мог знать) так это то, что Маккой переживал не самые светлые времена. Может, он и хотел ответить на дружелюбное отношение Кирка, но он просто не мог. Боль от недавнего развода с женой была еще слишком свежей. Док избегал общества, чтобы в одиночестве предаваться мыслям о своем распавшемся браке. Он размышлял о частых изменах жены. Он смирился с ними, он любил её, и даже часть её внимания была ему дорога — вот только она слишком хорошо знала, что смириться с её жестокостью и жить в нищете для МакКоя было предпочтительнее, чем жить без неё. И с каждым разом она намеревалась сделать его жизнь всё более и более невыносимой, дабы показать свою власть над ним. Ей даже удалось добиться того, что их собственная дочь оттолкнула его. Хотя, с искоркой удовольствия, он вспоминал, что Джоанна, в конце концов, прознала о действиях матери и видела её насквозь. Так или иначе, именно дочь убедила его вырваться на свободу, на свободу от женщины, что за долгие годы превратила его в жизнь в ад. МакКой был в достаточной степени психологом — и, конечно, интровертом, — чтобы понимать, что его озабоченность прошлым — ненормальна. И все же, он обнаружил, что боится доверять кому-то ещё… Даже другому человеку, мужчине. Одним из любовников его жены оказался знакомый, которого он называл другом, тот, кому, по его мнению, Леонард мог доверять. Это была самая болезненная из всех прочих измен. Она намеревалась соблазнить его друга, и тот не только поддался искушению, но и затянул тайный роман на долгое время. Леонард думал, что мог бы простить предательство Билла, если бы это было только раз; но простить месяцы, в течении которых тот скрывал от него свой подлый обман — это было выше его сил. И он не мог простить одиночества, которое поселилось у него в душе после этой интрижки, с тех пор он никому не доверял. МакКой пытался убедить себя, что здесь, на этом звездолёте, всё может быть иначе, но его страх перед новым разочарованием был слишком силён. Он пытался убедить себя, что может доверять вулканцу; вулканцы были известны своей лояльностью — он знал, что к прелюбодеянию они относились с полным отвращением; и был убежден, что, если ему повезет, они могли бы стать неплохими коллегами. Однако, Спок был получеловеком, а Маккой определенно не доверял полукровке, его человеческой половине. Только со Скотти ему было более-менее комфортно, он знал его ещё до женитьбы, и хоть не встречался с ним лично, но вёл с ним судорожную переписку в те страшные годы, когда сама смерть была бы предпочтительнее жизни. Даже со Скотти он сдерживался; но Скотти понял. Он знал, немного, очень мало — о том, что происходило с МакКоем в те годы — в то время МакКой в ​​отчаянии давал ему в горечи своих писем некоторый ключ к тому, что происходило в его жизни и в доме. Практически всё, что инженер мог предложить МакКою, — это свою компанию, когда одиночество становилось для доктора невыносимее громких компаний. Однажды ночью он напоил МакКоя и узнал гораздо больше того, о чём знал раньше, но он держал рот на замке. Он мог бы намекнуть что-нибудь Кирку, который, как он знал, беспокоился о хирурге, но Скотти чувствовал, что если сделает это, данный поступок будет расценен МакКоем, как очередное предательство. А это было последней каплей. Последнее, что нужно было бы МакКою. Ещё одна измена могла полностью уничтожить его. Так продолжалось некоторое время, пока «Энтерпрайз» продолжал свой полёт в космосе. МакКой, видя вокруг себя такое количество дружелюбия, испытывал ещё большую горечь из-за того, что не мог — не осмелился — поделиться собственной тоской, и отверг попытки включить его в сплочённое общество экипажа, куда вступал каждый, и где принимали каждого. Он поймал себя на том, что начинает отвергать даже Скотти, который только беспомощно наблюдал, не зная, как помочь своему другу. *** Дела на корабле обстояли именно таким образом, когда «Энтерпрайз» достиг Дельты Лепорис. На её третьей планете находилась небольшая исследовательская станция, живущая в шатком мире с местными гуманоидами, которые называли свой мир «Лорн» — словом, что на их родном языке значило «Земля». Сами туземцы были дружелюбны, но среди них существовала небольшая, однако могущественная гильдия мужчин, которых исследовательский персонал, за неимением лучшего термина, окрестил «знахарями». В начале они, казалось, выполняли обязанности лекарей, но поселенцы быстро поняли, что их лекарства довольно неэффективны. Большинство больных, которых «вылечили» недоцелители, выздоровели бы естественным образом, сами по себе, действительно же больные — умирали. Знахари утверждали, что у мёртвых не хватало веры в лекарство, поэтому оно и не действовало. Персонал научно-исследовательской станции не предпринимал попыток оказать помощь местным жителям, это расценивалось, как вмешательство в местную культуру. Но мало-помалу один-два туземца, видя, что никто из сотрудников станции ещё не погиб, пошли за медицинской помощью к ним, а не к знахарям. Станционный врач помог им. После его помощи ни один туземец пока не умер, поэтому знахари молчали. Но было ясно, что их покорное молчание — лишь вопрос времени. Достаточно будет первой смерти после лечения Федерацией, и будут проблемы. Врач по натуре был добр, и не мог отказать в помощи больным. Кирк включил МакКоя в состав десантной группы, задаваясь вопросом о том, что, может, изменение обстановки и компания станционного врача начнут постепенно разрушать стену, которую хирург, очевидно, возвел вокруг себя… Кирк знал, что никто не может быть настолько самодостаточным, кроме как по собственному выбору — или же столь очевидно самодостаточным. И ему было понятно одно: кому бы ни выпал шанс прорвать защиту МакКоя, так это точно не ему. Его планы ожидал провал. МакКой был сегодня ещё более резким и циничным, чем обычно. *** Кирк и его десантная группа всё находились на станции и разговаривали с её персоналом, когда появились двое туземцев, один из которых нёс на руках больного ребёнка. Станционный врач повернулся им навстречу, Маккой, до этого времени безучастный, внезапно проявил явный интерес к чужакам, и тоже последовал его примеру. — Они начали нам доверять, — объяснил доктор Уотсон. — Они прибывают за лечением на станцию уже несколько месяцев. — А как же местные врачи? — полюбопытствовал Маккой. — Их знахарям это не по душе, но они ничего не сделали с этим, насколько нам известно. Оба врача склонились над больным ребенком. Болезнь была явно запущена — она успела зайти слишком далеко. Когда пришло время возвращаться на «Энтерпрайз», МакКой попросил у Кирка разрешения остаться — у корабля оставалось ещё несколько часов в запасе. — Ребёнок очень болен, — резко объявил тот. Кирк кивнул. — Да, конечно, — согласился он, молчаливо радуясь тому, что МакКой проявляет о ком-то такую заботу, также он был рад тому факту, что его корабельный врач может быть гибким и рассудительным. *** Ребенок всё-таки умер. Через некоторое время появились знахари. Войдя на станцию, они стали требовать, чтобы им немедленно выдали станционных врачей, обвиняя их в убийстве, а их инопланетное лечение и лекарства — в том, что они послужили причиной гибели ребёнка. Прежде чем командир станции успел что-либо предпринять, знахари захватили Уотсона и Маккоя и силой увели их с собой. Начальник станции, лейтенант Тейлор, немедленно связался с Кирком. Он объяснил, что произошло и добавил негромко: «Я ничего не мог сделать». — Я спускаюсь, — ответил Кирк. Он телепортировался один. Спок высказал желание сопровождать его, но Кирк отказался. — Нынешняя ситуация довольно взрывоопасная, — заметил он. — Знахари, очевидно, в выигрыше, имея мёртвого ребенка в качестве своего прикрытия, они смогут маневрировать по своему усмотрению и делать, что угодно. Я хочу попытаться помочь МакКою, он хороший доктор, пусть даже если это окажется не так. Он из моих людей. Уотсона тоже нужно вытащить, если это вообще возможно, я не хочу рисковать кем-либо ещё в этой миссии. Тейлор встретил его внизу, когда Джим телепортировался. — Туземцы проявляют признаки враждебности — хотя, честно, я ожидал от них большего. Может быть, они сами немного разочаровались в своих «знахарях», иначе они не пришли бы к нам за медицинской помощью. Они шепнули мне, что мёртвый ребенок был сиротой и привез его сюда кто-то из членов семьи знахаря. — Уотсона и Маккоя подставили? — Похоже на это. — Есть идеи, куда их увезли? — В поселение знахарей.