о песке и ветре.

Компания мальчишек, смеясь играет в вышибалу, перекидывая друг дружке мяч. Но завидев его, бросает игру, скрывается за углом ближайшего дома. Ему не обидно, он уже привык видеть в лицах жителей деревни страх и брезгливость, во всех, даже в лицах брата, сестры, отца… И только один человек искренне улыбается ему. Сейчас этот человек идет рядом, и Гаара тянет руку, крепко сжимает его большую и шершавую ладонь. Яшимару поворачивает голову, смотрит мягко, с жалостью, вздыхает. — А я ведь очень любил твою маму. Но Гаара не знает что такое любовь, ему достаточно быть нужным пусть только лишь дяде. Яшимару присаживается, чертит на песке иероглифы, путано объясняет. « Забота», « Привязанность» Гаара не понимает, да и не стремится понять. Ему довольно и того, что рядом с Яшимару спокойно и тепло внутри. Он открыл глаза, уставился в серую стену. В комнате царили предрассветные, зябкие сумерки. Гааре редко снились сны, а если и снились, то по большей части кошмары. Он не помнил всех убитых им шиноби, но во снах они приходили к нему и он видел в их глазах ужас. Гаара приподнявшись, сел. Ступни его коснулись холодного пола, заставив поежится, и окончательно разогнав остатки дремоты. — Яшимару, — он горько усмехнулся. Дядя преподал ему самый суровый и незабвенный урок. « В глубине души я всегда ненавидел тебя, умри» Встав, Гаара подошел к окну. Перед ним раскинулась Суна – округлые, глинобитные домики перемежались с высокими каменными постройками, узкие кривые улочки петляли. Деревня еще спала. Гаара глубоко вздохнул, сколько лет прошло, как все изменилось: он больше не самовлюбленный демон, живущий ради себя — кадзекаге, признанный, уважаемый глава селения Песка. Сколько лет прошло, но так ничего не поменялось, он все то же чудовище… Гаара по привычке потер виски, после извлечения Шукаку мигрени перестали мучить его, но последние несколько дней голова раскалывалась, словно в затылок кто-то вбивал здоровенный гвоздь, кандзи на лбу жгло каленым железом. На кресле лежал заботливо выглаженный теплый плащ и головной убор каге, Гаара глянул на него без прежнего благоговения. Заставил себя пойти умываться, собираться в дальнюю в дорогу. За дверью, молитвенно прижав руки к груди, стояла Мацури. Вздрогнув, она пролепетала что-то про завтрак, робко улыбнулась. Гаара покачал головой, прошел мимо невесело размышляя – вот его ученица, в глазах которой он читал и радость и грусть, которой он нужен. А единственная девушка, в которой нуждался он сам, нуждался так же сильно как в воздухе, убежала, прошипев напоследок «ненавижу» Брат с сестрой поджидали его у ворот. Канкуро широко зевал, Темари хмурилась, осматриваясь по сторонам. В светлеющем небе медленно гасли последние звезды, полоска горизонта отливала багровым. Ветер тоскливо выл, взметая в воздух клубы песка и пыли. — Опаздываешь! – бросила она раздраженно. Гаара безразлично пожал плечами, поправил сосуд за спиной. – Нужно торопиться, надвигается песчаная буря. Он приходит в себя в больничной палате. Темари сжимает его ладонь, и по лицу ее текут слезы. За ее спиной маячит бледный, взволнованный Канкуро. Это оказалось так глупо – угодить в ловушку Звука, когда война уже закончилась. Он прикрывал своих людей, не успевая уворачиваться от ударов, а потом его ранили, и не однажды. В какой то момент он понял, что уже лежит, видел как падает Темари, и успел еще затмить мелькнувших шиноби Конохи, кажется Ли и парня с собакой. Остальное утонуло в густом и липком, как его же собственная пролитая кровь аду. Ах да, еще голос, злой и надрывный: « Не сегодня!» — Гаара! – сестра всхлипывает. — Ну и напугал же ты нас, — Канкуро улыбается по-доброму, — скажи спасибо девчонке Яманака! — Яманака, — имя оставляет на губах горько-сладкое послевкусие. В стране Железа шел снег. Медленно кружил и вился, оседая на землю мягким белым пухом. Гаару всегда восхищало это зрелище, было что-то в нем сказочное, волшебное. Но теперь снегопад не радовал. Ино Яманака — его снег, невозможный в пустыне, снег, который не растает в его объятиях, не прольется в пески живительной влагой, не подарит новую жизнь….Она создана дарить жизнь, он способен только отнимать. Ее тонкие пальцы лечат, возвращая надежду, его же руки по локоть в чужой крови, и никогда ему не отмыться от этой крови. И можно сколько угодно обвинять во всем Шукаку, но себя не обманешь – он чудовище. Отвратительное, жестокое чудовище, возжелавшее самого прекрасного, самого светлого ангела. Самураи в нелепых масках и меховых накидках встречали их у скалы. Три волка возвышалась клыкастой, черной громадиной, накрытой пушистой снеговой шапкой. — Прошу, кадзекаге-сама, следуйте за нами. Канкуро ворчал, мечтая о горячем чае, Темари зябко передергивала плечами. Гаара равнодушно кивнув, пошел за провожатыми. У самого входа в большой, ярко освещенный холл громко смеялась, окруженная телохранителями мидзукаге. Цутикаге кряхтя, потирал спину, и походил на нахохлившегося воробья. — А вон и Шикамару! – возбужденно вскрикнула Темари, потянула его за рукав. Гаара без интереса повернул голову, и застыл. Дыхание перехватило, словно пропустил удар под дых. В стороне ото всех присутствующих хокаге хмуро давала наставления взъерошенному Нара, а за ее спиной виднелась куноичи с длинными, белокурыми волосами. Ино Яманака. Гааре на мгновение показалось, что это какая то иллюзия, обман зрения, мираж, — не мог живой человек смотреть таким не видящим взором, стоять и даже не вздохнуть. — Добрались наконец-то! – мощный голос райкаге грозовым раскатом пронесся по притихшему холлу. Ооноки встрепенулся, фыркнул, Мей Теруми приветливо заулыбалась. Темари оглянулась, и бодрым шагом направилась к конохским шиноби. Канкуро слегка толкнул брата, подсказал тихо: — Гаара, тебе пора, уже зовут, – покосился на лысого помощника главнокомандующего страны Железа, распахивавшего двери в зал для совещаний. Гаара вошел туда последним, так и не поняв, видела ли его Ино, или нет. Главы деревень расселись за вытянутым в форме подковы столом, собрание началось. Райкаге взял слово первым, эмоционально сообщая, что по данным его разведки: « недобитый Учиха Мадара скрывается в стране Земли» Старик Ооноки побагровел, с жаром доказывая обратное. Цунаде, скрестив руки на груди, недобро заметила, что и Кабуто несколько раз видели на территории страны Воды; красивое лицо мидзукаге перекосило натянутой улыбкой. Гаара сидел, тяжело подперев голову руками, и пытался сосредоточиться на ходе обсуждения, на новых данных, но мысль о том, что совсем рядом, за плотной тканью флага находится Ино будоражила кровь. Ему чудился еле уловимый, легкий запах далеких и загадочных вересковых пустошей. Ее запах. Заседали долго, собрание превратилось в дешевый фарс. Эй предлагал снова создать объединенную армию, и если понадобится и камня на камне от Ивы не оставить. Цутикаге кипятился и кричал до хрипоты. Хокаге соглашалась с главой Облака, Мей холодно возражала, уже не улыбаясь. Мифуне отчаялся призвать каге к спокойствию, и мрачно изрек: « Давайте на сегодня закончим» Лидеры деревень согласно закивали, разошлись, так ничего и не решив. Первым, полный собственного достоинства зал покинул Ооноки, за ним, расправив плечи мидзукаге. Цунаде, провожая пристальным взглядом Теруми, чуть придвинулась к Гааре, сказала: — Кадзекаге-сан, срок мирного договора между Конохой и Суной истек. — Значит нужно заключить новый, — нетерпеливо ответил он, припоминая, что Темари на днях говорила ему о чем-то таком. Хокаге довольно прищурилась, встала. — Тогда я жду вас в Конохе в ближайшее время. В холле его обступили взволнованные брат и сестра. — Ну что? — Заночуем в гостинице? – с надеждой протянула Темари. Гаара молча кивнул, вглядываясь в удаляющуюся, напряженную спину Ино Яманака. **** Гаара мерил нервными шагами комнату. Сердце билось часто и неистово, угрожая попросту выскочить из груди и убежать к ангелу с голубыми глазами. За окном бушевала вьюга, сыпала мелкими льдинками в стекло. Пламя единственной лампы колыхалось, отбрасывая неровные тени. Канкуро, упорно пялясь в пол, отпросился посидеть в баре вместе с Даруи и Куроцути. Темари с глуповатой улыбкой смылась еще раньше. Гаара устало присел на кровать, зачем то взглянул на свои руки. « А как бы поступил Наруто?» Но тут же себя оборвал, разве поступил бы так Наруто с девушкой которую…любит? Любит… да что толку, снег никогда не упадет в Суне. Вспомнились ее лучистые глаза, одуряющий запах волос, ее белое тело, которое он растоптал как придорожный цветок… Вскочил и стремительно бросился вон из комнаты – чудовище или нет, но ему было необходимо объяснится с ней. Благодаря сестре, Гаара знал, где разместились шиноби из Конохи и без труда отыскал нужный номер. Он топтался у двери Ино не решаясь постучать, и казалось, что даже сквозь дубовые доски можно слышать легкий и пьянящий вересковый аромат. Дверь неожиданно открылась, на пороге нерешительно замерла Яманака. Гаара быстро и жадно взглянул на нее, ее лицо было бледным, глаза большими, темными и блестящими. Стройная фигурка в светлом халате дышала удивлением. — Ты? – она попыталась захлопнуть дверь. Гаара не слишком хорошо понимая что делает, придержал, шагнул к ней, Ино попятилась. — Я, — хрипло отозвался он, кровь в висках стучала горячо и шумно, все заготовленные слова вылетели из головы. Дверь с тихим скрипом закрылась, комнату затопила тьма, и лишь тусклый свет звезд в окне серебрил ее длинные волосы. — Уходи, — жалобно попросила она. — Я, — повторил он не представляя, где найти в себе силы что бы развернутся и уйти. И скорее почувствовал, а не увидел как в ней что-то изменилось, сломалось. — Мне холодно, — едва слышно прошептала она, подняла руку, собираясь оттолкнуть его. Он перехватил ее ладонь, потянул на себя. Яманака не сопротивлялась через мгновение оказавшись в его объятиях. Она действительно была холодной, ледяной, словно несколько часов бегала по снегу обнаженной. Гаара прижимал ее к груди так отчаянно, крепко, будто хотел всю ее вжать в себя, слиться с ней. Ее нежный запах, близость ее хрупкого и желанного тела, дурманили и в тягучей тишине слышно было как бешено колотилось его сердце. — Холодно, — тихо и влажно выдохнула она ему в плечо. Испытывая смутную, но непреодолимую потребность он сжал ее лицо в ладонях, заставил взглянуть на себя. На мгновение они оказались очень близко друг к другу – глаза в глаза, дыхание в дыхание. — Люблю, — ее глаза остались непонимающими, губы дрогнули, но Гаара не ждал ее ответа и не хотел его. Где-то в его сознании еще тревожно билась мысль, о том что завтра неминуемо наступит, и в этом завтра он так и останется чудовищем, а она недостижимым светлым ангелом. Но все это потерялось в жгучем мареве страсти, когда ее губы несмело открылись, отвечая на его пылкие поцелуи. Уже не сдерживаясь, торопливо, жарко, он целовал ее волосы, лицо, шею, ключицы, вынуждая ее гладкую, матово мерцающую в темноте кожу покрываться мелкими мурашками. Внутри все сладко заныло, потяжелело; и он изнывал от желания повалить ее, такую покорно-податливую, и прямо на полу сделать своей. Его руки сминали легкую ткань, терзали тугой узел, рвали. Ее тонкие, ловкие пальцы так же быстро, лихорадочно расстегивали пуговицы его туники, лямки ремней… Она неожиданно вывернулась из его объятий, отошла. В ее лице он увидел не страх — какое то странное выражение, объяснения которому не находил, но оно волновало, манило, обещало. Раскинув руки, Ино упала на кровать. Гаара поспешно срывая с себя одежду, задыхаясь, опустился на нее. Она выгибалась и льнула к нему, как изголодавшаяся по ласке кошка. И он ласкал, целовал, и гладил, доводя ее до сдавленных стонов. Когда же терпеть стало совсем невозможно, он, приподнявшись, заглянул в ее черные, без зрачков, глаза, произнес срывающимся голосом: « Скажи». Ино подалась к нему, ее мягкие, терпкие губы прошептали одно слово. Одно только слово, заставившее его содрогнутся от почти болезненной нежности к этой девушке — « Гаара»