о песке и ветре.

Темари, склонившись, рассматривала труп загорелого, крепкого мужчины, без опознавательных знаков на одежде — две глубокие колотые раны на груди, кровь свернулась и почернела. Неподалеку валялся еще один с распоротом горлом. Она отвернулась, поискала глазами следы узких, маленьких ступней. Жестко усмехнулась — Яманака оказалась не таким уж и нежным цветочком, каким представлялась! Солнце скатилось за горизонт, в небе разливалась свинцовая синева, кутая землю в сиреневые сумерки. Яманака она обнаружила за следующим барханом, блондинка сидела на песке, вытянув длинные, стройные ноги. — Ино! — Темари помахала ей рукой, быстро приближаясь. — Темари? – с тревогой вскрикнула она, испуганно вскочила, сделала несколько шагов на встречу. — Ох, — повелительница ветра остановилась, согнулась, тяжело дыша, — ну и ну… — Темари, зачем ты здесь? – Яманака озиралась по сторонам, будто страшась и ожидая, увидеть еще кого-то. — Зачем?!! – песочная куноичи нахмурилась, долго сдерживаемое раздражение прорвалось наружу, она вспылила: — Ино ты в своем уме? Пустыня это тебе не ваши конохские леса! Ты хоть имеешь представление куда направляешься? Яманака смущенно опустила глаза, ответила тихо, сдавленно: — Я думала если идти все время на восток… — Что? – повелительница ветра подбоченившись, сверлила ее сердитым взглядом. — Что ты там говоришь? Может, лучше объяснишь, почему так поспешно сбежала из Суны? На рассвете, как преступница… Плечи Ино поникли, она тяжело вздохнула и взглянула на песочную куноичи так, что та замолчала, подавившись остатками запальчивой речи. Слишком много горечи было в голубых глазах, печали, и чего-то такого больного, от чего у Темари защемило сердце. — Ну ладно, — неуверенно проговорила она, наблюдая, как блондинка бессильно опускается на песок. – Я иду с тобой в Коноху! — Я рада! — Яманака не отрываясь, следила за поднимающейся желтовато-блеклой четвертью луны. — Нара до сих пор не прислал мне ни списков, ни условий проведения экзамена, чем он вообще там занимается? – сварливо ворчала повелительница ветра. — Спит? Темари рассмеялась. С Яманака было легко — легко злится на нее и легко прощать. Легко сидеть посреди пустыни и болтать о чепухе, шутить, смеяться. Легко молчать и прыгать по толстым, корявым веткам столетних дубов. Легко… и это вышло как то само собой, естественно, когда на следующий день они устроили короткий привал под густой сенью могучих буков. Солнечные свет с трудом пробивался сквозь плотно сплетенные кроны, и падал на крошечную поляну косыми, отвесными лучами. Птицы весело щебетали, в воздухе тоненько пища носилась мошкара, а где-то в зарослях бересклета журчал ручей. Темари сидела, прислонившись спиной к шершавому стволу, и рассказывала – о матери, которую должна была помнить, но не помнила; о жестоком равнодушие отца; о том, что не сожалела, когда открылось его убийство; о братьях и своем очень раннем взрослении. Яманака слушала молча, и смотрела на нее с пониманием. Ни безразлично, ни с жалостью, ни снисходительно, а именно с пониманием, словно сама пережила с Темари весь ужас ее детства. Они приближались к Конохе, уже можно было разглядеть вырубленные в скале лица легендарных хокаге и округлые крыши высоких зданий. Темари прыгала за блондинкой, обдумывая разговор с Цунаде-сама. Ино неожиданно вскрикнула и свалилась с ветки. Повелительница ветра тут же оказалась рядом. Яманака стояла среди кустарника и судорожно шарила по груди руками. Побелевшие губы ее повторяли как заклинание: « Не может быть, не может быть» — Что случилось? – всполошилась Темари. Блондинка посмотрела на нее с таким не пониманием, как будто песочная куноичи говорила на другом языке. Порывисто присела на четвереньки и принялась искать что-то в высокой траве. — Ино?!!! — Я …— она почти что плакала, и торопливо пригибала траву, — я, кажется, потеряла очень дорогую мне вещь! Темари хмыкнула, нагнулась, прекрасно понимая всю тщетность попыток. Но все же они еще полтора часа ползали по земле, скрупулезно обыскивали ближайшие кусты. — Ино, ты хотя бы помнишь, когда ты ее потеряла? — Нет, может… может и в пустыне… — голос ее дрожал, глаза влажно блестели. — Вернемся? Ино медленно встала, с тоской посмотрела в лес, качнула головой и поплелась к виднеющимся воротам. Темари вздохнула, смахнула с плеча несколько песчинок. — Хватит уже подглядывать! – и последовала за Яманака. В торговом зале было тихо, пусто и прохладно. Выставленные на витрине букеты источали тяжелый, смешанный аромат. За окнами слышался неясный гул голосов прохожих. Ино сосредоточенно перебирала охапку свежесрезанных гербер – веселых и пестрых, с едва уловимым тонким запахом. Она спускается с крыльца, усталая, недовольная. У нее опять ничего не вышло – не взирая на упорные тренировки, новые медицинские ниндзюцу до сих пор даются ей с трудом. От стены госпиталя отлепляется темная фигура и не спеша идет к ней. Ино узнает Сая, улыбается. Он тоже улыбается, напряженно, и прячет что-то за спиной. — Привет! Он кивает, достает из-за спины и протягивает ей цветок, один-единственный, желто-оранжевый, похожий на крупную ромашку. — Почему гербера? – она берет и пренебрежительно крутит его в руках. Ей привычнее получать от поклонников роскошные, бархатистые розы, или изящные лилии, или робкие фиалки. — Гер-бера, — по слогам повторяет он, Ино раздосадовано хмыкает, понимая, что он и названия такого не знает. — Потому что это ваш цветок, Красавица-сан, яркий, живой, радостный… Он опускает глаза, разглядывая пыльные плиты и долго подбирает слова. Ино осторожно дотрагивается до нежных лепестков, улыбается. Усталость и недовольство отступают, сменившись приятной теплотой, разливающейся от сердца по всему телу. — Спасибо, Сай-кун, мне никогда еще не было так приятно! Она стремительно привстает на цыпочки, легко касается губами его бледной щеки. И чувствует, как на мгновение он цепенеет, а через секунду его прохладные ладони на своей талии. Колокольчик над входной дверью радушно зазвенел и в магазинчик, пряча руки в карманах, неторопливо вошел Шикамару. — Привет, уже вернулась? – он облокотился о прилавок, ожидая бурных приветствий, увлеченного лепета в захлеб. — Как задание? — Хорошо, а как еще могло быть? Ино вымучила бледную улыбку, отвернувшись, занялась россыпью бордовых, с фиолетовым отливом, роз. — Как Суна? — Все так же, песок и ветер… — она поморщилась, неосторожно уколовшись об острый шип. Пристальный взгляд Нара давил на нее, и она боялась поднять глаза, встретится с его, черными и родными, расплакаться, глупо, по-детски, изливая на его дружеском, почти братском плече все свои обиды и переживания. — А кадзекаге? – Ино вздрогнула, улыбка примерзла к губам. Знакомое слово, лезвием резануло по натянутым нервам. — Выздоровел, — дыхание ее сбилось, ладони похолодели. Заметив его удивление, она поспешно добавила капризным и насмешливым тоном: — Шика, ты, что допрос мне устраиваешь? Он засопел, сделав вид, что ничего не заметил, кисло поинтересовался: — Зачем ты притащила с собой эту проблемную женщину? — Темари? Вы уже виделись? – Яманака оживилась, украсила отобранные розы веточками гипсофилы и берграсса, ловко перевязала композицию золотистой ленточкой. Шикамару насупившись, выдавил: « Виделись!». Ино лукаво улыбнулась и протянула страдальцу букет. — Держи. Подаришь Темари и извинишься! — Вот еще, – скривился он, вяло отмахиваясь. Яманака нахмурилась, вышла из-за прилавка, и сунула цветы ему в руку. — Бери, — она упрямо притопнула ножкой, — подаришь, извинишься и пригласишь на свидание! — Уже, — краснея промычал Нара, растерянно глянул на цветы, – уже пригласил! — Тогда тем более, забирай! — Ино, — голос Шикамару стал серьезным, обеспокоенным, — у тебя все хорошо? Яманака спешно отвернулась, улыбка сползла с ее лица, на глаза навернулись слезы. — Да, Шика, все хорошо. Все хорошо. Трава по-прежнему зелена, птицы распевают и вьют гнезда, тугие бутоны ирисов распустились, вот только…. Ино вздохнула, подлила себе саке, отпила. В запыленное стекло с жужжанием и тихим стуком, стремясь вылететь, билась муха. Ино безразлично следила за безнадежными попытками насекомого. Она тоже была как эта муха, билась и никак не могла вырваться из собственного тупика. Яманака привычно дотронулась до груди, но не найдя там кольца, опустила руку, снова взялась за бутылку. — Ино, у тебя опять дверь открыта, ты где? – донеслось радостное из коридора. В кухню вошла Сакура, угрюмо посмотрела на спиртное, выдохнула: — Пьешь? Яманака потянулась к полке за пустым стаканом. — Будешь? Харуно уселась за стол, кивнула: « Наливай» — Как твоя миссия? Ино ощутила как горячая краска, не то стыда, не то гнева, прилила к щекам. Она со стуком поставила перед подругой стакан, процедила сквозь зубы: — Вы сговорились? Сначала Шика меня полдня допрашивал теперь ты… Сакура подняла глаза к потолку, словно ища там ответ. Ино покачала головой. — Все хорошо, кадзекаге жив-здоров, – внезапно охрипшим и злым голосом. Харуно подозрительно покосилась на нее. — Ино, — начала она тяжело, — жизнь продолжается, я все понимаю… — Ничего ты не понимаешь! – резко, горячо возразила Яманака, осеклась. Как же за последние полгода ей все это надоело – постоянно грустные глаза Чоджи, навязчивая забота Нара, попытки Харуно влезть к ней в душу... — Ну, я тоже люблю Саске-куна… — Саске жив, – жестко отрезала она. Сакура изумленно моргнула, зеленые глаза ее засверкали, а лицо озарила неожиданная догадка. — Так ты… ты надеешься, что Сай выжил? – недоверчивым полушепотом спросила она. — Но ведь тела так и не нашли, — очень тихо, точно размышляя в слух, ответила Яманака. — Ино!!! – Сакура вскочила. — Ты, ты!!! Немного успокоившись, она вновь присела, заговорила сухо, стараясь не смотреть в голубые глаза: – Он умер Ино, погиб… Мы были там с Наруто, такой взрыв, чудовищный! Он бы не смог выжить, никто бы не смог! Прости. Ты же знаешь, мы тоже скорбим, он был нашим другом, но это долг шиноби. Ино ее не слушала, она знала, что подруга говорит правильные и нужные слова. Вот уже который месяц она повторяет одни и те же правильные и нужные слова. Долг шиноби? Ино желчно усмехнулась. Какого черта? Разве ей он ничего не был должен? Разве не обещал он, что они будут жить вместе, долго и счастливо? Разве не вдвоем они мечтали о маленьком домике, о цветущем саде, о детях, о … Бесполезно. Ничего не осталось, даже кольца. И Ино Яманака тоже не осталось… — Уходи, — говорить было трудно, горло щипало подступающими рыданиями. Харуно поджала губы, промолчав, вышла. Ино слышала, как за ней мягко закрылась дверь. В квартире повисла тишина, липкая, могильная. Муха замолкла, то ли найдя щель меж оконных створок и улетев, то ли сдохнув. Яманака схватилась за голову, сжала ноющие виски, закрыла глаза. Ей захотелось кричать, громко, во всю глотку, что бы хотя бы немного почувствовать себя живой.