Рассказы от Жизни до Смерти

— Простите! Извините! Ой, я не хотел! Я не специально... Говорят: «все решает случай». Но что может решить ребенок, если в голове у него одни забавы да игры? Случай привык, что его то ругали, то хвалили, иногда смеясь над его проделками. Его радовало, когда люди улыбались из-за последствий его неуклюжести. И его огорчало до слез, если из-за него они же грустили. Хоть он и правда не был по-настоящему виноват в том, что то и дело становился причиной неожиданных казусов, каждый раз мучился совестью, если людям это приносило проблемы. Надо сказать, Случай был в своем роде волшебником, и этим фактом он несказанно гордился. Больше всего на свете он любил дарить подарки, и ему не нужен был для этого особый повод. Повязывая разноцветные ленты на яркие коробочки, он и сам никогда не знал, что же окажется внутри, как только подарок будет вручен адресату. Конечно, всегда был риск подарить паука человеку с арахнофобией — и этот паук обязательно оказывался редким видом, который никак нельзя встретить в данном регионе, — но были и моменты, ради которых Случай готов был стерпеть возможную неудачу. Говорят: «случайности не случайны». Да, пожалуй, Случай иногда позволял себе вполне осознанное озорство. Но даже оно заканчивалось тем, чего никто ожидать не мог — в том числе виновник торжества. Порой эта способность вгоняла его в настоящее уныние, и он забивался в угол, прячась от всего мира. «Если сидеть здесь и не высовываться, не произойдет больше ничего непредвиденного, ведь так?» Но как же сложно усидеть на месте, если ты ребенок. Свитер, надетый наизнанку, съехавшая набок кепочка, держащаяся на голове каким-то чудом, заляпанные чем-то непонятно где и как брюки в разноцветных заплатах и ботинки с вечно развязывающимися шнурками. Случай можно было узнать по одному лишь резвому топоту ножек. Топ-топ-топ-бум! — Ушибся, маленький негодник? Когда люди говорят о «подарке судьбы» — один юный сорванец сияет от счастья, зная, что сделал хоть что-то истинно и закономерно хорошее. И ему бы почаще слушаться ту, которую он привык с улыбкой звать чисто человеческим: «Мама!»