Спектакль лжецов. Акт I

Талантливый аферист - не столько преступник, сколько актер. Им движет любовь к искусству, страсть к новым образам, к возможности по-настоящему перевоплотиться в другого человека. И не на два-три часа, пока идет спектакль, а на целый день, неделю, месяц. В полной мере прочувствовать, каково живется пекарю или дирижеру, священнику или министру. Аферисты талантливы, изобретательны, умны. Они не согласились прожить лишь одну жизнь, нашли способ обмануть судьбу. А судьбе того и надо. Плутовка любит строптивых, кто не довольствуется предложенным вариантом, а сам указывает, какой участи желает. Сегодня Рурык пожелал стать гениальным изобретателем, автором, воплотившим мечту десятков ученых - создателем телепорта! По легенде, аферист долгое время жил у летунов в качестве почетного гостя (иривийцы с ума сходили по всему, что было связано с этой таинственной расой). Именно среди крылатых обитателей скалистого континента Рурыку пришла в голову идея, как заставить телепорт работать. И теперь гений прибыл в Канзу, чтобы продемонстрировать обществу вершину инженерной мысли – портативную модель телепорта. Днем савениец и его помощники – Элика и Кыр – были заняты, рыская по городу в поисках необходимого реквизита. Вечером троица репетировала постановку: Элика вживалась в образ кокетливой ассистентки гения. Ей приходилось не только заучивать фразы, но и оттачивать магические умения, пытаясь создавать заклинания незаметно. Кыр по большей части скучал в стороне – ему досталась эпизодическая роль. Репетиции проходили в квартире герка, но как только основные приготовления были завершены, Элика и Рурык перебрались жить к реке. Место облюбовали неподалеку от городского парка: тихое, спокойное, с зеленым пологим склоном и живописным видом на старинные домики Канзы, стоявшие на другом берегу. - Чем диковиннее повадки изобретателя – тем охотнее верят в его гениальность, - объяснял савениец, расставляя на поляне обеденный стол и стулья. – К тому же, не забывай: я десять лет прожил среди летунов. Кстати, мы взяли те картины с лошадьми? Они отлично будут смотреться на ветвях деревьев. И над кроватью надо обязательно повесить легкий балдахин! Эх… Как же я люблю сюрреализм! Элика с восторгом внимала идеям савенийца, ловя каждое слово. - А почему нельзя напроситься на прием к богачам и предложить им купить твое чудо-изобретение? – интересовалась она, расставляя чайный сервиз. Рурык перетащил кресло-качалку под раскидистые ветви дуба и с удовольствием плюхнулся на сиденье. - Голуба моя, когда навязываешься – ты вынужден доказывать, что чего-то стоишь. А оно мне надо? Публика должна меня захотеть, жаждать встречи со мной. Тогда мне не придется ничего делать. Сами возвеличат и будут умолять взять у них деньги. Элика подсела рядом, на подлокотник кресла-качалки. - А как мы заставим их тебя захотеть? - О! Весьма своевременный вопрос, моя дорогая. - Рурык галантно поцеловал ручку девушки. – Твоей задачей станет пустить слух, что приезжий изобретатель на дух не выносит светских мероприятий. - Но… - растерялась Элика, - я не поняла. Так мы хотим попасть на прием или не хотим? Аферист ласково приобнял девчонку. - Глупенькая. Труднодоступная цель лишь сильнее раззадорит интерес богачей. Светские львицы станут соревноваться за право первой заполучить столь диковинный фрукт. Ты только представь: иностранный гений, жил у летунов, изобрел какой-то уникальный механизм, обитает на берегу реки и практически не посещает приемы. Да я буквально магнит для избалованных дам! Рурык неожиданно усадил Элику к себе на колени. – К тому же, - произнес он, глядя в ее глаза, - мы еще больше подхлестнем азарт: скажем, что некая дама сумела найти подход к загадочному изобретателю и почти заручилась его согласием на визит. Наши изнеженные кошечки пойдут на все, лишь бы не уступить конкурентке. Савениец резко поднялся, ставя оторопевшую девушку на землю. - Но это все потом, - заявил аферист. – Сначала мы дадим рекламу! - Расклеим по городу афиши? – хихикнула Элика. - О нет! Афиши - для низших слоев. О себе мы заявим через прессу! *** В городе существовало две газеты: «Правда Канзы» и «Канзовский правдоруб». Рурык направился в редакцию первой - и остался весьма недоволен визитом. Офис напоминал улей взбесившихся пчел: журналисты носились из кабинета в кабинет, бумаги трепетали в их руках, женский визг: «Кто взял фотографии?» - снарядами взрывался над головами. Гость попытался было сунуться к главному редактору, но секретарша и на порог не пустила. Руками замахала: - Кто вы?! Куда?! Нельзя! Занят! Что у вас?! Рурык приосанился: - Я - известный во всем мире ученый-изобретатель Дальпир Кузенкевич-Эржанский. Только что прибыл... Но секретарша не дослушала: - Положите статью! Возможно, опубликуем! - и умчалась, крича на ходу: «Кто видел курьера?» Рурыка такое пренебрежение крайне оскорбило. Он, гениальный ученый и бесстрашный путешественник, снизошел до того, чтобы лично прийти в редакцию, подарить сенсационную статью, а в ответ - такое хамство! Оскорбленный в лучших чувствах, аферист направился к конкурентам - в «Канзовский правдоруб». Вторая редакция встретила изобретателя пугающей тишиной. Ни секретарш, ни журналистов, ни корректоров... Никого. Лишь в кабинете главного редактора за пустым столом сидел унылый мужчина в дешевом потертом пиджаке и пил. По застоявшемуся запаху перегара и скопившейся на полу грязи стало ясно, что дела в газете шли хуже некуда. Начальник пребывал в том состоянии, когда ему не то что на телепорт, на собственную жизнь было решительно наплевать. И все-таки Рурык не ушел. Вместо этого взял стул и подсел к редактору: - По какому поводу сей праздник души? – участливо спросил гость. Начальник поднял мутноватый взор и, сведя брови к переносице, попытался сфокусироваться на говорящем. - Вы кто? – изо рта вырвался сдавленный хрип. - Ваш билет в счастливую жизнь, - пафосно изрек Рурык, но поняв, что в таком состоянии редактор не оценит метафоры, перешел на деловой тон. – Что случилось с редакцией? Где все? - Предатели! – с отвращением махнул начальник. – Все предатели! Бросили меня. Сволочи! На этих словах редактор приложился к початой бутылке и залпом отпил добрую четверть. - Так все-таки, что произошло? Пьяница тяжело вздохнул: - Не покупают. Понимаешь? Не берут, и всё тут! Я уже не знаю, что делать. Работаешь, работаешь, а не берут! Как выяснилось, вот уже который месяц тиражи «Канзовского правдоруба» стремительно падали. По какой-то причине горожане упорно отдавали предпочтение «Правде Канзы». - И вот что им не нравится - не пойму, - охотно жаловался редактор. – То же самое пишем, а не берут. Положение выходило удручающее: в первой газете Рурык не нужен, вторая газета сама никому не нужна. Аферист с сомнением посмотрел на начальника. Возвращаться в офис успешной газеты не хотелось. Да и было в этом несчастном выпивохе что-то родное, знакомое. Савениец интуитивно чувствовал в нем хватку мошенника. Его бы в чувство привести, приободрить. К тому же, весьма часто главные редакторы бывали вхожи в светские круги, а Рурыку как раз требовался свой человек на приеме. Идея родилась молниеносно. - Когда вы должны сдать свежий номер в печать? – бодро спросил Рурык, забирая у редактора бутылку. - Вечером, - с тоской отозвался мужчина. - Отлично! Я знаю, как распродать весь тираж и переплюнуть конкурентов! - Серьезно? – оживился редактор, но мгновенно сник. – А толку? Продавать нечего. Номер не готов. Нечем забить первую полосу. - Вы не поверите… - расплылся Рурык в улыбке. На следующее утро возле ларьков со свежей прессой творилась вакханалия. Народ толпился, скупая «Канзовский Правдоруб» пачками. Перекрикивая друг друга, толпа совала продавцу монеты, каждый стремился первым урвать утренний выпуск. Виной всему был крупный заголовок на первой странице: «АКЦИЯ! В честь дня рождения мы подготовили сюрприз! В одном из номеров спрятан чек на ОДИН МИЛЛИОН алынов! Найди счастливую газету - стань МИЛЛИОНЕРОМ!» Горожане торопливо разбирали газеты и прямо здесь, на месте, перетряхивали их, в надежде отыскать заветный чек. Не находили, покупали еще. То, что счастливая газета до сих пор не была обнаружена, лишь подогревало ажиотаж: значит, победа близка, чек где-то рядом! Эффект от затеи Рурыка превзошел самые смелые ожидания: тираж был распродан к одиннадцати утра. По такому поводу в полдень городу был предъявлен радостный победитель, купивший выигрышный номер. Розовощекий парень стоял на главной площади, пожираемый завистливыми взглядами горожан. Его пальцы крепко держали заветный чек, улыбка не сходила с лица. Что сказать? Племянник редактора крайне натурально изображал восторг и принимал поздравления. Никто так и не узнал, что на самом деле никакого чека не существовало. Зато город оказался буквально усеян разбросанными листами «Канзовского правдоруба», со страниц которого на прохожих смотрел великий изобретатель Дальпир Кузенкевич-Эржанский. К вечеру в Канзе только и разговоров было, что об удивительной акции и загадочном гении. *** Поздней ночью Элика и Рурык сидели на берегу реки: всю вторую половину дня толпы людей приходили поглазеть на диковинного интуриста. Одни норовили завести беседу с изобретателем, другие жалостливо вздыхали: «Совсем, сердешный, умом среди летунов тронулся, жить негде – так он аж вона куда – на улицу перебрался». Элика поначалу пыталась оправдывать Рурыка, объясняя, что маэстро намеренно живет на свежем воздухе, чтобы быть ближе к природе и оставлять разум незамутненным. Но простой люд был слишком далек от подобных идей и продолжал потешаться над гением. Однако просвещенные представители Канзы оценили инновационный образ жизни и прониклись уважением к творцу. Посему, для безопасности и спокойствия дорогого гостя, велели полиции прогнать зевак и следить, чтобы великого маэстро не тревожили. Благодаря заботе высших слоев общества, к ночи Рурык и Элика получили возможность перевести дух и отдохнуть от назойливых горожан. Савениец расположился в гамаке, девчонка рядом – в кресле. Они кутались в теплые пледы, пили горячий шоколад, любовались на яркие звезды в темно-синем небе и наслаждались приятным завершением дня. - Рур, - девчонка мягко позвала иривийца, отпивая вкусный тягучий шоколад. - М-м? - Зачем тебе столько денег, а? Парень усмехнулся: - Разве их бывает много? Элика плотнее запахнулась в плед. - Я не об этом. У тебя есть какая-то цель? Мечта? Ведь наверняка ты прибыл в Иривию не просто так. Рурык перевернулся в гамаке, наклоняясь поближе к собеседнице. - Хочешь знать правду? – мошенник склонился к самому уху Элики. Та аж замерла, ожидая услышать страшную историю. - На самом деле, - произнес Рурык зловещим голосом, - я – младший сын Савенийского короля. Но дядя убил моего брата, а теперь хочет расправиться и со мной, чтобы самому править королевством! - Да ну тебя! – Элика оттолкнула шутника. – Вот я, например, хочу открыть свой магазинчик и продавать магические смеси. Знаешь, как у меня здорово получается? Все хвалят. - А чего не торгуешь? – безразлично спросил Рурык, пытаясь поудобнее устроиться в гамаке. - Деньги нужны. На помещение, на покупку лицензии, на землю, инвентарь. Думаешь, смешивать – это так просто? Взял щепотку того, щепотку другого - и готово? - Разве нет? – удивился Рурык. - Вот, например, здешняя почва, - девчонка наклонилась, зачерпнув пригоршню земли. – Если взять ее в таком виде, то максимум, что получится – небольшой ураган. Аферист мысленно усмехнулся: ничего себе «максимум». Но перебивать не стал. Он умиротворенно наблюдал, как на другом берегу горят огни домов, отражаясь в темной воде размазанными всполохами. Ветер приносил запах прелой листвы, река убаюкивала размеренным плеском волн, и где-то вдалеке одинокая птица выводила грустную мелодию. Мошеннику нравилось лежать в гамаке, любоваться пейзажем и слушать мягкий голосок Элики. - Но если я нагрею почву до, скажем, температуры в шестьдесят градусов – смогу наколдовать морок, - объясняла девчонка. - Если до семидесяти трех – удастся вызвать огненных змей. А при заморозке выйдет отличная блок-стена. - А что будет, если нагреть до семидесяти четырех? Или ста? – лениво спросил Рурык. - В том-то и дело! Иной раз буквально на градус температуру поднимешь - и всё! Землю можно выкидывать – вся магия перегорает. Между прочим, если к нагретой почве Канзы добавить промытый речной песок, да накалить, что аж плавиться станет - можно вызвать небесное сияние! Представляешь? - Прям-таки небесное, - Рурыка мало волновала красота заклинаний. Гораздо больше его тревожил ночной мороз. - Знаешь, как красиво выглядит? – продолжала Элика, не замечая саркастических интонаций собеседника. - Особенно, если ночью. Красно-желтые зарницы переливаются на темном небе, меняя цвет, перетекая одна в другую... - Лучше бы ты обогреватель наколдовала, - буркнул савениец, вылезая из гамака. - Как-то я не подумал, что ночью будет настолько холодно. Мы захватили одеяла? - Там, в сундуке лежат, - Элика надула губки. – Теперь твоя очередь. Рассказывай, куда тебе столько денег? Парень вернулся в гамак, полностью укутавшись в теплое одеяло, отчего приобрел сходство с окуклившейся бабочкой. - Замок купить хочу, - нехотя признался он. – И титул герцогский. - На кой? – удивилась напарница. - Как сказать… - замялся Рурык. - Дело в том, что я и сам родился в замке. Нет-нет, не сыном короля. Отца я никогда не знал, а мать работала простой гувернанткой при дочке господина. Девчонка была сущим наказанием, и маман с утра до вечера носилась за несносным чадом, позабыв о родном отпрыске. Рос я сам по себе. Воспитывали всем замком: от дворовой челяди до самого дворецкого. В итоге к десяти годам я не умел ни читать, ни писать, зато мог продать что угодно кому угодно. Например, у жены герцога имелась личная модистка – рассеянная старушка, шившая для хозяйки платья и шляпки. Она вечно забывала, куда убирала булавки, пуговицы и прочую мелочь. Надо ли говорить, что как только я прознал об этом недуге, склероз модистки стал прогрессировать? К швейным мелочам прибавились ленты, брошки, заколки, которые вдруг обнаруживались в нарядах деревенских барышень... Элика хихикнула, с интересом слушая историю савенийца. - И тебя ни разу не поймали? Рурык самодовольно фыркнул: - Куда там! Ты бы видела, какой номер мы однажды провернули с конюхом! – Парень и сам не заметил, как рассказ о детских проказах оживил настроение. – Герцог как-то прикупил отличного скакуна. Красавец зверь! До того был хорош! И вот, значит, приехали как-то к хозяину гости. Господин их, ясное дело, на конюшню повел – скакуном хвастаться. Одному гостю до того жеребец понравился... Уж так он его нахваливал! Я как раз неподалеку крутился, к гостю этому тихонечко подхожу и шепчу: «Не желаете приобрести лошадку?». - И что дальше? - Представляешь, спустя несколько дней во время прогулки жеребец подвернул ногу, да так к вечеру и помер. Так жаль, такое горе, - Рурык картинно зацокал языком. – Кто бы мог подумать, что на следующий день благородный скакун воскреснет в чужом поместье? - А потом? – от любопытства Элика не могла усидеть на месте. - Ничего особенного. В десять лет меня отправили работать на конюшню, чистить стойла. - А мама? - Что «мама»? К тому моменту родительница окончательно забыла, что у нее есть сын. Кажется, она была даже рада этому обстоятельству. Впрочем, я и сам не стремился поддерживать с ней контакт. Гораздо больше меня привлекала жизнь аристократии. Иной раз я украдкой наблюдал за хозяевами и думал: почему одним от рождения дано все, а другим – ничего? Чем я хуже маленькой мисс? Девчонка росла глупой, капризной, избалованной. Но почему-то плаксивая дура завтракала пирожными, а я – хлебной коркой, украденной на кухне. Ей покупали лучшие наряды, в то время как я был вынужден штопать прохудившуюся рубаху. - Это нормально, - слушательница безразлично пожала плечами. – Кто-то рождается богатым, кто-то - бедным. - А я не собирался мириться с такой участью, - упрямо заявил Рурык. - Разве я виноват, что появился на свет из чрева гувернантки, а не герцогини? В общем, мне тогда подумалось, что если смогу доказать герцогу, что не дурак, что чего-то стою, то меня примут в их круг. Знаю, мысль наивная. Но мне в ту пору было чуть больше тринадцати лет, - Рурык беспокойно заворочался. - Надо сказать, что господин мой испытывал непреодолимую тягу к скачкам, и не раз участвовал в заездах. Но не везло герцогу. И жокеи ему попадались ленивые, и кобыл он покупал дрянных. Скакуны стабильно приходили к финишу последними. Так продолжалось до тех пор, пока однажды мне не хватило дерзости предложить герцогу пари: он доверяет мне покупку и тренировку лошадей, а я обещаю победу на скачках. Элика улыбнулась: - И что, он согласился? - Почему нет? – пожал плечами Рурык. - Его позабавила моя идея. Поначалу хозяин только посмеивался, глядя, как я выбираю скакунов и отчитываю жокея за лень. Но когда спустя две недели купленный по моему совету жеребец пришел к финишу четвертым, герцог начал воспринимать меня всерьез. Даже официально нанял тренером. Рурык недовольно сел, нахохлившись, точно сова. - За то время, пока я работал у хозяина, его лошади стабильно приходили в призовой тройке. Знала бы ты, сколько раз соседние богачи пытались меня переманить к себе, обещая лучшие условия! А я, как последний болван, верил, что честным трудом и преданностью смогу заслужить расположение хозяина. Что мне удастся стать членом его семьи. Ты не представляешь, как я к этому стремился! В какой-то момент даже начал верить, что герцог стал относиться ко мне, как к родному сыну. Когда узнал, что я не владею грамотой - заставил мою мать обучить меня чтению и письму, а затем стал советовать разные книги о коневодстве. Научившись читать, я с жадностью впитывал любую информацию, чем приводил господина в восторг. Дошло до того, что он разрешил мне пользоваться его библиотекой, а когда пребывал в хорошем расположении духа, мы с ним даже беседовали о прочитанных произведениях. Я-то, идиот, радовался. Думал: вот оно, герцог видит во мне равного. - Рурык горько усмехнулся и помолчал. – История закончилась тем, что меня превратили в экзотическую обезьянку… Не раз мне приходилось во время званых ужинов выходить на потеху публике, и под хохот гостей пересказывать содержание книг… Рурык поднялся на ноги, отбрасывая одеяло. - Ты не представляешь, как это ударило по самолюбию, - говорил он, ходя взад-вперед. - Я-то полагал, что стал частью этой семьи, а на самом деле всегда оставался слугой, годившимся лишь для развлечения зажравшейся публики. - Савениец закусил губу, пытаясь проглотить давнюю обиду. - В общем, я сбежал. - Поэтому ты захотел стать герцогом? – подытожила Элика. - Не совсем, - тихо отозвался Рурык, глядя, как на соседнем берегу один за другим гаснут окна домов. – После того, как ушел… В общем, у меня на тот момент скопился кое-какой капитал, и я вложил все деньги в разведение скаковых лошадей. Нюх у меня был отменный - хороших жеребцов за версту чуял. Дело быстро разрасталось… Пока я не встретился с одним влиятельным бароном, предложившим выкупить у меня бизнес. Я отказался, однако, пара «теплых» встреч с охраной барона вынудили изменить решение, - рассказчик неосознанно обхватил себя руками. – Три года… Три года я пахал, не жалея себя - и все для того, чтобы в один прекрасный момент появился зажравшийся толстосум и скупил мой бизнес за бесценок. И нет бы остановиться на этом... Я забросил лошадей и стал продавать деликатесы. Года не прошло – история повторилась. Но и этого мне показалось мало! Упрямый баран. Переехал в другой регион и открыл ресторанчик. Первые лет пять все действительно шло – лучше не придумаешь. Развивал бизнес, расширял заведение, набирал популярность у местных гурманов. В какой-то момент даже расслабился, поверил, что уж теперь-то заживу. Как бы не так! Только я начал получать действительно стоящую прибыль, как местный граф, владевший соседним рестораном, разозлился на конкурента и... даже не купил. Нет. Просто однажды утром я пришел на работу, а от заведения остались лишь обгоревшие стены и груды мусора. Савениец тяжело вздохнул, заново переживая потерю. За те пять лет ресторан стал для него родным домом, а служащие – той семьей, которой у Рурыка никогда не было. И пожар оказался по-настоящему сильным ударом. - Так и получилось, - продолжил рассказчик, - что я был вынужден вспомнить о детских шалостях и вернулся к аферам. Мне доставляло удовольствие обдирать савенийскую аристократию, хотя я продолжал страстно желать самому стать знатью. Вот только мне никогда не хватало денег, чтобы купить титул герцога и обзавестись собственным замком. Так я и решил приехать в Иривию, думая, что здесь смогу быстро разбогатеть. - Вот такие дела, - добавил Рурык, не дождавшись реакции от девчонки. А потом понял, что Элика давно видит сны. Мошенник отнес напарницу на кровать и укрыл одеялом, а сам вернулся в гамак, и еще долго растревоженные раны не давали ему заснуть. *** Есть дома, в которые заходишь и уходить не хочется – до того уютно. Есть, наоборот, неприятные, унылые, холодные, из которых так бы и сбежал. Особняк мадам Помполь Тьюри относился к третьему типу и служил прекрасным образцом дурновкусия. Это был даже не дом. Музей! Каждая комната хранила бесценные коллекции уродливой мебели, сделанной "под старину". Золотые люстры, точно горы, перевернутые пиками вниз, нависали над гостями, грозя в любой момент обрушиться на чью-нибудь голову вместе с потолком. Цветастые ковры, явно созданные ткачами в период маниакально-депрессивного психоза, превосходно гармонировали с аляпистыми обоями, от которых в глазах появлялась рябь, а веки невольно начинали дергаться в нервном тике. Очевидно, желая закрепить эффект психологической атаки, на каждой стене висели портреты мадам Помполь. То хозяйка смотрела на вас в образе юной наивной пастушки (даром, что сударыне давно перевалило за пятьдесят), то царственно восседала в кресле подобно властной императрице. То стояла у станка в пуантах и балетной пачке, пытаясь задрать ногу в грациозном па, то лежала, обмотанная скромным тряпьем, держа в руках перепуганного ягненка. Но главной гордостью мадам Помполь служили бесчисленные вазы, пузатые, как сама хозяйка. Они были расставлены в самых неожиданных местах: на подоконниках, возле диванов, в центре комнат. Иной раз, когда в особняке мадам собирался весь цвет Канзы, гости могли нечаянно разбить пять, а то и семь ваз. Это значило, что публика была в ударе и вечер удался. Однако сегодня светское мероприятие грозило обернуться провалом: шел третий час, а до сих пор ни одна ваза не пострадала. В центре гостиной за белым роялем горбился виконт Исвильский. Он вяло перебирал клавиши, называя заунывную какофонию "сонатой". Его единственной слушательницей оставалась туговатая на ухо старая герцогиня. Да и та, кажется, сидела подле рояля лишь потому, что все прочие места оказались заняты. Остальные гости коротали вечер за светскими беседами, украдкой зевая и поглядывая на часы. Дамы в пышных нарядах утомленно жаловались на войну, по вине которой отменили поставки тканей из Савении. - Стало решительно нечего носить, - меланхолично возмущалась вдова генерала Алевского. – Нас буквально вынуждают ходить в обносках. Не понимаю, неужели нет возможности воевать и продолжать торговлю? Кому помешает, если савенийцы станут присылать шелка и платья? Другие матроны целиком и полностью были солидарны с позицией генеральской вдовы и осуждали недальновидность императора. Мужчины не отставали от дам и открыто критиковали последние морские сражения с савенийцами. Джентльмены сходились во мнении, что если бы не дела - давно бы отправились на войну. Показали бы врагу, что значит настоящая иривийская мощь! Темы эти обсуждались не раз, а посему беседы протекали вяло. Собравшиеся предприниматели и аристократы то и дело поглядывали на мадам Помполь, ожидая, когда же появится заявленный гость? Дескать, что это вы, сударыня, взбаламутили всех, наобещали с три короба, а вместо удивительного гения и путешественника вновь потчуете нас заскорузлыми сплетнями и дешевым шампанским? В половине восьмого, когда многие начали придумывать отговорки, чтобы поскорее покинуть вечер и, пока не поздно, отправиться на бал к графине Желновой, в дверях гостиной появился седовласый дворецкий. - Маэстро Дальпир Кузенкевич, прости Господи, Эржанский прибыли! – объявил дворецкий, и зачем-то осенил себя кружью. После чего удалился, уступая место Рурыку. Создавая образ гениального изобретателя, савениец постарался на славу: верхняя половина его лица скрывалась за металлической маской с длинным загнутым клювом. Голову венчала широкополая шляпа, к полям которой крепились карманные часы на цепочках. Рубашка с пышным жабо была подпоясана коричневым ремнем. Поверх – темный бархатный сюртук с медными заклепками на лацканах, а позади – тонкие деревянные крылья, держащиеся на лямках. Сбоку на талии болтался рыжий лисий хвост и веревочки с нанизанными бусинами и ракушками. Темно-серые штаны были заправлены в ботфорты. Ассистентка Элика, представленная как мадемуазель Жаклин, выглядела ему под стать: в красном дерзком платье с оголенными плечами, корсетом, подчеркивающим соблазнительные формы, и пикантным разрезом на подоле, демонстрирующим стройные ножки. Чулочки в сеточку, высокие черные сапожки, на руках - длинные перчатки, головку украшает мужской цилиндр с торчащим из него вороньим пером. Собравшиеся джентльмены чуть слюной не подавились, разглядывая ножки Элики-Жаклин. - Фью свиф алле щё! – заявил Кузенкевич-Эржанский и топнул так громко, что дамы вздрогнули от неожиданности. - Маэстро приветствует собравшихся и выражает благодарность за приглашение, - перевела Элика. Мамам Помполь растерянно захлопала ресницами: - Так что же? Он не понимает по-иривийски? Хозяйка рассчитывала, что гость порадует историями о летунах. - Пачыму же? - с акцентом произнес Рурык. - Панымаю. Я палыглот. Гаварю на тринадцть язкоф. Кстатти, вы знаэте что в язке лытуноф пачти нет гласных? – на ходу придумал Рурык. Сказал это, и все сразу расслабились: вечер спасен. И точно, спустя минут пять наш Кузенкевич-Эржанский вдохновенно сочинял, как жил у летунов. В красках описывал их серую кожу с тонкими, будто мраморными, прожилками синих вен. Их абсолютно лысые круглые головы, глаза-блюдца, короткие острые носы, широкие перепончатые крылья, сросшиеся с руками. Рассказывал, как летуны живут в пещерах на вершине скал, как питаются ягодами и личинками, как враждуют с коршунами и грифонами. Иной раз маэстро увлекался и начинал говорить без акцента, но гости не обращали внимания. Публика, затаив дыхание, слушала, как Дальпир героически сражался с воздушными пиратами из клана сизых летунов. Те коварно напали на поселение под покровом темноты и пытались похитить единственную дочку вождя – красавицу Гладиэль. Дальпир прогнал неприятеля и спас девушку, за что вождь собирался отдать ее в жены храброму герою. Но скромный защитник отказался от столь великой чести и попросил выдать дочь за славного кузнеца. Ведь несчастный юноша и Гладиэль давно любили друг друга, но опасались гнева вождя. Дамы рыдали в голос, когда Дальпир рассказывал о свадьбе прекрасных возлюбленных. Даже пара мужчин украдкой смахнули слезу – настолько трогательным оказался эпизод. Здесь же, среди присутствующих, сидел и редактор теперь уже уважаемого издания «Канзовский правдоруб». После фееричного успеха с выигрышным чеком Пивц неожиданно потеплел к Рурыку, а узнав о затее и предлагаемой награде за помощь, подтвердил участие в спектакле афериста. После того как маэстро украдкой подал знак, редактор включился в дело. Он сообщил публике, что изобретатель создал уникальный аппарат, не имеющий аналогов, и попросил Дальпира поведать об изобретении. Гениальный мастер картинно смущался и отнекивался: дескать, стоит ли? Разве можно надоедать дамам скучными рассказами о технике? Но дамы громче других требовали показать агрегат, и Кузенкевич-Эржанский был вынужден капитулировать под общим натиском. Пока ассистентка в соседней комнате собирала конструкцию телепорта, маэстро охотно рассказывал о самом изобретении. Уже не одно десятилетие величайшие умы бились над возможностью мгновенного перемещения в пространстве. Дальпир не остался в стороне и тоже размышлял над вопросом телепортации. И вот, наблюдая за летунами, маэстро понял, как сделать перемещения в пространстве реальностью! Так появился первый в мире телепорт, который был скромно назван Нультовиком Кузенкевича-Эржанского. Суть работы оказалась весьма проста: на удаленном расстоянии друг от друга устанавливались два нультовика. Человек заходил в первый аппарат и мгновенно оказывался во втором, тем самым перемещаясь в пространстве. Эксперименты выявили, что процесс совершенно не представлял угрозы здоровью, и даже наоборот, положительно влиял на работу сердечной мышцы и в иных случаях способствовал излечению гастрита и язвы желудка. После столь радужных результатов Дальпир приступил к установке стационарных нультовиков по всей Савении и Гаркии. Изобретатель продемонстрировал зрителям карту: дорогие курорты, модные дома, площади крупнейших городов – более тридцати нультовиков ждали своих путешественников. Наконец аппарат был готов к работе, и мадмуазель Жаклин торжественно выкатила его в гостиную. В собранном состоянии конструкция представляла собой узкий шатер, занавешенный атласной голубой тканью. - И что, можно прямо отсюда, воспользовавшись вашим телепортом, попасть куда угодно? - продолжал интересоваться редактор, отрабатывая свою долю. - В любую точку гдэ находся стационарн нультофик. Фы мошите сами убэдится. Птэнчик, прадэманстрируй. Кута вы хатите отправыть маю птычку? - А давай в Мальвир, - предложил редактор. – Пусть купит савенийских нарядов и покажет их нам – тогда поверим. Дамы бойко поддержали идею. Мадмуазель Жаклин кивнула и проворно зашла в шатер нультовика, скрывшись из виду. Рурык достал откуда-то из-за пазухи пульт, нажал пару кнопок. Раздался щелчок. Вокруг шатра громыхнули разряды электричества, воздух запах озоном. Молнии, будто растревоженная стая ворон, взвились над аппаратом. И вдруг все стихло. Дальпир отодвинул ткань шатра, демонстрируя, что он пуст. На самом деле, идея была взята из арсенала фокусников и называлась «ящик с зеркальной стенкой». И Элика, и реквизит прятались за высоким зеркалом, тогда как публика видела лишь пустой шатер. А что до молний – всего лишь заклинание, создающее иллюзию грозы. Спустя полчаса треск грозовых раскатов вновь разорвал воздух гостиной, и мадемуазель Жаклин вышла к публике облаченная в роскошное сапфировое платье, сшитое по последней савенийской моде. Хорошенькую голову ассистентки украшала миниатюрная шляпка с вуалью, а руками девушка придерживала меховую горжетку, согревающую плечи красотки. Что творилось с дамами… Позабыв о светских манерах, они буквально взвыли от зависти, увидав роскошный наряд (Элика определенно не прогадала, когда по наказу Рурыка покупала платье у контрабандистов). - А можно и меня в Мальвир на пару часиков? - голосили женщины, растеряв весь светский лоск. – Отправьте меня, маэстро! Заплачу любые деньги! Мужчины, смекнув, кому именно придется расстаться с «любыми деньгами», напряглись, подсчитывая, как быстро наступит банкротство, если обезумевшие женушки дорвутся до савенийских тряпок. Восклицание редактора Пивца оказалось как нельзя кстати: - Спокойно! Я тоже могу зайти в шатер, переодеться, а потом всем говорить, что побывал в Мальвире. Сперва следует на личном опыте убедиться, что нультовик действительно работает! Мужчины с благодарностью взглянули на редактора и с фразами «инициатива наказуема» и «Да пребудет с тобой Денея» буквально запихали Пивца в аппарат. - Прэдлагаю отправыть дарагова рэдактора на теплый курорт, - лукаво подмигнул изобретатель и вновь запустил телепорт. Но когда Пивц вернулся, с бокалом недопитого коктейля в руках, с ожерельем из экзотических цветов на шее и с полуобнаженной мулаткой в обнимку – даже мужские сердца дрогнули. Редактор с восторгом рассказывал, как очутился на пляже, как только что пил коктейли, танцевал с туземками и даже успел окунуться в теплое море. - Верите, нет - так бы и остался! – взахлеб говорил Пивц. – Уж как там сейчас тепло! Как солнечно! А девочки какие… м-м-м… На этих словах он с особой теплотой прильнул к загорелому стану иноземки, чем окончательно раздразнил мужчин. Позабыв о сомнениях, джентльмены готовы были на себе испробовать чудо-агрегат, лишь бы изобретатель и их отправил на теплый курорт. Дамы с удвоенной энергией продолжали требовать немедленной «поездки по модным местам». - Гаспада! Гаспада! – замахал руками маэстро. – Я вынуждэн огорчать фас. Это портатифная мотэль. В день она можэт сделать фсего три путешестфия. У нас осталось лишь одно перемещенье. Светское общество буквально взорвалось! Гвалт, шум, давка! Канзовские аристократы вели себя ничуть не лучше купцов на базаре: они спорили, совали Рурыку деньги, настаивали отправить именно их! Неожиданно вновь разразилась гроза, нультовик зашумел, и к всеобщему удивлению из него вышел Кыр. В дорогом костюме, с полупустой бутылкой спиртного. Герк оглядел собравшихся мутным взором, буркнул нечто в духе: «Эк меня занесло», - и, обдав изобретателя алкогольными парами, вновь зашел в телепорт и исчез. Дальпир был вынужден извиниться перед гостями, объясняя, что неизвестный герк по нелепой случайности истратил последний заряд нультовика. Однако маэстро тут же успокоил публику, сказав, что пробудет в Канзе около двух недель, и готов предоставить всем желающим возможность воспользоваться аппаратом. Чтобы не возникло путаницы, его ассистентка любезно продаст всем желающим билеты на утренние, дневные и вечерние сеансы перемещения. Гости радостно оживились. Даже грабительская цена в сотню тысяч алынов за билет не отпугнула потенциальных путешественников. Обступив мадемуазель Жаклин, гости пытались опередить друг друга и забронировать лучшие даты для перемещения. И пока Элика облапошивала широкие слои аристократии, Рурык в сторонке беседовал с одним из гостей - владельцем крупнейшей строительной компании, богатейшим предпринимателем Канзы. Делец сразу понял, какие деньги можно делать, если приобрести патент на производство стационарных нультовиков на территории Иривии. Рурык не стал долго мучить дельца. Остановившись на сумме в пять миллионов алынов, он передал инвестору папку с чертежами и поспешил откланяться. Той же ночью Рурык, как и обещал, передал редактору его долю в пятьсот тысяч алынов (справедливая плата за подмоченную репутацию). Остальная сумма – почти семь миллионов – досталась Рурыку, Элике и Кыру. Савениец поставил ребят перед фактом: или они получают свою долю - и дальше каждый сам по себе, или соглашаются вложить большую часть денег и принять участие в еще более грандиозной задумке, которая принесет сотни миллионов алынов. - Мы снова покажем богачам трюк с телепортом? – спросила Элика. - Нет. Гений себя изжил, - улыбнулся Рурык. - Этот образ был хорош для провинциальных толстосумов. Впереди нас ждет искушенная публика столицы, и ее таким балаганом не проведешь. Для элиты я приготовил свой лучший спектакль. Не далее как час назад мне довелось приобрести небольшой островок неподалеку от берегов Иривии. И прямо сейчас, в эту минуту, вы, друзья мои, присутствуете при великом историческом событии! На ваших глазах рождается новое государство! Преклоните колени перед новым королем – Его Величеством Рурыком Первым!