Бери пример со снитча, Грейнджер

«Да как только эта грязнокровная пигалица смеет пренебрегать мной?» — с раздражением размышлял про себя Драко, невидящим взглядом уставившись на причудливый узор из трещин, расползавшийся по потолку Больничного крыла. Что ж, данный вопрос и правда был не лишён актуальности. Ведь, даже несмотря на все прикладываемые им усилия, чёртова Грейнджер всё так же упорно продолжала играть в недотрогу, никак не желая становиться в один ряд вместе с другими почитательницами его многочисленных талантов. Судя по всему, эту бесчувственную идиотку абсолютно не волновало, что её бунтарское поведение шло в полный разрез с главным догматом Школы чародейства и волшебства — слизеринский принц Драко Люциус Малфой прекрасен аки смертный грех. И точка! Да Мерлина ради, стоило ему только появиться в Большом зале, и лица всех присутствовавших девчонок тут же поворачивались в его сторону! Как по команде! «Словно идиотские цветки подсолнуха к идиотским лучам солнца…» — с лёгким налётом меланхолии отметил про себя Драко, который за долгие годы учёбы в Хогвартсе успел уже порядком подустать от собственной, местами весьма обременительной популярности, но что поделать, если любая половозрелая ведьма вне зависимости от своих — а самое главное — его! — желаний гарантировано попадала под воздействие чёртового вейловского обаяния, доставшегося ему по наследству от двоюродной бабки. «Любая половозрелая ведьма, кроме одной…» — мысленно поправил себя Драко. Действительно, по какой-то непонятной причине «белая кость» Гриффиндора и любимица всей местной профессуры Гермиона Грейнджер ни в кант не ставила выдуманные абы кем дурацкие школьные догматы, а потому плевать хотела на его легендарное вейловское обаяние. И, надо сказать, так было всегда. Практически с самого первого дня их совместного обучения в Хогвартсе. Год шёл за годом, но упёртая грязнокровка как будто бы вовсе не собиралась браться за ум. В то время пока её едва достигшие пубертата однокурсницы, глупо хихикая, вовсю строчили ему любовные послания, сама мисс Зазнайка уверенно продолжала демонстрировать поистине завидный иммунитет к любым проявлениям каких-либо романтических настроений. Толстокожести Грейнджер и правда можно было лишь позавидовать. Пресловутые вейловские флюиды отлетали от неё как от стенки горох, так что ни чарующий взгляд его серебристых глаз, ни мускулистое, натренированное за долгие годы игры в квиддич тело не оказывали на эту чёрствую особу абсолютно никакого эффекта. Не поймите неправильно, не то чтобы Драко был задет за живое… Ещё чего не хватало! Нет, конечно же, справедливости ради, поначалу он пару раз впадал в лёгкий ступор, когда замечал, что во время их склок гадская Грейнджер, вместо того, чтобы тут же растечься мокрой лужицей от одного лишь его лучезарного вида, внезапно начинала отпускать в ответ весьма нелицеприятные комментарии. Да ещё какие! Впервые на памяти Драко злополучное наследие двоюродной бабки давало такой загадочный сбой. Опять же, не поймите неправильно, не то чтобы он был как-то особо расстроен… Вовсе нет! Откровенно говоря, поголовное женское помешательство на его неоспоримых достоинствах и правда успело ему уже до смерти надоесть. Однако одно дело, когда ты сам, лениво сетуя на несправедливость судьбы, нехотя отмахиваешься от порядком опостылевших знаков внимания, и совершенно другое — когда вдруг ни с того ни с сего тебе в этих самых знаках внимания внезапно отказывают. Отказывают цинично и совершенно безосновательно! Словно ты пустое место какое-то! И, надо сказать, к такому наплевательскому отношению единственный отпрыск самой влиятельной семьи магической Англии оказался абсолютно не готов. «Вот же чёрт! — всякий раз кипятился он. — Да это всё равно как если бы Поттер предъявил на всеобщее обозрение свой уродливый шрам и не получил в ответ причитающуюся ему долю розовых соплей!» Хотя, вполне вероятно, весь секрет Грейнджер заключался в том, что её вообще не интересовали представители противоположного пола. И это было отнюдь не голословным утверждением. Ведь с каждым новым годом своего обучения в Хогвартсе Драко находил ему всё больше и больше подтверждений. Жестокосердная Грейнджер не реагировала ни на нелепые подкаты недотёпы Лонгботтома, когда тот предлагал ей после уроков попрактиковаться в основах Травологии, ни на смехотворные ухаживания нищеброда Уизли, над которыми не потешался, наверное, разве что только ленивый. И даже томный взгляд из-под роговой оправы очков знаменитого Гарри Поттера оставлял её совершенно равнодушной. Однако окончательно Драко убедился в своей правоте на Святочном балу, куда Грейнджер за каким-то лешим припёрлась под ручку со звёздным игроком сборной Болгарии Виктором Крамом. Казалось бы, теория Драко прямо на глазах трещала по швам. Но как бы не так! С каким же извращённым удовольствием несколькими часами позже он наблюдал за тем, как Грейнджер со всем присущим ей апломбом решительно пресекает любые попытки новоиспечённой болгарской недозвезды перевести их отношения на новый уровень. И, надо сказать, одной пощёчиной там дело не ограничилось! «Вот же тупица! — не в силах понять причину собственного восторга, ликовал тогда про себя Драко. — И куда он только полез? С его-то троллей рожей?» Хотя, если начистоту, было совершенно очевидно, что награди природа уродца Крама даже ангельской внешностью, ничего бы ему не обломилось. В конце концов, уж Драко ли не знать! Вот, например, у него в семье троллей отродясь не водилось, но, даже несмотря на сей заслуживавший всяческого уважения факт, единственное, чего он удостаивался от зазнайки Грейнджер — беглого пренебрежительного взгляда. И было в этом пренебрежительном взгляде что-то такое… такое знакомое… такое… пробирающее до печёнок, что порой Драко так и подмывало вывернуться наизнанку, но доказать чёртовой грязнокровке — он лучше всех! Э-э-эм… В который раз — не поймите неправильно, не то чтобы всё это действительно его сильно волновало… Ну что за бред! Тем не менее на протяжении практически всего времени совместного обучения Грейнджер продолжала оставаться для Драко полной загадкой. Ну ведь должен же был ей хоть кто-нибудь нравиться? По правде говоря, этот нелепый вопрос никак не хотел его отпускать, а потому, как только Драко представилась возможность докопаться до истины, он тут же не преминул ею воспользовался, устроив едва очухавшейся после падения с метлы Грейнджер самый настоящий допрос с пристрастием. Уж очень ему хотелось разузнать, кто же по мнению непробиваемой грязнокровки мог составить реальную конкуренцию его вейловскому очарованию. И каково же было удивление Драко, когда вместо имён завзятых красавчиков, ну, или хотя бы просто симпатичных парней, чёртова Грейнджер проблеяла в ответ имя блеклого, неказистого и абсолютно ничем непримечательного Седрика Диггори… Что и говорить, такой жестокой насмешки судьбы он никак не ожидал… Нет, конечно же, поначалу Драко даже обрадовался — необъяснимая тайна грязнокровки, мучившая его на протяжении столького времени, наконец-то раскрылась. К тому же, ему представилась поистине прекрасная возможность для шантажа. Однако потом… чуть позже… когда упоение от собственного успеха немного подугасло… в груди Драко поселилась какая-то непонятная, не поддававшаяся абсолютно никакой логике, маленькая червоточинка, разраставшаяся всё больше и больше с каждым разом, стоило ему только подумать об ублюдочном пуффендуйце. В голове роилась целая куча новых вопросов. Почему вдруг ни с того ни с сего Седрик Диггори? Чем он, к моргановой матери, лучше Драко? И самый главный — не офигела ли эта Грейнджер вконец? Чё-ё-ёрт… Он и сам чувствовал, как его немного заносит… Не поймите неправильно, не то чтобы ему было интересно мнение грязнокровки… Пф-ф-ф… Ещё чего! К тому же, женского внимания Драко и так всегда хватало с избытком, и иногда этого самого «избытка» было настолько много, что зачастую он едва удерживался оттого, чтобы не наложить на себя пару-тройку изменяющих внешность заклятий. Ведьмы вешались на него буквально напропалую, добиваясь расположения всеми возможными и невозможными способами. Они заваливали Драко любовными посланиями, случайно подлавливали в коридорах и даже устраивали целые нешуточные магические дуэли. Первые месяцы Драко это даже забавляло… Да и кому не понравилось бы такое пристальное внимание? Однако спустя какое-то время он с удивлением обнаружил, что быть трофейной добычей в глазах доброй половины Хогвартса — последнее, чего может пожелать любой здравомыслящий волшебник. Бедного Драко преследовали словно загнанного оленя, не давая и шага ступить. Стоило ему только выйти из собственной спальни — и на него тут же обрушивался нескончаемый поток бурного женского обожания, так что ежедневный путь от слизеринских подземелий в сторону Большого зала каждый раз превращался в самую настоящую дорогу пыток, выстланную из девичьих слёз, неуместных признаний и несбывшихся надежд. К величайшему сожалению, даже несмотря на весь свой недюжий ум, придумать, как решить эту проблему, он так и не смог. Регулировать действие вейловских чар не получалось, портить собственную внешность каким-то хитрым заклятием не позволяла гордость, а против того, чтобы завести для прикрытия отношения— пусть даже и фиктивные! — восставал здравый смысл. Слишком уж хорошо врезался в память короткий, но от этого не менее значимый разговор с отцом перед его отъездом на четвёртый курс. — Имей в виду, Драко, — мазнув по нему привычным пренебрежительным взглядом, с важным видом изрёк тот, — Малфои — семья чистокровных магов, а для чистокровных магов на первом месте всегда стоят репутация и честь. Поэтому если ты, за каким-то книзлом, хотя бы раз где-нибудь публично заявишь, что состоишь в официальных отношениях, пути назад уже не будет. Запомни, сын, Малфои никогда не бросают слов на ветер, не разрывают помолвок и не разводятся. Поэтому, прошу, Мерлина ради, не наделай глупостей в школе… Что ж, проверять насколько серьёзно был настроен отец, говоря подобные абсурдные вещи, Драко почему-то не хотелось. Так что в итоге он оказался в весьма щекотливой ситуации. Будучи самым желанным волшебником Хогвартса, в то же время у него не было абсолютно никакой возможности этим воспользоваться. Конечно же, Драко понимал, что, оставаясь для окружающих девиц этаким «запретным плодом», он только подливал масло в огонь их нешуточных страстей, и когда-нибудь могло произойти непоправимое… Собственно говоря, так и получилось — примерно к пятому курсу женская истерия достигла своего апогея, а потом… потом в один прекрасный момент по школе поползли они… Слухи… Абсолютно неправдоподобные, возмутительные и, разумеется, совершенно беспочвенные… Начало стихийному бедствию положила его разлюбезная однокурсница небезызвестная Пэнси Паркинсон, которая одним пригожим вечерком подрулила к нему в слизеринской гостиной и по-змеиному прошептала на ушко: — Драко, дорогой, я хочу, чтобы эта козлина Эд Миллиган с седьмого курса меня приревновал. Ты же не будешь возражать, если я пущу слух о том, что мы с тобой всю прошлую ночь развлекались на Астрономической башне? Естественно, Драко возражал! Да ещё как! Однако, к сожалению, он не учёл одного незначительного обстоятельства — вопрос Пэнси был всего лишь формальным проявлением вежливости, и на следующий день вся школа кишмя кишела слухами об их разудалой интрижке. К тому же, видимо, Пэнси добавила к своему рассказу нечто такое, отчего интерес к его скромной персоне увеличился во сто крат. И пошло-поехало… Сплетни начали плодиться словно мандрагора в урожайный год, так что почти каждую неделю Драко с удивлением находил себя всё в новых и новых отношениях. Послушать других — так он единолично успел обработать практически всех мало-мальски привлекательных волшебниц Хогвартса. Ну а его многочисленные и весьма настойчивые «это был не я» всякий раз натыкались на такие глумливо-понимающие ухмылки, что сразу же становилось кристально ясно — ему не верил никто. Стыдно признать, но, к несказанному изумлению Драко, единственным исключением из правил оказалась всё та же распроклятая Грейнджер. Как-то раз по дороге на завтрак он умудрился подслушать их разговор с младшим Уизли. Тот вовсю травил очередную, не выдерживавшую абсолютно никакой критики байку о его похождениях. Кажется, там что-то упоминалось о магических водоворотах и ванной для старост… — Рон, — весьма сурово ответила ему тогда Грейнджер, — немедленно прекрати нести эту чушь! Конечно, Малфой — тот ещё скользкий придурок, но то, о чём ты говоришь, просто физически невозможно! И, если честно, за эти слова Драко был готов её практически расцеловать, однако, хвала Мерлину, он быстро опомнился и, буркнув привычное: — С дороги, грязнокровка! — обогнал сладкую парочку, не забыв напоследок изо всех сил двинуть зазевавшегося уродца Уизли плечом. Помнится, ему тогда ещё пришло на ум, что на самом деле грязнокровка оказалась не настолько уж безнадежна, насколько он привык её считать… Однако что до остальных их общих милых однокурсников — ситуация и правда была хуже некуда. Слухи продолжали множиться с удвоенной силой, так что первое время Драко пребывал в полном ужасе, обречённо ожидая почтовую сову от отца со строгим наказом немедленно жениться на одной из его воображаемых пассий. Но сова всё не летела… Прошла неделя… Потом другая… Страх так и не отпускал… И только где-то по прошествии месяца ему наконец-то удалось с облегчением вздохнуть. Действительно, вот к чему было так переживать! Ведь отец предельно чётко выразился — «официальные отношения», а, насколько знал Драко, для того, чтобы в эти самые отношения вляпаться, требовалось сделать целую кучу глупых вещей. Прилюдно встать на одно колено, например… Или, скажем, подарить букет дурацких цветов… Ну, или засосать какую-нибудь симпатичную когтевранку прямо посередине Большого зала, как это сделал на прошлом рождественском вечере налакавшийся вдрызг Блейз Забини, который теперь, кстати, весело рассекал по школе с помолвочным кольцом… Разумеется, ничего подобного в ближайшем обозримом будущем Драко совершать не собирался, однако, помня о своих опасениях, с того самого дня он на всякий случай значительно усилил бдительность, старательно игнорируя все сплетни и избегая любых двусмысленных ситуаций с противоположным полом. Никаких комплиментов и ухаживаний, никаких милых улыбок и внезапных объятий, а самое главное — никаких дурацких заигрываний! Мало ли что на уме у этих осатаневших дурочек! В его понимании так и только так можно было дотянуть до окончания чёртовой школы, при этом оставаясь в здравом уме и без кольца на пальце. Шло время, жизнь Драко постепенно налаживалась, и всё действительно складывалось весьма неплохо ровно до тех пор, пока на горизонте в очередной раз не замаячила гадская Грейнджер, разом спутав ему все карты со своим долбаным Диггори. Хотя… позвольте-позвольте! Нет-нет, не «Диггори»! «Се-е-едри-и-ик»! Громко, протяжно и нараспев! Ведь именно так и выстонала грязнокровка своим проклятым ротиком, когда он в кои-то веки отбросил опасения насчёт отцовских угроз и по доброте душевной мужественно втирал остатки мази в её тщедушную спину. «Надо же, сколько страсти скрывалось в этой двуличной гадине!» — с горечью отметил тогда про себя Драко. И не поймите неправильно, не то чтобы в тот момент он разозлился… Нет-нет! По правде говоря, Драко был просто в бешенстве! От неконтролируемого гнева кровь резко ударила в голову и застучала в висках, на языке так и вертелась парочка Непростительных проклятий, а маленькая, не поддававшаяся абсолютно никакой логике, странная червоточинка вдруг неожиданно разом выросла до размеров гигантской чёрной дыры. «А догадывается ли вообще эта монашка недоделанная, что она первая ведьма, кого я касаюсь вот так!» — с какой-то непонятной и совершенно неуместной обидой успел тогда подумать Драко, а потом злость взяла своё, и он полностью погрузился в пучину ярости, кляня мерзавку Грейнджер на чём свет стоял. Противоположный пол её не интересовал? Ага, как же! Чушь собачья! Ну разумеется, интересовал! Да ещё как! Только вот незадача, похоже, серебристо-чарующим глазам Драко всё это время она коварно предпочитала мерзкие карие зенки одного грёбаного пуффендуйца, которые, если уж совсем начистоту, всегда напоминали ему по цвету экскременты мучащегося рвотным расстройством дворового гнома! Мускулистое, натренированное тело Драко её не устраивало? Конечно же, не устраивало! Ведь оно было облачено в зелёную форму ненавистного факультета! А вот против отвратного канареечно-желтого оттенка Грейнджер, судя по всему, ничего не имела! Ещё бы! Ведь в идиотском канареечно-жёлтом Пуффендуе преспокойненько себе учился её ненаглядный канареечно-жёлтый «Се-е-едри-и-ик» Диггори… Драко и сам не мог поверить в собственную наивность. Как же сильно он заблуждался насчёт грязнокровки. Однако вот оно было… Живое доказательство его наивных представлений о мире… Прямо перед ним! Грейнджер лежала на кровати вся такая тёплая, мягкая, умиротворённая и… да-да, чего там скрывать! — частично обнажённая, но при этом громко стонала имя какого-то мерзкого ушлёпка. А ведь Драко, можно сказать, впервые в жизни абсолютно бескорыстно пытался сделать кому-то хорошо… От такой несправедливости у него аж дыхание перехватило! Мерлин свидетель, он жаждал крови! Однако не убивать же лучшую ученицу Хогвартса только из-за того, что у неё напрочь отсутствовал вкус? И тогда Драко, последним усилием воли взяв себя в руки, ограничился всего лишь одним весьма и весьма болезненным щипком. Грейнджер тут же вся встрепенулась и, подскочив на месте, заводила вокруг осоловевшими глазами, словно действительно не понимала, как же она умудрилась здесь оказаться, ну а дальше… дальше грязнокровка будто бы слетела с катушек… Вначале ему прилетала весьма и весьма увесистая пощёчина, затем Драко самым неподобающим образом облапали, ну а по завершении всей этой вакханалии Грейнджер, вместо того, чтобы хотя бы немного раскаяться в содеянном и повиниться, нахально уставилась на него своим привычным, доводящим до бешенства, пренебрежительным взглядом. Что и говорить, от подобных выкрутасов Драко впал в полный ступор и даже ненадолго подвис, во все глаза уставившись на грязнокровку в ответ. К тому же, ему никак не давал покоя один странный вопрос — почему же… ну почему этот самый пренебрежительный взгляд Грейнджер каждый чёртов раз цеплял его настолько, что хотелось вскрыть себе вены. Сколько же в этом взгляде было брезгливости, сколько отвращения и… снисходительности… Да-да, именно — снисходительности! И вот тут-то… Драко словно бладжером шандарахнуло… Чё-ё-ёрт… Ну как же можно было все эти годы оставаться таким слепым? Ведь ответ всегда лежал на поверхности! Что ж, теперь по крайней мере становилось понятно, почему то, как смотрела на него грязнокровка, всегда казалось ему смутно знакомым. Эта… чёртова… Грейнджер… она… она… Да она была просто вылитой копией его отца! И не поймите неправильно, не то чтобы Драко вдруг ни с того ни с сего начал подозревать её в кровном родстве… Мерлин упаси, конечно же, нет! Грейнджер продолжала оставаться всё той же Грейнджер что и минуту назад: ни утончённости, ни изящества Люциуса Малфоя в ней не было и в помине. Но вот этот взгляд… Этот взгляд Драко ни за что не спутал бы ни с каким другим… Да что там, он преследовал его с самого детства! Действительно, если оглянуться назад, их отношения с отцом всегда оставляли желать лучшего. Нет-нет, не подумайте ничего такого! На него никогда не поднимали руку, не ругали без надобности, да и вообще предоставляли полную свободу действий. Вот только почему-то всякий чёртов раз, когда отец имел неосторожность встретиться с ним взглядом, Драко подспудно ощущал, что прямо в этот самый момент его против воли измеряли, оценивали, а потом… потом признавали абсолютно негодным. И почему-то всякий чёртов раз осознание этого ужасающего факта рвало ему душу на части… Да уж, Драко никогда не мог соответствовать высоким стандартам клана Малфоев… И, не поймите неправильно, не то чтобы он не пытался… Пытался, конечно же! Да ещё как! Со временем у него это даже вошло в привычку: чем недовольнее выглядел отец, тем сильнее Драко хотел проявить себя. Тем не менее, как бы он ни старался, всё было бестолку. И так из раза в раз, изо дня в день, из года в год… К примеру, с самых малых лет Драко весьма неплохо давалась беспалочковая магия, однако отец не удостоил его фокусы и взглядом, лишь однажды безразлично обронив: — Шутовство! К девяти годам он вывернулся наизнанку, но выучил-таки сложнейший древнегоблинский язык, и даже на досуге умудрился перевести какой-то особо важный отцовский манускрипт. — Пустая трата времени! — прилетело ему в ответ, и раздосадованный Драко пообещал себе, что в будущем обязательно будет стараться ещё сильнее. Последней же его попыткой стал квиддич. Отец всегда увлекался спортом больших достижений, а потому, конечно же, оказался несказанно разочарован, узнав, что его единственный отпрыск из-за боязни высоты не может подняться над землёй ни на ярд. Прекрасно сознавая, что в очередной раз подвёл всех и вся, Драко потерял покой… «Бракованный… бракованный… — неустанно повторял он про себя. — Ну почему я такой бракованный…» И тогда, видя плачевное состояние сына, к нему на помощь пришла мать… Всё лето перед его поступлением на первый курс они провели вместе за изнурительными тренировками, всецело положившись на метод Дюпри… Как там однажды посмела выразиться Грейнджер? «Псевдонаучная ахинея»? Что ж, именно благодаря этой «ахинее» уже где-то к середине августа Драко вытворял на метле такие головокружительные пируэты, какие ему раньше и не снились. Даже отец, как-то раз мельком увидев их занятия, наградил его вялым: «Неплохо…» Подумать только, целое «неплохо»… Драко был буквально на седьмом небе от счастья — наконец-то он сумел подобрать ключик к наглухо запечатанному сердцу отца. Впереди открывались поистине грандиозные перспективы… Зачисление в сборную факультета, многочисленные победы и… первый кубок… Да-да, кубок! И тут… нежданно-негаданно к нему в двери постучалась беда. Очкастая беда… Беда по имени Гарри Поттер! Драко никогда не мог сказать, в чём же здесь было дело. То ли он слишком нервничал перед игрой, то ли постоянно старался покрасоваться возле трибуны, на которой сидели родители, но каждый чёртов раз ему приходилось терпеть сокрушительное поражение, а отец между тем всё сильнее хмурил брови и в какой-то момент вообще перестал ходить на матчи. Однако к тому моменту квиддич уже успел стать для Драко чем-то большим, нежели просто игрой, и, откровенно говоря, он не мог помыслить себе и дня без головокружительных полётов на метле, которые хотя бы ненадолго позволяли ему почувствовать себя счастливым… — Тебе нужно уйти из сборной! — как-то раз за ужином сказал ему отец. — Ещё одного такого позора я не перенесу! Впереди шестой курс! Так что сосредоточься-ка ты лучше на чём-нибудь более полезном, сын… Что и говорить, Драко был просто раздавлен… В тот вечер мать нашла его уныло сидящим на подоконнике в собственной спальне. — Ты только не падай духом! — попросила она тогда. — И прекрати ломать себя под отца! Это твоя жизнь, и ты должен прожить её так, чтобы потом ни о чём не жалеть. Поэтому, если квиддич — действительно то, что делает тебя счастливым, запомни — я помогу. — В глазах матери появились лукавые огоньки. — Ты же в курсе, что некоторых старшекурсников иногда приглашают в профессиональные клубы? — Для этого нужно стать капитаном… — безо всякого энтузиазма отозвался Драко. — Так стань им! — в голосе Нарциссы Малфой впервые за долгое время послышались железные нотки бывшего лидера сборной Слизерина. — Стань, несмотря ни на что! Ведь я же когда-то им стала! Драко весь в сомнениях неуверенно покосился на неё в ответ. — Даже если так… — наконец беспомощно пробормотал он. — Ведь нужно будет продемонстрировать нечто такое… такое… Ну… Из ряда вон выходящее… — А что, если в твоих руках каким-то волшебным образом окажется тот самый утерянный дневник Пламптона, о котором все говорят? — невинно улыбнувшись, поинтересовалась мать и, увидев его ошеломлённое лицо, весело рассмеялась: — Если квиддич — и правда твоя мечта, то следуй за ней до конца, детка. Не ради меня. Не ради отца. Ради себя… И Драко последовал… Впервые в жизни он оказался абсолютно свободен от оков чьего-либо мнения, и, по правде говоря, у него будто бы выросли крылья. Даже когда раздосадованный отец обозвал их затею «дурацкой авантюрой» и потребовал взяться за ум, Драко, удивляясь сам себе, решительно настоял на своём. Что ж, правила игры действительно изменились. Это раньше он, вне всяких сомнений, пошёл бы на попятную и, привычно закусив удила, выпрыгивал бы из штанишек, лишь бы только увидеть бледную тень одобрения в равнодушных отцовских глазах. Ведь именно такой и была его прежняя жизнь… Закусить удила и надеяться на одобрение… Чёрт, как же убого! Но теперь он стал другим Драко. Новым Драко. Лучшим Драко. Драко, которому не требовалось никого и ни в чём убеждать… Закусить удила и надеяться на одобрение? Вот уж дудки! «Ноги моей больше не будет на этой скользкой дорожке!» — уверенно решил он тогда. Однако… странное дело, стоило только проклятой Грейнджер громко простонать имя другого, сравняв тем самым и без того израненное эго Драко с землёй, как в нём тут же взыграли былые инстинкты. С чего это вдруг им опять пренебрегали? По какому такому праву? И неужели грязнокровка действительно считала, что он её… н-е-д-о-с-т-о-и-н? Откровенно говоря, Драко оказался полностью дезориентирован, а потому практически бессознательно сделал то единственное, к чему его приучили с самого детства, а именно — закусил удила. «Да эта грязнокровка будет у меня с рук есть!» — клятвенно пообещал себе он, а затем беспощадно обрушил на свою жертву весь имевшийся у него запас вейловского обаяния. Но то ли Грейнджер и правда по самые уши втрескалась в тошнотворного Диггори, то ли её тотальный игнор был следствием какой-то неизвестной антислизеринской диеты, однако есть с его рук она явно не собиралась. «Мда-а-а, толку от этих идиотских вейловских чар как от фестрала молока! — мрачно подвёл первый итог своей не задавшейся романтической вендетты Драко. — Что ж, раз магия здесь не срабатывает, видимо, придётся полагаться на старые добрые маггловские методы», — и, тут же воспрянув духом, он с энтузиазмом взялся за дело. Казалось бы, что здесь такого уж сложного? Улыбнуться там, подмигнуть здесь… Однако, как выяснилось, не тут-то было! На бесчувственную грязнокровку не действовали ни очаровательные улыбки, ни игривые подмигивания, ни даже образ героя печального романа, так хорошо удававшийся Драко при общении с другими девчонками. Чёрт, да о чём здесь вообще можно было говорить, если как-то раз она даже посмела заявить, что он воняет! Подумать только! Воняет! Он! И тогда Драко, отбросив последние принципы, пошёл на крайние меры, мужественно решив давить на жалость. — Эй, Грейнджер, мне нужно срочно поправить бинты! — как-то раз во время очередного визита грязнокровки принялся канючить он. — Ну же, давай, будь хорошей девочкой, сделай перевязку! Ведь ты не забыла, что сидишь здесь целая и невредимая только благодаря мне и моей пострадавшей руке? Любая другая известная ему ведьма пришла бы в полный восторг! Любая! Но только не Грейнджер… Всего чего удостоился Драко — очередного, ставшего уже таким привычным, пренебрежительного взгляда, а затем грязнокровка просто устало закатила глаза и достала из сумки… чёртову волшебную палочку… «Эй, только без магии!» — так и хотелось выкрикнуть Драко. Подумать только! Им опять пренебрегали! Как же унизительно! Но, естественно, вслух он не сказал и слова, а спустя пару дней и вовсе опустился до банального подкупа… Однако даже несмотря на то, что теперь на шее у грязнокровки весело поблёскивал маленький ключик от шкафчика Снейпа, ему всё равно так и не удалось приблизиться к своей цели ни на дюйм — Грейнджер продолжала оставаться холодной как лёд. Что ж, надо признать, по части своего упрямства она умудрилась переплюнуть даже его достопочтенного папочку. Тот хотя бы раз расщедриться на одно сухое «неплохо»… Неожиданно в коридоре раздались торопливые шаги, и Драко уже было понадеялся, что это у Грейнджер наконец-таки проснулась совесть и она явилась замаливать свои былые грехи, однако в дверях показалась всего лишь огромная туша Винсента Кребба, и, надо сказать, выглядел Винсент очень взволнованно. — Драко! — прямо с порога начал он. — Там… На квиддичном поле… Грейнджер… — Ну что? Что там с ней стряслось? — устало поинтересовался Драко. — Она опять навернулась с метлы? — Нет… — Очередной инцидент с Монтегю? — Ох, если бы! — похоже, Винсент и правда был практически на грани нервного срыва. — Она… она там милуется с… этим твоим… ну… как его… с тем самым барсуком, о котором ты говорил… — С Диггори?! — раненным кентавром взревел Драко, вмиг растеряв все остатки былого спокойствия. — Чёрт, Винс, вот о чём я тебя просил? — Э-э-эм… Держать барсука подальше от грязнокровки… — извиняющимся голосом просипел тот. — Именно, болван! — и схватив со стула мантию, Драко стремглав выскочил за дверь. Что ж, похоже, вынужденный отпуск в Больничном крыле был окончен, и сейчас этой вертихвостке Грейнджер мало не покажется…