IX
4 января 2023 г. в 15:30
Писательское дело шло, спорилось, ладилось, — и еще тысяча синонимичных выражений, которые бы Газелле с легкостью подобрала для очередной главы своей истории. Было написано уже несколько глав, дальнейший план работ составлен, и Габриэль строго шла по намеченному курсу. Творилось очень легко, она словно ощущала нежное покалывание под грудью и ощущала неимоверную легкость, как только садилась за клавиатуру.
Спорилось все. Даже чтение любимых книг. Они прочитывались одна за одной, и периодически Газелле заказывала новые. Полка уже заполнена ими, и наверняка придется покупать отдельный, личный шкаф для книг, или все же очистить старый от предметов прошлой жизни. Но как бы ей ни не нравилась звездная карьера, полностью отказаться от нее не могла: это было весомой частью ее жизни, которая все еще продолжала обогащать ее внушительные денежные запасы на множества банковских счетов.
Газелле с каждой написанной главой, — а она любила большие главы, тщательно расписывая каждую деталь и придавая точностей каждой мелочи, — и каждой прочитанной книгой чувствовала, как желание познавать новое растет в геометрической прогрессии. Она стала читать те книги, которые раньше предпочитала не читать, знакомилась с новыми жанрами и направлениями. Ходила на всякие литературные вечера, тем самым расширяя круг знакомств среди писательской богемы.
Но с течением времени Газелле чувствовала, как начинала уставать от всего этого. Литературные кружки, где собирались по шесть-семь зверей, обсуждали не совсем интересные для нее книги, в большинстве своем классику, которую редко изучают в школе и которую встретишь только на филфаке. Это была своеобразная классика разных стран, которая была не для всех, и Газелле поспешила уйти оттуда, ибо начала понимать, что означает выражение «грызть кактус». Искать новый кружок ей не хотелось.
Одновременно с этим отпало всякое желание ходить на открытые литературные занятия, которые вел один пузатый кот, известный своими реалистичными романами, стихами, пьесами и нон-фикшеном. Рассказывал он интересно, с жаром и весельем, задором, горящими глазами, которые присущи тем, у кого душа лежит к своей профессии. Но послушать его можно было и дома, купив аудиозапись урока за куда более низкую цену, да и его ученики оставляли желать лучшего.
Хватало интереса разве что на литературное саморазвитие, но и оно начало набивать оскомину. Статьи на писательские темы стали однотипными, скучными и иногда даже вредными, отчего это дело Газелле отложила в долгий ящик. Что не могло поколебать ее интереса, так это ее новое хобби: читать книги и писать книгу ей не надоедало, но она жутко боялась, что и это ей наскучит, — и придется искать новое занятие в жизни.
Литературные занятия она попробовала заменить походами в кино и театр, но в первом случае фильм она могла посмотреть и дома, с куда большими удобствами, а театр клонил ее в сон, и только наблюдение за развитием сюжета хоть как-то отвлекало ее от объятия Морфея.
И все же прошлая жизнь дала о себе знать. Грэй скинул ссылку на новость, чей заголовок читался чуть ли не издалека: «ПОП-ЗВЕЗДА ГАЗЕЛЛЕ БЫЛА ЗАМЕЧЕНА В ПОСЕЩЕНИИ ТЕАТРА И ЛИТЕРАТУРНЫХ КРУЖКАХ». Прочитав это, Газелле первым делом разбила бы морду автора за убогий заголовок, а вторым — за несправедливый едкий юмор, адресованный в ее адрес. Газета принадлежала ее злопыхателям, которые несколько месяцев назад, — тогда, когда Газелле объявила о завершении карьеры, — вывалила опус о том, что она рассорилась со своим продюсером и поэтому больше не хотела иметь ничего общего со звездной жизнью.
Ее фотографии, на которых она с живым интересом слушала лекцию об очередном писателе или где она скучно наблюдала за постановкой пьесы, публиковались в Сети и ранее, даже она сама выставляла на своей странице это, подмечая то или иное событие. И собственно, никто слюной не захлебывался, но подмечали, что ее жизнь изменилась на сто восемьдесят градусов. А тут вывалили разбор ее полетов на несколько страниц, приправляя едкими комментариями. Газелле и до сей поры судилась с этой паршивой газетенкой, подавая иски за клевету и ложь, но желтая пресса обходилась лишь увольнением редактора.
Про себя Газелле смачно плюнула на это, как это мог бы сделать дородный верблюд, вместе с соплями по полкило каждая. Судиться с ними сейчас не было ни сил, ни желания. И хоть вот буквально неделю назад пришел очередной чек с квартальными авторскими отчислениями в двести тысяч, потратить их на безуспешное дело жаба бы задушила. Она обошлась только комментарием на своей странице, под которым спустя час собралась армия преданных фанатов, принявших спамить редакции газеты.
— Нет, ну ты представь, что за наглость?! — говорила она это, находясь с Грэем в кофейне в Даунтауне. — И куда смотрит главред?
— И обойдутся же лишь только увольнением очередной косорылой писаки, — подметил Грэй. — Сколько раз подавали на них в суд. Суд будто смотрит сквозь пальцы и хочет видеть бесплатное шоу.
— Гады проклятые, — проговорила Газелле и отпила глоток сливочного шоколада. — Ладно, давай не будем об этом. Ты о чем-то хотел поговорить?
— Да, мне тут позвонил старый приятель и спросил насчет тебя. Он-то не знал, что ты уже завершила свою карьеру, на что крайне удивился.
— И все? — спросила она, откусив от круассана четверть.
— Разумеется, нет, иначе не стал бы беспокоить. — Он выпил пару глотков из фарфоровой чашки. — У него есть дочь, которая уж очень сильно фанатеет от тебя. И он хочет…
— Чтобы я приехала и порадовала ее дочку?
Газелле предлагали такие варианты, за которые обещали большие деньги. Но Габриэль не была блогером, который приезжает в гости к своим подписчикам, обнимается с ними и празднует их день рождения. У Газелле хоть и была страницы в соцсетях, но она была певицей, поп-звездой. Она даже на корпоративах не выступала и затыкала настойчивые рты баснословными суммами, при которых рты закрывались, а их носители поспешно убирались восвояси.
Но в этот раз все было иначе.
— Нет, он прекрасно знает, что ты этим не занимаешься. Ты же даже на корпоративах не выступаешь. Он хочет, чтобы ты дала несколько уроков вокала ее дочери, потому что ее дочь вдохновляется тобой и хочет петь также красиво, как и ты.
— А почему бы ему не отдать свою дочурку в школу вокала? Там и учителя с многолетним стажем, и атмосфера подходящая, и настоящая педагогика.
— Он хочет сделать подарок своей дочери, купив у тебя несколько уроков вокала. Он готов щедро заплатить, он невероятно богат.
Газелле призадумалась. Она занялась бы этим, но не ради денег. Денег у нее хватало, даже чтобы оставить капитал детям. Она занялась бы этим чисто из-за интереса. Но деньги бы, конечно, взяла.
— Хорошо, считай, что я согласна. Кто этот любящий папаша и где он живет?
— А вот живет он далеко не здесь.
— То есть он хочет, чтобы я приезжала к нему каждое занятие?
— Да нет же, ты что. Он весьма деловой зверь, настоящий бизнес-воротила, и ценит время и удобство. Он готов арендовать для тебя коттедж на время занятий со своей дочерью.
— Хм, это весьма выгодно. Пиши, что я согласна.
Это приглашение Газелле посчитала весьма удобным поворотом событий, словно высшие силы дали ей возможность поменять обстановку и найти вдохновение творить дальше.