boyfriend

— Мам, зачем ты вышла? Я ведь просил тебя. — Его голос вмиг меняется, и мне становится не по себе. Картинка собирается воедино, и теперь становится очевидно, почему его требования настолько высоки. Значит, ищет сиделку для своей матери? Чёрт, теперь обман кажется кощунством, и хочется провалиться сквозь землю. Женщина выглядела красиво: её волосы гораздо светлее, собраны в тугой пучок. Кожа бледная, прозрачная настолько, что в некоторых местах виднелись вены. Под глазами небольшие морщины, но я не могу сказать, что это ее портит. Она словно актриса, вышедшая из экранов кинотеатров. Роскошная и лёгкая лань, несмотря на инвалидную коляску. Атмосфера дома создана её руками, в этом не было ни единого сомнения. Такие женщины способны спасти мир своим светом, жаль, что его чёрная аура все портит. — Меня зовут Маринетт, приятно познакомиться. Ваш сын нанял меня, — я действую быстро, проходя вперёд, оставляя его позади себя. Проваленное собеседование не помешает мне заполучить желанную работу, и пусть несколько секунд назад меня терзала совесть, то теперь всё изменилось. Вежливо протягиваю ей руку в приветственном жесте, чуть улыбаясь, и женщина лучезарно улыбается мне в ответ. На ней розовый кашемировый кардиган, который ещё сильнее подчёркивает её образ. На пальце замечаю кольцо: небольшой жемчуг, осыпанный маленькими бриллиантами. Утонченное, никогда не видела настолько красивых украшений. — Эмили. Значит, мой сын решил снова найти для меня подругу? — Она смеётся, игриво подмигивая своему сыну. Чувствую, что грядёт буря, но надежда, что он не будет устраивать показную казнь при своей матери меня успокаивает. — Он не сильно тебя обижал? Адриан не отличается тактом. — Мам, перестань. И Маринетт уже собирается уходить, ведь не обладает нужной квалификацией. — Парень груб, но явно себя сдерживает. Его поза воинственна, руки скрещены на груди, а взгляд устремлён в мою сторону. Документы так и остались лежать на полу, словно так необходимо. Мне не стоит проявлять к нему неуважение, к тому же, с самообладанием у него явно не всё в порядке. Мама всегда говорила, что терпение — главная награда. Видимо, именно поэтому она так долго жила в кошмаре, затянув туда и меня. Я совершенно не помню её. Помню голос, помню то, как она пела колыбельные и рассказывала невероятные истории, которые придумывала сама. Помню, как готовила китайскую лапшу и поделилась секретным рецептом, а потом призналась, что вычитала его на обратной стороне быстрых полуфабрикатов. Воспоминания тянулись нитью, наполняя сознание тихим умиротворением, освобождая голову от дурных мыслей, но стоит только попытаться вспомнить черты её лица, как всё испаряется. Рушится, словно карточный домик. Я не помню цвет её глаз, не помню, какие у неё были волосы, не помню, как пахла её кожа. Столько раз пыталась, столько раз рисовала образ в своих снах, однако это лишь силуэты. Отец избавился от всех фотографий, и в доме тема мамы больше никогда не поднималась. С того самого дня. С самого кошмарного и страшного дня. — Милый, мне не нужен врач. Хватит быть настолько придирчивым. — Это серьёзно, и я не собираюсь менять своего решения. — Он снова хмурится, но я едва ли волнуюсь. Пока Эмили здесь, у меня есть стена и шанс. Столь заботливый сын не будет расстраивать мать, и если женщина захочет меня взять, то у него не получится изменить её решение. Неужели сама судьба наконец повернулась ко мне спиной? — Маринетт, ты не подождёшь нас здесь? Я хочу поговорить с Адрианом, — она виновато улыбается, а затем взглядом указывает ему на соседнюю дверь, ведущую в малый холл. Её взгляд строгий и проницательный, а значит, разговор будет серьёзным. Мысленно танцую победный танец, но внешне просто киваю, позволяя им удалиться. Они уходят из комнаты, а я наконец поднимаю бумаги с пола и кладу их на кофейный столик. У меня появилась возможность осмотреться, но мне даже страшно прикоснуться к чему-либо, опасаясь сломать. С самого начала меня привлекли фотографии, стоявшие над камином. С расстояния, на котором я находилась, невозможно было их разглядеть, но теперь могу подойти поближе. Здесь так много снимков! Семейные прогулки в Диснейленд, запечатлённые на фотографиях. Адриан выглядит таким славным ребёнком. Небольшая кепка на головке и джинсовые шортики, едва прикрывающие разбитые коленки. В руках чуть подтаявшее мороженое, а рядом большой Микки Маус. Следующая фотография куда более красочная: видимо, Эмили в молодости со своей сестрой. Вторая девушка менее красивая, но такая же утончённая и статная. На них прекрасные платья лавандового цвета, а волосы рассыпаны лёгкими кудрями. Подружки невесты? Уголки губ непроизвольно поднимаются вверх, взгляд перемещается чуть правее. Новая фотография. Парень в голубой мантии, закончивший старшую школу. Да, этот образ явно похож на него. Хмурое лицо, ни единого намека на радость или счастье, а от взгляда исходит неприятное ощущение. Будто бы заглядывает в самую душу, собираясь вырвать оттуда последние светлые оттенки. — Я вижу, чувство такта незнакомо не только мне, — вздрагиваю и резко оборачиваюсь, замечая его. Эмили рядом нет, так что напряжение снова повисло в воздухе. По спине побежали неприятные мурашки, ощущаю холод на подушечках пальцев и мысленно отчитываю до десяти. Тот факт, что он меня не выгоняет, уже радует. — Сядь, наш разговор не закончен. — Я думала, что моё собеседование окончено. — Подхожу ближе и чувствую на языке вкус победы. Да, меня взяли. Пусть вслух и не скажет, но это лишь вопрос времени. Ему придётся смириться с тем, что я здесь останусь и точно не сбегу через неделю. Меня не напугает Большой и Серый волк. — Я думал, что тебе стоило держать язык за зубами. Можешь благодарить удачу, но не думай, что я закрою глаза на твой непрофессионализм. Сядь. — Мне и так удобно. — Чёрт, я сказал сядь, — Адриан повышает тон, не отрывая от меня взгляд. Нет, с ним лучше не спорить. — Я буду говорить один раз. Будь добра, понимай всё с первого раза. — Он облокачивается на спинку дивана, раскидывая руки по бокам. Выглядит так, будто бы хочет произвести на меня впечатление. — Понимаю, для тебя это трудно, но постарайся. — Я слушаю. — Тебе нужно приходить шесть раз в неделю, со вторника по воскресенье. Ты приходишь в одиннадцать, без опозданий, и уходишь только тогда, когда я приду. В пятницу, субботу и воскресенье ты должна быть здесь в семь утра и уйти, как я уже говорил, когда вернусь я. Есть вопросы? — Чем ты занимаешься? — Мое любопытство всегда берет верх, и подобный график вряд ли предполагает работу обыкновенного служащего. Да и не могу представить его в офисе, сидящего за компьютером и томительно дожидающегося окончания рабочего дня. Может, он киллер? Вполне вероятно. — Это не входит в твои обязанности. Что ещё? — он только ухмыляется, создавая ещё большее «поле» для вопросов. Почему нельзя быть обыкновенным человеком и выключить свой режим терминатора? Какой же невыносимый! — Да, я плачу полторы тысячи долларов в неделю. Ты на испытательном сроке, так что будешь получать восемьсот. Поняла? — Думаешь, я не справлюсь? — Я это знаю. Здесь камеры, так что не думай, что можешь халтурить. Твой рабочий день начнётся сегодня, так что, будь добра, изучи всю информацию здесь, — парень кладёт несколько листков A4 на стол, демонстрируя своё превосходство, — и здесь, — рядом падает маленькая книжка и едва ли успеваю прочитать то, что на ней написано. — У тебя есть двадцать минут. Я всё проверю, мисс Дюпен-Чен. — Я буду ждать с нетерпением, месье… — я вопросительно изгибаю бровь, надеясь, что мой собеседник представится должным образом. В конце концов, наша холодная война на время остановилась. — Агрест. Адриан Агрест.